Александра Алексеевна Покровская видела разные отношения пациентов с их близкими. Но то, как переживал за Марину ее Олег, встречалось очень редко.
Кажется, этот лысый небритый здоровяк боялся за Нарочинскую больше самой Нарочинской. И любил ее так, как не умел ни один из поклонников Марины, которых Саша знала, а их было немало. И уж тем более Нарочинскую так не любил бывший муж. Покровская вообще не очень поняла, зачем Марина вышла замуж за Смита, но не лезла, потому что это было не ее дело.
Операция должна была начаться через несколько минут, но Марина и Брагин все не могли расстаться, а Саше было неловко их прерывать.
— Я тебя здесь ждать буду, — он держал Нарочинскую за руки и выводил большими пальцами круги на ладошках.
— Только не митингуй, — за хромой шуточкой Марина попыталась спрятать страх, — меня и так Саня без очереди взяла.
— Да не, — мужчина улыбнулся, но его выдавал собачий взгляд. — Максимум песенку спою, чтобы не скучали.
— Тогда приличную.
— Так неинтересно, — встревоженные карие глаза, вопреки нарочито веселому голосу, беспорядочно бегали по женскому лицу. — Цыганочку с выходом спляшу. Пойдет? — он отчаянно пытался балагурить, чтобы не напугать Нарочинскую своим состоянием.
Но она видела мужчину насквозь. Олег боялся за нее так же, как и во время злополучного банка, только владел собой лучше.
Марина больше не могла отшучиваться:
— Пойдет… Хороший мой, ну что ты так переживаешь. Сашка очень хороший специалист, и операция несложная, — убеждала она Брагина, слыша, как срывается собственный голос. — Все нормально будет.
Олег погладил ее по щеке и в бесчисленный раз утонул в синеве взгляда:
— Люблю тебя сильно, вот и переживаю.
Да, криво вышло и не вовремя, но как есть.
Брагин не пожалел об этих словах ни на секунду. Точнее пожалел, но только о том, что не сказал их раньше. Много раз хотел, но все время что-то шло не так: в горле появлялся ком, язык словно опухал, дыхание сбивалось, а мысли путались.
Марина замерла, посветлела лицом и глазами, выдохнула, сбрасывая часть напряжения, и даже смогла улыбнуться:
— Теперь не страшно, — сказала она. И сама себе почти поверила.
А то, что голос все еще дрожал — это так, мелочи.
***
Олег в этой жизни боялся только трех вещей: потери близких, неизвестности и ожидания. Когда эти страхи пересекались, становилось совершенно невыносимо.
Нет, он понимал, что операция несложная, а Покровская профессионал, и знал, что все будет нормально. Но внутренняя паника не успокаивалась, а нарастала с каждой минутой.
Брагина почти выперли из клиники, потому что он утомил мельтешениями по коридору. Уходить мужчина наотрез отказался и титаническими усилиями заставил себя сесть и не рыпаться. Или, во всяком случае, не рыпаться так, чтобы это было заметно окружающим.
А когда Саша вышла из операционной и сказала, что все хорошо, Олег почувствовал, как свело пальцы. Он перевел взгляд на руки и понял, что изо всех сил цепляется в сиденье.
***
Марина пришла в себя и сразу же увидела Олега. Он сидел рядом и, не мигая, смотрел на нее.
Заметив, что женщина очнулась, Брагин встрепенулся и подобрался:
— Мариша, ты как? — бережно взял ее за руку и осторожно, почти невесомо погладил, боясь сделать что-то не то.
Ее слабая, но уверенная улыбка стала его спасением.
После разговора с Покровской, которая вновь подтвердила, что все в порядке, Олег немного успокоился и присел на краешек кровати:
— Маленькая моя, — глухим срывающимся шепотом произнес он и аккуратно провел ладонью по ногам Нарочинской, — хорошая моя, тебе больно? — от воспаленного взгляда у Марины заныло сердце.
Брагин так ее любил… Она сама себя так не любила, наверное.
— Нет, ты что. Мне не больно, совсем, — болеть будет, когда действие анестезии закончится, но говорить об этом явно не стоило. — Страшно было до ужаса, до темноты в глазах. А сейчас все в порядке.
Брагин нервно кусал губы, и Нарочинской задним числом стало безумно стыдно:
— Не хотела, чтобы ты нервничал. — Мужчина наклонился, прислонился лбом к ее лбу и тяжело вздохнул. — Прости меня, пожалуйста, я не должна была от тебя скрывать.
— Все хорошо, — подрагивающим голосом отозвался Олег. Он всегда ее прощал. А сейчас ему и не за что было обижаться на Маринку.
Она погладила его по щеке и опустила руку на шею: — Ну что ты так переживаешь….
***
Марина сидела на диване, окруженная коконом из Брагинских рук и ног. Олег гладил ее по волосам и смотрел в глаза с такой нежностью, что Нарочинской хотелось свернуться в клубочек и замурлыкать, хотя первое было бы больно, а делать второе она не умела.
В объятиях Брагина думать ни о чем не хотелось. Но сейчас отключиться полностью не получалось — хирурги ждали результаты гистологии. И впервые эти результаты касались не пациентов.
— Ты не волнуйся, я им звонил недавно и Саше твоей тоже, — сказал Олег. — У них там завал в лаборатории, ничего не успевают.
Марина улыбнулась: если бы пару лет назад ей сказали, что главный ловелас и клоун института имени Склифосовского будет так за нее переживать и столь талантливо успокаивать, — не поверила бы.
Говорить тоже не хотелось, поэтому Нарочинская зарылась Брагину в шею.
Он несколько минут собирался с силами. И наконец собрался:
— Мариш, — Олег дождался, когда женщина поднимет голову, и серьезно, без капли дурачества сказал. — Я очень тебя люблю, слышишь? — Нарочинская глядела на него во все глаза, и Брагин мягко улыбнулся. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой, а я твоим мужем.
Эмоции зашкалили, кровь прилила к щекам, и Марине показалось, что стук ее сердца стал слышен даже на улице. Нарочинская замерла, приоткрыв рот, потом попыталась что-то сказать, признала, что не получается, и уткнулась мужчине в плечо.
Сквозь футболку Олег почувствовал поцелуй, подрагивающей рукой погладил Марину по спине и негромко заговорил. Нарочинская не сразу поняла, что он читает какое-то стихотворение.
— Так полыхнуло — сплеча, сполна — над ледяным прудом! Два человека — он и она — были виновны в том…
— Слушайте, а вы всегда такая?
— Какая?
— Деловая. Прям… мужик в юбке.
— По-моему, лучше быть мужиком в юбке, чем бабой в штанах.
В них тогда было слишком много злости, боли и усталости. Оба терпеть друг друга не могли. Оба просто хотели забыться и выплеснуть эмоции на того, к кому ничего не чувствовали. Чтобы стало легче и точно не стало хуже. Но все пошло не так. Вообще. С самого начала.
— В доме напротив полночный лифт взвился до чердака. Свет был таким, что мельчайший шрифт читался наверняка…
— Отца проверить надо… Ну, я высыпаюсь только когда в своей кровати сплю, одна. Я привыкла так.
— Может, попробуем что-то изменить, а?..
Олег сделал невозможное: вытащил из нее шипы, разглядел под слоем толстенной брони нежное сердце, научил верить, поверил и поменялся сам. Не потому, что она его вынудила, а потому, что он сам хотел быть с ней, Мариной Нарочинской. Потому что хотел, чтобы ей было хорошо.
— Так полыхнуло, так занялось — весной ли, огнем — не понять. И о потомстве подумал лось, а заяц решил линять.
— Твое предложение-то в силе еще?
— Пароль «всегда».
Если бы Марина знала заранее, что будет чувствовать к Брагину, она бы точно сбежала. Не была готова к отношениям. Не могла признать, что ей тоже нужны помощь и забота. Просто испугалась бы открыться. Да и Олег поначалу не производил впечатления человека, которому можно довериться.
Господи, какое счастье, что она тогда ни о чем не подозревала…
— Землю пробили усики трав и посверлили лучи. Тотчас, об этом чуде узнав, заспешили с юга грачи.
— Мы вместе?
— Давай попробуем.
Меньше всего Марина ожидала, что у них с Брагиным что-то получится. Хотела, надеялась, но в глубине души не верила. Даже когда поняла, что без него ей хуже, чем с ним. Даже когда он пообещал, что больше никаких женщин не будет.
Не верила, но получилось. Вопреки или случайно — Нарочинская не знала.
— На лентах сейсмографов стала видна нервная полоса… Два человека — он и она — глядели друг другу в глаза…
— Думал, выпрешь. Скажешь, чтобы не портил атмосферу больничным видом.
— Я рада, что ты приехал.
Давно начала ему радоваться. Даже когда ей было плохо, встреча с Олегом автоматически повышала настроение. А уж когда они стали жить вместе, настрой почти всегда был хорошим.
Этот мужчина слишком на нее влиял. Но Марину это больше не беспокоило, потому что она знала: сама влияет на него не меньше.
— Реки набухли. Народ бежал и жмурился от тепла.
— Марин, мне хреново без тебя.
— А сейчас?
— Хорошо. С тобой всегда хорошо.
— Все в твоих силах, Брагин.
Она и не думала, что Олег настолько изменится: это было слишком хорошо даже в теории и потому малоубедительно. Нарочинская, будучи реалистом, розовых облаков не строила. Любила, даже когда он, не думая о ней, влипал в очередные неприятности. Любила, когда они расставались. Любила, когда не хотела любить.
— Кто-то кричал: «Пожар! Пожар!». А это любовь была.
— Я как подумал сегодня, что с тобой может что-то случиться, думал, я сдохну.
Брагин поменялся сильнее, чем можно было предположить. И эти изменения нравились ему самому.
А Марина влюблялась в такого Олега еще больше с каждым днем, и ее чувства становились прочнее и разумнее.
***
Женщина и мужчина смотрели друг на друга, обнимались и молчали.
А потом у Марины зазвонил мобильный.
Нарочинская вздрогнула, посмотрела на телефон и хотела попросить Брагина ответить, но не пришлось: он сделал это сам.
— Алло, да? Да-да, слушаем, она рядом, — Олег посмотрел на напряженную Марину и шепнул, — из лаборатории, — переключился на звонящих. — Ну, что там?.. Да? Точно? — начал радоваться он. — Ух, ну слава богу, — снова посмотрел на Нарочинскую. — Все хорошо. Все, спасибо большое, спасибо.
Брагин отложил телефон, сияющим взглядом приласкал женщину и снова притянул ее к себе:
— Ну что, я тебя поздравляю, — ликовал Олег, пока Марина осознавала услышанное. — Ты моя заечка, моя девочка, не плачь, все хорошо. — Она и не заметила, что глаза заслезились. — Я тебя поздравляю, моя сладкая. Вот видишь, все хорошо…
В его голосе было столько любви, что Нарочинскую захлестнуло. Брагина захлестнуло следом.
Они целовались, смеялись и вели себя как умалишенные, но ничего не могли изменить. Да и не хотели. Были счастливы.
***
— Ну так что? — спросил Олег, когда они успокоились.
— Что? — не поняла Марина.
Брагин сделал ну ооочень деловой вид, однако смешинки в глазах выдали его с головой:
— Жениться будем?
Нарочинская выдохнула и насмешливо протянула:
— А где кольцо? — на удивление быстро она пришла в себя, еще и нашла силы играючи повести плечиком.
Была уверена, что застанет Олега врасплох. Но он движением фокусника достал из кармана коробочку с кольцом, открыл и, пока Марина растерянно хлопала ресницами, надел ей украшение на безымянный палец.
Нарочинская улыбнулась и почему-то хриплым голосом произнесла:
— Я смотрю, ты подготовился.
— А то.
— Когда успел-то? — Марина правда не понимала. Получается, до того как узнал об операции...
Брагин невозмутимо пожал плечами:
— Я ж пострел.
Она засияла:
— Научишь меня так же?
Он хитро-хитро сощурился:
— Только когда замуж за меня выйдешь.
— Мм, — якобы засомневалась Нарочинская, — а другого варианта нет?
— Э, алё! — возмутился мужчина, но больше ничего не сказал. Не успел. Потому что Марина его поцеловала.
Олег тут же ответил и бережно вдавил ее в свое тело, чтобы не вздумала отстраняться. Нарочинская и не пыталась. Даже в мыслях не было.
Она за ним уже и в Антарктиду готова, честное слово, не то что замуж.