Годжо поднял чашу для саке со стола и вылил ее содержимое на голову мужчине, спящему уткнувшись лицом прямо в тарелку. Он повел плечами и медленно приподнялся, уперевшись руками в край столешницы.
— Какой паршивец… — Тоджи протер глаза после крепкого сна и сразу замолчал, стоило ему взглянуть в глаза цвета неба. Он ни с кем не спутает человека перед ним.
— Фушигуро-сан, — нарочито медленно произнес Сатору каждый слог, — дельце есть.
— Проваливай, с вашей шайкой дел не хочу иметь.
— А мне кажется, предложение тебя ой как заинтересует.
Бесчисленное количество шатров и навесов усеивало поле. Между ними шныряли шаманы в своих неизменно черных с фиолетовым отливом одеждах. Тоджи начинало подташнивать от их беготни, а может виной тому было саке, которое он распивал всю ночь. На хаори, любезно предложенном девкой-лекарем, он клал свои клинки. Точильным камнем он прошелся по каждому из них, оценивая остроту. Зениновские шавки, проходя мимо, с недовольством смотрели на коллекцию Фушигуро. Ну конечно, он же перед своим побегом обчистил их хранилище, забрав только лучшие из лучших, а теперь с издевкой выставлял их у всех на виду.
Никто не смел ткнуть его лицом в это безобразие или попытаться отстоять семейные реликвии. Прекрасно понимали, что ситуация не располагает для перепалок. При любой удобной возможности умыкнет кто-нибудь из Зенин хотя бы часть, воткнув нож в спину перед этим. Потому-то Тоджи не ночевал в общем лагере, а выбрал место у кромки леса. В отдалении от больших костров было холодно, и ему приходилось накрывать себя всеми теплыми вещами, чтобы не продрогнуть ночью под небольшим навесом.
Как бы Фушигуро не старался вести себя непоколебимо, при взгляде на лес по спине пробегались мурашки, а призраки прошлого своим милым голосочком напоминали о его гнусном поступке. Будь проклят Годжо Сатору. Возомнил себя невесть кем, а даже наследственную технику так и не смог развить в себе. И ведь точно знал, что Тоджи как миленький побежит, стоит упомянуть имя сына.
Болезненного вида мальчишка бегал от одного человека к другому, кланялся перед господами со знаками отличия, и те сразу же направлялись в сторону большого шатра. Лазутчики вернулись. Фушигуро немного колебался, идти или не идти. Он с замиранием сердца ждал встречи с его благословением, но в нужный момент струсил. Хотел пойти на попятную, но юноша с пролегающими под глазами темными кругами уже подошел.
— Фушигуро-сан, всех приглашают на совет.
Среди присутствующих собрались члены всех семей шаманов. Каждый пытался пролезть ближе. Тоджи то и дело ловил на себе недоумевающие взгляды и слушал перешептывания, но он не предавал этому значения, взглядом прожигая белокурую макушку. Годжо стоял рядом с какой-то рыжеволосой девчонкой, хлопал ее по спине. Она явно была этому не рада, но учителю замечания сделать не могла.
— Начнем наш совет, — шепот утих в толпе, и повисла напряженная тишина. Сатору с широкой улыбкой подтолкнул Кугисаки вперед, — давай, Нобара, для начала мы послушаем твой рассказ.
Кугисаки неловко потопталась на месте, оглянув толпу еще раз. Вдруг стало неловко. Лучше бы на ее месте был сейчас Мегуми, а она бы проводила весело время, катаясь на лодке и стреляя из лука. Прямо сейчас все казалось таким неправильным.
— У тебя здорово получается! — вдруг всплыли возгласы Юджи в последний день их встречи перед уходом Нобары. Тогда ей удалось попасть стрелой точно в цель.
— Мы с Мегуми внесли некоторые изменения на старую карту, — прокашлявшись начала Кугисаки, — самое сложное для всех пробраться через лес, а потом придется пересечь большое расстояние от него до горы. Там храм.
Пальцем Нобара повела по карте, передвинув деревянные фигурки к точке, где обозначалась гора. В старых записях, которые удалось найти, она значилась без названия.
— И по пути нас сразу всех перебьют, — встрял Наобито Зенин. Единственный старейшина, отказавшийся отсиживаться в столице. Он сидел широко расставив ноги, а в руках неизменно держал бутыль саке.
— К этому мы вернемся чуточку позже, — ответил Сатору, махнув рукой Нобаре, которую вставка старика сбила с толку.
— Самое сложное даже не это. Нанами-сан говорил, что в уцелевших архивах говорилось про свиту Короля Проклятий. Это не выдумки, — на одном дыхании проговорила Кугисаки, сжав кулаки, что даже костяшки побелели.
Тишина окутала своей тяжестью шатер. Шаманы переглядывались друг с другом. Страх обуял их мысли. Годжо, нисколько не удивленный словами своей ученицы, смотрел на людей.
— Сколько их? — Наобито налил в чашу саке и тут же осушил ее.
— Я не знаю.
— В храме есть отходные пути, какая там обстановка?
— Не знаю, — уже чуть тише ответила Нобара, смущаясь.
Старик стер капли со своих усов и поднялся с места.
— Вы пробыли там кучу времени. Какой толк был от твоих сопляков тогда, Годжо? — возмущенные возгласы последовали за Наобито.
Сатору открыл только рот, как Кугисаки сделала шаг в сторону старика.
— Гора и сам храм охраняются сильнее, чем граница. Даже местные без приглашения не могут туда подняться. Раз в год с подношениями представители каждого селения могут посетить храм.
Глава Зенин, поставил бутыль саке рядом и снова сел, уже с большим вниманием слушая рассказ. Нобара перевела дыхание и продолжила.
— Подняться на гору без позволения Двуликого, значит пойти на верную смерть. Видеть с Мегуми не видели, но про одно проклятие из свиты мы точно знаем. Юджи, то есть наследник Сукуны, — осеклась Кугисаки, но сразу же себя поправила, — говорил нам про нее, зовут Ураюме. Она приставлена за ним.
— Она? — переспросил кто-то из толпы.
— Свита Двуликого человекоподобна, если верить нашим предкам, — разбавил речь ученицы Годжо, — скорее всего они намного сильнее проклятий, с которыми нам приходилось сталкиваться.
— А где же сам Мегуми? — неожиданно для всех произнес Тоджи, стоя у самого входа в шатер.
— Как удивительно, что вы не забыли имя своего отпрыска, Тоджи-сан, — прикрыв глаза, Мей Мей скромно улыбнулась, и двое ее подручных усмехнулись.
Фушигуро даже голову не повернул в ее сторону.
— Он остался по ту сторону, — на выдохе ответила Нобара, — перед моим уходом у нас появилась идея. С рассветом я вернусь туда, и мы выманим наследника за пределы владений. Они точно последуют за ним.
— Вы в этом уверены? Наследник Двуликого настолько глуп, что как овца на заклание пойдет с вами? — наседал Наобито.
Кигисаки хотелось утопить старика в чане с выпивкой, чтобы не слышать его речей. Лучше бы грел свои старые кости на энгаве своего дома в столице и не высовывался. Все равно от него никакой пользы, знает только как брюзжать.
— Он незрелый для своего возраста. Привычные нам вещи для него что-то далекое и неизведанное. Мальчика почти не выпускали в мир. Он слишком наивен.
Закончив, Нобара опустила взгляд. Стыд прожигал ее.
— Подождите меня! Стойте!
— Ну же, догоняй! — светлая макушка мельтешила перед глазами. Широкие рукава, искусно вышитые золотыми нитями, превращали его в птицу, несущуюся высоко в небесах. Он громко смеялся, прищурив глаза.
— И последний важный вопрос. По словам Мегуми наследник Двуликого безобиден. Он просил поднять вопрос о спасении его жизни. Предлагаю голосование, — Сатору достал из рукава лист, сложенные надвое, и потряс им перед собой.
— Все будут против, Годжо, — вдруг подал голос Гето, молчавший все это время, — нет смысла голосовать.
Кугисаки старалась не смотреть в глаза людям, топчась за спиной учителя. Они одобрительно кивали, соглашаясь с Сугуру. Очевидно просьба принадлежала не одному Фушигуро, но он взял ответственность на себя. Понимали это и члены совета.
— Вы еще дети, вам сложно понять, но мы не можем жертвовать будущим ради жизни этого мальчишки.
Последнее слово Гето сказал сквозь зубы. Ребята понимали это с самого начала, стоило завести им дружбу с Юджи, что никто не рискнет оставлять его в живых. Не они проводили с ним дни напролет, дурачась и смеясь, пока живот не заболит. Не они, прячась от дождя в лесу, жгли с ним костер. Не они под его руководством стреляли из лука.
— Отдохни перед завтрашним днем, — Годжо похлопал Нобару по плечу. В глазах читалась жалость, но она ей была не нужна.
Покидала Кугисаки шатер под всеобщие взгляды. Ощущала их на своей спине и лице. Она пыталась убедить себя, что Юджи опасен, но перед взором вновь всплывала его широкая улыбка.
В покоях Юджи стоял полумрак. Через плотные сёдзи просачивались мутные как сквозь толщу воды лучи. Он больше не просил выпустить его — голос сорвался. Лежа на полу и согнувшись дугой, юноша смотрел в стену. Сухие следы от слез слегка стягивали кожу. День? Два? Сколько он уже так лежит?
За спиной со стуком отодвинулась створка, запустив полоску желтоватого света в комнату. Ураюме теперь лично приносила еду в комнату Юджи. Она молча ставила разнос и так же молча закрывала за собой створку. Ее подопечный не оборачивался, только мерное дыхание давало понять, что тот еще жив. Она забирала миски, оставленные утром. Снова не ел. Насильно еду в него не заталкивали.
— Пару дней голодовки не повредят сосуд, — так говорил Кенджаку снежной деве.
Повисла тишина. Юджи знал, что Прислужница остается по ту сторону. Чувствовал. Утром и вечером она доходила до угла, где коридор поворачивал. Служанки приносили туда еду, а дальше им запрещалось проходить. Храм без юноши померк, затихнув в тени темного леса. Таким он был прежде до прихода мужчин с овощной корзинкой. Разве что изредка перекликался смех бывших тогда наложниц, но они никогда не приносили подобной живости.
— Малыш, — тихо прохрипел Юджи, когда заметил мелькнувшую тень перед глазами.
Проклятие скользнуло к юноше и положило свои крохотные лапки ему на щеку.
— Я запутался и совсем не понимаю, почему все злятся на меня, — Юджи всхлипнул неожиданно для себя.
Он поднялся с пола, все его тело затвердело от долго пребывания в одной позе. На щеке остались красные следы от циновки. Рука, на которой юноша лежал, наконец налилась теплом. Он медленно сжал и разжал кулак. Слегка покалывало. Он обернулся на дверь, а потом взглянул на пол, где стояла горячая еда. Глаза немного пощипывало, а под ними пролегли темные круги. От пухлого малыша, каким он когда-то был, ничего не осталось.
— Почему нельзя сделать кого-нибудь другим сосудом? — Юджи обнял проклятие, умостившееся на его коленях, — разве я сделала что-то плохое? Зачем меня наказывать?
Юноша выдохнул, поглаживая Малыша по спине. Питомец пихался лапами в живот, цепляясь короткими когтями за одежду.
— Эй, ты чего? — Юджи опустил взгляд, пытаясь понять, что проклятием не так, — это же…
Юноша резко обернулся на дверь, прислушиваясь к звукам. Тихий скрип половиц раздавался в отдалении, а Ураюме не было в коридоре. Ему показалось странным, что она покинула свое место.
— Ты виделся с Мегуми? — прошептал Юджи, почти не произнося ни звука. В его руках лежал небольшой сверток бумаги.
С придыханием юноша развернул лист. Он прислушивался к каждому шороху, к каждому скрипу. Боялся, что кто-нибудь войдет в его комнату.
— Дом в лесу, — чернила размазались из-за мокрых лап Малыша, но слова, хоть и с трудом, оставались видны.
Юджи быстро подполз к свече на низком столике и чиркнул камнями, выбив искру. Сердце истошно билось о ребра, и казалось, сейчас на этот звук все сбегутся. Пламя аккуратно захватило уголок и охватило лист, поднимая черные струи дыма. На четвереньках юноша подполз к коробу, где уже долгое время лежали неприкосновенными принадлежности для письма. Шансов на побег нет, но он даст знак друзьям. Проклятие пискнуло и повисло на широком рукаве, не давая достать нужное.
— Эй, пусти, — Юджи прошептал и потряс рукой, — ну же, я напишу ему послание.
Малыш спрыгнул и, подбежав к сёдзи, покрутился вокруг себя, пытаясь что-то объяснить.
— Я не могу, — юноша покачал головой. Он непрестанно оборачивался в сторону входа. Опасался, что его могут услышать, но снаружи по-прежнему никого не было, — была бы возможность их отвлечь, тогда может и есть шанс.
Юджи снова потянулся за письменными принадлежностями. Он оторвал уголок широкого листа, измазанного его детскими каракулями. Проклятие в этот раз пискнуло чуть громче, привлекая к себе внимание. Оно носилось кругами по комнате в попытках что-то объяснить.
— Тише, прошу тебя, — юноша по-прежнему шептал, размахивал руками, чтобы усмирить питомца.
Малыш снова пискнул и подбежал к выходу из комнаты, ведущему в коридоры храма. Его лапа уже легла на раму, просачиваясь в щель.
— Стой, они убьют тебя! — выкрикнул Юджи и тут же закрыл рот ладонями.
Было уже поздно. Темный хвост мелькнул между рамами и исчез. Сердце яростно стучало, отбивая ритм страха. Сейчас, бежать нужно сейчас. Мысли сбились в кучу. Проклятие дало Юджи шанс, но цена была велика. Слезы ручьем стекали по щекам, ведь его маленький друг обменял свою жизнь на побег хозяина.
— Очеловечить столь слабое проклятие постараться надо, — с ухмылкой говорил Сукуна когда-то давно. Тогда дышалось в храме легче, — ты удивляешь своими способностями, Юджи.
Шлепки лап о доски раздавался по коридору, звяканье цепей, на которых висели чаши со свечами, разносилось по храму. Шумом мелкое проклятие уводило живущих здесь в правое крыло, подальше от комнаты Юджи. Свита не заставила себя долго ждать. Ураюме настежь раскрыла створку, хлопнув деревянной рамой так сильно, что трещина осталась в месте, где она держалась рукой. Малыш горланил что было сил.
Махито, шлепая босыми пыльными ногами по полу, двинулся на шум вслед за Прислужницей.
— Ты не на своем месте, Ураюме, — протянул он, заглядывая ей за плечо, — мальчик снова капризничает?
— Это не он, дурак, — снежная дева быстро переводила взгляд со стен на потолок.
Они вдвоем с топотом прошли мимо комнат Господина. Им несдобровать, если он увидит здесь разгуливавшее вволю проклятие. И шум. Он потревожит сон Сукуна-сама, которому нужно больше отдыхать перед слиянием.
— Вот оно! — Махито ткнул пальцем в сторону окна, куда проклятие пыталось пролезть.
Малыш был проворным, но за прытью Ураюме ему было не угнаться. Холодная рука сжала его глотку до того сильно, что глаза выпучились, вот-вот готовые выпасть из глазниц.
— Ой, а это не друг мальчика? — пригляделся Махито.
Прислужница держала проклятие на вытянутой руке, чтобы оно не посмело испачкать грязными лапами ее кимоно.
— Это оно, — прищурилась Ураюме. Из-за страха потревожить Господина она даже не сразу поняла, что шла по знакомым следам.
— Что здесь происходит? — Рёмен вышел из своих покоев и оглядел Прислужницу с Махито. Как же неудачно они остановились возле комнаты Сукуны на обратном пути. Малыш почти перестал отбиваться, но при виде Короля Проклятий снова завизжал и забрыкался. Только куда ему тягаться с высшим проклятием, состоящим в свите Двуликого.
— Это недоразумение бесится. Прошу простить, что помешала вам, Господин.
— Юджи отправил его? — Рёмен протянул руку, и Ураюме послушно передала проклятие.
На вечно равнодушном лице Прислужницы вдруг пролегли тонкие морщинки, когда она вскинула брови в ужасе. Она резко обернулась, и полы черного кимоно взметнулись, описав дугу. Снежная дева так быстро ушла, что даже не успела поклониться. Сукуна махнул Махито, чтобы тот удалился, а сам последовал в сторону комнаты Юджи.
Прислужница стояла перед раскрытыми створками, не решаясь войти внутрь. Сёдзи, ведущие на энгаву, чуть приоткрыты. Холод стелился по полу, пробегаясь по ступням и клубясь молочными облачками.
— Господин, прошу простить мою оплошность, — Ураюме пала на колени и лбом впечаталась в пол перед нагнавшим ее Сукуной, — я оставила его ненадолго. Отправлюсь за ним сейчас же.
Прислужница поднялась с пола, оправив рукава кимоно. Рёмен схватил ее за локоть, когда она прошла мимо него.
— Ты останешься в храме. Махито, я слышу, что ты здесь.
— Прошу прощения, Мой Господин, — порой Ураюме раздражала манера штопаного растягивать каждый слог, — я не хотел подслушивать.
Двуликий ослабил хватку на руке снежной девы, но не отпускал.
— Он бежит не куда-то, а к кому-то.
— Что? — Прислужница подняла голову, чтобы посмотреть на своего Господина.
— В тебе поселилась привязанность, Ураюме. Ты так упорно старалась ее искоренить в себе, что даже не заметила перемен в своем дорогом мальчике. Все было явно, храм ему наскучил, и он каждый день бежал без оглядки на встречу к кому-то.
С улыбкой на лице Сукуна посмотрел на снежную деву сверху вниз. Он приподнял указательным пальцем ее подбородок и цокнул.
— Ты нарушила мой приказ. Я ведь велел тебе присматривать за Юджи, но ты восприняла это по своему. Стоило уличить тебя в любви, ты отстранилась от него.
— Господин, я… — Прислужница потупилась, отведя взгляд от пронзительных горящих глаз напротив.
— Я ценю твою верность, поэтому наказания не будет, — Рёмен повернулся к Махито, переминающегося с ноги на ногу, — найди Юджи и верни его мне.
— Будет сделано, — широкая ехидная улыбка расползлась по лицу проклятия, — а что делать с теми, к кому он убежал?
— Убей, — мелкое проклятие перестало биться в руке Двуликого. Сукуна вынес приговор, и с писком Малыш словно загорелся синим пламенем, барахтаясь, умер.
Махито на бегу менял свое тело. Кожа уродливо вспучивалась как при сильных ожогах. Мерзкий смех наполнил просторные коридоры храма, уносясь все дальше.
— Господин, позвольте…
— Я не отпущу тебя за ним. Твой характер стал уж слишком мягок, — Сукуна сделал пару шагов и обернулся, — Махито выполнит мой приказ с особой жестокостью, тогда душа Юджи разобьется на кусочки.
— Так ли это необходимо? — Ураюме не смела в стыде поднять глаз.
— Так будет проще завладеть его телом и подавить разум.
Двое ютились под крышей разрушенного дома. Осенний мороз пробирал до костей. Они прислушивались к каждому шороху, ожидая услышать посреди лесного безмолвия шаги. Костер не жгли. Боялись.
— Расскажи еще раз.
— Нобара, я уже трижды повторил историю, — цокнул Мегуми.
— Знаю, знаю, но может мы что-то упускаем, — Кугисаки положила голову на свои колени, обняв ноги.
— То мелкое проклятие. Вот что странно, — хмыкнул Фушигуро, растирая ладони, — оно пришло одно. Юджи ведь с ним мог весточку отправить, но не сделал этого. Будто бы…
Мегуми замолчал. Он не мог прийти ни к какому выводу. Раз за разом он прокручивал последний разговор с Юджи, а затем и проклятие, которое всюду следовало за своим хозяином.
— Оно пыталось мне что-то объяснить! — Фушигуро вдруг подскочил со своего места и чуть было не ударился головой об поваленную балку.
— Думаешь… думаешь, они могли убить Юджи? — голос Кугисаки дрожал.
— Он ведь воспитанник Двуликого, вряд ли. Хотя всей правды нам не узнать.
Нижняя губа Нобары задергалась, а по щекам ни с того ни с сего потекли горячие слезы. Они теплом омывали кожу, а после оставляли холод.
— Я тоже всей правды не сказала.
Мегуми сел напротив Кугисаки и аккуратно погладил по спине. Ему было неловко, и он все порывался отвести взгляд.
— Они не оставят его просто так. Старейшины казнят Юджи, — слезы стекали по щекам к подбородку. Сердце нещадно щемило в груди Мегуми, ведь Нобара никогда не плакала.
— Ты хочешь сказать, — он замолчал на время, подбирая нужные слова, — мы с тобой поведем его на смерть?
Кугисаки стирала слезы, но они снова и снова стекали.
— Мы не должны были, — заикаясь ответила Кугисаки, — лучше бы я продолжала ненавидеть его.
И все же они не услышали в своем разговоре звука приближающихся шагов. Сырые доски скрипели под босыми ногами. Белые таби утратили свой цвет и теперь были измазаны грязью и травой. Мелкие камешки и ветки исцарапали кожу. На пальцах виднелась засохшая кровь. Юджи тяжело дышал, а глотку нещадно драло. Он мог бегать наравне с проклятиями, но уставал все равно как человек.
— Мегуми! — выкрикнул юноша, закашлявшись. Он уперся руками в колени, стараясь выровнять дыхание. Щеки горели огнем, кимоно на спине липло к коже от пота, но Юджи не обращал внимание.
Кугисаки выбежала первой из развалин. Она кинулась на друга, крепко обняв после долгой разлуки. Ее пальцы вжимались в плечи и шею, что Юджи даже немного скривился от боли. Он ничего ей не сказал, ведь сам был рад видеть подругу после долгой разлуки.
— Я, я сбежал, — прерывисто ответил юноша, оглянув ребят. При других обстоятельствах он бы с радостью присел с ними в разваленном доме, отдохнул, но не сейчас. Сейчас нужно удирать.
— Ты в порядке? — Фушигуро неловко поднял руку, желая обнять Юджи, но не смог себя пересилить. Рука его так и повисла в воздухе.
— Это не важно. Бежать, нам нужно бежать скорее.
— Объясни ты нам, что случилось! — Мегуми схватил юношу за рукав, чтобы тот успокоился.
— Нет времени, — Юджи стиснул ладони ребят в своих и потащил за собой.
Ребятам оставалось только молча следовать за ним. Выйдя из леса, они помчались по широким холмам, где они были как на ладони. Искать тихие пути было не с руки. Только займет драгоценные крупицы времени. Взгляд юноши вперился в темнеющий вдалеке лес. Про него Юджи много слышал от Ураюме, от гостей храма — граница между двумя мирами. Ему обещали показать, что же таится по ту сторону. Истории Кенджаку только подогревали интерес.
Топот ног позади становился прерывистее, а руки друзей отяжеляли бег, тянули за собой. Они уже на пределе. Сбивчивое дыхание ребят не осталось незамеченным. Юджи хватал ртом воздух и потянул Мегуми с Нобарой изо всех сил.
— Стой, я больше не могу, — Кугисаки едва могла шевелить ногами. Казалось, они двигаются сами собой. Ее хватка ослабла, и она выпустила руку Юджи. Еще немного она продолжала бежать, но, не разбирая дороги, рухнула прямо на траву. Колени пробороздили земли, а сухая трава больно впилась в кожу. Она вскрикнула.
Юноша так быстро остановился, что и Мегуми чуть не последовал за подругой. Он открывал и закрывал рот, оттянув от себя ворот хаори. Пока Фушигуро пытался отдышаться, Юджи подхватил Нобару, аккуратно придерживая ее под коленями и за поясницу.
— Прости, — он боднул ее лбом в висок, — это моя вина.
Кугисаки открыла рот, чтобы ответить, но закашлялась. Только махнула рукой, мол все в порядке.
— Я должен стать сосудом Сукуны, — нижняя губа юноши задрожала, — но я не хочу. Я ведь… он ведь обещал мне, обещал показать мир за лесом.
Юджи опустил Нобару на ноги и снова повел ребят за собой, тихо утерев слезы с щек. Он чувствовал себя странно, показывая свои эмоции людям. Так много он за всю свою жизнь не рыдал, как за последние дни. Ураюме учила его с самого детства держать лицо, но ее проклятой форме было куда проще отринуть человеческое.
Они пересекли овраг, где журчала небольшая речка, и наконец вышли к разрушенной деревне. Фушигуро и Кугисаки переглядывались, понимая, к чему все идет. Им осталось лишь пройти через поле, а дальше они достигнут границы, за которой расположились шаманы. Всех возможностей Юджи ребята не знали, но физически он точно был сильнее любого в кланах. Лука за спиной у него не было. С ним он хотя бы мог себя защитить.
В голове Мегуми что-то щелкнуло, и он резко остановился, схватив Юджи за локоть. До границы оставалось рукой подать, там они будут в безопасности. Юноша постоянно оборачивался, принюхивался — ждал погони.
— Нам нельзя останавливаться, — он выдернул руку из хватки и снова пошел вперед, потянув за собой Нобару, — я могу тебя понести, если устал.
— Да стой же ты. Тебе туда нельзя, — крикнул в раздражение Мегуми, — опасно.
— Он прав, Юджи, — Кугисаки виновато опустила глаза, закусив губу. Ее кулаки сжались, а плечи подергивались.
— О чем вы?
— Мы не из Северной провинции. Мы пришли с Нобарой оттуда, — Фушигуро ткнул в сторону чернеющего на фоне белых облаков леса.
Мегуми подошел ближе к Кугисаки и, зажмурив глаза, обнял ее. Ему правда далась легко, но для Юджи это могло стать ударом по его доверию. Они ждали злости, криков и в конце концов удара, но последовало молчание. Фушигуро боязливо приоткрыл глаза. На лице Юджи не дрогнул ни один мускул. Как ребенок он наблюдал за ребятами.
— Я знаю, — пожал плечами юноша. То ли облегчение, то ли печаль от их признания отразилась на лице, — я ведь не глупый. Видел ваш лагерь, он в том перелеске.
Юджи показал куда-то в сторону чуть левее разрушенной деревни. Не теряя времени, он взял под локти растерянных ребят. Он мог слышать быстрое биение их сердец.
— И речь ваша, она странная. Свита Сукуны может выходить за границу. И вот они говорят как вы.
— Юджи, мы не хотели тебя обманывать, — Нобара прижалась щекой к плечу юноши.
— Я не в обиде, честно. У вас наверняка причины свои были.
Мегуми вздрогнул. Причина одна — вызнать все о Короле Проклятий, найти лучшие дороги для нападения. Он исподлобья смотрел на возвышающийся лес. Совсем немного и они ступят за его пределы.
— Тебя убьют, — сквозь зубы произнес Фушигуро.
— Кто? — Юджи остановился. Внутри похолодело. Бросил короткий взгляд на границу и снова посмотрел на Мегуми. Его плечи опустились, а взгляд стал понурым.
— Шаманы разбили лагерь за тем лесом. Я просил оставить тебя, но они не согласились. Мы должны были привести тебя им. Старшие решили, что смерть наследника заставит Двуликого первым развязать войну, тогда он нарушит договор.
— Я не понимаю, что ты такое говоришь. Нобара, о чем он? — по спине пробежался холодок. Он предал свиту, чтобы спасти свою жизнь, но его вели не к спасению. Смерть поджидала Юджи везде. Она готовила лезвие, чтобы перерезать нить жизни юноши.
Юноша надеялся найти спасение за лесом, но и там он чужак. Метался меж двух огней, готовых выжечь его заживо.
— Тогда, может, я и желал твоей смерти, но не сейчас. Сейчас я хочу, чтобы ты выжил.
— Может, если они увидят его безоружным, смилуются? — Кугисаки крепче взяла Юджи за локоть. Слезы рекой скатывались по щекам.
— Или посчитают это ловушкой.
Взгляд Юджи затуманился. Он смотрел перед собой, но ничего не видел. Он ведь просто хотел стать достойным наследником, гордостью Сукуны. Если бы с детства ему вбивали в голову, что он станет сосудом Господина, сейчас бы все сложилось совсем по-другому. Возможно, не познакомился бы с Мегуми и Нобарой, а прилежно тренировался, готовился к своей роли. Судьба решила иначе. Она сделала мальчика врагом для двух сторон.
— Мы можем вывести его в обход лагеря. Учитель Годжо точно сумеет нам помочь. Увидит Юджи и сразу все поймет.
— Поздно, — юноша замер. Присутствие проклятия он ощутил раньше, чем услышал заливистый смех.
Каждая клетка его тела напряглась. Он инстинктивно прикрыл собой друзей, разведя руки в стороны. За пригорком уже виднелась серая макушка. Собачьи лапы Махито вздулись, приняв первоначальную форму рук. Он пошевелил пальцами, будто проверяя, все ли в порядке.
— Детишки, наигрались? Юджи пора домой, — Махито еще громче расхохотался, посчитав свою фразу забавной.
— Не смей подходить к ним, — бросил юноша. Он видел смерти наложниц, деревенских, но никто не был к нему близок, как Мегуми и Нобара. Потому то их смерти казались правильными.
Страх обуял его. Это чувство было редким гостем в его жизни, но сейчас он накрыл с головой. Юджи чуть подогнул колени, готовясь напасть на проклятие первым. Без лука и ножа он уступал Махито почти во всем. Проклятую энергию он не сумел обуздать, превратить ее в техники, которыми владели все члены свиты. Небольшое превосходство в проворстве. Ураюме помогла отточить навык до предела.
Махито расхаживал взад-вперед перед ребятами. Мегуми сложил руки в странном жесте, чуть пригнувшись над землей. Напряжение возрастало с каждой секундой. Словно добыча, загнанная в угол, они следили за хищником, который вот-вот схватит их.
— Как легко ты предал Господина, Юджи, — цокнул от недовольства Махито, но на лице оставалась самодовольная ухмылка. Он трепетал, глядя на испуганных ребят, которые застыли на месте.
Шаг за шагом Махито приближался. Неестественно выворачивал руки и ноги, играясь с формами своего тела. Когда его правая кисть разбухла и показались острые иглы, он остановился.
— Ой, я придумал! — вскрикнуло проклятие, прижав к щеке ладонь, — или ты идешь со мной в храм, или я убью твоих друзей.
Юджи замер. Он смотрел на проклятие и не верил его словам. Он видел, что тот творит с людьми, уродуя их тела. Живыми он ребят не отпустит.
— Ты врешь! — бросил юноша.
— Ну, раз отказываешься, — Махито облизнулся и снова улыбнулся, выставив зубы.
— Бегите! Быстрее!
Юджи сбил Махито с ног, и они кувырком покатились по траве. Он бил его по лицу наотмашь, но проклятию его удары не вредили. Скрипучий смех разносился по полю. Еще и еще раз. Юноша с рыком наносил удары, но впустую. Главное задержать его и не более.
— Куда они смогут убежать? Мы давно распространили свою власть далеко за этим лесом, — распевая, дразнил Махито, — мы славно постарались для нашего Господина.
Ноги Мегуми словно приросли к земле. Он не мог оторвать взгляд от Юджи, который скалился от ярости. Нужно бежать, спасать свою жизнь, но…
— Бежим! — из забвения его выдернула Кугисаки. Впившись ногтями в руку, она потащила Фушигуро за собой.
Не разбирая дороги, они неслись к лесу. Мегуми обернулся. Он ждал, что Юджи побежит за ними, но он продолжал наносить удар за ударом, вжав проклятие в землю.
— Но как же он? Мы не можем бросить его, — ответом ему последовал всхлип Нобары.
Истошный вой оглушил дебри леса. Птицы стаями взлетали с деревьев, кричали в такт воплям тварей. Юджи повернул голову ровно в тот момент, когда друзья скрылись за широкими ветвями, нырнув в пасти к чудовищам.
— Думал, я главный злодей? — смеялся Махито.
Глаза юноши широко раскрылись. Внутри похолодело от ужаса. Им не справиться с целой оравой проклятий. Они растерзают их. Юджи резко поднялся с земли, забыв про Махито, но не успел сделать и шагу, как по затылку пришелся удар. Он осел на землю, закрыв глаза. Рука его тянулась в сторону леса.
Твари сбегались со всей округи. Прежде ленивые они теперь, проламывая поваленные деревья, сминали под собой землю. Махито пустил их по следам двух ребятишек. Рык и вопли заполонили все кругом. Сердце бешено стучало в груди Мегуми и Нобары.
— Почему они проснулись? — визгнула Кугисаки, когда мелкая тварь едва не схватила ее за волосы. Отбиваться от них было бесполезно — только силы и время потратят.
— Не знаю, я не знаю! — Фушигуро паниковал.
Чудовища стягивались со всех сторон, а до другой стороны леса им еще бежать и бежать. Мегуми пришлось отпустить руку Нобары, чтобы вызвать своих гончих. Псы завыли в унисон с проклятиями и набросились на них, расчищая путь. Они уступали в численности и силе, но давали фору.
Ноги путались в корнях и мелких кустарниках, на которые то и дело налетал Фушигуро. Ветки деревьев хлестали по лицу, оставляя после царапины. Он перестал соображать, где находится и куда бежит. Казалось, прошла вечность, но впереди наконец забрезжил свет. Из последних сил Мегуми рванул вперед.
— Нобара, быстрее!
В один прыжок он перескочил ствол дерева перед ним. Яркий свет ударил в глаза, и Фушигуро повалился на землю. Дыхание выбило из груди от удара, но Мегуми не растерялся. Он поднялся с земли, вздохнув от боли, расходящейся по всему телу. Проклятия не решались пересекать границу, а только недовольно рыкнув пару раз, скрылись в темноте.
— Нобара, мы это сделали.
В ответ тишина и шорох листвы. Фушигуро оглядел поляну, на которой оказался. Из леса он вышел один. Осознание окатило его словно из ведра вылили ледяную воду на морозе. Его ошибкой было выпустить руку Кугисаки, чтобы выпустить шикигами. Он ведь даже не оглянулся после этого.
— Нобара!
Выкрикнул Мегуми и метнулся в сторону леса. Он был готов рвануть обратно, лишь бы найти подругу, но крепкая рука схватила его за локоть и потащила прочь.
— Нобара! Нет, отпустите! — когда Фушигуро поднял взгляд, на него смотрели холодные зеленые глаза. Как и говорил учитель Годжо, они с отцом как две капли воды.
— Это из-за вас твари в лесу буянили?
— Пусти меня!
Тоджи хмыкнул, но хватку не ослабил. Возле дозорных вышек столпились шаманы. Сатору раздавал всем указания, тыча пальцами в карту. Получив приказ, представители семей уходили к своим отрядам. Дорожные кимоно теперь стягивали пластины, защищавшие грудь и спину.
— Мегуми, я уж подумал, вы там без нас решили напасть на Двуликого, — улыбнулся Годжо. Его взгляд сразу стал мягче, — а где Нобара?
Фушигуро тяжело дышал. Тоджи, убедившись, что мальчишка больше никуда не побежит, отпустил его.
— Это моя вина, я отпустил ее.
Сатору свел брови к переносице. Желваки заходили под кожей. Его настроение так быстро сменилось, стоило узнать, что его ученица в беде.
— Все же твари из-за вас устроили переполох. Мы подумали, что Король Проклятий решил почтить нас визитом, — болезненная улыбка появилась на лице Годжо.
— Юджи по своей воле пошел с нами, но за ним сразу погнались, — Мегуми опустил глаза. Боялся, что голос снова задрожит, и слезы застелят взгляд, — он напал на слугу Двуликого, чтобы мы могли сбежать.
— Что? Что ты такое говоришь? — выступил вперед Гето.
— Он знал, что мы не местные. Все это время мы думали, что Юджи удалось обвести вокруг пальца, но он все знал.
Фушигуро постоянно оборачивался на чернеющий лес. Где-то там спасения ждет Нобара, где-то там Юджи уготована смерть. Неизвестность пугала. Они оба могли быть мертвы сейчас, а Мегуми стоит здесь, отделавшись ссадинами. Злость на самого себя возрастала.
— Двуликий хочет сделать его своим сосудом, так сказал Юджи.
— Нужно торопиться. Выступаем сейчас, — Сатору свернул карту и посмотрел на своего ученика, — не переживай, мы спасем Нобару.
— И Юджи, — сжав кулаки, произнес Мегуми.
— Это будет зависеть от него. А теперь отдыхай, уже завтра мы с победой отправимся в столицу, — Годжо взъерошил волосы Фушигуро.
— Я отправлюсь с вами в наступление. Я лучше любого там ориентируюсь, — Мегуми потянул учителя за рукав, но Сатору только кивнул, не глядя ему в глаза.
Тоджи положил руку на плечо сына. Не знай Фушигуро-старший, что его чадо находится здесь, он все равно смог бы его узнать. По таким же зеленым глазам как у него самого, по волосам цвета вороньего крыла и нежным чертам лица как у его матери. Он завел Мегуми в опустевший шатер. Мальчишка пытался вырваться, но куда ему тягаться с его отцом.
— Я так себе папаша. Мои слова для тебя ничего не будут значить, но послушай, — Тоджи наклонился, чтобы посмотреть сыну прямо в глаза, — когда-то давно я не смог спасти твою матушку. Понимаю, почему ты так рвешься в бой, но того мальчишку уже не спасти. Его спасение в смерти от руки человека. В нем течет кровь Двуликого.
Мегуми отвернулся. Он стер рукавом сочащуюся из раны на щеке кровь. Обиды не было, Тоджи вообще не вызывал у него никаких чувств, ведь был для Фушигуро чужаком. Только общая фамилия указывала на родство.
— Ты прав, мне плевать на твои слова.
— Так я и думал, — Тоджи улыбнулся. Черствость его взгляда исчезла, будто ее не было никогда, — будешь стоять на своем. От матушки такой характер у тебя. Позволить идти на верную смерть я тебе не могу, уж прости. Живи долго и счастливо.
Фушигуро ударил Мегуми точно в висок. В глазах потемнело, и тело обмякло. Тоджи ловко подхватил сына за плечи, уложив на землю. Здесь ему будет безопаснее, чем в пылу сражения.
— Прости, но тебя защитить я обязан.
Как по мановению руки серые облака налетели с севера. Небо заволакивало под тяжестью ветра. От сильных порывов скрипели верхушки деревьев, сгибаясь. Пограничный лес погрузился в темноту. Сквозь толщу крон едва ли проглядывалось небо. Копья держали наготове, чтобы защитить сильнейших шаманов, что шли в середине.
— Странно, — произнес Нанами, поправив нагрудник, — куда подевались проклятия? Разве они не должны были накинуться на нас?
— Лучше так, чем терять половину наших прямо на границе, — Гето шел позади него, вертел головой в разные стороны. Все чувства были напряжены до предела. Сейчас все зависит от реакции, — но да, соглашусь с тобой, Кенто.
— Наше нападение больше не несет в себе неожиданности. Только мы перейдем этот лес, проклятия отрежут нам путь назад, — отозвался Сатору. Его шестые глаза тратили слишком много сил. Он держал Нанами за запястье, будто ребенок, который боится потеряться. Боялся он потерять Кенто.
Беспокойство возрастало с каждым шагом, с каждым скрипом и шорохом. Близняшки Зенин шли вперед всех, как бывавшие в этих краях люди. Они с трудом находили вырубленные на стволах метки, которые оставили здесь очень давно. Девушки крепко держались за руки, изредка переглядывались.
— Мы пришли, — прежде чем выйти из тени леса, близняшки остановились и подали знак. От отряда к отряду разносился шепот.
Назад пути нет. Они вторглись во владения Двуликого. Вернулись к истокам их предков, сбежавших из-под гнета Короля Проклятий.
Их встретила белена, укутавшая землю. Ветер разносил дым и гарь по полям. Горели селения Северной провинции. Огонь перескакивал с крыши на крышу, захватывая собой все. Языки пламени взмывали высоко. Трещала древесина, охваченная огнем, взмывали вверх искры. Пепел оседал на траву, окрасив ее в серый. Чем ближе двигались шаманы по дороге, тем громче становились крики отчаяния. Сукуна не пожалел в этой битве своих подданных. Твари поджидали тех, кто бежал дальше от пожаров, спасаясь у рек и ручьев. Они с рыком набрасывались и живьем пожирали людей. Крики неизбежно звучали в каждой бойне Двуликого.
— Быстрее! На гору! — скомандовал Годжо.
Проклятия заметили шаманов раньше, чем ожидали. Они были полны желания отведать людишек, угрожавших их Господину. Зениновские воины, не владеющие достойно техниками, а только оружием, отделились от всех, чтобы остановить чудовищ. Они шли на смерть ради сильнейших шаманов. Такова была их участь, и они достойно готовились встретить свою смерть в бою. Сквозь рев теперь слышался боевой клич.
А на вершине Норой Рёмен ожидал гостей. Все было подготовлено к обряду. Он встретит их в новом обличии, не обремененным договором прошлого. Больше он не будет сидеть как зверь в клетке, вновь покажет всему миру, кому они должны поклоняться. На горе ветер бил еще сильнее, разнося остатки листвы с деревьев. Скинутое до пояса хаори било Сукуну по ногам.
Юджи приоткрыл глаза. В мутных образах перед ним угадывался Господин и Ураюме. Холод пробирался под одежду, заставив сжаться в комочек, чтобы согреть себя хоть как-то. Сухой настил энгавы впивался в плечо. Привкус железа во рту усилился.
— Что делать с девчонкой? — как сквозь толщу воды прозвучал голос Махито. Он волок за собой тело, после которого оставался кровавый след.
— Что с ней? Что ты с ней сделал? — Юджи попытался подняться, но снова рухнул. Боль в затылке усилилась, даже слезы из глаз брызнули.
— А важно ли это сейчас?
— Убери это отсюда, Махито, — брезгливо бросил Сукуна.
Проклятие потащило Кугисаки как мешок по земле. Обувь слетела с ног, ее хаори, измазанное травой и грязью задралось. Она не издавала ни звука. Юджи попытался схватить ее за руку, но Махито грубо дернул тело Нобары, уволакивая в главный павильон.
— Господин, я могу составить компанию Ханами и Дагон у подножия.
— Они справятся, — отмахнулся Рёмен от просьбы, — не увиливай. Ты обязана увидеть слияние.
Снежная дева поморщилась, глядя на Юджи. Он своим поступком предал их всех, но привязанность к мальчишке не так-то просто можно искоренить в себе. Она смотрела на его жалкие попытки подняться на ноги.
— Вы готовы, Господин? — Кенджаку вышел на энгаву, держа в руках глубокую чашу. К ней крепились листки со странными символами. Он коротко кивнул юноше и прошел мимо.
— Ураюме, подними его, — Сукуна развернулся, все еще стараясь не смотреть в глаза Юджи.
Прислужница подхватила юношу под локти, удерживая его ровно. Его ноги подкашивались, а к горлу подкатывала тошнота. Несколько дней голодовки наконец дали о себе знать. Силы иссякли, и вряд ли Юджи теперь сможет дать отпор. Да и какой смысл. Он пытался бежать от судьбы, но она неизбежно привела его к смерти, дав призрачный шанс на спасение. Желчь обжигала глотку, пальцы дрожали.
Рёмен вонзил острые ногти в свою грудь, проломив кости. В этот раз он скормит юноше свое сердце целиком. Заставит поглотить до последнего кусочка, а затем и сам поглотит душу мальчишки. Пар исходил от горячей крови. Сукуна бросил в чашу сердце. Из нее полетели темные брызги. По запаху было понятно — то была человеческая кровь. Только сейчас Юджи заметил лежащую у ступеней служанку с перерезанным горлом.
— После битвы Ураюме подготовит чан. Поэтому лучше бы сохранить девиц.
— Давай, сопляк, открывай рот, — Дзёго обхватил грязными руками челюсть юноши. От боли хотелось взвыть, но не хватало сил.
Махито, хихикая сидел на ступенях, где ровными рядами лежали нагинаты. Руки с силой заламывала Ураюме, не давая вертеться Юджи. Под крепкой хваткой старика он мог разве что дергать головой, но рот закрыть не получалось. Сукуна подошел ближе, взяв чашу в руки. Хотелось кричать от страха, но из открытого рта вылетели только неразборчивые звуки. Дзёго сильнее сжал челюсти, и зубы впились в кожу, оставляя кровавые подтеки. Кусок за куском в горло Сукуна просовывал свое сердце.
Юноша затих. Слез не осталось в глазах, а только жгучая обида расползалась в душе. Тело обжигало изнутри, когда проклятая энергия Двуликого заполонила каждый сосуд, каждую клетку собой. Жар разрастался в груди, становилось больнее с каждым поглощенным куском.
— Это последний.
Рёмен поднял чашу, чтобы влить кровь в рот Юджи, но не успел. Со звоном копье ударилось наконечником о каменную плиту и упало. Не больше двух десятков человек в одинаковой черной форме ворвались во двор храма. Ценой жизней товарищей им удалось ворваться в логово Двуликого. Годжо швырнул головы двух падших проклятий.
— Мы с дарами для великого Короля, — окропленный кровью Сатору вышел вперед, — почтите нас своей компанией?
Сукуна заслонил собой Юджи, которого наконец отпустили. Улыбка расползлась по его лицу. Юноша хватался руками за Господина, боясь, что рухнет без опоры. Острая боль не проходила, а только усиливалась. Прислужница чуть наклонилась вперед. Она сложила пальцы в знак, соединив большой и средний вместе, и подула. Вырвались ледяные уголки, полетевшие прямо в шаманов.
— Теперь ты для них тоже угроза, мой мальчик, — повернулся Сукуна, потрепав ослабшего Юджи, — твой лук в покоях Ураюме. Хватай его и спрячься в лесу. Проходите, дорогие гости!
Теперь уже обратился к шаманам Двуликий, разведя руки в стороны. Махито уже успел подать ему нагинаты, ждавшие своего часа долгие столетия.
Рёмен подтолкнул мальчишку, чтобы тот не стоял столбом. Хватаясь за грудь, где обжигало больше всего, Юджи побежал к павильону. Вдохи давались ему с трудом, а ноги еле шевелились. Страхи отступили, все мысли сосредоточились на боли. Он ощущал, как жар нарастает в нем. Опирался на стены и углы, чтобы быстрее добраться до комнаты Ураюме. Лязг и хлесткие удары проклятыми техниками. Запах обожженной плоти заполонил двор. Свечи не горели в коридорах. Если на него нападут здесь, то преимущество за юношей.
В дальних комнатах звуки сражения были приглушенными. Стойка для оружий снежной девы пуста, только сбоку стоял лук. Закинув стрелы за спину, Юджи перевел дыхание. Боль начинала отходить, но руки все равно не слушались. Он резко присел, когда до ушей донесся звук шагов. Кто-то из шаманов сумел проскочить или же некоторые обошли храм?
Юноше захотелось ударить себя, ведь он не прикрыл за собой створку. Сначала показалась рука обмотанная в белую тряпицу, а затем и сам человек вошел в комнату. Его светлые локоны спадали на лоб. Он не сводил взгляд с Юджи. Они молча смотрели друг на друга, пока не услышали голос.
— Нанами, ты нашел мальчишку?
Всего на миг он отвел глаза, но Юджи уже успел натянуть тетиву. Времени целиться не было, он попросту пустил стрелку наугад попадет или нет. Мужчина успел отклониться назад, и наконечник лишь немного коснулся плеча, не оставив раны.
— По-видимому, ты свой выбор сделал, — вздохнул Кенто, но Юджи не слушал. Он прыгнул в окно, проломив раму. Щепки разлетелись в разные стороны, впившись в щеку.
Он несся вдоль забора к женскому павильону. Во дворе царил хаос. Шаманы и свита сцепились друг с другом, сражаясь не на жизнь, а на смерть. Вспыхивали проклятые техники, звенели нагинаты, выбивая искры. Шаман с белыми как снег волосами сражался с Сукуной. Они бились так, будто вокруг больше нет никого. Для боя Рёмен выбрал сильнейшего. Юджи выискивал глазами Мегуми в толпе, но его здесь не было. Из-за спины послышался шорох — двое шаманов продолжали следовать за юношей.
— Руби их всех, эти суки служат Двуликому.
Женщины визжали в своих комнатах. Громкие удары разносились за стеной их павильона. Брызги разлетелись по белым листам окон. Юджи прикрыл глаза. Он не успел их вызволить. Шаманы убивали каждую служанку без разбора. Ни одна из них не находилась здесь по своей воле. Женщины в храме лишь прихоть Сукуны. Юноша крепко сжал древко лука от злости. Он натянул тетиву и выпустил одну за другой стрелы в шаманов, бегущих к павильону. Они не успели защитить себя. Наконечники пронзили их головы, застряв в черепах.
— Нанами, вот он!
Юджи метнулся к забору. Камни впивались в ладони, расцарапав кожу. Вторую ногу перекинуть он не успел. Острый кинжал вонзился в плоть. Он закричал от боли. Сердце снова вспыхнуло огнем. Голова закружилась, и юноша безвольной куклой рухнул по ту сторону. Со стоном он вырвал нож из щиколотки. Кровь хлынула из раны, и, хромая, юноша двинулся вдоль забора. Перед глазами все плыло. Хотелось лечь на мягкую траву и забыться сном.
— Стой! — уже знакомый голос окликнул Юджи.
Его загнали в угол. Если прыгнет обратно через забор, подставит спину под удар. Стрелы остались где-то в кустах возле павильона. Юджи метался из стороны в сторону. Из раны лилась кровь, пачкая еще сильнее таби. Они не смилуются над ним. Своими глазами видели, как он убил их товарищей. Не поймут, что это была защита. Лязг лезвий и крик служанок доносились до его ушей. Даже девушек не пощадили.
Юджи поднял руки вверх и сделал шаг вперед, показывая, что сдается. Ему было безумно страшно. Перед глазами всплывали образы друзей. Как Нобара задирает Мегуми, смеется над ним. Этого он больше не увидит. Как Ураюме зимними ночами сидела, облитая лунным светом. Этого он тоже больше не увидит. Он цеплялся за жизнь обеими руками, но весь мир был против. Надрывный крик вырвался из груди. Он прижал ладонь к месту, где под ребрами сердце разливало проклятое по всему телу, убивая человеческое.
Шаманы расценили это нападением. Яркая вспышка ослепила юношу, затем острая боль обожгла живот. Он осторожно, словно проверяя, коснулся себя. Плечи вздрогнули, когда по пальцам потекла теплая жидкость. Юджи поднял залитые слезами глаза. Он всего лишь ребенок, всплыла мысль в голове Нанами. В этот момент из темной чащи выпрыгнула тварь. Она схватила темноволосого шамана за руку, вырвав ее. Кровь хлестала во все стороны, забрызгав лицо Кенто. Он бросился к Гето, достав клинок из-за пояса. Сугуру кричал, пытаясь вырваться из пасти.
Улучив момент, юноша побежал, едва передвигая ноги. Они скользили и спотыкались на ровном месте. Шаман в растерянности и ужасе смотрел, как его товарища раздирает проклятие. Он даже забыл про Юджи. Мальчик горько всхлипывал, зажав рану рукой, но кровь не останавливалась. Крики, звон лезвий, все осталось позади. Он рухнул на землю обессиленный. Встать не получалось, он только скатился вниз по склону на опушку, залитую светом просачивающегося сквозь толщу серых облаков света. Небо обрамляли верхушки деревьев. Вкус железа заполонил горло, и с краев губ покатились алые капли.
— Юджи! — взвыл Сукуна. Прыжками он двигался на запах юноши, прислушивался, чтобы услышать его голос.
Сил не оставалось, чтобы крикнуть в ответ. Юджи знает, он найдет его и без этого. Ведь сам же учил идти по следу проклятой энергии. Он помнил тот день в лесу, когда по пояс в снегу блуждал среди темных деревьев. Странно, он тогда был совсем малышом, но все помнил.
Руки Сукуны сгребли его. Он уложил юношу на свои колени, прижав к теплой груди. Рёмен тоже был весь перепачкан кровью. Своей и шаманов. От него пахло обожженной плотью человеческих тел.
— Сукуна, — прошептал Юджи. Глаза закатывались, — снег, идет снег.
Первые снежинки тихо опускались на землю. Они тихо кружились, ведомые мягким ветром. Касались веток, земли. Вдруг юноше стало совсем холодно. Даже теплое тело Сукуны не помогало согреться.
Снег холодный как руки Ураюме, подумал вдруг Юджи, глядя как с неба падают снежинки, а в метель острые и кусачие как недовольный взгляд Сукуны. Отчего-то стало грустно, когда он осознал, что всю жизнь его окружал холод. Только сейчас что-то теплое разрасталось по всему телу.
Он не познал в этой жизни многое: материнское тепло, родительскую любовь, первую влюбленность. В будущем году ему бы позволили хоть ненадолго покинуть Провинцию, чтобы краем глаза увидеть мир за дремучим лесом. И это у Юджи отняли. Тогда он бы не жалел сейчас обо всем этом.
Кровь теплая как чай, который Саюри готовила ему в детстве, алым пятном расходилась по кимоно. Когда он был малышом, старушка шила ему одежду, вдруг в голову снова взбрела непрошенная мысль. У крови неприятный вкус. Она заполняла горло и рот. Откашляться сил не было.
— Выполнил я свое предназначение? — севшим голосом, запинаясь, спросил Юджи. Он бредил, думая, что воссоединился с душой Двуликого.
Ему хотелось посмотреть в глаза Сукуны, но тело становилось таким тяжелым, что он не мог пошевелить даже пальцами рук. Перед взором все постепенно размывалось, превращаясь в кашу из черного и белого. Ветви деревьев тихо качались. Ураюме когда-то говорила, что снег всегда приносит тишину. Ей нравилось смотреть зимой, как падают снежинки в свете луны.
— Холодно, — прошептал Юджи.
Его голова наклонилась в бок. Где-то там сейчас идет сражение. Ураюме ведь сильнее всех людей на свете, ей не проиграть. Мысли путались и перебивали друг друга. Пальцы перестали ощущаться.
— Ураюме, — позвал Юджи, — давай вместе посмотрим на луну в следующий раз.
Глаза его закрылись, и по щекам стекли последние слезы.
Склонившись над бездыханным телом, Рёмен проливал слезы. Он не оплакивал свою мать, брата. Совесть не грызла его за бесчисленные смерти невинных людей. Остатки человеческого скорбели по одной единственной душе в этом мире. Напускные равнодушие и злость исчезли, будто их и не было вовсе.
Сукуна слышал приближающиеся шаги, крики шаманов. «Он здесь! Скорее сюда!» Обжигающие плети чей-то проклятой техники обвились вокруг запястий, шеи. Его пытались грубо оттянуть от тела Юджи, пытаясь прервать переход в новое тело. Вот только Двуликий уже и не пытался этого сделать. Он хватался за рукава, за ворот и пояс одежды, боясь отпустить своего наследника.
— Делайте со мной что угодно. Только его не трогайте, — Рёмен сдался.
Он чувствовал смерти своей свиты. Только две нити еще продолжали держаться. Он приказал им бежать, спасать себя. Последний раз он посмотрел на лицо своего мальчика, а затем погрузился во тьму.
Деревни Северной провинции, как и лес, служащий границей, выгорели до тла. Едкий дым вокруг щипал глаза и драл глотку. Мегуми шел на ощупь сквозь непроглядную пелену. Он кричал имя Юджи, но в ответ тишина. Голова кружилась, и он Фушигуро рухнул в траву. Сажа оседала на его одежду и волосы. Падала с неба вместе с первым снегом.
Сегодня шаманы торжествуют победу над Королем Проклятий. Они не вспомнят погибших в селениях людей, которым и не нужно было спасение. Не вспомнят имя мальчика, чья улыбка навсегда засела в душе Мегуми.