this some shit that i usually don't do
but for you, i kinda want to
«Тогда послезавтра?»
«Хорошо. До встречи», — Юнги отложил телефон и снова взялся за карандаш, продолжая делать пометки на листке из стопки бумаг.
Середина дня, воскресенье. Время, когда стоило бы отдыхать, расслабляться и смотреть что-нибудь глупое, чтобы разгрузить голову, но Юнги находил отдых в том, чтобы заниматься делом.
Вычитывать сочинения не менее расслабляющее занятие, если воспринимать его как что-то познавательно-развлекательное. Юнги занимался этим с настроением интереса к молодой мысли, вместо того чтобы включать профессорский режим и начинать скурпулёзно выискивать мельчайшие проблемы. Факт того, что кто-то достаточно заинтересован, чтобы создать об этом сравнительно большую работу, уже говорил сам за себя. Всё, что требовалось от него, как от преподавателя — указать неточности и повернуть мысль в нужную сторону, если она ушла не туда. Простого карандаша, тишины и заинтересованности достаточно, чтобы справиться с этим.
Телефон не пролежал в бездействии долго. Не успел он завершить переписку с матерью, как всего через пару минут появилось сообщение от Тэхёна. Признаться, после субботы он не ждал, что уже на следующий день снова получит весточку. С тех пор, как началось наказание, прошло всего несколько дней, но уже сейчас было заметно некое улучшение, если так можно было назвать то, что делал Тэхён.
А делал он то же, что и обычно, только «без рук» и немного спокойнее — кидал много странных взглядов, слушал, но при этом не очень часто задавал вопросы, и... постоянно о чём-то думал. Последнее было особо непонятной вещью. Столько думать и при этом выдавать так мало. Юнги мог только надеяться, что это следствие какого-то процесса, который мог запуститься в его голове после той ссоры, потому что именно она была отправной точкой для этого поведения.
«Я приеду?»
Юнги смотрел на уведомление на заблокированном экране, пока он не погас. Подумав, он опустил карандаш и всё-таки взялся за телефон. Открыв сообщения, он поставил курсор на пустое поле и несколько секунд не мог ничего напечатать, сомневаясь. Решение было очевидным. Конечно, он согласен. Сомнения были только в том, писать ли это.
В конце концов, он сделал это. Тэхён сразу ответил, что скоро подъедет, но предложение встретить его отклонил.
Действительно ли он хочет увидеться или ему просто нужно оправдание, чтобы бездельничать в выходной? Что, конечно, не осуждаемо, но вызывает вопросы, особенно в случае Тэхёна. Обычно он бы пошёл куда-нибудь с камерой или в крайнем случае занялся бы подготовкой к пьесе, потому что до неё осталось всего несколько дней, а у него главная роль.
Юнги заблокировал телефон и снова взялся за карандаш. Хорошо бы закончить это сочинение до прихода Тэхёна.
Для Тэхёна было чем-то новым проснуться помятым после вполне крепкого и долгого сна. Он не мог вспомнить, когда в последний раз и случалось ли вообще такое, чтобы он выспался, но при этом чувствовал себя как одежда после стирки и не по меркам свежести, а по измятости. Возможно, так у нормальных людей проявляется давление груза вины на мозг. Тэхён не часто сталкивался с этим, поэтому не был уверен.
Кстати о стирке. Надо бы проверить, как там бельё. Вчера ушло довольно много времени и ещё больше позорных запросов в гугл как избавиться от позорных последствий своих не менее позорных решений. До сих пор не ясно, стоило ли то, что было, того, через что пришлось проходить потом. Не говоря уже о том, как ему приходилось через дверь ругаться с Дворнягой за то, что ванная якобы слишком долго занята и он «возится непонятно с чем». Пожалуй, это нормальное явление. Дворнягам не понять возню людей с их проблемами.
Засыпая, Тэхён больше всего беспокоился о том, что будет с ним утром. С его мыслями и, главное, желаниями, и потому был немало удивлён, когда первой мыслью с утра было провести этот день с Юнги. И не потому, что так ему твердило чувство вины или что-то ещё странное. Просто потому, что так хотелось. Почему-то казалось, что это очень хороший день, чтобы провести его так. Немного странно, учитывая, что на момент этого решения он едва-едва открыл глаза после сна, но что есть, то есть. Главное, это решение показалось одинаково хорошим и для головы, и для души, а это редкость, так что стоит пользоваться этим сразу же.
Так Тэхён и поступил. Убедившись, что главные дела, в том числе учебные, завершены, а остальное вроде как сроками не горит, он принял душ и к середине дня со спокойной душой, в чистом белье и с не очень чистой совестью написал Юнги. И в ожидании ответа впервые нервно теребил губу, опасаясь, что что-то внезапно окажется не так. Вообще, после вчерашнего казалось, что весь мир обо всём в курсе и теперь всё то небольшое количество хорошего, что у него имелось, полетит в миксер и безжалостно измельчится в уродливую кашицу.
Согласие его порадовало. Улыбнувшись, он сразу встал и принялся подбирать одежду. Наверное, впервые с такой тщательностью, именно для Юнги.
Что-то, что могло бы быть интересным именно такому как он. Что-то, что будет простым и естественным для стиля Тэхёна, но не проскочет внимание Юнги. На что обращают внимание такие, как он? Может, на наличие яркого цвета? Юнги никогда раньше не говорил о его одежде, значит, обращал не очень много внимания. С комплиментами у него проблем точно не было, учитывая забавный флирт, на который он всё-таки был способен. Наверняка дело только в том, что одежда Тэхёна никогда не была тем, что действительно привлекло бы его взгляд.
Чтобы знать, что ему понравится, нужно думать как он. Это ведь то, что имелось в виду вчера?
Скорее всего, нужно что-то не вызывающего покроя, но при этом выразительного цвета, чтобы зацепить глаза, но не создать неправильное впечатление. С брюками выбор небольшой, но всё-таки есть. Тэхён потянулся к тем, что были на нём вчера, в них Юнги ещё не видел его, но в них сложно будет думать о том, что они для Юнги. Теперь их значение подпорчено, несмотря на вполне опрятный вид.
Тэхён выбрал джинсы, а их скучность компенсировал подходящей футболкой: белой, но с красочным абстрактным рисунком, похожим на мазки кистью. Она была свободной, но сидела хорошо, и ещё лучше выглядела выправленной наружу. Так казалось менее официально и при этом опрятно. Это обратит внимание после предыдущих однотонных простых футболок, которые были практически одинаковыми, как одна бессменная майка на все случаи. Из-за невозможности пойти в тех самых брюках образ вышел почти таким же, что и раньше, за исключением футболки, но она достаточно хорошо отличала весь вид от привычного.
О волосах Тэхён тоже позаботился. Обычно было достаточно причесаться и немного потрепать их, чтобы они не казались слишком прилизанными, но в этот раз Тэхён вместо типичного ворошения пальцами использовал странные, но рабочие методы с расчёской из интернета. На вид не казалось, что это сработает, но сработало. Получилось не прилизано и при этом симпатично.
Может, если нельзя потрогать, то можно будет хотя бы услышать парочку приятных слов.
Закончив с подготовкой, Тэхён хорошенько рассмотрел себя в зеркало, убедившись, что прекрасно выглядит с любого ракурса, и вышел из комнаты. В общей части дома было пусто и тихо, что было большой удачей. Получилось уйти, не испортив себе настроение.
Проехав на метро основную часть пути, Тэхён вышел на одну станцию раньше, чтобы пройтись пешком. Оттого ли, что он невольно хотел оттянуть момент встречи или просто хотелось немного подышать и насладиться улицей, потому что он, скорее всего, пробудет там до вечера — трудно понять. Но прогулка оказалась хорошим решением. Солнышко жаркое, приятное, небо чистое. Правда, ветра маловато, но это ничего, к вечеру будет посвежее.
Прежде чем постучать, Тэхён ещё раз перепроверил свой вид с помощью телефона, но разглядеть себя в нём было не самой простой задачей, так что он удовлетворился простым знанием того, что по пути не помялась одежда и не испортились волосы после стольких стараний. Когда Юнги открыл дверь, Тэхён приветливо улыбнулся и получил такую же улыбку в ответ.
— Как на улице?
— Жара, — Тэхён зашёл внутрь. — У тебя вроде много окон.
— Это в гостиной, в спальне не так много света, сам знаешь, — Юнги легонько пожал плечами. — И смотреть не то же самое, что чувствовать на себе.
Кому как не Тэхёну знать это лучше других. Как только это наказание закончится...
— Ты весь день был в комнате? — буднично спросил он, снимая обувь.
— Там лучше работается, — Юнги пошёл в сторону спальни и договорил, не оглядываясь. — Симпатичная майка.
Тэхён улыбнулся шире, шагая следом.
— Это же выходной... — он продолжил разговор, будто не был крайне счастлив услышать комплимент о старательно подобранной футболке.
— Да, но это не сложная работа, — впустив его в комнату, Юнги снова взглянул на него. — Хочешь чего-нибудь?
— Пианино.
— Я имел в виду еду, — Юнги улыбнулся.
— А, нет. Но вода со льдом была бы очень кстати, — Тэхён прошёл немного дальше. — Так ты не будешь играть?
— Могу, если хочешь, — Юнги кивнул. — Принесу воды.
— Спасибо.
Юнги вышел из комнаты. Тэхён счастливо заулыбался и опустил голову, посмотрев на свою футболку. Официально футболка удачи.
Походив по комнате, Тэхён краем глаза любопытно взглянул на бумажки, но обилие музыкальных терминов быстро утомило, и он продолжил расхаживать, пока не остановился возле фортепиано. Банкетка¹ выглядела так, будто на ней давно не сидели — слишком уж близко была придвинута. Однако вид был ухоженный. Как и у фортепиано. Тэхён осторожно открыл крышку. Ему всегда нравилось смотреть, как Юнги играет, но Юнги давно не играл для него. Он и не просил, но раньше это и не требовалось. Просто было настроение — Юнги играл. Теперь не играет. Наверное, настроение между ними не то.
Сегодня сыграет. Тэхён поймал себя на мысли, что ждёт этого сильнее, чем ожидалось, и даже немного удивился самому себе.
Медленно вдавив клавишу, он услышал звук, который почти сразу затих. Каким образом Юнги делал так, чтобы некоторые ноты звучали длиннее? Может, это не все клавиши могут...
Дверь открылась, и Тэхён испуганно одёрнул руку.
— Напугал, — он выдохнул и расслабился.
— Извини, — Юнги прошёл в комнату.
Тэхён отмахнулся:
— Мой косяк, я просто задумался.
Юнги посмотрел на него с лёгкой улыбкой:
— Ты сегодня вежливее обычного.
Вместо ответа Тэхён только усмехнулся и отвёл взгляд.
— И о чём ты задумался? — Юнги подошёл ближе, останавливаясь с другой стороны от сиденья, и протянул ему стакан.
— О том, как ты играешь, — Тэхён улыбнулся уголками губ, принимая стакан. Приятным бонусом помимо льда была трубочка. Мило.
— Надеюсь, это было что-то хорошее.
— Конечно, — отпив из трубочки, Тэхён перевёл взгляд на клавиши. — Мне очень нравится, как ты играешь. Я не знаю правильного и не знаю какие-то супер-профессиональные ошибки, но это приятно слушать. Это главное.
— Приятно знать.
Что на это сказать Тэхён не знал, потому что был немного смущён тем, как хорошо Юнги принял его комплимент.
— Ну, поиграешь? — спросил он, скромно поглядывая.
— Хочешь прямо сейчас?
Тэхён активно закивал.
Выдвинув банкетку, Юнги сел и встряхнул руками. В последнее время почти не было возможности играть дома. То работа не давала, то настроение было неподходящим, несмотря на то, что обычно он и в плохом настроении мог сесть поиграть и найти в этом какой-то покой для себя. Просто дни не задались совсем уж.
Пока он выбирал в голове, что сыграть, отсеивая то, где не очень хорошо помнил ноты, Тэхён занял удобное положение с краю. Так, чтобы не мешаться, но хорошо всё видеть. Он немного облокотился на боковину, но ставить сверху стакан не стал, это показалось ему не слишком уважительным. Ему бы не понравилось, если бы кто-то использовал его камеру как подставку. В этом плане он, даже не спрашивая, мог хорошо понимать отношение Юнги к этому. Вообще, вся эта творческая тематика могла бы стать неплохим подспорьем. Ещё одним вариантом залезть к нему в голову. Здесь будет проще, чем с одеждой. Достаточно просто заменить фортепиано на камеру — и уже понятно, что к чему. Но вот насколько это будет полезным... тут сможет показать только опыт.
Руки Юнги опустились на клавиши, и Тэхён немного вытянулся в ожидании. Первый звук. За ним почти сразу добавились ещё несколько. Пальцы задвигались активнее, но из-под них выходила на удивление равномерная и, пожалуй, немного грустная музыка. С первой ноты было ясно, что это что-то грустное. Однако ощущение незримой ритмичности не покидало, сколько бы не звучала эта мелодия. После вступления она стала звучать немного светлее и быстрее, но по-прежнему невесело. Тэхён загипнотизировано смотрел, как двигались пальцы, и забыл, что у него во рту трубочка, из которой стоило бы пить.
Мелодия продолжалась, пальцы двигались, ритм поддерживался, но руки почти не перемещались по инструменту, а когда перепрыгивали, это всегда было плавно и неторопливо. Впервые Тэхён успевал замечать, что именно происходило на клавишах, и поспевал отслеживать движения пальцев. Это было деликатно. Приятно и грустно. Ритмично, но аккуратно и неторопливо. Под неё хотелось двигаться, но не то чтобы танцевать и, может быть, даже не с кем-то. Это немного одинокая музыка.
Кто-то сочиняющий музыку во время импровизации вероятнее всего сыграет то, что у него на душе, но это может быть верным и для простых исполняющих. Если попросить сыграть, что угодно, не давая никаких указаний и предпочтений, разве он не сыграет то, что у него на душе? В таком случае вышло бы, что Юнги...
Тэхён перевёл взгляд на лицо: у Юнги были закрыты глаза. Он делал так очень редко и не столько потому, что раньше плохо помнил ноты, сколько потому, что было очевидно, что он и сам рад смотреть, как он играет, и рад видеть реакцию на это. Но сейчас это выглядело так, будто он не делал ничего. Он выкладывался руками, но его вид выражал как будто бы немного эгоистичное отношение к этому. Будто он впервые делал это только потому, что хотел этого и не был заинтересован в чужой реакции, даже если это Тэхён.
Прослушав ещё несколько секунд и в очередной раз взглянув на лицо Юнги, Тэхён тихо сдвинулся с места и переместился ближе, присаживаясь рядом, на полу. Он сидел боком к фортепиано, но голова была повёрнута в ту сторону, чтобы всё видеть. С этого ракурса всё выглядело иначе. Живее. Но звук вызывал всё те же эмоции. Вскоре Тэхён отвернулся и закрыл глаза, опуская стакан на пол между ног. Он провёл остаток произведения в этом положении, вслушиваясь в мелодию, которая теперь повторяла начальную часть, только громче и активнее.
В какой-то момент наступила тишина, но он понял это не сразу. Он открыл глаза, когда почувствовал движение воздуха позади из-за того, что Юнги повернулся. Не прозвучало ни одного вопроса о том, почему Тэхён телепортировался сюда, что можно было воспринимать по-разному, в том числе и как знак того, что он в целом не против смотреть на Тэхёна с этого ракурса. Лично Тэхёну больше нравилось думать, что это знак того, что Юнги не против находиться на таком близком расстоянии.
— Что это за музыка? — Тэхён запрокинул голову, касаясь волосами чужих брюк.
— Вальс.
— Вальс грустных людей, видимо, — Тэхён грустно улыбнулся.
Юнги улыбнулся в ответ уголками губ.
— Вальсы бывают разные.
— Я так и думал, что это что-то такое, — Тэхён хмыкнул. — Под неё хочется качаться туда-сюда.
Встретившись со взглядом Юнги, Тэхён сразу посмотрел в другую сторону, а потом вернул голову в прежнее положение. С этого ракурса Юнги выглядел по-другому и не столько плохо, сколько слишком хорошо, чтобы смотреть долго. Особенно когда он смотрел в ответ.
— Это Шопен?
— Да, — спустя время Юнги тоже отвернулся, глядя на клавиши и обдумывая следующее произведение, которое он мог бы сыграть. Идея пришла быстро.
— Звучит, как будто очень лёгкая, но...
— ...но когда видишь, как играть, так уже не кажется, — Юнги договорил за него.
— Ага, — кивнув, Тэхён рискнул снова запрокинуть голову, но теперь уже на него не был направлен взгляд. — Что-нибудь ещё, Маэстро?
Юнги усмехнулся, польщённый званием, которое по его мнению было высоковато для его уровня, но у Тэхёна было своё мнение и спросить с этим даже как-то не хочется, когда это комплимент.
Когда снова зазвучала музыка, Тэхён удивлённо поднял брови. Это была активная музыка. Позитивная. Началась она тоже с одной ноты, и, как и в прошлый раз, с первой же ноты было ясно, какой она будет. В ней была уже знакомая ритмичность, и Тэхён посмел предположить, что это тоже вальс, только в уже более привычной форме. Он бодрый. Кажется, слишком быстрый, но он и не рассчитан на то, чтобы двигаться вместе со скоростью нот. Наверное, люди танцевали под другой, почти незаметный за торопливыми нотками темп «раз, два, три — раз, два, три». Это именно то, что хотелось услышать после предыдущей музыки. Не пришлось даже просить, Юнги сам это понял.
Повернув голову, Тэхён посмотрел на руки. Пальцы быстро перебегали по клавишам, но делали это так воздушно и легко, как будто им это ничего не стоило. Было очевидно, что это не то, что можно было бы сыграть за пару уроков, но движения пальцев создавали такое впечатление. Хоть сейчас садись и начинай перебирать эти скоростные короткие нотки. У Тэхёна даже пальцы невольно задвигались, как будто наигрывая эту мелодию. В этот момент Юнги перевёл взгляд вниз на него, продолжая играть с лёгкой улыбкой, и Тэхён тоже не удержался от улыбки.
Юнги вернул внимание к клавишам и доиграл остаток мелодии. Тэхён прекратил смотреть на него, отпивая через трубочку и с удовольствием слушая. Музыка закончилась, а у Тэхёна закончилась вода. Не до конца растаявший лёд звонко застучал в возникшей тишине, когда он отставил стакан в сторону.
Тэхён смотрел на комнату, а в голове всё ещё играла только что услышанная музыка. Ему показалось, что это длилось долго, но на самом деле не прошло и минуты, когда его вывело из мыслей прикосновение к волосам. Такое же деликатное, как к клавишам. Тэхён немного двинул головой, но не слишком сильно, не желая спугнуть внезапное тепло, и с усилием прогнал из головы невовремя нарисовавшуюся ассоциацию с похожим прикосновением вчера. Здесь была заметная разница. То было короткое и воздушное прикосновение, а это — долгое и согревающее.
В щеках почувствовался жар и поначалу Тэхён не беспокоился об этом, а потом вспомнил, что в этой комнате совсем другое освещение. Никаких красноватых оттенков, которые скрыли бы смущение.
Помимо смущения это ещё и вызвало почти забытое приятное чувство по телу. Прикосновение соулмейта, к которому он сначала слишком привык, а потом с этими наказаниями успел подзабыть, как это хорошо.
Медленно подняв голову, Тэхён в этот раз полностью положил её на ногу Юнги. Сопротивления не было, и это было хорошей новостью. Как минимум на этот конкретный момент. Рука тоже не исчезла, только немного сдвинулась вперёд. Тэхён смотрел на Юнги, а Юнги — на него. Проницательным взглядом, который выражал что-то. Было сложно понять, что именно.
— Я узнал, что сделал неправильно, что не назначил срок, — заговорил Юнги. — Так лучше не делать.
— Наказание? — уточнил Тэхён.
— Да, — согласился Юнги. — Я должен был озвучить срок или хотя бы условия.
— Озвучь теперь.
— Сегодня последний день.
Тэхён не стал скрывать удовлетворение от этой новости, и после небольшой паузы хитровато улыбнулся:
— У меня ощущение, что ты сильно сократил его.
— Так и есть.
— Почему?
— Я доволен твоим поведением.
Это были приятные слова, и глубоко внутри появилась радость. Не из головы. Тэхён понимал, что это что-то другое, причём то, что обычно вызывало у него отторжение. Но в этот раз он позволил этому быть. Он позволил этой радости быть, несмотря на её происхождение.
— И потому, что я был неправ, — добавил Юнги. — Насчёт условий.
Тэхён кивнул и отвёл взгляд.
Этим нельзя пользоваться, этим нельзя пользоваться, этим нельзя пользоваться.
Для Юнги ведь вся эта ситуация тоже в каком-то роде жертва. Вполне очевидно, что для него не в приоритете то, что может быть крайне важным для Тэхёна, но тем не менее, если не это, так что-то другое точно было пожертвовано. Как минимум, какая-то часть гордости. Необходимость наказания, равно как и необходимость признать, что оно было недостаточно продуманным, вероятно, стоило Юнги чего-то.
Тэхён смотрел перед собой и пытался понять, хочет ли он ответить. Так или иначе что-то сказать хотелось, но чего-то дельного в голову не приходило, а это не та ситуация, когда было бы хорошим решением говорить что-то типичное. Уже только того, что всё обернулось таким образом, достаточно, чтобы быть удовлетворённым. Наверное, простого кивка достаточно для выражения согласия.
Рука Юнги всё ещё лежала на волосах, и это всё ещё было очень хорошее чувство, но Тэхён тоже хотел потрогать. Это может оказаться не очень удачным действием, но если Юнги это сделал, значит, и ему можно. Хотя бы чуть-чуть.
Неуверенно подняв руки, Тэхён не глядя прикоснулся к ладони на голове и остановился, выжидая. Ничего не произошло, и тогда он аккуратно подцепил её, приподнимая и перемещая немного ниже, в поле зрения. После этого он снова ненадолго остановился, держа руку на уровне груди. Вокруг была полная тишина и даже недавно сыгранная мелодия уже испарилась из головы. Тэхён посмотрел на ладонь и начал легонько перебирать пальцы, постепенно нажимая немного сильнее, превращая простые действия в подобие массажа. И от этого тоже ничего плохого не случилось.
Не поворачивая голову, Тэхён покосился в сторону Юнги, будто прислушиваясь, но не услышал никаких слов или даже шороха, которые могли бы говорить о недовольстве. Тогда он продолжил увереннее, но всё ещё недостаточно смело, чтобы это можно было назвать чем-то нормальным. Он даже понимал, что скорее всего именно его неловкое и опасливое отношение делало это не таким естественным, каким это могло бы быть. С другой стороны, слишком напористое отношение тоже не сделало бы лучше. Даже наоборот.
Тэхён немного расслабился, продолжая массировать ещё некоторое время, и вскоре это начало становиться более естественным. Настолько, что уже не возникала необходимость коситься в сторону в попытках определить по воздуху, всё ли в порядке.
Мысли постепенно отходили от внимательности, заменяясь немного спутанными, но пока ещё понятными, на тему того, как хорошо Юнги играет и как, должно быть, устают эти руки играть такие классные мелодии. Или о том, стоило ли ему в самом деле каких-либо усилий признать ошибку, о которой Тэхён даже и не знал, и это было очевидным для них обоих, но всё же он сказал об этом. Скорее всего стоило, но если так, тогда было ли это много усилий? Наверняка, для любого доминанта это стоило бы много усилий, независимо от характера. Или в случае Юнги всё по-другому?
И почему он позволяет трогать его, пусть и таким простым способом, если сегодня наказание всё ещё длится? Может, такое не входило в наказание. В таком случае Тэхён тоже ошибся, потому что даже не попытался уточнить, что конкретно будет учитываться, помимо того, о чём тогда сказал Юнги. Он просто принял это по-своему, решив по какой-то причине на задаваться вопросом, что конкретно имелось в виду именно для Юнги.
Это как раз тот случай, когда нужно бы уметь понимать, как именно он мыслит. Пропустил возможность спросить, значит, должен был понять сам и понять правильно, потому что до этого, вероятно, всё было понято не совсем так. И только потому, что было слишком много уверенности, что с ним уже и так всё понятно. Тогда как на самом деле с Юнги не понятно почти ничего. На самом деле Тэхён, как оказалось, не так уж хорошо знал Юнги и вряд ли знал вообще.
Время шло. Массаж продолжался. Возражений не возникало. Тэхён расслабился, чуть больше опираясь на табурет, но по-прежнему не смотрел на Юнги, вместо этого задумчиво глядя на его руку в своих. Увлёкшись, он почти забыл, что должен был быть осторожен.
Приостановив массаж, он поднёс руку к лицу и мягко коснулся губами тыльной стороны ладони, продолжая легонько поглаживать. Один раз, затем ещё один, приблизившись к косточкам. Губами кожа ощущалась мягче, чем на ощупь. Наверняка, руки, умеющие играть столько всего интересного, требуют ухода и бережного отношения. И это окупается. Не только во время игры на фортепиано, но и в такие моменты, позволяющие осознать, как приятно прикасаться к таким рукам.
Прикосновения губ, которые поцелуями назвать было бы слишком смело, дошли до середины пальцев и подобрались к подушечкам. Тэхён в очередной раз приоткрыл губы, но не успел коснуться, когда услышал голос, слишком внезапный после долгой тишины:
— Хватит.
Тэхён сразу разжал пальцы, прекращая все свои действия. Приказа не было, но он всё равно сделал это и даже не задавался вопросами. Потому, что в глубине души уже знал ответы. Он был готов, что так случится. Границы всё-таки до сих пор существуют, и, кажется, он нарушил их даже немного раньше, чем его остановили. Двинув головой, он глянул вверх и, наткнувшись на прямой взгляд, тут же посмотрел в другую сторону. Он всё это время был под наблюдением или это только сейчас? Тэхён склонялся к первому варианту, и это смутило его, уже не в первый раз за сегодня.
Он ничего не говорил, не планируя оправдываться. Он искренне считал, что причин для этого не было. Юнги по всей видимости считал так же, потому что тоже ничего не говорил. Только после ещё одной тишины его голос послышался снова:
— Снова «эффект пианино»?
— Нет.
Эффект пианино вполне имел место быть, учитывая, насколько сильно повышался уровень притягательности Юнги в глазах Тэхёна в эти моменты. Это почти буквальное ощущение притяжения. Но не в этот раз.
Юнги ничего не ответил. То ли поверил, то ли не знал, что ещё сказать. Тэхён тоже не знал и тоже молчал, но ему было приятно, что оставленная им рука так и продолжила лежать на нём. Правда, не на груди, куда должна была упасть, а на плече. Так тоже хорошо. Главное, что есть.
Тэхён не хотел бы испытывать судьбу, но он не удержался от того, чтобы повернуть голову и легонько коснуться ладони щекой. Он собирался остановиться на этом, если это не вызовет проблем, но ему повезло ещё больше: Юнги перевернул ладонь и переместил её ближе, нежно касаясь пальцами щеки. Губы Тэхёна растянулись в неосознанной полуулыбке. Всё-таки ощущения от этих прикосновений не заменят никакие другие руки, какими бы тёплыми ни были их прикосновения.
— Послезавтра мы опять собираемся семьёй, — Юнги говорил негромко, но Тэхён уже знал, что так голос звучит, когда голова говорящего опущена и на него смотрят. — Мама хотела бы, чтобы ты тоже там был.
— А ты?
— Я бы не хотел, — честно сказал Юнги.
Возможно, он был бы другого мнения, будь это встреча только его и мамы, несмотря на её до сих пор не очень понятное отношение к Тэхёну.
Тэхён прошёл через примерно тот же процесс, хорошо осознавая, что «собрание семьёй» отличается от «встреча с мамой». Количеством людей на как минимум плюс одного члена семьи.
— Почему?
Первой мыслью было, что какую-то роль в этом играло наказание, но сразу за этим вспомнилось, что сегодня последний день, а встреча только послезавтра.
— Ты, наверное, будешь занят на учёбе, — какая же удача, что встреча приходится на будний день, иначе за оправданием пришлось бы лезть в карман очень глубоко и долго.
— Да, и правда, — Тэхён закрыл глаза, чтобы скрыть желание стыдливо отвести взгляд.
— Но мама настойчиво намекала, что хочет увидеть тебя тоже, — повторил Юнги. — Думаю, ты должен сам решить. Если захочешь, я поговорю, чтобы тебя отпустили раньше.
— Тогда я завтра скажу, — неохотно ответил Тэхён.
Нужно больше времени. Сходу решать нельзя. Отказ — очевидный вариант, но упустить что-то из виду не хотелось бы, а значит, нужно будет подумать об этом в одиночестве и покое. Прямо сейчас он бы резво отказался и даже, наверное, не столько по своим причинам, сколько потому, что Юнги крайне уверенно, хоть и вежливо, выразил своё нежелание втягивать его в это. Может, из-за того, что случилось в прошлый раз, и он не говорит об этом прямо потому, что боится, что напоминание о той «слабости» вызовет плохую реакцию. Или он что-то знает и тогда это страшно. Настолько, что хоть сейчас начинай всё рассказывать и искуплять грешки.
Принять решение будет непросто, но и конечный выбор, каким бы он ни оказался, обернётся тоже совсем не лёгкими последствиями.
— Поиграй ещё, — тихо попросил Тэхён.
И Юнги сыграл. Ещё, и ещё, и ещё.