Ничего не предвещало, они просто завтракали. Но Брагин умел быть внезапным, как лосось в кустах черники:
— Я хочу, чтобы у нас был ребенок.
Марина подавилась и закашлялась. Олег подорвался и вручил ей стакан воды.
Нарочинская сделала несколько глоточков и пристально посмотрела на мужчину. Брагин был серьезен как никогда, и Марина зачем-то уточнила:
— Это на тебя общение с Тамарой повлияло?
Олег пожал плечами:
— Даже если и так, — хотя знал, что дело было не только в дочке, — а че, ты не хочешь? — насторожился.
Марина отвела взгляд, и Брагин напрягся:
— Вообще не хочешь, что ли? Или, может, — Олег попытался улыбнуться, но на лице нарисовалась кривоватая ухмылка, — это я рылом не вышел? — Нарочинская посмотрела на него как на идиота. — Марин, ну что ты молчишь?!
Его словно вернуло в прошлое. Только раньше ребенка не хотел он сам. Причем дважды, и первый раз — категорически. Тогдашняя супруга, о которой Брагин уже и позабыл за давностью лет, утверждала, что тоже не хочет детей, но забеременела, хотя они постоянно предохранялись. Как потом оказалось — не от Олега, сроки не совпадали.
Хорошо еще, что мужчина выяснил это до рождения ребенка и успел развестись, несмотря на угрозы и проклятия родственников со стороны жены. К счастью, бывшей.
Об истинной причине развода он не рассказывал никому, даже Нинке. В том числе и потому, что успел привыкнуть к мысли, что станет отцом.
Второй раз был с Эммой. В Луспарян Олег никогда не сомневался. Однако тоже не был в восторге от известия о беременности сначала. Но был готов помогать, поддерживать, завязать с другими женщинами и даже сделал предложение.
Сейчас Брагин не представлял, что Тамарки могло бы не быть.
Единственной женщиной, от которой он действительно захотел детей, стала Нарочинская. И от мысли, что она против, стало дурно.
Марина встала и отошла к окну:
— Не в этом дело.
Она знала, что они оба хотят ребенка. Но не ожидала, что подобное предложение поступит ей сегодня.
— А в чем? — требовательно уточнил Олег и, не дождавшись ответа, подошел к Нарочинской со спины. — Марин?
— Я сейчас, — сделала ударение на этом слове, — не хочу.
— Объясни, — у Брагина дрогнул голос.
Она повела плечом и медленно сформулировала:
— Я семь лет жила как на американских горках. Не могла расслабиться, не отдыхала, ничего, только решала проблемы. Совсем недавно все устаканилось. Но к ребенку я не готова. Мне надо пожить для себя, понимаешь? — поворачиваться женщина не спешила.
Ее «пожить для себя» Олега почему-то задело, хотя он прекрасно понял, что Марина имела в виду их обоих.
— И что, ты собираешься еще семь лет ждать? — с нажимом поинтересовался он. — Нам вообще-то не по восемнадцать лет.
Нарочинская провалами в памяти не страдала. Она понимала, что Брагину сорок, а ей самой тридцать восемь, и полностью разделяла опасения Олега. Но понимала она и то, что если забеременеет сейчас, то ребенок дастся ей тяжелее морально. А значит, и шансов на счастливое детство у него будет меньше.
Тянуть тоже было страшно. Но перед глазами была внушающая оптимизм Нина, которая впервые станет матерью в неполные сорок два. Хотя Марина, конечно, надеялась повторить этот подвиг несколько раньше.
Нарочинская все же обернулась и уткнулась взглядом Брагину в плечо:
— От того, что ты меня заставляешь, ничего не изменится, — мужчина рвано выдохнул, и она подняла на него глаза. — Мы уже с тобой ссоримся практически, и это я даже не беременна. А что дальше будет?
Олег помрачнел, протер лицо ладонью и ушел от Марины на кухню.
Нарочинская посмотрела, как пристально Брагин изучает содержимое холодильника, будто бы не открывал его сегодня еще, и извиняющимся тоном произнесла:
— Я хочу ребенка, но не прямо сейчас, понимаешь? Мне нужно еще немного времени…
И в ее словах послышалось такое отчаяние, что обида Олега сразу же исчезла. Он закрыл холодильник и повернулся к Марине лицом.
Правильно интерпретировав ее мимику, Брагин кивнул, показывая, что готов слушать, и Нарочинская продолжила:
— Детям нужно уделять время всегда, а не дважды в год. И это у вас с Эммой Тамара получилась спокойная и общительная, хоть и очень энергичная, а дети бывают разные. Я, например, была очень тревожной и капризной, — поведала она, — не любила рассказывать, что у меня в голове, родителям догадываться приходилось.
Олег не сдержал легкой улыбки — Марина и во взрослом возрасте оставалась закрытым человеком, и ему это было хорошо известно.
— Детей не любила, опять же, — качнула головой Нарочинская, давая понять, что знает, о чем он думает, — коллективы в целом. Оставить меня с кем-то или отдать в сад лет до трех было просто невозможно. Мама даже с работы ушла из-за меня, только потом вернулась. Но три года, Брагин!
Мужчина нахмурился — кажется, он что-то упустил:
— Ты меня отговариваешь, что ли?
— Объясняю, что может быть всякое. Поэтому такие важные вопросы вот так, за пять минут, не решаются.
Олегу ужасно не нравилось разговаривать с Мариной на больших дистанциях. Те неизменно ассоциировались с периодами давних ссор, думать о которых не хотелось. Поэтому Брагин снова подошел к женщине и обнял ее. Нарочинская спрятала лицо у Олега на груди и начала гладить его по спине.
А в памяти Брагина вспышками пронеслись факты из Марининой биографии.
Неудачный брак. Развод, перекрывший все карьерные возможности, а значит и жизнь, в другой, более благополучной для врачей стране. Возвращение и год на антидепрессантах. Болезнь и смерти матери, а затем и отца. Да и он сам, Олег Брагин, в придачу.
Олег прекрасно знал, сколько крови он попортил Маринке в свое время.
Неудивительно, что сейчас, когда у них наконец-то все наладилось, ей хочется покоя и равновесия. Нарочинская имеет на это право, в конце-то концов.
Главное, чтобы она была счастлива. Это и было для Брагина определяющим.
— Я понял, — серьезно сказал он, и Марина вскинула голову. — Ты хочешь ребенка, но позже, хорошо, — она робко улыбнулась, и мужчина уже дурашливым голосом уточнил. — Надеюсь, от меня?
— Только если у него будут твои ямочки, — в тон отозвалась Нарочинская. — Иначе зачем это все.
Они рассмеялись и начали тереться лицами.
— Знаешь, — через пару минут сказал Брагин, — я думаю, у нас родится девчоночка, — с радостью продемонстрировал вышеупомянутые ямочки, — и она будет такая же красивая и синеглазая как ты.
— Ну, это вряд ли, — с легким сомнением протянула Марина и поймала на себе обалдевший взгляд.
— В смыыысле?
— Карий же доминантный, — пояснила она свою мысль.
Олег расслабленно выдохнул — он-то совсем о другом подумал.
— Ну и чего, я тоже был доминантный, пока тебя не встретил. — Нарочинская сощурилась, и Брагин сделал бровки домиком. — Ты ж веревки из меня вьешь, ну, — снова заразительно улыбнулся и дополнил, — и гены твои такие же.
***
Луспарян пробыли в Москве еще четыре дня, в каждый из которых Тамарку на несколько часов приводили к Олегу. Нарочинская, в отличие от Брагина, работала, поэтому реактивность Тамары переносила легче, нежели во время их застолья.
Мужчина был счастлив. Только чувство вины перед дочерью и мысли о скором расставании омрачали его выходные.
В вечер перед отлетом гостей Марина увидела, как Олег, практически не дыша, сидит рядом с заснувшей на диване Тамаркой и внимательно ее рассматривает, будто видит впервые.
Девочка, как и отец, спала на спине, раскинув руки, и улыбалась такой знакомой улыбкой, что у Нарочинской защемило сердце.
Брагин перевел взгляд на Марину, и она заметила в его глазах слезы. Что-то подсказало, что их причиной стала не только будущая разлука.
Женщина вскинула брови в немом вопросе. Брагин невесомо погладил дочь по голове и с удивительной для себя бесшумностью поднялся с дивана.
— Марин, — прошептал он, приближаясь к Нарочинской, — Тома… она меня… папой назвала, — голос сорвался куда-то вниз, поэтому последние слова были не слышны.
Но Марина прочитала по губам и, ничего не сказав, порывисто обняла мужчину.
Знала, что отсутствие в жизни дочки Брагин себе никогда не простит. Видела, как сложно ему давалось, что Тамара называет папой мужа Эммы. Нет, девочка знала, кем ей приходится Олег, но, видимо в силу нехватки постоянного контакта, называла его по имени, а иногда, непроизвольно подражая взрослым, и по фамилии.
А еще Марина понимала, что после отлета Луспарян в душе Брагина останется рваная рана.
— Давай потом к ним поедем, — тихо предложила она. — На Новый год, например, или сразу после. Сейчас мы с Эммой уже лучше знакомы, она, наверное, не будет против.
Ответом ей были посветлевшие любящие глаза.