«…Не сходи, странник, с тропы. Гляди в оба дабы не заплутать в лесах проклятого леса. Умер Король Проклятий. Сгинуло Царство его в небытие, а храм опустел. Не возносят твари ему своих заунывных песен в ночь полной луны. Но знай, странник, живо наследие Короля Двуликого. Свита прогнившая и черная ждет новое пришествие своего Господина.
Договор подписан кровью двух сторон. Печати черные сургучовые истлели на тонких листах, пятна влаги размыли тушь, превращая слова в обычные пятна. Особенность соглашения такова, что не убьет силу и прочность его время.
Союз заключен.
Да будет Король превращен в подобие тварей,
что нас поджидают на каждом углу,
в ночных темных кошмарах.
Утеряно тело и связь,
позабылись и те времена,
мальчишку, что светом тогда озарял,
раскромсали на мелкие части.
Те двадцать частей, что скрыты теперь,
ожидают.»
Юджи захлопнул толстую книгу с развалившимся переплетом и сдвинул ее к куче свитков того же содержания. Шаманам пришлось помучаться, чтобы переписать древние письмена со свитков, которые к тому же пострадали от влаги и времени, на современный японский. Изоляция Северной провинции от всей страны усложняла ситуацию, а уж факт, что дневник принадлежал сначала одному человеку, а потом и другому, заставлял рвать волосы на голове. Вероятно та вторая девушка, пожелавшая не упоминать свое имя, не была образованной достаточно, чтобы писать таким же легким слогом как предыдущая владелица, незивестная никому среди предков Саюри.
В воздухе витал запах старой бумаги и чего-то затхлого. Отсутствие окон в библиотеке колледжа — ради сохранности ценных записей — заставляло теряться во времени, но часы на телефоне подсказали, что уже половина второго ночи. Яркий свет дисплея в полумраке ослепил уставшие от чтения глаза и снова потух. Фушигуро и Кугисаки, положив руки под свои головы, заснули за столом. Им пришлось долго повозиться, чтобы найти все книги и свитки, касающиеся даже косвенно Сукуны.
Юджи посмотрел на свое отражение на темном экране телефона, коснувшись шрамов под глазами. Он протер глаза руками, борясь с болью в них. В голове крутились имена и события былых лет, когда Двуликий правил словно король. Взгляд устремился на стеллажи, которые ровным строем устремлялись в темноту помещения. Сколько же в них историй хранится, а сколько знакомых фамилий он сможет там найти?
Сукуна бахвалился, стоило ему узнать цель похода в библиотеку. Рассказывал о всех ужасах и кошмарах, которые сотворил за свою предыдущую жизнь. Только что-то уж быстро умолк, когда Юджи дошел до последней книги.
— “Дневники Саюри, служанки Рёмен Сукуны и его неизвестной наложницы,” — прочитала Нобара, стряхнув пыль с обложки, — наконец-то этот псих заткнулся.
Девушка вздохнула с облегчением, а Юджи задумался. Он не мог слышать мыслей Двуликого, но все же внутри что-то перевернулось.
Болтливый тезка из прошлого через записи женщин поведал историю о жизни Короля Проклятий. Хотя Сукуна и молчал все это время, пока они читали записи, Итадори нутром чуял, что он слушает их внимательно.
— Сукуна, ты меня слышишь? — Юджи обернулся на своих друзей, те крепко спали.
— Чего тебе, сопляк? — на щеке образовался рот.
— Ты веришь в перерождение?
Двуликий хохотнул.
— Ты сосуд перерожденного проклятия, как сам думаешь?
— Я не про то. Перерождение людей, вроде души. Когда…
— Я понял тебя, — прервал Сукуна, — нет, не верю.
— А ведь я мог бы быть перерождением того Юджи из твоего времени. Может, и я сам проклятие как ты, — не унимался Итадори.
— Ты рожден из чрева женщины, — в голосе Двуликого скользило раздражение, — не смей связывать себя с Юджи, сопляк. Ты — не он, и никогда тебе им не стать.
Между проклятием и его сосудом снова повисла пауза. В голове крутились обрывки фраз, которые наложницам удалось услышать из разговоров свиты Короля и Его наследника.
— Ты хотел сделать его сосудом, чтобы стать сильнее? — предложил свою догадку Юджи.
— А ты умнеешь, сопляк. Читай побольше, может мозгов прибавится, — съязвил Сукуна с горькой усмешкой.
— Но не сделал, потому что привязался к нему?
Двуликий замолчал. Было в этом молчании что-то печальное. Прошлое яркими красками хлынуло со страниц. Образы давно мертвых людей водили хороводы перед взором, рассказывая свои истории.
Может, Король Проклятий тоже умеет тосковать?