За словами полными разочарования последовало наказание. В груди Юджи нещадно щемило, раздирая изнутри. Мысли вертелись в голове взбудораженной стаей ворон. Он не понимал происходящего, ведь ему не приходилось сталкиваться с подобным. Ни разу за всю жизнь на него не поднимали руку, а только холили и лелеяли, прощали проступки, но что-то изменилось в этот раз. Прислужница молча смотрела на него исподлобья, пока Рёмен с рыком извергал на него брань. Пристыженный юноша стоял перед троном, а вокруг с усмешками толпилась свита. Щеки и уши горели пунцовым, будто их ошпарили горячей водой.
— Тебе потакали всю жизнь, а ты осмелился ослушаться единственного запрета!
Голос Двуликого громыхал в ушах, прокатываясь эхом по стенам залы. В нем полыхала ярость, которую прежде он не направлял на своего подопечного. Махито противно хихикал, стоя возле трона. Одного взгляда Сукуны хватило, чтобы его заткнуть. Впервые в жизни Юджи дрожал от страха, опасаясь за жизни друзей, но казалось, о них никто не знал, разве что Ханами.
Прошло несколько дней с того несчастного события, которое надломило душу юноши, словно тонкий лед под весом. Он бился в лихорадке несколько дней и ночей к ряду. В нем боролось человеческое и проклятое, разрывая тело на кусочки. От боли Юджи завывал, а потом снова впадал в забвение, шепча бессвязные речи.
— Его душа чиста? — перед глазами все плыло, и юноша едва мог различить нависшую над ним фигуру Двуликого.
— Да, Господин, — прозвучал ответ Махито. Юджи приходилось напрягаться, чтобы собрать слова воедино и выцепить из них смысл.
Он даже не сразу понял, что произошло. Его челюсть грубо разжали, острые ногти тут же впились в кожу, оставив за собой глубокие порезы. Брызги крови разлетелись в стороны, когда Рёмен разорвал свою грудь. Краем глаза юноша заметил, как Ураюме сделал шаг в их сторону, но тут же остановилась, не посмев вмешаться. В голове все перепуталось.
— Господин, этого будет слишком много.
Слова Кенджаку звучали приглушенно будто сквозь толщу воды. Сейчас лежа в своей комнате, Юджи не мог отличить реальность от действительности. Правда ли он услышал их или это выдумки воспаленного мозга.
— Он выдержит, — рыкнул Сукуна.
После этого все погрузилось во мрак. Он до конца не понял, что такое пришлось съесть. Вкус крови остался на губах, горячая плоть оказалась на языке. Хотелось сплюнуть, но челюсть крепко сжали.
Несколько дней как во сне, что-то такое он уже ощущал, только вот воспоминания размылись. Юджи скидывал с себя одеяло, когда жар объял все его тело, ворочался в постели, а иногда как подбитый зверь кричал от нестерпимой боли. Тело будто пронизывал смертельный яд, убивая все живое. Даже отвары, которые в него насильно вливали, не могли ослабить муки.
— Господин, вам уже лучше? Мне позвать Ураюме-сан? — служанка поставила деревянный разнос на стол и приблизилась к Юджи, который укрытый одеялом сидел возле сёдзи.
Ветер колыхал ветки дерева, склонившегося над энгавой. Солнце еще не окрасило горизонт в золото. Приятная тишина окутывала двор. По телу изредка пробегала дрожь, но юноша не придавал ей внимания, лишь кутаясь плотнее. Руки и ноги слегка ломило от прошедшей болезни.
— Сколько дней прошло?
— Три или четыре, господин, — девушка разжигала свечи на подвешенных к потолку чашах. Она старалась двигаться как можно тише, — вам подать отвар?
— Не нужно, ты можешь идти.
Юджи потерял драгоценные часы, которые мог бы провести с друзьями. Еще несколько дней пришлось провести в храме под строгим надзором Кенджаку. Он приходил каждое утро и вечер, чтобы проведать больного. Иногда приносил с собой доску для игры в го. Еще один сувенир, привезенный из неизвестной для мальчишки столицы. Печалило только одно — ни Ураюме, ни Сукуна не навестили за это время.
— Я давно не видел Сукуну, — завел в один из дней разговор Юджи. Он, конечно, понимал, что попал в немилость, но ведь не вечно быть наказанным. Раньше такого не бывало.
— Он в полном порядке и в добром здравии, — Кенджаку поставил на доску черный камушек и щелкнул юношу по носу, — ты снова проиграл. Во время игры нужно думать только об игре и противнике.
Воспоминания дня наказания отдавались отчетливым вкусом крови на языке, а живот неприятно покалывало. Никто не собирался разъяснять произошедшее мальчишке, который глуп даже для малейших запретов. Юджи чувствовал себя преданным самыми близкими для него людьми. Он всегда был верен им, а они так с ним обошлись. Семена сомнений были посеяны в душе юноши, понемногу прорастая и превращаясь в ростки.
— Надеюсь, урок был выучен? — холодно произнесла Ураюме, стоя за спиной Юджи, когда ему снова позволили выйти из храма.
Рука его лежала на потрескавшейся опоре тории. Кенджаку отчего-то их называл пережитком прошлого. Он много беседовал про религию, смысл которой оставался юноше непонятным, впрочем, как и все его размышления. Юджи овладел письмом, счетом, и на этом его обучение подошло к концу. Остальное ему было знать ни к чему, так считал Сукуна.
— Почему вы все меня так ненавидите?
Юноша прижался лбом к воротам, боясь посмотреть снежной деве в глаза, ведь в них не осталось прежнего тепла. Прислужница поджала губы. Ох, как же ей хотелось обнять своего неуклюжего подопечного и сказать, что она беспокоится о нем, но не решалась. Из последних сил Ураюме отвергала ребенка, которого растила под своим крылом, творя из него достойного наследника Короля Проклятий. Все мосты пришлось сжечь за собой.
— Дурная привычка отвечать вопросом на вопрос. Кажется, я тебя учила так не делать, — снежная дева развернулась и оставила Юджи одного. Стук ее гэта по камню раздавался звонко по двору, разрывая еще сильнее душу юноши.
Слабость после болезни еще давала о себе знать. Юноша не бежал с прежней прытью на встречу с друзьями, а тихо спускался по ступеням. Чувство, что он лишний в этом храме, сильнее въедалось в него. Правильно говорил Махито: свой среди чужих, чужой среди своих. До этого дня Юджи не пытался хоть как-то осмыслить свою жизнь, лишь плыл по течению судьбы, принимая все как должное.
— Ты сегодня слишком хмурый, — Кугисаки плечом толкнула друга, пока они сидели на поваленном дереве, — да и бледный какой-то. Это из-за того, что второй глаз теперь тоже стал другим?
Юноша покачал головой. Обняв ноги, он уткнулся подбородком в колени. Юджи видел в лицах друзей беспокойство, боялся, что теперь они начнут остерегаться его. На фоне двух красных глаз, темные круги под ними сильно контрастировали, немного пугая.
— Все хорошо. Просто устал немного. Посмотри лучше, Мегуми удалось все-таки попасть по мишени.
Горстью ила со дна реки ребята нарисовали круг с жирной точкой посередине на стволе одинокого дерева. Наконечник стрелы вонзился у самого края. Нобара захохотала.
— Неужто! — она хлопнула себя по коленям.
— Если тебя что-то гложет, ты можешь излить нам душу, — Фушигуро протянул лук Нобаре, которая с нетерпением потянулась к нему, — это из-за нашего похода в деревню?
Мегуми резко одернул руку, когда пальцы Кугисаки коснулись древка.
— Эй! Моя очередь!
На губах Юджи проступила улыбка. Он снова покачал головой.
— Все в полном порядке.
Немного нерешительно вытянув руку, Фушигуро потрепал друга по голове.
— Чем размышлять над прошлым, лучше с улыбкой думать о будущем, — он наконец передал лук Нобаре, дергающей его за свободную руку.
Ребята уставились на Мегуми, который продолжал задумчиво глядеть вдаль. Он встрепенулся, заметив, лица друзей.
— Чего? — щеки и уши покраснели, и он поспешил спрятать лицо в высоком вороте.
— Ну ты и выдал, — расхохоталась Кугисаки, схватившись за свой живот, — слышал бы тебя Годжо-сен…
Не успела она договорить, как Фушигуро слегка шлепнул ее по плечу, нахмурив брови, а Нобара сделала вид, что закашлялась.
— Годжо? Кто это? — Юджи выплыл из своего забвения, услышав новое имя.
— Дядюшка у Мегуми, — быстро нашлась Кугисаки, — он чутка взбалмошный.
Нобара повертела указательным пальцем у виска, и Фушигуро тут же хмыкнул.
С каждым днем после времени проведенного с ребятами становилось все труднее возвращаться в храм. Воспоминания наполнили Юджи, который цеплялся за эти мгновения радости в его жизни. Он часто задерживался у ворот, окидывая взглядом пустой двор. Раньше он радостно носился по нему, убегая от Ураюме или прогуливаясь с Сукуной, но как-то неожиданно все переменилось и перевернулось с ног на голову. Теперь бегал он по пожелтевшим полям под крики Нобары и недовольные возгласы Мегуми. Родные стены стали для юноши тюрьмой, а он сам превратился в заключенного.
— Толкай сильнее, — подбодрял Кугисаки юноша, когда они в очередной раз катались на лодке по помутневшей реке, — а теперь немного поворачивай.
Смех Юджи разливался перезвоном колокольчика, как тот самый висевший когда-то в женском павильоне.
Стены будто бы отдавали холодом, а каждая тень казалось мрачным надзирателем. С юношей больше не сюсюкались в храме, объяснив это тем, что теперь он взрослый. Вот только Юджи не чувствовал себя взрослым ни морально, ни физически. Снова привкус крови разлился по губам и горлу. Что же тогда он съел, юноша не понимал. Кенджаку объяснил ему, что таким образом прошел его обряд взросления, и теперь он тоже часть свиты Двуликого. При расспросах Кенджаку уклончиво отходил от темы, поэтому Юджи просто смирился с происходящим.
— Снова уходишь? — порой Махито поджидал юношу у ворот и, окинув взглядом полным усмешки, возвращался в павильон.
С укором во взглядах мальчишку провожали из храма. Юджи угрюмо смотрел себе под ноги, а на все расспросы о том, куда идет и когда вернется, отвечал односложными предложениями. Рёмен изредка посещал своего наследника, но только в моменты, когда Кенджаку в очередной раз осматривал его. Даже не переступал порог комнаты, просто наблюдал издалека. Юноша боялся задавать вопросы, сутулясь под тяжелым взглядом.
— Господин, не хотите партию в го? Юджи делает большие успехи, скоро и вас обгонит в мастерстве, — лукаво улыбался мужчина, сощурив глаза.
Сукуна молча покидал комнату, оставаясь довольным состоянием юноши.
Так шли дни, перерастали в недели и месяца. Юджи изнывал от тоски в храме, который стал для него родным домом, и лишь прогулки с Мегуми и Нобарой остались единственной отрадой в жизни. Временами тоска накатывала с новой волной, когда утрами трава покрывалась инеем и хрустела под ногами, а клубы дыма из труб крестьянских домов беспрестанно вытягивались ввысь.
— Скоро зима, — обреченно произнес Юджи, встретившись на берегу реки с Мегуми, — служанки говорят, зима вовсе лютая будет в этот раз.
— Пока не наступит, не узнаем, — пожал плечами Фушигуро, кутаясь в одежду, — куда идем сегодня?
Юджи покрутился в разные стороны, разглядывая пустые луга в поисках местечка потеплее, нежели обдуваемые всеми ветрами холмы.
— Нобара все еще болеет? — юноша потянул Мегуми за руку, указав куда-то в сторону леса.
— Ей уже лучше. Скоро ты ее увидишь, — солгал Фушигуро, прикусив губы, пока Юджи не видел его лица.
Юноши, утомленные долгой прогулкой по лесу, лежали на сухой траве возле костра. Ветки, обхваченные огнем, хрустели, выбрасывая искры. Земля ночами промерзала и за день не успевала согреться, поэтому пришлось расстелить хаори Юджи, чтобы было не так холодно. Фушигуро чувствовал себя крайне неудобно от близости. По телу пробегали мурашки, когда он случайно касался руки юноши. Их плечи иногда соприкасались, но волновало это только, казалось, самого Мегуми.
Юджи молча смотрел в небо, разглядывая серое полотно облаков. Синева терялась в небесном покрове. Затаив дыхание, юноша слушал истории Фушигуро о его детстве, проведенном с Кугисаки. Раньше юноша, выросший в почти что полной изоляции от мира, не понимал, что может желать такой обыденной жизни, какая была у его друзей. Не то чтобы в храме творились чудеса, но ведь там обитали не только обычные люди.
— Ты мне нравишься, Мегуми. С тобой так здорово проводить время, — вдруг произнес Юджи, прикрыв глаза.
Лучи солнца, выбежавшие из-за густых облаков, коснулись век. Треск костра успокаивал, а тепло огня убаюкивало.
— Получается, что я тебя люблю.
Щеки Мегуми покраснели, и он подскочил, толкнув в плечо Юджи.
— Ты что такое говоришь, дурень? — Фушигуро то ли обозленно, то ли растерянно посмотрел на Юджи.
Юноша приоткрыл один глаз и посмотрел на своего друга.
— Что не так?
Как жаль, что Саюри больше не было рядом. Она бы растолковала глупому мальчишке разницу между любовью и симпатией. Юджи был силен во владении мечом, но не сердцем. Для него многие чувства так и остались неразгаданной загадкой. Его взгляды на жизнь и эмоции оставались на уровне ребенка, ведь проклятия не учили мальчишку простым истинам человеческой натуры.
Фушигуро посмотрел в щенячьи глазки юноши. Он не понимал полностью смысла сказанных им слов. Юджи и правда оставался наивным ребенком, потерявшимся в этом мире. Мегуми отвернулся к костру, вытянув руки. Мысли заполонили голову. Они с Кугисаки втерлись в доверие к наследнику Сукуны лишь для того, чтобы воткнуть нож в спину. Сейчас где-то там за темной стеной леса Нобара помогает старшим составить план нападения, пока Северная провинция живет как ни в чем не бывало.
— Все в порядке, — вздохнул Фушигуро, пригладив свои непослушные волосы.
— Я бываю в селениях, — Юджи тоже поднялся с хаори и бросил пару веток в костер, — я ведь понимаю, что иногда как-то не так говорю.
Юноша разбил палкой угли, и искры ворохом разлетелись в разные стороны. Он долго смотрел, как пляшут языки огня, не решался продолжить.
— Для меня жизнь в храме ведь самая обычная, а в деревнях все кажется таким странным. Даже после встречи с вами продолжал так думать.
Юджи закусил нижнюю губу. В голове всплыли картинки из детства, как он гонялся за Сукуной по зимнему лесу, как Ураюме нещадно заставляла его тренироваться с ножом. Оглядываясь назад, юноша не видел ничего плохого в своей жизни, не чувствовал лишений.
— Это нормально, не все дети растут с родителями.
— Но совсем недавно стал думать совсем по-другому, — перебил Юджи. Он водил по земле обугленной палкой, скрыв печальный взгляд от Фушигуро, но дрожащий голос выдавал.
— Что? — Мегуми будто ударили по голове. Не моргая, он смотрел на юношу перед ним.
— Вы с Нобарой так много рассказывали про свои семьи и всякое прочее, что мне тоже такого захотелось, — Юджи заламывал пальцы и чуть качал головой.
— Юджи… — Фушигуро попытался свести неразбериху в своей голове к единой мысли, но у него не получалось.
— Когда взрослые думали, что я сплю, — продолжал юноша. Каждое следующее слово давалось все труднее, словно ребра сжали, выдавливая воздух, — я кое-что услышал.
— Что ты услышал? — тихо на выдохе произнес Мегуми. Он боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть момент.
Ожидая услышать истину, за которой Фушигуро сюда пришел, он теперь не мог справиться с эмоциями нахлынувшими на него, как буйная река, уносящая далеко от берега.
— Пока не могу сказать.
Юджи поднялся со своего места, отряхнув хакама от грязи. Его взор упал на темнеющий за холмами лес, ставший не то защитой, не то решеткой темницы. Юноша вытянул перед собой руку.
— Я обещаю, что покажу тебе мир за этим лесом.
Кровь отлила от лица, а сердце словно и вовсе затихло. Мегуми ужасно хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать слов друга. А ведь он даже не имел права так называть его, предав с самого начала знакомства. Фушигуро дал себе слово не проявлять чувств, но все же привязался с наследнику Сукуны. Ему прямо сейчас хотелось выдать все как на духу, но В груди нестерпимо жгло. Наверняка так же на огне сейчас горит его послание к учителю Годжо.
«Спасите наследника Сукуны. Прошу Вас».
Опрометчивая просьба без доказательств непричастности Юджи. Для старейшин он точно такая же угроза, как и сам Двуликий. Мальчишка, взращенный под покровом Короля Проклятия, один из проклятой свиты. Пощады не будет ни для кого в злополучном храме.
— Ты меня слушаешь вообще? — Юджи положил руку на плечо Фушигуро.
Мегуми вздрогнул, разогнав мрак мыслей. Он моргнул пару раз и поднял взгляд на юношу.
— Прости, я задумался, — виновато прошептал Фушигуро, пригладив волосы.
— Я пришлю Малыша за вами, когда проверну свое дельце.
Больше ничего не сказав, Юджи поднял хаори с земли и, накинув его себе на плечи, медленно зашагал по тропинке. Он ни разу не обернулся, чтобы махнуть на прощание Мегуми, как это делал всегда. Голова его оставалась опущена. Фушигуро напрягала недосказанность, которую оставил после себя юноша. Горечью она растекалась по телу.
Мегуми сложил руки, и тень, отбрасываемая на траву, напомнила голову собаки. Она плавно вытянулась, меняя свою форму, но тут же исчезла со всплеском как от воды. Он слишком опасался призывать шикигами на территории Двуликого. Фушигуро крепко обнял себя руками, шепча молитвы всем богам, которых только знал.
Вернулся в храм Юджи только под вечер. Один он бродил по склону Норой, обдумывая свой план. Ханами должно быть так же сейчас бродит среди деревьев, но с иными мыслями. Пару раз юноша отправлялся на прогулки с проклятием, но в отличие от Кенджаку рассказы были совсем не про насыщенную жизнь в больших селениях, которые назывались городами, как объясняли мальчишке.
Ханами рассуждал о растениях совсем как о живых существах. Юджи совсем не понимал мыслей проклятия. Как дереву может быть больно, если сломать ветку. Компания быстро наскучила юноше, а еще и противное дребезжание в голове после каждой реплики. Поэтому юный господин всегда находил повод уйти.
— яинанимопсов ьтсе огесв у ,ялмез ,яинетсаР.
— Значит можно заглянуть в прошлое?
— нидопсог йыню ,ебьсорп йеовт тиловогалб адорирп илсЕ. язьлен ясьтавонивоп ее ьтиватсаЗ.
Глаза Юджи загорелись, стоило ему услышать о такой возможности. Все новое и неизведанное манило к себе.
— Давай посмотрим мое прошлое! — вскрикнул юноша, но в ответ услышал краткое «нет».
Если тогда Юджи не смог уговорить Ханами воспользоваться воспоминаниями природы, он опасался, что и сейчас проклятие пойдет в отказ.
Время все шло, а юноша продолжал скитаться по лесу в раздумьях. Конечно, он мог использовать следы проклятой энергии и легко найти проклятие, только вот не решался. Боялся, что его замысел распадется на мелкие части.
— Его тело точно чисто? Не хотелось бы, чтобы мой сосуд настигла та же участь, что и меня, — то были слова Сукуны, который стоял, склонившись над Юджи.
Он тогда еще толком не пришел в себя после лихорадки, потому никто не обращал на него внимания. Даже Кенджаку не следил за мальчишкой, который служил для него больше безвольной куклой в будущем обряде.
— ьшедйодоп ен какин есв ад ,мокитсовх йонм аз ьшеагеБ.
Из-за дерева, возле которого сидел Юджи, тихо вышел Ханами, будто не касался ногами земли. Юноша тут же подскочил со своего места и от неожиданности ударился головой о колючую ветку, зацепившись волосами. Проклятие повернулось в его сторону и полностью выступило вперед, перешагнув через толстые корни.
— олед енм ок ябет У?
Смысла узнавать, как Ханами нашел Юджи не было, да и незачем ему было. Взгляд мальчишки заскользил туда-сюда с проклятия на кучу опавшей листвы под ногами и обратно. Слова вертелись на языке, но юноша не мог пошевелить им. Сжав руки в замок, он как рыба открывал и закрывал рот.
— Я… — начал было Юджи, но в горле вдруг пересохло, и в ответ послышался только хрип.
— яиненлов итэ умеч К. ыцидов йондалхорп ьшеьпоп ,укиндор к ясмитсупС.
— Здесь есть родник? — юноша пару раз постучал себя по груди, собравшись с мыслями.
Ханами уже развернулся, но Юджи вытянул руку вперед, окликнув слугу Двуликого.
— Стой. Верни мне мои воспоминания, — выпалил юноша.
— ларк хи я евзаР? — Ханами теперь уже полностью развернулся. Его внешний вид не давал понять настроения, а голос, звучащий в голове, всегда оставался без эмоций.
— Ты говорил, сумеешь показать мне их через свои травы или что-то такое. Мне правда нужно знать свое прошлое, — губы Юджи дрожали, но не от страха. Обида жгла его душу, просачиваясь в неокрепший разум и растворяясь ядом.
Он всегда хотел быть похожим на Сукуну, быть достойным наследником. Пророненные случайно слова перевернули в юноше все с ног на голову. Храм теперь не встречал приветливой тишиной и умиротворяющими объятиями. Юджи с тяжелой ношей переступал порог родного дома, боясь, что в один из дней жизнь его оборвется. Никто не вспомнит больше вечно радостного мальчишку, ведь на лице будет только оскал Короля Проклятий.
— йобот с нетсеч удуБ. анидопсоГ огешаН терпаз от ,яиналеж огеом то тисиваз ен отЭ.
На указательном пальце Ханами расцвел бутон. Розоватые лепестки изящно распустились, превратившись в прекрасный цветок.
— Клянусь, я ему не расскажу! — вскрикнул юноша, не отрывая взгляд от цветка.
— евтсьлетадерп меовс о я ьтанз удуб оН, — не отступал Ханами.
Юджи осторожно посмотрел за спину проклятия, прищурив глаза. Он тяжело вздохнул. В нос била проклятая энергия, исходящая приятным ароматом от цветка. Ханами чуть повернулся, ожидая увидеть позади себя кого-то, но никого не было. Юноше хватило этого краткого мига, чтобы наброситься на проклятие. Повалить не удалось, но зато он крепко уцепился за руку и обвил ногами широкую талию. Не теряя времени, наследник Сукуны протянул пальцы к бутону. По телу Юджи пробежались мурашки, покалывая тело. В глазах вдруг потемнело, но мрак медленно расходился. Перед глазами расплылись белые пятна, превратившись в образы из далекого прошлого. Они слепили, словно солнечные зайчики прыгали.
Фоном юноша слышал голос Ханами, но он звучал так отдаленно, что Юджи не мог разобрать слов. Перед его взором предстали высокие стебли бамбука, уходящие верхушками в голубое небо.
— Юджи, ты где? — незнакомый голос окликнул юношу. Вопреки всему он пошел в противоположную сторону. Со звонким писклявым хохотом устремлялся все дальше в заросли.
Воспоминания лились ручьем, и Юджи казалось, что он сейчас действительно вернулся в прошлое. Он, затаив, дыхание, хватался за каждый образ.
— Правильно, иди за мной, малыш.
В горле встал ком. Этот голос юноша знал, как и его владельца. Перед ним вдруг появилась фигура. Форма тела не как нынешняя, но эти глаза, шрамы на лице и руках выдавали хозяина в любом обличии. Махито широко улыбался, заманивая глупого ребенка дальше в лес. За его спиной Юджи видел чернеющий лес.
— Маленький, глупенький, — неестественным для себя голосом звал ребенка Махито. Он шел спиной вперед, не сводя глаз с мальчика.
— Юджи, вот ты где! — трава за спиной зашуршала.
Нет, не иди сюда, дурак. Гомоном пронеслось в голове юноши. Дальше подножие Норой, тебе сюда нельзя. Здесь опасно. Он пытался предупредить старика, шедшего за ним по пятам. Только прошлое уже не изменить, как бы усердно ты не старался и не боролся с давно ушедшим временем.
Перед глазами вдруг появилось старческое лицо, покрытое сетью морщин. Рубаха без рукавов тут и там была заштопана, а пояс до того износился, что нитки торчали отовсюду. Старик был зол, ноздри широко раздувались, но черты лица смягчились, когда он наконец нашел ребенка. Юджи впервые видел этого мужчину. От него приятно пахло древесиной и хлебом.
— Деда, там!
В следующий миг кровь окропила спину и волосы ребенка, который указывал в то место, где до этого стоял Махито. Теплые капли стекали по пухлым щекам. Старику хватило одного удара. Он даже не успел издать ни звука.
Из ярких воспоминаний образов его грубо вытолкнули ударом в живот. Дыхание перехватило, и перед глазами все поплыло. Ханами, не жалея силы, отшвырнул Юджи в сторону. Второй удар пришелся в спину, когда от сильного толчка улетел к дереву неподалеку. Кора вцепилась в кожу на спине даже через одежду, когда юноша рухнул наземь. Тошнота подкатила к горлу, и его вывернуло. Мерзкий вкус рвоты осел на языке, а тело нещадно ломило.
Юджи попытался подняться, но от такого удара смог только встать на четвереньки. Еще один рвотный позыв поднялся к горлу, но юноша отхаркнул одну лишь желчь. Слезы капали на его руки, оставляя влажные дорожки на щеках. Он стер с щеки слюни рукавом. Не успел, мальчишка прийти в себя, как его грубо схватили за ворот и потащили за собой. Ханами молчал, и становилось понятно, что эта перепалка не останется в тайне от Сукуны.
От удара кружилась голова, и все кругом плыло. От этого еще сильнее подташнивало, но последующие позывы ограничивались кашлем, обжигающим легкие. Юджи прикрыл глаза от нестерпимой боли и головокружения. Он потерял счет времени, теряясь в чувствах, нахлынувших на него.
Когда юноша открыл глаза в следующий раз, Ханами бросил его на пол в обеденной зале. Юджи сдавлено простонал. Пальцами он коснулся затылка, где болело больше всего. Влага осталась на коже, что очевидно являлось кровью. Огонь десятков свечей ударил по глазам, вызывая очередной всплеск боли в затылке. Вся свита в полном составе уставилась на него.
— Ханами, — хлестко произнес Рёмен, поднявшись со своего места во главе стола.
Ураюме метнулась к подопечному и пала на колени возле него. Ее глаза сверкнули злобой. Одной рукой она принялась ощупывать Юджи, который даже голову сам поднять не мог, а пальцы второй руки покрылись льдом, готовясь нанести удар.
— янем ан ьтсапан яслилемсо акшичьлаМ.
Мягкий взгляд Прислужницы вдруг сменился удивлением. Она не могла поверить в услышанное, ведь в ее Юджи никогда не протекала агрессия. Он просто был неспособен на подобный поступок.
— Зачем вы отняли меня от семьи? — прохрипел юноша, поднявшись с пола. Он сидел на коленях, глядя на Двуликого снизу вверх. В детстве при взгляде на Сукуну глаза его сверкали в восхищении, но теперь оно погасло. По щекам текли слезы.
Рёмен подошел ближе. Взгляд мертвый, не выражающий ничего. Юноша поежился.
— Мой дедушка, Махито, он его… — всем своим тело Юджи дрожал.
Ураюме металась меж двух огней. Ее верность Сукуне боролась с любовью к своему маленькому мальчику. Хотелось крепко обнять его, хотя раньше подобных мыслей у снежной девы не возникало.
— Стоило держать тебя в строгости, — Рёмен щелкнул пальцами, и невидимый хлыст ударил Юджи по щеке.
Прислужница вздрогнула, но не осмелилась встать на защиту ребенка. Человеческое в ней сдалось без боя.
— Плачешь по тем, кого узнал сегодня, — с раскрытым ртом юноша дышал, по-прежнему сидя на холодном полу. Он выставил руку вперед, ожидая следующий удар, но его не последовало, — якшался с жалкими людишками и стал таким же мерзким. Ураюме, запри его в комнате и не выпускай до обряда.
— Ты говорил, что мы вместе покорим мир, — захныкал Юджи, — обещал, что я увижу мир за лесом.
Юноша старался не смотреть на ухмыляющегося Махито, который, как и всегда, тыкал локтем в бок скучающего Дзёго. Он умоляющим взглядом смотрел на того, кто стал для него всем. Он отнял у Юджи нормальную жизнь, а теперь лишает будущего. Сердце разрывалось на части от бури эмоций, окутавшей мальчика.
— Уведи его, — прервал мольбы Сукуна. Он смотрел с ноткой разочарования и раздражения на своего наследника.
Казалось только вчера Юджи сидел на коленях Двуликого, распивая горячий чай на энгаве. В мыслях промелькнул каждый момент, проведенный вместе. Только юноша и цеплялся за эти приятные времена, считая, что они совсем как настоящая семья. По-видимому, для Сукуны это был лишь способ развеять столетнюю тоску.
Ураюме не нужно повторять дважды. Она схватила Юджи за запястье, заставив встать. Всем своим видом она показывала безразличие, избегала заплаканных глаз подопечного.
В спину Юджи вогнали еще один нож.