Она зашла в ординаторскую и вздрогнула:
— Ты чего здесь? Еще и в темноте.
Не то чтобы Марина удивилась присутствию Олега. Он и раньше задерживался, дожидаясь ее, чтобы вместе поехать домой.
Но последние несколько часов Нарочинская Брагина вообще не видела. Рита, которая сменила Дубровскую, даже удивилась, что Марина Владимировна спрашивает о нем, потому что была уверена: Олег Михайлович давно ушел.
Брагин пожал плечами:
— Сижу.
— У тебя же смена давно закончилась, помогал кому-то?
— Нет.
Марина уже тянулась к выключателю, но после ответа Олега передумала и подошла ближе, обняв его.
Мужчина уткнулся лицом ей в грудь, а руками начал гулять по спине. Словно не веря, что она здесь, с ним, в порядке. Дышал неровно и не мог это скрыть.
Не отпустили его сегодняшние события. Совсем не отпустили, только вид при коллегах сделал.
— Ну что ты? — дрогнула Нарочинская. — Все же закончилось, все хорошо, — почему-то шепотом говорила она, поглаживая Брагина по голове. — И бабушку с девушкой спасли тоже, я к ним заходила. Их обеих, кстати, Елизаветами зовут.
Ему было плевать: и на девушку, и на бабушку, и на всех остальных. Его интересовала только Марина и ее самочувствие.
— Да не будет ничего хорошо, — глухо обронил Брагин, — тебя сейчас по судам и допросам затаскают.
Нарочинская подняла его голову к себе:
— Это уже совсем не страшно. Тебя же тоже таскали по Юле и Гафурову.
— Да я-то че, мне не привыкать к проблемам, — он, кажется, до сих пор варился в собственном страхе за нее. — А ты не заслужила.
Марина стала покрывать его лицо поцелуями:
— Ты тоже не заслужил, Олег. Ни тогда, ни сейчас.
Брагин отозвался на ее прикосновения, но никак не мог отпустить ситуацию — Нарочинская чувствовала это по напряжению во всем его теле.
— Тебе намного хуже было сегодня.
Она отстранилась, увидела, как он потянулся за ней, и уперлась лбом в его лоб:
— Не приуменьшай свои переживания, ладно? Нам было одинаково хреново. А неизвестность — вообще самое страшное, — и в ее голосе прозвучала такая лютая горечь, что у Олега мороз пошел по коже.
Брагин снова поцеловал Марину и, когда ощутил ответные движения губ, почувствовал, что гора свалилась с плеч.
Остановиться было невозможно. И уже плевать было на незакрытую дверь, неопущенные жалюзи и то, что их могут застукать.
***
Все-таки не застукали, что радовало. Отдельно радовало, что их не застукала конкретно Павлова, которую точно пришлось бы откачивать после увиденного.
Одевались, не в силах перестать целовать и гладить друг друга. Олег порывался раздеть Марину снова, но тут Нарочинская слабины уже не дала:
— До дома подожди.
Когда собрались выходить в коридор, Брагин остановил ее и взял за руку:
— Марин, — серьезным тоном позвал он, и у Нарочинской екнуло сердце от предчувствия чего-то важного. Мужчина набрал воздуха в грудь и выдал. — Я как подумал сегодня, что с тобой может что-то случиться, думал, я сдохну.
Он смотрел такими больными глазами, что хотелось плакать. А если учесть, что сентиментальностью Нарочинская не славилась, то дело однозначно вышло за привычные рамки. Хотя были ли возможны с этим человеком хоть какие-то границы?
Он смотрел такими больными глазами, что Марина даже не могла понять — рада она его словам или нет. То есть рада, наверное, но лучше бы не было в их жизни столь дикой ситуации, которая заставила бы внутренне закрытого Брагина признаться ей в чувствах. Тем более такими словами признаться.
Нарочинская и без того знала, что он ее любит.
А еще знала, что Олег как никто умеет влипать в истории, опасные для жизни и здоровья.
Он увидел все мысли женщины, потому что те отразились на ее лице. И понял, что именно хочет сказать Марина. Брагин взглядом попросил этого не делать, но она все равно произнесла:
— А я так живу, представляешь?
Это прозвучало не как упрек, а как сухая констатация факта, и Олег непроизвольно поежился. Он прикрыл глаза, признавая правоту Нарочинской:
— Представляю, — и, сделав паузу, серьезно пообещал, — Марин, я постараюсь.
— Постарайся.
***
Марина проснулась, потому что стало очень жарко. Это было неудивительно: Брагин всегда был горячим как печка и давно заимел привычку обнимать женщину так, что выбраться, не разбудив его, не представлялось возможным.
Однако сейчас было что-то не то. Олег горел. Нарочинская прикоснулась рукой к его лбу и испугалась — по ощущениям, температура была явно выше 38.
Она все же попыталась выбраться самостоятельно, а когда не получилось, начала тормошить мужчину:
— Брагин, проснись! Олег!..
Через пару минут он с трудом открыл глаза и, кажется, тоже испугался:
— Мариша, что?! — видимо, кошмар прошедшего дня не оставлял Олега даже во сне.
Нарочинская не ответила, потому что в этот же момент Брагин закашлялся. Она смогла дотянуться до градусника и, когда мужчина отдышался, протянула прибор ему:
— Ты как? Что болит?
Он был не в том состоянии, чтобы лгать. Хотя очень хотелось, чтобы уберечь Маринку от переживаний:
— Не знаю. Все.
— Грипп, скорее всего, — предположила она и встала.
— Куда? — с напряжением в голосе спросил Олег.
— На кухню. Чай сделаю, лекарства возьму.
Брагин не хотел, чтобы женщина уходила даже туда, — Марина по глазам видела. Она вернулась быстро, но Олег все равно закапризничал:
— Где ты так долго, — несмотря на слабость во всем теле, притянул Нарочинскую к себе. — Посиди со мной.
— Посижу. Чай выпей, пожалуйста.
Градусник показал неутешительные 39, но звонить в скорую Олег наотрез отказался. К счастью, в аптечке оказалось все необходимое.
Вскоре Брагин снова уснул, а Марина больше не смогла — так и сидела рядом, постоянно контролируя его самочувствие и пытаясь гнать плохие мысли прочь.
Утром плохие мысли были уже у Брагина, который не хотел отпускать Нарочинскую на работу. Точнее, сначала он порывался ехать с ней — видимо, перегрелся, потому что аргументировал свое намерение тем, что температура спала до 38. А когда понял, что в таком состоянии Марина не позволит ему ехать, попытался уговорить не идти в Склиф и Нарочинскую.
Она и сама ужасно не хотела его оставлять. Но выбора не было:
— Брагин, я не могу не поехать. Там и так работать некому: ты болеешь, Хромов еще в отпуске, Куликов уже, за все отделение пашут Лазарев с Гафуровым. И злоупотреблять добротой Павловой не стоит.
— Да плевать мне на Павлову! Марин, — его до сих пор разрывало от вчерашних переживаний. Олег знал, что явного повода нет, что молния не бьет в одно место дважды, но… боялся. Зверски боялся.
И Нарочинская это понимала. Но понимала она и то, что нельзя всю жизнь опасаться кирпича, который теоретически может свалиться на голову. От такого страха куда вероятнее с ума сойдешь:
— Брагин, все будет хорошо. — Она не любила давать обещания, особенно такие эфемерные, но другого варианта сейчас не видела. — Поработаю и вернусь домой, заезжать никуда не буду. А завтра и послезавтра у меня выходные, мы проведем их вместе.
Олег скорчил жалобную мордочку, но Марина поняла, что уговорила его.
— Пей лекарства, ладно? И спи побольше.
— Позвони мне, как доберешься, — он держал ее за руки и выводил большими пальцами круги на ладошках.
— Хорошо.
— И потом звони тоже. Или скажи когда — я позвоню.
Нарочинская высвободила одну руку и погладила Брагина по щеке:
— Тебе спать нужно, чтобы быстрее поправиться. А у меня операции, которые могут начаться в любое время и потом затянуться. Не надо под это подстраиваться. Давай лучше смс-ками.
— Марииин, — он вел себя как маленький ребенок, но это не раздражало. Олег болеет, ему можно.
— Брагин, пообещай мне, что будешь нормально спать, а не лезть на стены, потому что я не отвечаю на звонки.
Мужчина прижал ее к себе и пробурчал:
— Ты вчера тоже не отвечала. Вообще недоступна была.
— Вчера осталось в прошлом.