— Падем туда, — услышала Нарочинская в четвертый раз за час. Или в пятый. Женщина умоляюще посмотрела на гостей, но те, глядя на них с Тамарой, только веселились.
— Мы там уже были.
Тамарка упрямо сдвинула бровки и вновь потянула женщину за собой:
— Падеееем, — то, что они действительно несколько раз обошли всю квартиру, девочку не смущало.
Тамара Олеговна была очень активным ребенком. Кроме того, теперь ее интересовало все, к чему была хоть как-то причастна «Баби». Поэтому они с Мариной неоднократно посмотрели все фотографии и пощупали декоративные тарелочки на стенах, полистали все книги и «поиграли» на пианино, спрятались в ванной и посидели на подоконнике.
Впрочем, один плюс в ситуации был — малоежку Тамару удалось покормить. Конечно же тем, что ела Нарочинская. «А представляешь, если бы ты еще и пила», — не забыл прокомментировать Брагин.
Нарочинская, хоть и поддавалась просьбам ребенка, но не поддавалась ее обаянию, потому что была хорошо натренирована на ее отце.
Поэтому все их разговоры выглядели примерно так:
— Дай! — пухленькая ручка указывала на корешок книги.
— Держи, — Марина брала книгу, однако, прежде чем вручить ее девочке, говорила, — но листай аккуратнее, а потом поставим на место.
Пока Тамара не соглашалась, книгу она не получала.
Или так:
— Хочууу! — вопила девочка, едва заметив черно-белые клавиши и еще даже не понимая, что с ними можно делать.
Нарочинская помогала ей сесть на стул, но перед этим говорила:
— Нажимай, но не бей, а то пианино сломается, — женщина ловила скептический взгляд огромных черных глаз и добавляла. — И у тебя руки болеть будут.
Такой аргумент Тамарка принимала охотнее. Руки ей были дороги. Руками она отбирала игрушки у брата и колотила несогласных с ней в детском саду.
Вообще, девочка хоть и вредничала, но верховодить Мариной, как родителями, не умела. Приходилось слушаться.
Брагин был безмерно рад, что Тамара приняла Марину (а Марина стоически выносит Тамару), но немного обижался, что дочери «Барби» оказалась интереснее родного папки. Потому на очередной попытке его девчоночек о чем-то договориться не выдержал:
— Хорош ставить условия моему ребенку, Нарочинская!
— С тобой же работает.
Замечание Марины, озвученное невозмутимым голосом, заставило рассмеяться даже мужа Эммы. А Алексей, по своим собственным словам, обладал эмоциональным диапазоном чайной ложечки. Видимо, немногочисленные рассказы Луспарян-старшей об Олеге и поведение падчерицы дали Леше вполне ясное представление о господине Брагине.
Остальные же просто заржали.
— Так воот на чем строятся ваши отношения, — протянула Нина сквозь смех.
— Не знала, что Брагин поддается дрессировке, — в тон ей отозвалась Эмма.
— Старею, — Олег притворно вздохнул.
— Да, на этом, — Марина усмехнулась. — А еще на моем внезапно проявившемся мазохизме.
Нина уже всхлипывала:
— Марин, хорош, а то я прям тут рожу.
Этого комментария хватило, чтобы все взрослые, в красках представив себя свидетелями родового процесса, быстренько успокоились.
Тамара же оценила внезапно образовавшуюся тишину, вернула Гошке паровозик, который уже успела отжать, посмотрела на всех по очереди удивленными глазами и изобразила бровями горизонтальные знаки вопроса:
— А че мойчим? — сути она, конечно, не улавливала, но вопросы задавала все равно в тему.
— Действительно, — вслед за дочкой отмер Брагин. — Че ты боисся, Нинок. У тебя ж тут полный набор: и гинеколог, и анестезиолог, и даже два хирурга на выбор. Хотя не, — он почесал подбородок, — Нарочинскую оставим с мелкими сидеть, вон как у нее хорошо получается. А Васька ей поможет, ага? — он подмигнул Федорычу.
Марина в еще более ярких красках представила себе сидение с Тамарой и напряглась гораздо ощутимее, нежели от перспективы принимать роды у подруги:
— Нин, лучше не рожай.
— Чегоо? — то ли возмутилась, то ли офигела Дубровская.
— В смысле не здесь и не сейчас.
***
В середине вечера Тамарка озадачилась вопросом, который на время парализовал всю ее деятельность. Пытаясь сопоставить, кем они с «Баби» друг другу приходятся, девочка даже перестала бегать по квартире. Когда разобралась — расстроилась, потому что поняла, что Марине не нужен Кен.
— Том, — попытался успокоить девочку Брагин, — ну я же тоже хороший.
Тамара о чем-то подумала и, склонив голову набок, спросила:
— Юбишь?
Олег аж поперхнулся:
— Кого?
— Баби! — как само собой разумеющееся ответила Тамарка и посмотрела на отца как на не самого умного представителя человечества.
Заинтересовавшись их диалогом, замолчали все присутствующие, и стало слышно, как тикают часы. Нарочинская замерла, почувствовала, что Брагин сильно смутился, и от того застеснялась сама.
Звонок телефона прозвучал как спасение. Марина схватила мобильный и, стараясь двигаться как можно спокойнее, скрылась за дверью спальни. И не увидела, что Олег кивнул:
— Очень.
Тамара еще о чем-то поразмыслила и решила, что ее устраивает положение дел. Она тоже кивнула и дала добро:
— Веди себя хойошо.
***
Когда дочь в очередной раз утащила Нарочинскую исследовать ее же собственные хоромы, Эмма задумчиво произнесла, будто бы себе под нос:
— В блондинку, что ли, перекраситься…
— Не поможет, — мгновенно отозвалась Нина, — я же тоже блондинка, а все внимание Маринке все равно, — в шутку огорчилась она.
Верно истолковав намек, Алексей и Василий поцеловали дам. Каждый свою, естественно. А Брагин, ничтоже сумняшеся, хмыкнул:
— Да и не пойдет тебе, Эмм, че ты, — он с удовольствием дождался, когда в его лбу прожгут дыру гордыми армянскими глазами, и продолжил. — А Нарочинская — она такая, да, — хоть мужчина и старался скрыть восхищение за нарочито будничным тоном, но Эмма все равно услышала.
И на этой реплике Марина с Тамарой снова оказались в гостиной.
— Кто бы говорил, — саркастично протянула Нарочинская, — Брагин, тебе, судя по всему, вообще волосы не идут, что дальше?
— Я же сказал — такая жестокая женщина, — продолжил Олег, не меняя интонацию, — разбивает сердца и делает вид, что так и надо.
— Ага, а потом съедает их и выпивает всю кровь, — отреагировала Марина и уже сама повела девочку дальше. — Пойдем, Тамара, нам здесь не рады. Особенно этот лысый крендель.
Брагин, хоть и был лучше других осведомлен о врожденной язвительности этой женщины, все равно умудрился выпасть в осадок:
— Чегоо?!
Эмма рассмеялась, а Дубровская сообщила:
— Между прочим, она ведет себя в точности как ты, Михалыч.
— Да ладно.
— Прохладно, — сказали ему из спальни.
— А ты не подслушивай, Нарочинская!
— Я подглядываю.
Когда Брагин отвлекся на какой-то бурный разговор с Алексеем и Василием, Эмма наклонилась к уху Дубровской:
— Слушай, — заговорщически прошептала она, — а Марина всегда такой была или у Брагина научилась?
Нина улыбнулась, потому что не заметила ни в голосе, ни в глазах подруги прежней тоски по Михалычу. Эмма действительно отпустила Олега, и Дубровская была за нее очень рада.
— Я тебя умоляю. Это Маринка еще мягкая стала, — Нина оценила недоверчивое выражение на лице Луспарян, и убедительно продолжила. — А раньше Брагин от нее только прикуривал.
***
— Кушать!
— Ура, — выдохнула Нарочинская и плюхнулась на диван рядом с Брагиным. Мужчина тут же прижал ее к себе и усадил на колени дочь, которая, собственно, и изъявила желание подкрепиться.
Эмма с любопытством наблюдала за Мариной и Олегом весь вечер.
Они практически не касались друг друга, пока Нарочинская не села диван, не смотрели в глаза и мало разговаривали. Все их общение сводилось ко взаимным подколам, порой — очень едким. Но у Луспарян сложилось отчетливое ощущение, что Брагин и Нарочинская перемещаются в пространстве, то ли зная, то ли чувствуя местонахождение друг друга с точностью до сантиметра.
Это была странная мысль, но Эмма раз за разом находила ей подтверждение.
В том, как Брагин, любящий активно жестикулировать в разговоре, усмирял полет рук за мгновение до того, как Марина бесшумно появлялась рядом, чтобы ее не задеть.
В том, как Нарочинская, послушно следуя за Тамарой, могла случайно столкнуться с кем-то из гостей, но всегда останавливалась за секунду до того, как могла бы налететь на Олега.
В том, как оба, не глядя, передавали друг другу вещи четко в руки, ни разу не промахнувшись.
И в том, что безошибочно понимали, когда и куда хочет сесть один из них, даже если были друг у друга не в поле зрения.
Все это было похоже на магию. Или какой-то заранее отрепетированный спектакль. Но Луспарян видела, что поведение Брагина максимально естественно: мужчина даже не задумывался над тем, что делает.
Пока Олег кормил дочь, Марина немного расслабилась и поинтересовалась:
— Эмма, где вы берете энергию на это чудо?
Луспарян пожала плечами, а Олег не смог промолчать:
— Между прочим, я такой же был.
Нарочинская закатила глаза:
— Какое счастье, — потянулась к еде, — что мы тогда не были знакомы.
— Злая ты, — беззлобно отреагировал он.
— Это мы еще сто лет назад выяснили, — парировала Марина.
Мужчина улыбнулся:
— Мы столько не знакомы.
— А с тобой день за год идет, Брагин.
Олег приподнял брови, демонстрируя смешинки в глазах:
— Это хорошо или плохо?
— Сам реши.