Пять дней они не виделись.
Брагин, борясь с самим с собой, взял отгулы — это было проще, чем оформлять больничный, и попросил Луспарян привезти дочь. А Нарочинская трудилась без выходных и домой приходила только спать, потому что из рабочего процесса выпали еще и Хромов с Гафуровым. Первый ушел в отпуск, второй загрипповал.
Нехватка свободного времени и физическая усталость оказались весьма кстати: некогда было гонять мысли по кругу.
Марина не ожидала, что Брагин столь наплевательски к себе отнесется. Его влипание в одну конкретную ситуацию с ребенком хотя бы можно было понять, но такой пофигизм по отношению к собственному здоровью… И от кого! Олег не только прекрасно знал о возможных последствиях травм, он еще и напрямую от них зависел. Как он будет оперировать, если что-то пойдет не так?..
Воспитывать мужчину Нарочинская не собиралась — она вообще не считала правильным кого-то менять. Но понимала: если это не разовая акция и Брагин будет рисковать дальше, то им не по пути.
Олег не ожидал, что так быстро соскучится по Марине. Однако прекрасно осознавал, что, если припрется в Склиф, женщина ему не обрадуется.
С одной стороны, ситуация раздражала. Он давно взрослый человек, врач и может сам решить, как и кого спасать и что делать со всеми своими болячками. А с другой… разве плохо, что появился кто-то, кто о нем беспокоится? Если уж он сам этого не делает.
Брагин взял мобильный и набрал Марину. Она не ответила. Тогда Олег отправил смс незатейливого содержания:
«Марин, как дела?»
Нарочинская отреагировала только через четыре часа:
«Я занята. Если что-то срочное, пиши сразу».
«Помощь нужна?» — на всякий случай уточнил он.
«Ногу лечи».
***
К появлению Брагина нейрохирург осталась безучастной, хотя не услышать его было сложно: он возник в предоперационной, громко здороваясь с коллегами.
— Олег, — улыбнулся ему Пастухов, — мы тоже рады тебя видеть, но давай побыстрее, пожалуйста.
— Да не вопрос, — Брагин подошел к раковинам, у которых уже стояла Нарочинская, и начал мыть руки, параллельно слушая рассказ Пети.
Искоса глянул на Марину и замер… она была такой красивой и хрупкой. Только хрупкость эта обманчива, а под глазами залегли тени. Олег почувствовал укол совести, хотя в перегрузе Нарочинской была не только его «заслуга». Он продолжил рассматривать женщину.
В знакомой синеве бурлили расчеты, а тонкие брови сдвинулись к переносице. Марина, вопреки усталости, целиком погрузилась в рабочий процесс.
Не прикоснуться к ней было невозможно. Брагин протянул руку к соседней раковине, накрыл ладошки Нарочинской своей и легонько сжал.
Марина вздрогнула и вынырнула из размышлений. Потом наткнулась на внимательный взгляд, помедлила, но убрала руки.
***
Все шло своим путем. Пациент был под наркозом, анестезиолог следил за его самочувствием, медсестры помогали хирургам, а те оперировали. Только Брагин, устав сидеть в четырех стенах, безостановочно сыпал шуточками. В какой-то момент тех стало так много, что смеяться над ними продолжала только Лена.
И Нарочинская не сдержалась:
— Уважаемые коллеги, давайте поработаем какое-то время в тишине. Спасибо.
— Тишина, — торжественно объявил Олег, не сумев сразу замолкнуть, и грозно посмотрел на пациента. — Заткнись давай!
Михалева снова захихикала, и Брагину послышалось, что Марина чем-то скрипнула. Возможно, зубами. Но прокомментировать он это не успел, потому что нейрохирурга поддержал заведующий. Пришлось послушаться.
К концу операции Олег заметил, что Нарочинская как-то странно двигает пальцами:
— Что у тебя с рукой?
— Не знаю, свело.
Брагин отреагировал сразу же: бережно поймал ее за запястье и забрал инструмент, чтобы Марина размяла руку.
— Спасибо, — неловко отозвалась Нарочинская и уловила, как неприязненно глянула на нее Лена.
***
Дубровская увидела двоих полицейских — уже других, и смирилась с неизбежным:
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, — подошел к ней капитан. — Нам звоночек поступил, что у вас находится Смирнов Дмитрий Сергеевич. Где он?
— А что, этот чоканутый Смирнов уже полицию сам вызывает? — регистратор посмотрела на Брагина, который вместе с Пастуховым Смирнова и «паковал».
Олег приблизился к стойке:
— Слушайте, он какой-то неадекватный.
— Этот Смирнов соседа забил арматурой до смерти, — капитан стал еще серьезнее, чем был. — В общем, сделал из человека отбивную, он сейчас где?
— Все сумасшедшие к нам, больше же некому, — возмутилась Дубровская.
Брагин хотел проводить стражей порядка к палате, в которой Смирнова осматривал Петя, но не понадобилось: пациент самостоятельно нарисовался в приемном. Рана на боку снова зияла краснотой, а бинт куда-то пропал.
Олег так и не понял, откуда взялась Нарочинская:
— Молодой человек, что с вами? — окликнула она Смирнова. — Вы слыши…
Мужчина обернулся, жестко схватил нейрохирурга за запястье и взмахнул перед ее лицом чем-то маленьким и острым. Испугаться Марина не успела: уже в следующие мгновения ее освободил и оттолкнул Брагин, после чего попытался зафиксировать пациенту руки. Когда не удалось — одним движением отправил того в нокаут. Тут, наконец-то, и полицейские подключились.
Олег подлетел к Нарочинской, быстро ощупал ее и, убедившись, что женщина в порядке, рявкнул на весь Склиф:
— Никогда больше так не делай! Ты поняла меня, дура?! Никогда!
Марина не ответила, потому что Нина задала вопрос, который был важнее препирательств:
— Пастухов-то где?
Брагин тут же ломанулся в сторону палаты, и Нарочинская «включилась»:
— Он что, с ним был?
С Петей все оказалось в порядке. Он вышел в приемное и сообщил, что Смирнов находится в состоянии аффекта, не чувствует боли и не понимает, что делает.
Пациент, услышав знакомый голос, заорал что-то нечленораздельное и рванул к заведующему. Брагин дернул Марину на себя и спрятал за спиной. Но эти меры, благодаря представителям правопорядка, оказались лишним.
***
Нарочинская посмотрела на стремительно удаляющегося Брагина, потерла руку и, не слушая Нину, которая пыталась что-то объяснить, побрела в ординаторскую.
Там приложила к запястью лед из холодильника и заметила, что пальцы дрожат. Только Марина не знала, от чего больше — от испуга за себя или за Олега.
Если бы не он, она бы не увернулась. Вообще бы ничего не сделала — пациента с трудом удержали полицейские, два сильных крепких мужика…. В моменте Нарочинская даже не поняла, что происходит и что неадекват держит именно скальпель. А теперь ее накрыло осознанием беды, от которой ее уберег Брагин.
А если бы он сам пострадал? Боже…
Когда лед растаял, Марина запила эмоции стаканом воды и отправилась на поиски.
Олег обнаружился на привычном уже месте — крыльце, в уголке, незаметном большинству мимо проходящих. Брагин курил, уйдя в себя. Нарочинская приблизилась и осторожно погладила его по спине. Олег дернулся, замер, узнав ее прикосновения, выкинул почти целую сигарету и обернулся.
У Марины был такой щемящий взгляд, что у Брагина чуть сердце из грудной клетки не вырвалось.
Если бы история повторилась, он бы свихнулся.
Олег бережно взял Нарочинскую за руку:
— Больно? — зачем-то подул, чувствуя, как к глазам подбираются слезы. Бедная его девочка…
— Уже нет, я лед приложила. — Брагин все еще клокотал, и Марина почувствовала, что ее ведет. — Ну что ты, все нормально, — прикоснулась к его груди. — Олег...
Брагин встряхнул головой, отгоняя дурные мысли, привлек Нарочинскую за шею к себе и с невероятным облегчением почувствовал, как почти сразу по плечам заскользили маленькие ладошки.
Целовались остервенело: до нехватки воздуха и боли в губах, доводя себя и друг друга до полулихорадочного состояния.
Когда прервались, Марина спрятала лицо у Олега на шее, чувствуя, как бешено бьется его сердце, а он уткнулся ей в макушку.
Счастье, что Марина в порядке…
Через несколько минут Нарочинская подняла голову и тихо констатировала:
— Ты уже который раз меня спасаешь.
Брагин потянулся к ней снова:
— Проклял тебя кто-то, что ли. Может, в святой воде тебя искупать? — быстро проговорил он. — Вдруг перестанешь притягивать неприятности.
— Кто бы говорил, — Марина тоже чередовала слова с поцелуями. — Сам калека в перспективе.
Олег не мог от нее оторваться. Они были в ссоре неделю, но казалось, прошли долгие месяцы.
И будто вселенная дала жесточайшего пендаля, чтобы Брагин испугался до одури. В судьбу он не верил, как и в карму, но сегодня возникло ощущение, что все случившееся устроили специально для него неведомые силы, существование которых Олег также ставил под большое сомнение.
Как же он обосрался…
— Да нормально все с ногой, — ворчливо покаялся мужчина. — Уже не болит. И швы наложил. Сразу после экспертизы.
Марина схватила его за ворот халата, словно хотела оторвать кусок ткани:
— Врешь поди!
— Совесть заела — Брагин украл глубокий поцелуй и вдавил Нарочинскую в себя.
— У тебя завелась совесть? — Марина укусила его за нижнюю губу.
— Ты сама мне ее отсыпала, — Олег вновь согрел нежное лицо дыханием.
Оставив халат в покое, Марина начала гладить Брагина по затылку:
— А сразу провериться не мог? Зараза такая…
— Какая именно — чума или холера? — деловито уточнил мужчина.
Нарочинская или всхлипнула, или усмехнулась — Олег не разобрал:
— Ты как ребенок, — убрала руки, отстранилась и не дала себя поцеловать. — Меня ругаешь, а сам?.. — отодвинулась еще дальше. — Считаешь свои переживания важнее моих, Брагин?
Стало стыдно, но признаваться в этом было совсем неловко.
— Нет.
Дымка в глазах Марины превратилась в лед:
— Тогда, прежде чем куда-то влезать, вспомни, как сам психуешь, когда со мной что-то случается. А если я для тебя, — женщина скорчила губы в неестественной улыбке, — не аргумент, подумай о дочери. Думаешь, Тамара обрадуется, если ты станешь инвалидом или вообще погибнешь? — голос осип и ушел вниз. — А когда узнает, что чужие люди оказались тебе важнее?
Олегу даже холодно стало. Он вздрогнул всем телом и на несколько секунд зажмурился. Затем снова посмотрел на Нарочинскую и повторно притянул к себе, чувствуя, как она напряжена. Понимал, что нужно что-то сказать, но не мог вымолвить ни слова, поэтому стал целовать лицо и локоны.
— Сигаретку дай, — хрипло бросила Марина.
Брагин отдал последнюю. Если бы даже той не было, спер бы у кого-нибудь.
Он смотрел, как курит Нарочинская, вглядывался в пугающе спокойное лицо, видел, как мелко подрагивают тонкие пальцы, и чувствовал себя сволочью. Да, он тоже боится за Марину, но она никуда не влезает сама, не рискует сознательно, в отличие от него.
— Марин! — на него уставились цепкие глаза. — Аргумент.
— Что? — женщина непонимающе вскинула брови.
— Ты, — твердо сказал Брагин. — Аргумент.