Глава 44

you could get all excited for nothing,

you could have the world in writing,

but that would mean nothing

Около двадцати лет назад

— Мальчики!

— Да, мам!

Двое мальчишек едва школьного возраста с одинаковыми лицами, одинаковыми причёсками и почти одинаковой одеждой синхронно повернули головы, отвлекаясь от игр.

— Папа вернулся! — договорила мама.

Мальчики переглянулись и оба подскочили с мест, наперегонки выбегая из комнаты. Топая пятками, они добежали через коридор до главной двери, где уже разувался мужчина, но один из братьев оказался быстрее.

— Первый! — довольно воскликнул мальчик, обнимая папу.

— Нечестно, ты был ближе!

— Но я всё равно быстрее!

Не обращая внимания на перепалку, мужчина обнял и второго сына. На уставшем лице нашлись силы на полуулыбку. В это время спор между мальчиками продолжался:

— Если бы мы одинаково начали, я был бы быстрее!

— Нет, я быстрее! И я родился первый!

— И что!

— Всё-всё, успокойтесь, — мужчина погладил обоих по голове.

— Так, что я слышу? — их остановил строгий женский голос. — Я говорила не кричать при папе, у папы опять будет болеть голова.

— Всё в порядке, — сказал мужчина, глядя на свою жену.

Когда мальчики убежали обратно, женщина подошла ближе и мягко приобняла мужа, а потом серьёзно посмотрела на него:

— Ты слишком мягок с ними.

— Вчера ты говорила наоборот.

— Один случай из десяти, — ответила женщина, улыбнувшись. — Скоро будет ужин.

— Пока нельзя.

Взгляд женщины стал более взволнованным:

— Как прошло?

— Как обычно, ничего нового.

— Покажи, — она протянула руку. — Ты же знаешь, я им не доверяю.

Мужчина протянул ей тонкую папку с двумя листами в ней. Просмотрев их, женщина удовлетворённо кивнула и вернула документы ему.

— Значит, поужинаем позже, — сказала она.

— Нет, пусть будет, как будет, — сразу отмахнулся мужчина. — Не заставляй мальчиков ждать.

— Ладно. А там что? — женщина указала на большой пакет у входа.

— Это для мальчиков.

— Отнести?

— Я сам.

Женщина протянула к нему руку, нежно погладив по щеке. В ответ он немного наклонился к ней, но вместо поцелуя просто чмокнул её в лоб. Ожидаемо. Женщина едва заметно улыбнулась, словно заставляя себя, а потом уступила мужу дорогу. Когда он ушёл в сторону игровой комнаты, она ещё какое-то время стояла на месте, провожая его тоскливым взглядом.

Как только отец зашёл в комнату, мальчики посмотрели на него, а потом увидели пакет, который он показывал, и тут же подбежали ближе.

— Что там? — спросил один из них, пытаясь заглянуть.

Мужчина поставил пакет на пол и вытянул оттуда две коробки. На одной из них были изображены клавиши пианино, а на другой — красочные картинки, будто бы нарисованные кем-то вручную.

— Это тебе. А это тебе, — он вручил каждому по коробке.

— Почему оно маленькое? — спросил один из них, ковыряя край коробки с пианино, чтобы открыть.

Отец помог ему с упаковкой, попутно отвечая:

— Потому, что ты тоже ещё маленький, и ты пока даже не научился играть, — когда коробка открылась, мужчина улыбнулся, глядя на лицо сына. — Просто попробуй, а потом мы купим большое пианино и наймём тебе учителя, который научит тебя играть классные...

— Я хочу большое сейчас.

— Юнги, — отец сделал строгое лицо. — Не всё сразу. Сначала попробуй справиться хотя бы с этим.

После этого он посмотрел на другого сына, и тот оказался ещё меньше доволен своим подарком. Настолько, что даже слов возмущения у него не нашлось. Он просто смотрел на коробку, словно пытался что-то понять.

— Тебе не нравится? — спросил отец.

Мальчик неохотно ответил:

— Я хотел конструктор.

— У тебя уже есть конструктор, — твёрдо ответил отец.

— Но Юнги получил то, что хотел, — мальчик глянул на брата.

— Ты тоже.

— Только в том году.

Отец полностью сел на пол и посмотрел на него снизу вверх, внимательно заглядывая в глаза:

— Просто попробуй. Может, тебе это понравится.

— Это скучно, — не глядя на него, ответил сын.

— Нет ничего скучного в рисовании, — сразу оспорил отец. — Вдруг у тебя талант?

— И как я узнаю?

— Ты поймёшь. Но для этого надо попробовать, а потом как следует поработать, чтобы получалось хорошо.

Мальчик посмотрел на отца, на лице которого была добрая улыбка, а глазах — надежда на понимание. На фоне запищало пианино. Фальшиво, но с энтузиазмом. Мальчик повернул голову в ту сторону, ещё раз глянув на брата, а потом опустил взгляд на свою коробку. В конце концов он принял удовлетворительное решение, но перед этим нарочно поводил взглядом по комнате, по-детски изображая, что всё ещё размышляет над этим.

— Мгм, — он слегка кивнул.

— Отлично, — мужчина потрепал его по волосам с гордой улыбкой. — Скоро будет ужин. Мама сделала всё, что вы любите. Я не смогу сразу присоединиться, но обещаю, что успею, прежде чем вы закончите.

Мальчики что-то ответили, чтобы дать понять, что слышали его, но их внимание было занято их подарками, пусть и в разной степени заинтересованности.

Встав с пола, мужчина собирался выйти из комнаты, когда среди бесконечных пикающих звуков пианино услышал голос сына:

— Ты опять не можешь есть?

Мужчина обернулся, глядя на мальчика с всё ещё закрытой коробкой.

— Это не надолго, — он мягко улыбнулся. — Скоро будет можно.

— Тогда я тоже буду ждать.

— Югём, — мужчина тихо выдохнул. — Когда ты ел последний раз?

— Недавно, — неумело соврал сын.

— Когда?

Мальчик посмотрел вверх, прежде чем ответить:

— Где-то час.

— Если я спрошу у мамы, это всё ещё будет час назад? — с подозрением переспросил отец.

— Мама не считает, а я считаю.

— Мне кажется, наоборот.

— Ну, может, не точно час.

— Может, утром? — отец смотрел на него с понимающей полуулыбкой, будто знал всё, о чём он думал; не слишком-то сложное дело, когда ребёнку едва-едва исполнилось восемь.

— А сейчас не утро? — уклончиво ответил сын.

— Сейчас обед.

Мальчик сжал губы, но вместо того, чтобы выглядеть недовольным, он выглядел мило надувшимся.

— Я приду раньше, чем будет десерт, хорошо?

— Ладно.

Увидев какое-никакое согласие в лице и голосе сына, мужчина отвернулся и окончательно вышел из комнаты.

Через некоторое время, когда ужин уже должен был начаться, Югём подбежал к родительской спальне, в которой обычно находился отец, когда отдыхал после походов в больницу. В этот раз в комнате его не оказалось, но когда мальчик прошёл дальше, он услышал звуки со стороны ванной в глубине спальни. Дверь туда была приоткрыта, и это значило, что ничего серьёзного там не происходило.

Он с детским энтузиазмом подбежал к этой двери, толкнув её, чтобы открыть шире:

— Папа, тебе уже можно?.. — он прервался на середине предложения, когда отец обернулся.

— Не входи без разрешения, — раздражённо сказал отец.

Увидев растерянное лицо сына, мужчина осёкся и прикрыл глаза, вздыхая:

— Господи... — открыв глаза, он спохватился, быстро прикрывая полотенцем правую руку.

Мальчик не понял, что увидел, но понял, что это не то, что он должен был видеть. На правой руке отца был закатан рукав, а на раковине рядом лежал бинт. Помимо того, что он не понимал, что конкретно он увидел, он не понимал и реакцию. Отец редко был таким. Он практически никогда не был таким.

— Ты поранился?.. — негромко спросил Югём, глядя округлившимися глазами.

— Нет, — отозвался отец, снова оборачиваясь. — Выйди, пожалуйста. Я же сказал, что приду, когда смогу.

— Почему ты прячешь...

— Югём, выйди, — повторил отец жёстче.

— Позвать маму?

— Нет. Просто выйди, я скоро приду.

Югём с сожалением поджал губы. Увидев это, отец опустил голову вниз. Несколько секунд была тишина, а потом послышался тихий голос отца:

— Пожалуйста, подожди снаружи. Ладно?

Мальчик осторожно посмотрел на него, тягая рукава своей кофты.

— Ладно, — несмотря на согласие, он сделал только полшага назад и неуверенно повернулся, всё ещё глядя на отца. — Тебе больно?

Со стороны отца послышался тихий вздох и только спустя несколько секунд вынужденный ответ:

— Да.

— Я хочу помочь...

— Ты поможешь, если уйдёшь.

В этот раз мальчик действительно ушёл. Неохотно и грустно, но всё-таки ушёл.

Сначала он направлялся в гостиную, но в какой-то момент передумал и пошёл к своей комнате. На пути ему встретился брат, довольно шагающий от его комнаты к своей. С его игрушкой в руках. Увидев это, Югём мгновенно забыл обо всём и подбежал к брату, выхватывая игрушку из рук.

— Это моя игрушка!

Юнги сразу схватился за неё, пытаясь забрать обратно, но Югём крепко держался и злился ещё больше, потому что теперь игрушка начинала растягиваться.

— Ты порвёшь её, отпусти!

— Я хочу поиграть!

— Ты и так всё время играешь с моими игрушками!

— И что!

— Я с твоими не играю и ты с моими не играй! — Югём начал ещё сильнее оттягивать игрушку, пытаясь отступить назад.

— Ты можешь тоже играть с моими! Жадиной быть плохо! — Юнги не отпускал, но он сдавал позиции, потому что держался только пальцами, в то время как брат крепко обнимал игрушку.

— Ну и что! Я не хочу твои игрушки!

В любую секунду это могло превратиться в потасовку, но их прервал женский голос издалека:

— Что там происходит?

— Юнги опять берёт мои игрушки!

— Юнги, отдай ему игрушку! — крикнула мама. — И прекратите ругаться, я же просила!

— Это всё Юнги!

Услышав маму, Юнги всё-таки отпустил, но всем видом показал своё недовольство, гордо поднимая голову. Югём ответил тем же, отражая его вид. Спустя пару секунд послышались шаги и рядом с ними появилась мама.

— Почему вы всё время ругаетесь? Вы же знаете, что от этого папе может быть плохо, — она строго смотрела на них обоих, но чаще взгляд останавливался на Югёме. — Это просто игрушки.

— Но это мои игрушки. У него есть свои, — Югём не сводил с брата глаза.

— Я бы поделился, если бы ты хотел, — в том же самом недовольном тоне ответил Юнги.

— А зря, — передразнил его брат.

— Юнги, — мама снова вмешалась, подходя ближе. — Это же никогда не срабатывало, зачем ты каждый раз это делаешь?

Возникла тишина, во время которой мальчик очень старался что-то придумать в ответ, но так и не смог. Поэтому просто ещё раз выразил недовольство в сторону брата и отвернулся, уходя в свою комнату.

Когда мама осталась одна со вторым сыном, она сразу посмотрела на него:

— Мог бы и поделиться. Или тебе покричать важнее, чем то, что я прошу?

Югём по-детски хмурился и смотрел вниз, прижимая игрушку к себе.

— Неужели тебе не жалко ни меня, ни папу? — продолжала мама.

— Папе уже и так плохо, — пробормотал Югём.

— С чего ты взял?

— Я видел...

Женщина изменилась в лице:

— Когда?

— Только что, — глядя в пол, выговорил мальчик. — Он сказал, чтобы я ушёл.

— Что ты натворил?

— Я просто хотел позвать его к нам.

Тихо выдохнув, мама опустилась на его уровень, заглядывая в глаза:

— Слушай, — её голос немного смягчился. — Ты же знаешь, что иногда папе бывает плохо, и у него бывает плохое настроение.

— Он поранился.

— Он не поранился, это просто...

— Но у него болит рука.

В этот момент маме стало понятно что-то, что не было понятно мальчику, и ей пришлось какое-то время подумать, прежде чем она смогла подобрать подходящий ответ.

— Давай я пойду посмотрю, что там с папой, а ты помирись с братом и садитесь за стол, — увидев, что лицо сына становится менее недовольным, её лицо тоже стало добрее. — Иди, а я приведу папу.

Югём кивнул и мама встала, направляясь в сторону родительской спальни. Пожелание матери мальчик выполнил, хоть и не очень этого хотел. Игрушку он так и не отдал, но он сделал, что смог, чтобы хотя бы за столом казалось, что они помирились.

Появившись в спальне, женщина застала своего мужа сидящим на кровати. К этому моменту он закончил с бинтами и уже натягивал широкий напульсник поверх бинтов.

— Ты расстроил Югёма, — сказала она, опираясь плечом на стену неподалёку.

— Я знаю, — не глядя на неё, ответил мужчина. — Я просто испугался, что он мог увидеть.

Отстранившись от стены, женщина подошла ближе, присаживаясь на кровать рядом:

— Сильно болит?

— Терпимо. Я сам виноват.

Его жена понимала это. Понимала, что это значит. Она понимала даже больше, чем, наверное, её муж. Её лицо выражало это понимание. И печаль, которую приносило это понимание. Она протянула руку к его плечу, но прежде чем она успела дотронуться, мужчина встал с кровати.

— Пойдём, хотя бы посижу там. И вроде скоро уже можно будет есть.

Вовсе это не обидно. За столько лет можно было бы уже и привыкнуть.

— Иии... — протянула женщина, чуть улыбнувшись.

— И извинюсь перед ним, да, — договорил мужчина.

Только после этого он обернулся и теперь на его лице была лёгкая полуулыбка. Слишком выжатая, чтобы быть счастливой, но достаточно искренняя, чтобы видеть, что он действительно хочет этого. Примерно такую же улыбку он видел в ответ, только в отличие от него, его жене видеть на нём это выражение лица было тяжело. Себе она такое лицо могла позволить только потому, что где-то внутри понимала, что её мужа это не беспокоит так, как её беспокоит его состояние.

Но, наверное, это не важно. Главное, что обед прошёл хорошо и маленькие именинники в конечном итоге были полностью довольны.

Поздним вечером все пришедшие разошлись, а мальчики счастливо разбежались по комнатам. Они обещали спать, но вряд ли можно было ожидать, что дети сдержат это обещание после такого насыщенного дня. Родители позволили им укладываться самостоятельно, что в основном означало тихонько бегать из комнаты в комнату, доделывая какие-то свои невероятно важные дела и обговаривая невероятно важные темы. Но когда время подошло к середине ночи, мать напомнила, что «лечь спать» и «втихаря бегать по дому» не одно и то же. Тогда мальчики действительно понемногу начали успокаиваться и разошлись по-настоящему.

Пришло время желать спокойной ночи и, как обычно, родители делали это по очереди.

— Спокойной ночи, — женщина чмокнула сына в лоб и встала с кровати.

— Спокойной ночи, — Югём ответил слишком бодро для того, кто действительно собирался спать.

Женщина выключила свет, открывая дверь.

— Мам, — позвал мальчик.

— М?

— С папой всё будет хорошо?

— Конечно. Всё уже хорошо. И будет ещё лучше, если вы с братом научитесь поменьше ругаться, — на последних словах она внимательно посмотрела на сына, будто ожидая от него обещание на этот счёт, и даже в слабом свете из коридора это немое требование было очень хорошо видно на лице.

Югём несколько раз активно кивнул:

— Хорошо.

— Хорошо, — удовлетворённо повторила мама. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, мам.

Покинув комнату, она перешла в другую, в которой был Юнги. Там находился её муж, о чём-то мило разговаривая с Юнги. Когда она появилась, оба посмотрели на неё с улыбками на лицах.

— Всё, спокойной ночи, — попрощался отец, легонько погладив сына по волосам.

— Спокойной ночи, папа, — после этого Юнги посмотрел на маму. — Спокойной ночи, мам.

— Спокойной ночи, — с улыбкой ответила женщина, оставаясь на месте. — Я не поймаю тебя опять бегающим по коридору?

Юнги по-детски хихикнул и помотал головой, натягивая одеяло повыше:

— Обещаю.

Родители вышли и мама отправилась в родительскую спальню, а отец перешёл в комнату второго сына. Приоткрыв дверь, он присмотрелся и по шевелению на кровати понял, что Югём ещё не спит. Тогда он подошёл ближе, оставив дверь открытой, чтобы не включать свет.

Присев на краю кровати, он погладил сына по волосам:

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, пап, — с улыбкой ответил Югём.

Отец всегда прощался коротко, как и мама, но его прикосновения отличались нежностью, на которую, казалось, был способен только он. Югём не понимал, что это, но в нём было что-то, чего никогда не было в маме, каким бы добрым ни было её настроение.

Когда отец пошёл к выходу, сын всё ещё смотрел на него, опустив взгляд на его руку. Он собирался что-то сказать, но пока он сомневался, он упустил момент. Отец вышел, прикрыв за собой дверь.

Когда он вернулся в родительскую спальню, там было темно. Жена уже была в кровати, но ещё не спала. Обычно кто-то из них засыпал раньше, но сегодняшний день был непростым во всех смыслах и что-то не давало ей уснуть. Она продолжала просто лежать, наблюдая, как муж ходит туда-сюда, умываясь и подготавливаясь ко сну.

Когда он лёг, она перевернулась, укладываясь на боку лицом к нему:

— Спокойной ночи.

Лёжа на спине, мужчина посмотрел на неё:

— Спокойной ночи, — после пары секунд зрительного контакта, он прикрыл глаза.

Его лицо так и оставалось повёрнутым к ней, поэтому, когда он снова открыл глаза, они опять встретились взглядами. Понимая, что он не собирается быстро засыпать, она опустила взгляд и аккуратно прикоснулась к его руке, а потом снова посмотрела на лицо. Он смотрел вниз, на их руки и выглядел скорее задумчивым, чем заинтересованным. Как и всегда, пожалуй. Никакой особой реакции и даже не прикоснулся в ответ.

Это тоже не было чем-то новым.

Убрав руку, она отвела взгляд и отвернулась, а пару секунд спустя и вовсе встала с кровати.

— Пойду воды попью, — с этими словами она вышла из комнаты.

Мужчина посмотрел на приоткрытую дверь, а затем на стакан с водой на тумбочке жены.

***

Палата в конце коридора.

Палата, которая никогда не значила ничего особенного. Ни для работников больницы, ни для пациентов, попадавших в неё.

Палата на одного человека. Скромная по меркам одноместной, но даже такую не всякий мог себе позволить. Потому видеть в ней молодого человека, едва вылезшего из подросткового возраста, было делом не столько непривычным, сколько понятным. Понятно сразу, что это не простой человек. Может, поэтому шептаний о нём у персонала было больше, чем работы.

Среди персонала были и те, кто работал всё же больше, чем говорил, но они были в меньшинстве. Самого пациента едва ли волновало, что о нём говорили и говорили ли вообще. В той же степени его не волновали и те, кто работал на совесть.

Одной из тех, кто был человеком «дела, а не сплетен» была девушка чуть за двадцать, работавшая здесь уже около года. В коллектив она вливалась хорошо, но ей было приятнее проводить время с пациентами, даже при всех сложностях этого дела. Возможно, такое стремление быть ближе к людям, о которых можно позаботиться, было влиянием её едва живой доминантной метки.

— Добрый вечер, — поприветствовала девушка, задвигая за собой дверь палаты.

На кровати привычная картина: молодой человек лежит на спине и смотрит в окно. Медсестра тоже посмотрела туда. Небо было невероятно красивым. Почти опустившееся солнце выбросило на облачка все свои краски. Будто последнее яркое шоу в разных тонах красного, прежде чем оно умрёт. К счастью, завтра оно воскреснет и первые цвета рассвета будут такими же яркими, как последние секунды заката.

— Как настроение? — спросила девушка, отвлекалась от окна.

Ответа привычно не было.

— Хотела бы я сказать, что это личный интерес, но мне просто сказали спросить, — добавила она, подходя к кровати.

Оставив на тумбочке инструменты, она снова взглянула на пациента.

— Я могу позвать кого-нибудь другого, если вы больше не хотите взаимодействовать со мной.

— Нет, — сразу прозвучал негромкий ответ.

Конечно, нет. Иначе это не было бы методом манипуляции. Работает каждый раз. Счастливо улыбаясь, девушка достала тонометр, присаживаясь на стул у кровати:

— Ручку, — попросила она с заботливой улыбкой.

Молодой человек двинулся и положил руку ближе к ней, а потом повернул голову.

— Ну так, как настроение? — снова спросила девушка, накладывая манжету.

— Обычное.

— Нейтральное?

— Да, ближе к этому.

— Мгм, — медсестра кивнула, записывая замеры.

Её жесты были плавными, но уверенными. Она никогда не торопилась, но при этом всё, что она делала, всегда было каким-то образом вовремя и почти никогда не требовало доработки. У неё будто бы всё получалось с первого раза. Или она просто настолько хорошо умела быть сосредоточенной, не забывая и о внешнем мире. Крайне сложная для исполнения комбинация умений. Во всяком случае, в глазах этого пациента.

— Что там? — спросил парень, наблюдая, как она пишет.

— Всё так же, — негромко ответила она, неумело пряча за улыбкой грусть. — Не зря ведь вы тут.

— Родители не хотят этим заниматься, вот почему я тут.

Это был первый раз за месяц, когда он сказал о чём-то личном, и девушка могла только надеяться, что она первая и единственная, кто это услышал. Было бы приятно, будь это действительно так.

— Зато я хочу, — с искренней улыбкой ответила она. — Что бы ни было, здесь отличное место для вас до тех пор, пока есть я.

Молодой человек ничего не ответил, прикрывая глаза.

— Усталость? — она протянула к нему руку.

— Нет, — парень открыл глаза и девушка убрала свою руку, так и не притронувшись к нему.

Что-то было по-особенному в тот вечер. Что-то, после чего она стала чаще подменять других на смене только для того, чтобы иметь больше возможностей присматривать именно за ним. Что-то, после чего он стал время от времени упоминать небольшие мелочи о своей жизни. Тот вечер стал точкой опоры для доверия между ними.

Всё продолжало медленно меняться и ещё через месяц стало совсем по-другому. Со стороны так не казалось, но это ощущалось изнутри.

— Добрый вечер, — девушка задвинула за собой дверь, не услышав никакого ответа.

Ах да, закат. Девушка посмотрела на небо несколько минут, а после по обычаю подошла к кровати, раскладывая вещи на тумбе.

— Как настроение?

— Немного грустно.

— Почему? — девушка подошла немного ближе. — Результаты у тебя неплохие. Если сравнивать...

— Поэтому.

Остановившись, она посерьёзнела:

— Они забирают тебя?

— Нет, просто выписывают, дальше я сам, — спокойно ответил он. — Они просто не хотят больше платить «за то, что я просто лежу».

— Несправедливо.

— Нормально. Несправедливо было, когда... — он замолчал, отворачивая голову.

— Эй, — девушка присела на край кровати, игнорируя стул в этот раз.

Парень никак не среагировал. Тогда она осторожно прикоснулась к его ладони с внешней стороны, и в этот раз реакция была, но он всё ещё не посмотрел на неё.

— Если хочешь... у меня есть возможность, — продолжила девушка.

— Не надо, — тихо ответил он.

— Просто... — она опустила взгляд на свою руку поверх его. — Я думаю, что...

— Я не думаю, что получится, — сразу сказал он, повернув голову к ней.

— Мне не в тягость, я была бы только рада.

— Нет, это... — он тихо выдохнул, посмотрев в сторону, чтобы подобрать слова, а потом вернул взгляд осторожно договорив. — Не думаю, что это моё.

Она подняла взгляд к его лицу, отвечая тихо, но упрямо:

— Мы ведь даже не попробовали.

— Я почти уверен, что мне это не интересно, — сказал он увереннее. — Дело не в тебе. Дело вообще не в девушках.

А.

Вот как.

Ну.

— Я бы позаботилась о тебе, — снова заговорила она. — Кто позаботится о тебе?

Парень отвернулся. Между ними долго была тишина, прежде чем он ответил:

— Не знаю.

Девушка тихо встала с кровати и отошла на пару шагов, молча стоя в стороне. В палате снова возникла тишина на несколько минут, но из-за напряжения ощущалось это время намного дольше.

— Никто не принял бы это, — заговорила девушка. — Точно не сейчас...

Ответа не было, но ей это и не нужно было. Она обернулась и продолжила говорить увереннее.

— ...и с твоим состоянием, — она шагнула обратно к кровати. — Я могла бы позаботиться о тебе, и я доминант.

— Заметно.

Остановившись возле кровати, она грустно смотрела на него, несмотря на то, что он не отвечал ей тем же, продолжая смотреть в окно.

— Или я найду твоего доминанта.

И это вынудило его, наконец, повернуться.

— Не надо, — ответил он так же серьёзно, всем видом показывая, что даже спорить об этом не собирается.

Девушка глянула на его правую руку, а потом на лицо. В её сознании никак не могло уложиться, как этот парень мог винить последствия, но не собирался заставить причину нести ответственность.

— Ты не связывался, — сказала она, почти не сомневаясь.

Не моргающий взгляд в ответ говорил лучше, чем любые слова. Она двинула бровями, продолжая терпеливо:

— Этот человек хоть знает об этом?

— Нет.

— Так почему бы не...

Парень перебил её:

— Оставь его в покое.

Девушка обиженно посмотрела в сторону, сомкнув губы. Естественно ли это его стремление оградить или это что-то большее? Зная то, что он только что сказал, невозможно знать наверняка. Но понятно одно. Оставить его в одиночестве на самого себя было для неё тоже невозможно. Она собиралась продолжать настаивать на своём, но сменила тактику, заговорив мягче:

— Если ты кого-то встретишь, я отпущу тебя. Обещаю, — она медленно опустилась, снова присаживаясь на кровать. — Но я не могу отпустить тебя сейчас.

«...зная, что это плохо кончится»

Судя по виду парня, отвечать он не собирался. Но если бы он хотел отказать, он бы сделал это. Только что было видно, что он это умеет. Это скорее «дай мне подумать», чем «нет».

Подождав немного, она решила, что сделала что могла и даже больше, поэтому встала и направилась к выходу. У них есть ещё два дня перед выпиской.

Когда она была уже у двери, парень повернулся к ней:

— Чжаён.

Приподняв брови, она остановилась и обернулась.

— Спасибо, — договорил он.

Его взгляд смягчился, но их общая грусть принесла в этот момент горечь вместо облегчения.

***

Оказавшись на кухне, она остановилась и оглянулась в полумраке, не зная, куда деться и зачем вообще было сюда приходить.

Глаза пощипывало, но не от сонливости. Она приложила к ним пальцы, стирая только-только подступившие слёзы, но осознание этого сделало только хуже и к горлу подступил ком. Шмыгнув носом, она ещё раз вытерла глаза, опираясь на тумбу чуть больше. Теперь для полного успокоения понадобится намного больше времени, чем планировалось. Когда со стороны коридора послышались шаги, она отвернулась от прохода, снова на всякий случай прикладывая ладони к векам, чтобы убедиться, что всё в порядке.

— Мам?

Услышав детский голос, она выпрямилась и повернулась боком, меняясь в лице. Как только детская фигура ступила ближе к свету кухонного окна, она узнала, кто это.

— Юнги, ты почему не в кровати? — строго сказала она.

— Я хотел пить, — невинно отозвался мальчик.

— Ты пил перед сном, — оспорила мама. — Разве ты не обещал, что не будешь больше ходить по дому?

— Да, но...

— Только плохие люди не держат свои обещания, — договорила она. — Не надо обещать, если не можешь этого сделать.

— Прости, — мальчик виновато смотрел на неё, тихонько «царапая» пальцем край своей пижамы.

Заметив это, мама сразу подошла к нему и, с трудом сохраняя терпение, убрала руку от одежды:

— Прекрати, что за привычка.

Юнги убрал руки за спину, осторожно глядя на неё. Глядя на него такого женщина тихо выдохнула, с сожалением изогнув брови:

— Я не ругаюсь, — сказала она мягче. — Пока ты маленький, это нормально, но если так и продолжишь это делать, такие привычки будут выдавать твою слабость.

Мальчик кивнул, промычав «Мгм», явно не осознавая смысл до конца.

— Ладно, пей... — устало сказала мама, продолжая наблюдать за ним.

Юнги так и сделал и, судя по всему, действительно хотел пить. После этого он собирался выйти, но, взглянув на маму ещё раз, остановился:

— А ты не будешь спать?

— Буду. Я тоже пришла попить, — в подтверждение своим словам она подошла к тумбочке и взяла стакан.

— А почему ты грустная?

Женщина опустила стакан на столешницу резче, чем стоило бы, и терпеливо ответила:

— Я просто немного устала.

— А я слышал, как ты...

— Нет, — она сразу прервала его, оборачиваясь. — Не слышал. Ты даже не видел. Теперь иди в кровать.

— Я больше не буду бегать.

— Хорошо, — она повернулась к нему больше, снова смягчив тон. — Главное, чтобы ты понимал, что ты должен сдержать обещание, если ты его дал. И не верь никому, кто так не делает.

— Хорошо, — Юнги неуверенно кивнул, вряд ли полноценно понимая значение всего этого, но он понимал, что это почему-то важно. — Спокойной ночи...

— Спокойной ночи.

Проводив сына взглядом, она выждала ещё какое-то время и поняла, что этот разговор помог ей отвлечься от неприятных мыслей. Это всё ещё не было тем состоянием, в котором она хотела бы быть, прежде чем вернуться, но это было уже лучше. После ещё пары минут на кухне, она вышла оттуда, так и не попив воды.

Когда она вернулась в спальню, её муж ещё не спал. Кажется, впервые за очень долгое время именно ему пришлось ждать её. Потому, что он просто хотел подождать, или понимал, что будет ещё какой-то разговор, но главное, что ждал. Даже приподнялся при виде её. Но её прямо сейчас мало интересовало, что было в его голове. Её интересовало то, что было у неё в голове. Поэтому, оказавшись в комнате, она подошла к кровати, но не легла, просто глядя на него.

— Если я кого-то найду, — сказала она. — У тебя с самого начала было такое право. Что насчёт меня, если я практически не получаю от тебя то, чего хочу?

Мужчина молча смотрел на неё с пару секунд, а потом поднялся больше и полностью сел. После нескольких секунд тихого зрительного контакта, он спокойно ответил:

— Если мальчики об этом не узнают.

Никогда раньше он не видел её лицо таким. Лёгкая улыбка в сочетании с равнодушным взглядом и плотно сжатыми губами. Вероятно, она сама не знала, что она чувствовала, поэтому и выглядело это тоже чем-то странным и крайне непривычным, но исходившая от этого атмосфера говорила о разочаровании, как минимум.

— Тебе до сих пор всё равно, — равнодушно сказала она.

В ответ было только молчание и бессменный спокойный взгляд. Большего и не нужно было для подтверждения. Но мужчина всё-таки ответил:

— Мне не всё равно на них. Поэтому для них ничего не должно измениться, — он указал взглядом в направлении, в котором находились комнаты их детей. — И мне не всё равно на тебя, в целом.

— «В целом»? — она приподняла бровь, и даже неискренняя полуулыбка сошла с её лица. — Что мне от этого?

— Я не знаю. Я просто тебе ответил.

— Ответил так, как будто впервые в жизни меня видишь, — добавила она. — У тебя есть вообще хоть какое-то понимание, что происходит и что было все эти годы?

— Хочешь обвинить меня в своём выборе? — всё так же спокойно спросил он. — Я тебе благодарен и я не раз это показывал. Но я также с самого начала сказал, что я не смогу дать тебе именно то, что ты хочешь.

— Я надеялась, что со временем...

Мужчина её перебил, отвечая неизменно спокойным тоном:

— Разве я в этом виноват?

Должен ли кто-то нести ответственность за чужие надежды?

Она молча смотрела на него какое-то время, а потом забрала свою подушку и быстро вышла из комнаты, не хлопнув дверью только потому, что это могло бы потревожить детей.

Вольный сабмиссив — пожалуй, худшее, что может случиться в жизни доминанта. Особенно надеющегося.

Не прошло и десяти минут, как в комнату, где она была, кто-то постучался. Чуть погодя дверь открылась. Она не посмотрела туда, но включила ночник, давая понять, что готова слушать, несмотря на недовольство. А ему явно было что сказать, если он сам пришёл, да ещё и так быстро. Поэтому она просто ждала, бегая взглядом по комнате, чтобы отвлечься от желания посмотреть на него. Наверняка у него щенячий вид, а устоять перед этим всегда было очень сложно. Нет, даже не столько перед этим видом, сколько просто перед ним.

— Я знаю, что тебе тяжело, — тихо сказал он.

Всё такой же спокойный, но в этот раз в голосе можно было распознать сожаление. Женщина тихо вздохнула, отворачивая голову в другую сторону. Через несколько секунд неподалёку промялась кровать, и снова послышались слова:

— Я делаю, что могу. Иначе не было бы их, ты же понимаешь, — он глянул в направлении детских комнат, хотя и некому было отследить его взгляд. — И это ведь не единственный раз.

Всё понятно и без взглядов. Всё было бы понятно, даже если бы это был разговор через закрытую дверь.

— Я понимаю, что для тебя это выглядит несправедливо после всего, что ты сделала для меня. Но я надеюсь, ты сможешь посмотреть на это с другой стороны, если задумаешься, почему я до сих пор здесь, зная о твоём обещании, — взглянув на неё, он снова не получил взгляда в ответ. — Даже если бы наших мальчиков не было.

Она не ответила, но он на это и не рассчитывал. Того, что ему удалось донести свои мысли, уже достаточно, поэтому сразу после своей речи он встал и покинул комнату, позволяя ей подумать.

Обдумывание заняло какое-то время. Возможно, это не то, что она мечтала услышать, но это были важные слова. Открытость и искренность он проявлял не слишком часто, и каждый такой раз всегда цеплял за живое, как в хорошем, так и в плохом смысле. Это какое-то особое умение — порадовать и огорчить в одно и то же время.

Как бы ни хотелось продолжать обижаться, а всё-таки было кое-что поважнее, о чём он сам ей невольно напомнил. Она ведь дала обещание. Каждый раз, когда она забывала об этом из-за гнева или обид, она чувствовала себя виноватой. Это ведь очень важное обещание, которое не предполагало эгоизма, не с её стороны точно. Да, она была молода и не то чтобы умна, но обещание есть обещание. Чувства есть чувства. До сих пор.

Вернувшись в спальню вместе со своей подушкой, она тихо легла в кровать. После его прихода прошло немало времени, и ей казалось, что он уже уснул, поэтому она удивилась, когда почувствовала объятие. Слишком лёгкое, чтобы называться особенным, но в их случае даже это значило много. Для неё это значило очень много.

За годы их совместной жизни было много хорошего, и если смотреть на общую картину — их отношения можно было назвать комфортными, но сложные моменты, как сегодня, были и будут всегда.

Сегодня отличалось тем, что это был первый раз, когда подобная ситуация решилась не только её усилиями. До этого она сама напоминала себе об обязательствах, которые должны были быть важнее любых её чувств и особенно негативных. Сегодня об этом напомнил он и не важно, осознанно или нет. Его слова не только напомнили ей о самом важном, но и положили начало переосмыслению их совместной жизни.

Может, поэтому именно после этого вечера всё начало меняться. Всё хорошее было ещё лучше, но всё плохое становилось хуже. Что именно пошло не так никто не понимал. Просто что-то поменялось, как будто в тот вечер они прошли какую-то точку невозврата, после которой закончились её пустые мечтания и осталась только реальность. Не хорошая и не плохая, не жестокая, но и не приятная. Просто реальность. И простое осознание, что он никогда не был её и никогда не будет принадлежать ей.

Это то, что было понятно с самого начала. Она сама привела себя в эту неприятную точку своими бесполезными надеждами. Теперь, без них она осталась наедине со своим обещанием и своими чувствами. Он всё это время оставался с ней и, скорее всего, останется до самого конца, но это не должно было быть поводом надеяться на что-то большее. Это то, что нужно было понимать с самого начала. Это то, что даже она думала бы об их отношениях, если бы не чувства. Это просто удобно.

Пусть так. Всё в порядке до тех пор, пока с их семьёй всё хорошо. Всё будет в порядке и дальше до тех пор, пока она помнит о том, что важнее всего.

Проблема была в том, что со временем, как бы она ни старалась, она упускала одну немаловажную деталь — их дети. Когда она слишком сосредотачивалась на главном, основная ответственность за мальчиков ложилась на это «главное». И он с этой задачей справлялся. Правда, с переменным успехом. А то, что успех этот переменный, понятно стало, к сожалению, далеко не сразу.

Как и любым детям, мальчикам поначалу сложно было понять, что конкретно происходит, но они понимали, когда что-то было не так. «Не так» бывало нередко, особенно первые пару лет после переломного момента. Со временем нестабильные моменты между родителями появлялись реже и проходили быстрее, но каждый такой случай так или иначе влиял на всю семью. На каждого по-своему. И чем дальше — тем сильнее отличался эффект.

Сначала это были небольшие незаметные вещи. Что-то, на что часто даже не обращают внимание или, как минимум, не связывают это с истинной причиной, а то и вовсе оправдывают чем-то стандартным. Это могло быть что угодно. Например, семейные ужины, которые стали тише, но воспринималось это как что-то хорошее, ведь «это просто часть взросления детей». Или желание сменить комнату, чтобы не быть слишком близко к брату, но воспринималось это как что-то положительное, ведь «занятия и интересы у каждого свои, а общая стена действительно может мешать».

Чем больше физического отдаления происходило, чем больше личного пространства требовалось кому-то из них, тем ниже становился шанс, что хоть кто-то задумается: действительно ли это просто физическое отдаление «из-за взросления»? Или это ни больше ни меньше, чем стремление отделиться ментально.

К моменту, когда небольшие неприятности и локальные споры между некоторыми членами семьи превратились в скандалы, никто уже не помнил, с чего всё началось, никто не связывал это с маленькими предпосылками, которых были десятки, если не сотни. Уже не имело значения, что между родителями больше не было проблем. Процесс уже был запущен.

Около десяти лет спустя

Всё изменилось. Югём не знал, был ли он первым, кто ощущал это, но он был первым и самым выделяющимся примером совокупности негативных последствий. Он ощущал эти последствия ещё задолго до того, как начал это понимать. Последствия впитались в него раньше, чем кто-то заметил бы что-то. К моменту, когда это стало видно и потребовались изменения, было уже поздно. Особенно когда в глазах Югёма всё было совсем по-другому.

Его волновали совсем другие вещи. Совсем другие проблемы. Для него годы шли, а он терял отца. К вопросу здоровья это мало относилось, он едва ли представлял, как всё было в глазах родителей. В первую очередь было важно, что видели его собственные глаза. А его глаза видели очень много неприятного.

Его глаза видели, что отец с годами проводил меньше и меньше времени в игровой комнате с ними, пока комната не перестала существовать вовсе. Его глаза видели, как Юнги изо дня в день старался в игре на фортепиано, а отец всё реже просто слушал его игру и всё чаще делал ему замечания. Его глаза видели, как его собственные старания с рисованием, которое он даже каким-то образом сумел полюбить, встречены были так же, если не строже. И без того редкие «Молодец» постепенно, но необратимо заменялись короткими «Ты можешь лучше».

Но если с Юнги отец всё-таки проводил иногда время просто так, то в случае Югёма это было намного более редким явлением, и большой объём внимания матери не мог заменить это. До определённого момента он даже не замечал, что получал от матери намного больше, чем даже Юнги от отца. Но он не Юнги, а мама не отец. Эта проблема возникла, конечно же, не без влияния скандалов, но многие из них были именно этим и спровоцированы, и этот немаловажный факт проходил мимо их осознания. Так и создавался замкнутый круг из причин и последствий, которые одновременно были и тем, и другим.

В ночь на восемнадцатый день рождения случилось одно из важнейших событий в жизни Югёма. По крайней мере так он думал об этом в ожидании этого дня. Накануне вечером он говорил об этом с братом, и они даже поспорили на результат. Югём был уверен, что метки появятся у них обоих или вообще не появятся этой ночью.

Он проиграл спор, когда его крепкий сон внезапно прервался, а это был действительно крепкий и хороший сон, учитывая с каким удовольствием он сопел, распластавшись по кровати. Сначала это было просто странное непривычное чувство в руке, и он в полусне дёрнул ею, будто пытаясь что-то сбросить.

Ощущения усилились, и он начал просыпаться. Почесав руку, он неохотно приподнялся и нащупал ночник на тумбочке. От внезапного света он сощурился и отвернулся в другую сторону. Взглянув на правую руку, он окончательно понял, что происходит. На запястье были видны бледные инициалы, по виду напоминающие выцветшее родимое пятно. Это невозможно ни с чем спутать. Это оно.

Болеть и чесаться перестало довольно быстро. Как только инициалы проявились полностью, закрепляясь в форме, все неприятные ощущения закончились. В этот момент где-то в мире точно так же проснулся ещё один человек, и Югём невольно подумал об этом. Любопытство на этот счёт было таким сильным, что почти полностью прогнало сонливость. Интересно, кем он окажется и каким он будет? А может, это она?

С этими мыслями Югём подскочил с кровати и, накинув на себя пару вещей, вышел из комнаты. Тихо перебежав на другую сторону коридора к комнате брата, он коротко постучался и сразу же зашёл. Внутри было темно и тихо, значит, Юнги ещё спит. Югёма это не остановило. Он торопливо подошёл к кровати и легонько потрепал брата по плечу:

— Эй, просыпайся, — нетерпеливый полушёпот сопровождался дополнительными похлопываниями.

Юнги зашевелился, сонно отмахиваясь, но Югём продолжал будить его и в конце концов ему это удалось. Игнорируя хмурый вид брата, он с интересом спросил:

— Что у тебя?

— Что... — переспросил Юнги, сонно хлопая глазами.

Югём включил ночник, и Юнги что-то недовольно пробормотал, отворачивая лицо от света.

— Покажи-покажи, — Югём вытянул ладошку, приглашая чужую руку к себе.

Начиная понимать, Юнги приподнялся и опустил голову. Вытянув руку из-под одеяла, он глянул на неё, а потом протянул ближе к брату. Пусто. Югём выпрямился, теряя энтузиазм. Юнги протёр глаза и зевнул, снова глядя на брата с сонным прищуром:

— А у тебя что?

Югём лениво поднял правую руку, показывая ему.

— Так ты младший. Поздравляю, — Юнги хмыкнул. — И ты проиграл спор.

— Да-да, я отдам, — отмахнулся Югём, думая о своём. — Почему у тебя нет...

— Может, у меня никого не будет и мы, наконец-то, будем хоть чем-то отличаться, — усмехнулся Юнги, пожимая плечами. — Или я старший.

Ничего не ответив, Югём решил просто уйти. Выключив ночник, он отступил от кровати, но стоило ему отвернуться, как он услышал голос брата в спину:

— Папа будет рад.

— Я не собирался говорить ему, — не поворачиваясь, ответил Югём.

— С чего так?

Югём опустил взгляд, а затем закрыл глаза, отгоняя неприятное воспоминание. Он продолжил путь, но перед самым выходом всё-таки тихо ответил:

— Ладно, посмотрим.

Закрыв дверь, он остановился в мрачном коридоре и мягко приложил ладошку к правому запястью. Он чувствовал себя хорошо от мыслей об этом, но чем больше он об этом думал, тем почему-то меньше радости от этого было. Помогало только убеждать себя, что это не какое-то плохое предчувствие, а просто ошибочные предрассудки.

Родителям он всё-таки рассказал, правда, только к вечеру, за их привычным ужином в честь дня рождения. Новость была воспринята очень хорошо, и это было ещё одним поводом отбросить подозрения на этот счёт. Но избавиться от них полностью не получилось. Сколько бы лет ни прошло и какими бы ни были извинения отца, забыть то, что он увидел тогда, не представлялось возможным.

После ужина Югём сразу ушёл в комнату. Там он переоделся и уделил особое внимание верху, чтобы одежда была с длинным рукавом. Теперь ему понадобится какой-нибудь напульсник. От мысли об этом возникло желание снова посмотреть на метку, и он так и сделал, поднимая рукав.

Каковы шансы, что им вообще удастся встретиться? Или жизнь теперь будет сама вести его к тому, чтобы он так или иначе пересёкся со своим соулмейтом? Кто этот человек и насколько он старше? Кем он в итоге окажется и кем окажется сам Югём? Это интересно. И немного страшно. Ещё страшнее от того, что проходить всё это придётся в одиночку, потому что у брата всё не так.

— Ты куда собрался? — мама подловила его у главной двери уже почти готовым к выходу.

— Гулять.

Если не дать голове проветриться и отвлечься, то недолго и с ума сойти, сидя в четырёх стенах и бесконечно рисуя в пустоту. Идти было не к кому, но это никогда не было проблемой. Кто-нибудь обязательно подтянется, если хорошо попросить.

— Что с твоими занятиями по рисованию? — спросила мама.

— Я отменил.

— Ты отменил? — мама подняла брови в неверии от услышанного. — Ты за это платишь, чтобы отменять, когда вздумается?

— Господи... — Югём вздохнул и отвернулся, продолжая обуваться.

Звуки недовольства привлекли отца, и он подошёл ближе, глядя на них поочерёдно:

— Что происходит?

— Опять собрался куда-то, — женщина взмахнула рукой.

Отец опустил брови:

— Югём, у тебя занятие через полчаса.

— Типа тебя волнует, — не глядя на него, отозвался Югём.

Закончив с обувью, он выпрямился и шагнул к двери, но его остановил серьёзный голос отца:

— Ты слишком много пропускаешь.

— Ну так пусть он больше вообще не приходит, всем будет проще, — отмахнулся Югём, не поворачиваясь.

Мама снова вмешалась:

— Нет, он будет приходить, и ты будешь заниматься.

Югём качнул головой и поджал губы, протягивая руку к вешалке у двери.

— Школу ты тоже прогуливаешь, — добавил отец.

Женщина удивлённо посмотрела на мужа. Он это заметил, но отложил объяснения на потом, сосредоточившись на сыне:

— Тебя могут выгнать.

— Ай, — отмахнулся Югём, хватая свою кожанку.

Глядя на сына, мама удивилась ещё больше, каждый раз поражаясь этому, как впервые.

— Не смей уходить, когда отец с тобой говорит, — настойчиво сказала она.

— Нет, я буду делать что хочу, — Югём обернулся, недовольно глядя на неё. — Что в этом доме такого, чтобы я хотел тут быть? Сраные краски?

— Как ты разговариваешь? — мама шокировано округлила глаза.

Югём отвернулся от неё, открывая дверь, а на отца и вовсе ни разу за этот короткий разговор не взглянул.

— Эй! — женщина двинулась к нему, но муж остановил её, перекрыв дорогу рукой.

Дверь хлопнула, и она недовольно посмотрела на мужа. Тот смотрел на дверь, и она вздохнула, отворачиваясь.

— Он тебя вообще ни во что не ставит, а ты ему позволяешь, — сказала она, собираясь уйти.

— Успокойся, — устало ответил мужчина.

Она остановилась, сразу посмотрев на него:

— «Успокойся»? Может, это тебе надо перестать спокойно относиться к этому? — она указала на дверь. — Или ты будешь это терпеть, пока он тебя не добьёт?

В раздражённом состоянии она нередко говорила то, чего не стоило бы. Но не в этот раз. В этот раз она сказала именно то, что хотела сказать. Мужчина устало вздохнул, сжав пальцами переносицу, и снова заговорил после короткой тишины:

— Ты сейчас делаешь не лучше, — он ушёл, не дожидаясь ответа.

Настроение жены сразу изменилось, но уже было поздно, и ей оставалось только провожать его сожалеющим взглядом.

На обратном пути она проходила мимо комнаты Юнги и заметила, что дверь открыта, а в проёме был виден Юнги. Он сидел за пианино, но по очевидным причинам не играл. Какие занятия, когда вокруг происходит такое.

Она не собиралась цепляться к нему просто из-за плохого настроения, но изменила решение, когда обратила внимание на его руки: его палец легонько царапал по крышке пианино. Отметин он не оставлял, но это и не было главной проблемой.

— Юнги, руки, — строго сказала она.

Юнги поднял ладони и повернул голову к ней.

— Опять эта глупая привычка. Ты же знаешь...

— Да, да, — сразу сказал Юнги, уверенно кивая. — Я понял.

— Хорошо. Скоро придёт твой преподаватель.

Сколько бы она ни пыталась полагаться на мужа, он будто бы не делал лучше. Или просто не мог. Было сложно понять, когда он просто так спускал им всё с рук, а когда действительно был не в том состоянии, чтобы что-то сделать. Ещё сложнее было понимать, что происходит в его голове. Он никогда не был понятным человеком, но с годами это всё больше усугублялось. Что бы она ни делала, они только отдалялись. И это цепной реакцией шло по всей семье.

Когда она ушла, Юнги отвернулся, опуская взгляд на фортепиано. После нескольких секунд бессмысленного смотрения в одну точку он глубоко вдохнул и выпрямился, встряхнув руками, прежде чем открыть крышку.

Оказавшись на улице, Югём немного постоял на месте, вдыхая свежий воздух полной грудью. Выдохнув, он двинулся куда глаза глядят. Успокоиться намного проще, когда перед глазами много свободного пространства и живая жизнь. Не такая яркая, как краски на холсте, но всё-таки жизнь. Этого достаточно, чтобы почувствовать себя лучше.

Думая об этом, он шёл, и шёл, и шёл. Людей становилось больше по мере того как он приближался к центру района, и наступление вечера способствовало быстрому увеличению толпы. Столкнуться с кем-то было просто вопросом времени, и в какой-то момент так и случилось. Когда кто-то задел его плечом, он сразу обернулся:

— Смотри, куда идёшь.

Помешавшим человеком оказался какой-то подросток на вид младше на пару лет, рядом с которым была девушка. Парень этот был в слишком хорошем настроении, чтобы отразить недовольство Югёма, поэтому просто широко улыбнулся:

— Извини, — и сразу продолжил идти, возвращаясь к разговору с девушкой.

Югём посмотрел ему вслед, ничуть не сбавив своего недовольства, но разобраться с этим в любом случае не получится, раз уж паренёк так быстро исчез. Опустив взгляд, он повернулся обратно и заметил что-то яркое на земле. Что-то бумажное. Присмотревшись, он предположил, что это какая-то визитка, но дорога мокрая после недавнего дождя, а бумажка сухая. Значит, упала совсем недавно. Тот парень выронил?

Подняв визитку, Югём рассмотрел её с двух сторон и не впечатлился. Судя по названию, это мог бы быть какой-то клуб. «Stigma»¹ — просто совпадение, но сегодня это выглядит, как насмешка от судьбы.

Убрав бумажку в карман, он пошёл дальше, высматривая какое-нибудь спокойное местечко, чтобы передохнуть и пробить название в интернете. Если это клуб, откуда эта визитка у какого-то подростка. Не то чтобы Югём сам был взрослым, но он был всего в одном году от того, чтобы официально зваться взрослым, а тому парнишке на вид было лет шестнадцать.

Увидев небольшую кофейню, он остановился и проверил карманы на наличие денег. Убедившись, что их достаточно, он зашёл внутрь и просто для вида взял кофе, занимая один из стульев у окна. Интерьер тут был простым, но уютным, с развешенными по стенам картинками из разных фильмов. Где-то на подсознании Югём отметил этот момент, но смотреть в окно было всё-таки предпочтительнее. Сейчас он хотел бы ощущать себя свободно, даже сидя в маленькой кофейне, а для этого нет ничего идеальнее большущего окна перед лицом.

Пока кофе остывал, он достал телефон и поискал заведения по названию с визитки. Такой клуб действительно нашёлся, но вопрос оставался открытым: откуда у подростка эта визитка? И что это за место такое вообще? Бумажка не впечатляющая, но оформлена всё-таки профессионально. Дешёвые заведения не могли позволить себе что-то подобное.

Сделав скриншот с адресом и фотографией места, он отложил мобильник и взялся за кофе. Звуки окружения вернулись к нему, и только сейчас он понял, насколько он, оказывается, был в своей голове.

— Шоколад! — в паре шагов позади него слышался задорный детский голос. — Нет-нет, какао!

Югём обернулся и увидел спину школьника, рядом с которым были его родители.

— Значит, какао, — его папа передал заказ бариста.

— Нет, всё-таки шоколад, — мальчик внезапно изменил выбор.

— Всё, уже поздно, — сказала мама.

— Но я точно выбрал шоколад, — мальчик надул губы, на что мама с улыбкой покачала головой, отказав ему, и тогда он посмотрел на папу, делая умоляющее лицо.

Папа умилённо посмотрел на него, сдаваясь почти сразу, и повернулся к стойке:

— Ещё можно изменить заказ?

Девушка за стойкой с вежливой улыбкой кивнула, принимаясь за работу.

— Как ты собираешься пойти в среднюю школу, если ты такой непостоянный? Учителям будет сложно с тобой, — сказала мама, глядя на него с улыбкой.

— Ну и что, — беззаботно отозвался мальчик, крепко держась за руки родителей и качая их взад-вперёд.

Югём хмыкнул, отворачиваясь. Единственного ребёнка в семье сразу видно. Допивая кофе, он старался не обращать внимание на продолжающиеся громкие речи школьника и щебетание родителей вокруг него. Он полностью перестал их слышать где-то на моменте рассуждений мальчика об изображениях из фильмов на стенах.

Закончив с кофе, он сразу освободил место, видя как прибавилось людей всего за пару десятков минут. Возвращаться домой всё ещё не было желания. Вместо этого он поймал такси и показал водителю скриншот с адресом. Ехать оказалось не очень далеко, и скоро он уже был на месте. Сверив картинку на скриншоте со зданием перед глазами, он убедился, что это именно то, что нужно.

Внутри было очень громко, как и положено клубу, но Югём всё равно невольно поморщился. Это не первый раз, когда он находился в клубе, но это первый раз, когда он попал в него так быстро. Проверка на входе была на удивление быстрой, и это не дало ему достаточно времени подготовиться к тому, что будет внутри. Это даже подозрительно, как будто эти люди обучены для таких проверок лучше, чем в других местах. Раз-два и готово, но при этом они явно ничего не упустили, иначе Югём не чувствовал бы себя облапанным с ног до головы.

Осмотревшись и немного освоившись, он подошёл к бару и успешно занял только что освободившееся место.

— Что-нибудь налить? — перед ним появился бармен.

— Бесплатно? — с обаятельной улыбкой переспросил Югём.

Бармен очарованию не поддался, спокойно отвечая:

— Только для работников.

— Куда подать заявление? — заявил Югём.

Бармен окинул его взглядом с насмешливой улыбкой, ничего не отвечая. Югём очень старался не принять это на свой счёт, изображая такую же ухмылку в ответ:

— Что, даже в честь дня рождения не угостишь?

— Сколько?

— Ровно год до девятнадцати.

Плотно сжав губы, бармен пристально посмотрел на него и некоторое время подумал, но всё-таки сдался и достал стакан.

— Только один раз и только что-то лёгкое. То, что тебя сюда пустили, не значит, что тебе можно пить, — серьёзно сказал он.

Югём с пониманием кивнул и указал на одну из бутылок:

— Это что?

— Это можно.

— Давай.

Бармен улыбнулся, взяв бутылку:

— Наугад берёшь?

— Должно же быть хоть что-то интересное в этой жизни.

Хмыкнув, бармен сделал ему напиток и отошёл к другим людям.

Взяв стакан, Югём обернулся, с интересом наблюдая за людьми. Музыка уже не мешала так сильно, и он даже почти с удовольствием проводил время, изучая место взглядом. В целом здесь всё было довольно простенько и даже в каком-то смысле типично.

Тем не менее, что-то было не так с этим местом. Что-то отличало это место от других, ведь не зря у них есть сайт, который почему-то скрывает доступ к некоторым функциям без регистрации. Не зря же тут такая натренированная охрана, явно привыкшая к проверкам на безопасность. Не зря же за поворотом в углу виднеется лестница, которую тоже охраняют.

Странное место.

Уходя, Югём оставил на стойке деньги за свой напиток. Добрых людей нужно поощрять справедливостью.

До дома добираться было непросто, он успел далеко забраться, пока бродил и ездил в клуб. Удивительно, как он умудрился так долго и относительно хорошо проводить время без какой-то компании. Такое случалось нечасто, но как показал этот опыт в одиночку тоже можно хорошо провести время.

На входе в дом он немного осторожничал, сканируя атмосферу. За последние пару лет он бывал в таких ситуациях слишком часто, и это уже превратилось в привычку. На вид всё относительно спокойно. Мама не появилась, чтобы дополнительно отчитать — уже хорошо.

Разувшись, он прошёл дальше, забывая снять куртку. Главное, добраться до комнаты и, может быть, попробовать сразу лечь спать. Не от большого желания, просто так этот день быстрее закончится, а голова что-то слишком устала.

Шагая по коридору, он успел расслабиться из-за того, как тихо было вокруг, но стоило услышать какие-то звуки, как он сразу напрягся и моментально включился в осточертевший режим раздражения. Оказалось, тревога ложная, но настроение уже было не изменить, и то, что он увидел, не сделало лучше. Звуки эти, как оказалось, исходили из комнаты брата.

Стоя в нескольких шагах от открытой двери, он увидел Юнги с отцом, и они хорошо проводили время, если судить по нежной улыбке отца, пока они говорили о чём-то музыкальном. Оба заметили Югёма почти сразу. Отец, негромко сказав что-то Юнги, погладил его по волосам и направился в сторону Югёма.

Нет. Не-а.

Югём развернулся и быстрым шагом дошёл до своей комнаты, захлопнув дверь как раз вовремя почти перед лицом отца. Закрывшись изнутри, он немного походил и вспомнил, что он всё ещё в кожанке. Сняв её, он небрежно бросил её на стул и сел на кровать. За дверью эти пару минут было тихо, и он посмотрел туда, пытаясь понять, ушёл ли отец. Он всегда такой тихий, что иногда даже его шагов не слышно.

— Я не собираюсь ругаться, — прозвучало за дверью.

Всё ещё не ушёл, значит. Югём воздержался от ответа и перевёл взгляд в другую сторону, недовольно вздыхая.

— Не хочешь поговорить?

Югём не двинулся и всё ещё отказывался произнести хоть слово.

— Очень жаль, — голос отца немного изменился, звуча мягче. — Я собирался посмотреть фильм перед сном, а настроить интернет некому.

Мужчина стоял в шаге от двери и смотрел в неё с долей грусти во взгляде. Дело привычное, но быть неприятным оно не перестанет никогда. Если бы он знал, что делать, он бы сделал что угодно, чтобы никогда больше не стоять перед закрытой дверью Югёма.

Замок щёлкнул, дверь приоткрылась и показалось лицо Югёма. Он старался держать хмурое лицо, но было очевидно, что это уже не соответствовало его настоящим эмоциям.

— Я уже показывал, — негромко сказал Югём, глядя на него исподлобья.

— Я всё равно не понимаю эти ваши интернеты, — отмахнулся отец.

Он понимал. Постоянно работая из дома, сложно было упустить изучение такой важной вещи, как интернет. Понимал ли это его сын, он не знал, но был рад, что это сработало — Югём пошёл в сторону гостиной, старательно сохраняя на лице недовольство. Отец слабо улыбнулся и прикрыл оставленную дверь, прежде чем пойти за ним.

В гостиной Югём остановился на пороге и незаметно глянул в стороны.

— Где мама? — он прошёл дальше, взяв ноутбук со столика.

— У неё ночная смена.

— А, точно... — Югём немного расслабился, плюхнувшись на диван вместе с ноутбуком.

Покопавшись немного, он не нашёл никакой проблемы. В общем-то, единственное, что останавливало этот интернет от работы, это то, что он был просто выключен, вручную. В голову закрались подозрения, но он отмахнулся от этого. Раз пришёл, что уж тут придираться.

— Какой, этот? — Югём указал на фильм из списка.

— Да. Если ты не против ещё раз его смотреть.

На самом деле до этого момента Югём не собирался оставаться, но теперь отказываться было бы неудобно. И, что важнее, не хотелось.

— Ага, — он открыл фильм и убрал ноутбук на столик.

— Включи, чтобы в телевизоре показывал.

Югём поднялся и включил телевизор, настроив всё за пару минут. Сдвинув ноутбук в сторону, чтобы не мешал, он сел обратно. Несмотря на то, что они были на одном диване, расстояние между ними было до неловкого большим.

Через несколько минут фильма, отец отвлёкся от просмотра, глянув на сына. Ему было очень сложно сосредоточиться, когда вокруг витает неловкость.

— Не хочешь подвинуться? — с мягкой улыбкой спросил отец.

Югём качнул головой, не отвлекаясь от экрана. Он почти не двигался с самого начала; единственный раз был, когда он поднял ноги на диван и обнял их руками, опустив на них голову. Так он и сидел всё это время.

Отец протянул руку:

— Уверен?

Югём покосился на него, всё ещё не двигаясь. Потом перевёл взгляд в другую сторону, думая. В конце концов он решился и повернулся. Двинувшись ближе, он дотронулся до протянутой ладони, но тут же одёрнул свою руку и непонимающе посмотрел на неё.

— Что такое? — спросил отец.

— Как будто током дало... — Югём встряхнул рукой.

— Такое бывает, — спокойно сказал отец. — Двигайся.

Придвинувшись, Югём удобно сел и снова обратил всё внимание на фильм. Отец тоже, но он продолжал постоянно украдкой посматривать на сына, думая о чём-то.

К середине фильма, Югём расслабился больше. Он выглядел намного спокойнее и сидел свободнее. Отец это заметил и не мог не улыбнуться. Югём почувствовал на себе взгляд и повернулся:

— Что? — с интересом переспросил он.

— Ничего, смотри, — отец приобнял его правой рукой, положив ладонь на голову.

Под этим касанием Югём рефлекторно наклонил голову немного ближе к отцу. Чуть позже рука опустилась и повисла на плече. Югём покосился на неё, замечая край бессменного напульсника, плотно облегающего запястье. Опустив глаза, он задумался и спустя время негромко заговорил:

— ...кто ты?

— Сабмиссив, — ответил отец, глядя в телевизор.

— Тогда, наверное, и я тоже буду.

Перед ответом отец выдержал небольшую паузу.

— Мне кажется, это не связано с наследством, — он опустил взгляд на сына.

Югём поднял голову:

— Можно спросить?

— Если обещаешь продолжать рисовать.

Югём нахмурился и едва заметно надул губы, но всё-таки неохотно согласился:

— Ла-адно...

— Спрашивай.

— Что угодно?

— Нет, — отец улыбнулся.

Усмехнувшись в ответ, Югём снова отвернулся:

— Ты думаешь, это плохо? Ну, что ты такой.

— Нет. А почему должно быть плохо?

— Просто... — Югём немного замялся, сомневаясь, стоит ли напоминать об этом. — ...помнишь когда-то давно...

— Я понял, — отец сразу кивнул и посмотрел вперёд.

Некоторое время он молчал, а Югём просто ждал, постепенно теряя надежду, что тема продолжится. Чуть погодя, отец всё-таки заговорил:

— Принадлежность не проблема. И не должна быть, — спокойно сказал он. — Чаще всего проблемы возникают просто из-за людей.

Югём не смотрел на него, но слышал, каким спокойным он был, и решил, что лучше остановиться на этом, пока это спокойствие не разрушилось.

Они смотрели этот фильм много раз, да и сам фильм далеко не новый, но только сейчас Югём заметил, насколько он на самом деле грустный. Само собой, это не комедия, но он не замечал, что этот фильм полностью пропитан печалью. И если подумать, то остальные фильмы из любимых у отца едва ли веселее. Все его любимые фильмы старые и печальные. Понятно, почему старые, но почему такие грустные?

Фильм продолжался и где-то к концу Югём не заметил, как начал дремать. Время было позднее, но он, бывало, сидел и дольше. Просто сегодняшний день был по-особенному выматывающим. Удивительно, как голова вообще работала всё это время.

Засыпая, Югём навалился на отца сбоку, и только поэтому отец заметил это. Аккуратно наклонившись, мужчина взглянул на его лицо, чтобы проверить, а потом вернулся в прежнее положение и поднял руку с плеча, возвращая её на голову.

Вскоре после этого в гостиной появился Юнги. Отец обернулся к нему и приложил палец к губам. Юнги глянул на брата рядом с папой и немного улыбнулся. Его улыбка с возрастом становилась всё больше похожей на отцовскую.

— Что смотрите? — тихо спросил Юнги, подходя со стороны папы.

Мужчина предпочёл не отвечать вслух, потому что был к сыну намного ближе и даже шёпотом мог бы разбудить. Вместо этого он указал на название на экране. Юнги проверил и с пониманием кивнул. После этого он снова посмотрел на папу.

— Я собираюсь спать, — шёпотом сказал он.

Кивнув, отец мягко улыбнулся ему и одними губами выговорил: «Спокойной ночи».

— Спокойной ночи, пап, — ответив, Юнги кивнул в сторону брата и вопросительно поднял брови.

Отец взмахнул рукой и с улыбкой зажмурился, показывая, что всё в порядке. Юнги беззвучно хмыкнул и тихо вышел. Оставшись в одиночестве с посапывающим сыном на плече, отец повернул голову обратно к нему. Нужно было разбудить его и отправить в комнату, но кто знает, сколько ещё будет таких моментов.

Около четырёх лет спустя

Ничто хорошее не длится вечно.

Югём уяснил это на двадцать втором году своей жизни.

Плохое тоже вечным не бывает. Но это не имеет значения, потому что именно плохое чаще всего ощущается как вечность. Именно в худшие моменты сложнее всего убедить себя, что однажды это закончится.

В случае этой семьи всё по-особенному. Здесь просто происходит плохое, конца и края этому действительно не видно. Никто не может никого убедить, что происходящее с отцом, которое он отказывается обсуждать, это что-то временное. Это длилось годами и становилось только хуже, и сколько бы Югём не взрослел, никто не собирался объяснять ему, что происходит. Равно как и его брату.

Сам он не то чтобы много думал об этом. Его по-прежнему больше волновало, что видел лично он. А видел он всё то же, что и раньше. И чувствовал себя всё так же. Только обиды со временем становилось больше.

Обида копилась. Причин было то ли не было, то ли было слишком много, чтобы выделить какую-то главную. Он просто чувствовал себя ужасно, а своим поведением делал ужасно другим, после чего чувствовал себя ещё хуже, но не был способен что-то сделать с этим.

Тем временем отца в его жизни было всё меньше. Даже почти всегда находясь в доме, он как будто не присутствовал. В последние пару лет бóльшую часть времени он проводил в спальне, и только мама знала всё о том, что происходит. Но говорить с ней об этом Югём не собирался. Даже если бы он попытался, он не получил бы ответов, пока отец не согласится на это.

Дни его проходили в университете, а по вечерам под прекрасные звуки фортепиано брата, он собирался и уходил из дома. Часто со скандалами, в редких случаях — без.

Этот вечер был из первой категории, и к этому шло ещё с середины дня, когда кто-то из университета пожаловался родителям на «ужасное поведение Югёма», которое он даже сам им в лицо и признал. Сразу после учёбы он прямо на пороге дома выслушал лекцию и привычно пропустил всё мимо ушей, закрываясь в комнате. И если она рассчитывала, что «посмотри на брата» что-то улучшит, то она ошиблась и это не первый раз.

Это никогда не срабатывало, так зачем продолжать это делать? Она и сама любила задавать такие вопросы, пока не стала тоже делать одни и те же бесполезные действия. Проблема была по большей части в её бессилии перед такими ситуациями, но Югёму было всё равно на это, а ей было всё равно, работает что-то или нет, лишь бы делать хоть что-то, продолжать пытаться.

К вечеру, не успев отойти от случившейся пару часов назад ссоры, Югём собрался уходить, заранее зная, что в этот раз тихо уйти ему не дадут. Да и дома он побыл совсем немного, если «много-мало» определять по мнению матери. По мнению Югёма же — какая разница. Раз хочется идти, надо идти.

Мама проходила мимо и заметила, что он уходит, тут же останавливаясь.

— Ты задания сделал? — серьёзно спросила она.

— Сделал. Хочешь, иди залезь и посмотри, как ты любишь, — ответил Югём, продолжая собираться.

— Я делаю это не потому, что мне так нравится. Ты не оставляешь мне выбора, — оправдалась мама. — К Юнги не приходится...

Югём сразу перебил её:

— Потому, что Юнги комнату на ключ закрывает от тебя.

— Он закрывает её от тебя, ты всё время ходишь туда.

— Уже не хожу. Но зато он выучил «не бери чужое», только это и говорит, — Югём закончил обуваться и взял куртку с вешалки. — Рядом с его комнатой теперь даже дыхнуть нельзя.

В общем-то, Югёму и не надо, своей комнаты хватает.

— Ты тоже таким был, — сказала мама, невольно смягчаясь из-за воспоминаний.

— Мне было десять, — отозвался Югём, поправляя на себе одежду и проверяя волосы в зеркало.

— Восемь, — поправила мама.

— Всё, я ухожу.

Югём развернулся, но мама остановила его, встав между ним и дверью:

— Что с поведением в университете? Ты уже взрослый, возьми себя в руки.

Югём серьёзно посмотрел на неё:

— Давай ты сначала себя в руки возьмёшь, потом ко мне цепляйся.

Слова создали ровно противоположный желаемому эффект. Вместо того, чтобы оставить его в покое, у матери стало только больше напора на почве возросшего раздражения.

— Сколько ты будешь огрызаться? — хмуря брови, сказала она. — Вот поэтому ты и влезаешь в драки.

— И что?

— Это не нормально, вот что. Нормальные люди так себя не ведут. И это расстраивает твоего отца.

— Что, правда? Что-то я не вижу его тут, раз его это так волнует, — Югём сделал вид, что оглядывается по сторонам.

Теперь терпение матери было потеряно окончательно. Всё в ней переменилось и особенно изменилось лицо.

— Не смей так говорить, — напряжённо выговорила она. — Ты даже не представляешь, что...

— Да, вот именно, — Югём перебил её с таким же безэмоциональным лицом.

Возникла небольшая пауза, и он тут же воспользовался этим, чтобы уйти.

Первые пару часов вне дома он провёл в компании нескольких одногруппников, игнорируя сообщения матери с угрозами, что если так будет продолжаться, то она примет более серьёзные меры. Что это за меры, Югём не знал и считал, что она сама тоже не знала, а потому угрозы эти пустые, а вот то, что она написывала — раздражало. В конце концов он просто выключил телефон на всё то время, что гулял.

Когда все начали понемногу расходиться, он заканчивать не захотел и среди всех нашёлся только один, кто тоже готов был продолжать. С ним он и провёл оставшееся время. Сначала в одном клубе, потом в другом. Другой клуб, в который парень привёл его и описывал как потрясное место, оказался тем же, где Югём уже был несколько лет назад. Лично он ничего потрясающего там не заметил, но уходить оттуда не стал. Вдвоём это оказалось совсем другим опытом. В большей степени потому, что теперь Югём проводил время в толпе, и это, надо сказать, отличалось от простого сидения за баром. Здесь в толпе всё совсем по-другому.

Потрясным это всё ещё нельзя было назвать, но это был намного более интересный опыт. А вот когда этот парень представил ему своего знакомого работника этого клуба — тогда появились все шансы на потрясность. Одного взгляда на этого человека было достаточно, чтобы понимать, что он был одной из причин, почему знакомый считал это место таким крутым.

И даже не важно, почему этот человек звался хостом и каким образом нечто подобное может существовать в таком на вид неприметном месте. Просто когда он смотрел, говорил и двигался, это завораживало.

Может, поэтому Югём не противился флирту и даже мысли такой не возникло. Он не чувствовал никакого сожаления, когда знакомый оставил их одних, исчезая где-то в толпе. Что-то подсказывало, что он собирается проводить время примерно так же, как и Югём, так что пусть себе занимается своими делами. На горизонте маячила перспектива хорошей ночи, Югёму было не до того, чтобы думать, куда подевался какой-то пацан, с которым за всё время в универе от силы парой фраз перекинулись.

Разве не для этого их и оставили одних? Югём был готов купиться на это. Осознанно. Он видел ловушки, имел представление, как они работают, но всё равно попадался. Потому, что хотел. Потому, что впервые был восхищён чем-то. Потому, что не мог отмахнуться от идеи, что ему эта игра нравится. Он осознанно купился на ловушки. И осознанно купил ночь.

Эта ночь изменила для него всё.

Помимо того, что это была одна из лучших ночей в его жизни, она же была и одной из самых тяжёлых. Той, которую не захочется вспоминать, ведь вспоминая о лучших моментах, невозможно будет не вспомнить и худшие.

Вернувшись домой под утро, он собирался доспать то, что не доспал в комнате клуба, и тихо уйти на учёбу утром. План был отличный, но он развалился на части, когда Югём зашёл на кухню, чтобы попить. Там был отец и выглядел он ужасно. Ужасно уставшим. Эта мысль отметилась в голове, но не прошла дальше. Югём тоже чувствовал себя вымотанным. Может, поэтому на молчаливый взгляд отца он ответил просто таким же взглядом без слов.

Попив воды, он собрался выйти из кухни, когда его остановил голос отца:

— Где ты был? — никаких упрёков, никакого угрожающего тона. Просто вопрос ровным и немного уставшим голосом.

Югём опустил глаза, помолчал немного, а потом обернулся и равнодушно посмотрел на него:

— Что с твоей рукой?

Отец вздохнул:

— Югём...

— Что с тобой происходит? — Югём повернулся больше и нахмурился, шагнув в его сторону, затем ещё шаг, и ещё, без стеснения оказывая давление на отца. — Почему тебя почти не видно, хотя ты вроде как дома? Чем ты болеешь? Почему об этом нельзя говорить?

Он остановился в шаге от отца и упрямо смотрел ему в глаза. Он знал, что не получит никаких ответов. Так и случилось. Отец ничего не сказал. Ни слова. Было ли дело в неуместном давлении или в чём-то другом, но итог таков. Как ни печально, но это ожидаемо.

Югём разочарованно хмыкнул, отступая:

— Ну так почему ты ждёшь от меня ответов.

— Я твой отец.

Разве это оправдание всему? Разве это даёт право требовать чего-то, что сам не способен дать взамен?

— Только названием, — Югём отвернулся и двинулся к выходу, не оглядываясь. — Я был в клубе, если тебе реально интересно. Детали тебе не понравятся.

С этими словами он ушёл из освещённой рассветом кухни в темноту коридора.

Следующую ночь он тоже провёл вне дома. И следующую. И затем ещё несколько, пока проблема не стала слишком очевидной. Решение этому родители нашли на удивление легко — Югёма лишили денег, полностью.

Сообщить ему об этом не захотели. Он узнал об этом сам, правда, перед этим успел пройти почти весь день. В университет он почти всегда носил наличные, поэтому всё было в порядке первую половину дня. Он понял, что что-то не так, только когда вечером не смог найти свою карточку. Он точно знал, что был осторожен с ней и не мог потерять. Но вот знание того, что в его комнате регулярно бывала мама, не могло не наводить на догадки.

— Мама! — Югём вышел из комнаты, хлопнув дверью, нарочно привлекая внимание шумным поведением.

Никто не отозвался, и он пошёл по дому. Проходя мимо комнаты брата, он почти столкнулся с ним. Юнги, судя по всему, заранее отвлёкся от всех своих занятий и вышел из комнаты, чтобы посмотреть на происходящее. У него будто выработался условный рефлекс — завершать все свои дела при первом повышенном звуке от матери или брата.

— Где мама? — хмуро спросил Югём.

Юнги указал в сторону:

— Была на кухне вроде.

Югём поначалу двинулся туда, но остановился и обернулся:

— У тебя ничего не забрали?

— Нет, — ответил Юнги, непонимающе моргая.

Цыкнув, Югём пошёл на кухню и действительно наткнулся там на маму:

— Какого чёрта?

— Что? — переспросила мама.

— Карточка? — Югём развёл руками и поднял брови.

— А, да, мы её забрали, — равнодушно ответила мама, взглянув на него. — Думаю, ты способен догадаться, за что.

Она продолжила готовить, давая понять, что продолжать разговор не собирается ни при каких условиях.

Югём намёк понял. Он понял даже больше, чем, возможно, хотела его мать. Развернувшись, он вышел из кухни и вернулся в комнату. Дверь за собой он не закрыл, поэтому спустя какое-то время, когда мимо проходил Юнги, его внимание привлекло какое-то непривычное шуршание из комнаты брата. Слишком много шуршания.

Заглянув в комнату, он удивлённо поднял брови:

— Что ты делаешь?

Югём ходил по комнате и скидывал вещи в одну кучу, не разбираясь, что именно он собирал. Он просто собирал всё. На вопрос брата он только повернул голову, но говорить не стал, слишком занятый агрессивным сбором вещей.

— Есть лишние коробки? — внезапно спросил он.

— Ну, может, будет пару штук, — неуверенно ответил Юнги. — Ты уходишь?

— В точку, — Югём уже не смотрел на него, доставая телефон. — Неси коробки, если есть.

Набрав какой-то номер, он зажал мобильник между плечом и ухом и продолжил собирать вещи.

— Ты сейчас занят? — спросил он, когда на его звонок ответили. — Подгони машину, если можешь. Буду должен.

Югём продолжал говорить, а Юнги вернулся в свою комнату. Пару коробок он нашёл, но не был уверен, стоит ли их вот так отдавать, по факту одобряя внезапный и вряд ли правильный порыв брата.

Оставив коробки просто стоять, он пошёл к матери, и спустя пару минут она появилась возле комнаты Югёма. Увидев, что творится, своими глазами, она была далека от восторга. Очень далека.

— Ты что делаешь? — поражённо спросила она.

— Ухожу, не видишь? — отозвался Югём, не глядя на неё.

— Так ты проблемы решаешь? Хочешь просто уйти?

— А чем плохо? — Югём поднял брови, повернувшись. — Разве не ты говорила, что я уже взрослый? Пойду начну соответствовать.

— Просто из-за какой-то карточки, серьёзно?

— Серьёзно? — передразнил Югём, сбрасывая вещи из общей кучки по коробкам.

— Твой отец...

— Ой, господи, ну хватит уже, — он вздохнул, закатывая глаза, а потом ненадолго повернул голову. — Не надоело ещё? Ну что он сделает? Ты же сама знаешь, что это вообще не угроза.

После этого возникла небольшая пауза, во время которой звучал только шум вещей, которые кидал Югём. Мама наблюдала за этим с нескрываемой растерянностью. Никакой гнев не помог бы ей справиться с тем, что она понятия не имела, как это остановить.

— Ему сейчас очень тяжело. Ты сделаешь хуже, если уйдёшь, — её голос изменился и, несмотря на всё ещё присутствовавшую строгость, её слова начинали звучать почти как просьба. — Дело не в том, чтобы ты был взрослым. Нам сейчас нужно быть вместе, это важно.

— Кому? Тебе? Мне вот нет, — он пожал плечами, а потом заглянул за её плечо, на брата. — Ну, и ему, может, чуть-чуть важно. Ну и всё на этом.

— Твоему отцу в первую очередь, — оспорила мама. — Я понимаю, что всё не так, как ты ожидаешь, но ты должен понять...

Её голос заглушился громким звуком скотча. Югём будто нарочно закрывал коробки слишком громко.

— Да, да, — не отвлекаясь, выговорил Югём. — Все просят понимания, но ничего не хотят для этого сделать.

— Чего ты хочешь? Хочешь, вернём карту.

— Оставьте себе, мне всё равно, — Югём вынес первую коробку за пределы комнаты и посмотрел на маму. — Ты ещё не поняла? Не в карточке дело. Вы меня достали. Я вас тоже достал. Давайте облегчим друг другу жизнь.

Мама свела брови вверху, не веря, что действительно слышит это.

— Югём, подумай... — попросила она.

— Уже, — Югём вынес ещё одну коробку.

Мама продолжала пытаться вразумить его, но он просто игнорировал её слова, когда ему нечего сказать, а там, где было что сказать — говорил и не сдерживался в выражениях. После того, что он успел наговорить, даже если бы он в итоге передумал, жизнь вместе никогда не стала бы прежней.

Когда комната опустела, Югём вышел за её пределы, стоя рядом с коробками. Мама к этому моменту уже сдалась, покинув его поле зрения с нескрываемым разочарованием. Остался только Юнги в паре шагов рядом. Югём обернулся. Теперь в этой комнате только голая мебель. Просто обезличенное пространство. Вот так двадцать с лишним лет чьего-то существования можно запросто уложить в несколько картонных коробок.

Телефон зазвонил, и Югём ответил, договариваясь о том, где лучше припарковаться, чтобы было удобнее переносить коробки. Юнги помогал с этим, но он не был согласен с решением брата. С решениями родителей относительно Югёма он тоже часто не был согласен, но он предпочитал не влезать в это без необходимости.

Югём не стеснялся торопить брата и сам не медлил. Передумать он не боялся, он просто хотел побыстрее убраться отсюда.

Боялся он, пожалуй, только того, что в какой-то момент появится отец и тогда не ясно, какой оборот примет эта ситуация. Возможно, его присутствие совсем не угрожающее, но в отце было что-то, с чем Югём не хотел связываться, потому что не знал, как этому противостоять. Что-то в его словах и взглядах заставляло его в лучшем случае чувствовать себя виноватым за всё своё дерьмо, в худшем — давить на него, чтобы перебить этот эффект, и рано или поздно он сделал бы это, он был уверен. Несколько ночей назад он уже ступил на эту дорожку и развивать это не хотел.

Закончив с коробками, братья остановились возле машины, попрощавшись коротким объятием больше для приличия, чем из какого-то искреннего желания. Это не ощущалось как расставание на долгий срок, хотя именно таким оно, скорее всего, и было.

— Советую тебе сделать так же. Без меня они переключатся на тебя, вот увидишь, — сказал Югём напоследок, забираясь на пассажирское сиденье, но почти сразу высунулся из окна. — Кстати, за ту драку будешь должен! Это был последний раз, когда я взял вину за тебя. Дальше сам, братец.

Юнги слабо улыбнулся и кивнул, наблюдая, как машина трогается с места. Последнее, что он увидел, это как Югём завёл разговор со своим знакомым, мгновенно повеселев, как будто он не ушёл только что из дома со скандалом. Но он не видел того, с какой осторожностью Югём посматривал в боковое зеркало, опасаясь обернуться, чтобы не смотреть на ту улыбку, так удивительно похожую на отцовскую.

С того момента Югём не появлялся дома и даже в поле зрения не попадал. Телефон первое время был доступен, но после нескольких десятков звонков и сообщений от матери, в какой-то момент, когда связаться попытался уже Юнги, он наткнулся на автоматическое сообщение о том, что телефон выключен. Очевидно, его решение не подлежало даже обсуждению.

Не получилось с ним связаться и тогда, когда повод был действительно серьёзным. За несколько недель все уже почти успели смириться с его уходом, поэтому эта попытка связаться не была беспричинной. Как бы то ни было, у них ничего не вышло, и таким образом Югём стал единственным, кто не узнал о том, что отца положили в больницу. Это был не первый раз, когда он попал на лечение, но сейчас его состояние было хуже, чем когда-либо и шансы на то, что он покинет это место живым были невелики.

Мама практически не покидала не только больницу, но даже его палату. Это было местом её работы, поэтому первое, что она сделала, это переоделась в свою форму и взяла на себя чужие смены. Юнги стал её единственной связью с внешним миром, и только из-за этого происшествия он, наконец, узнал, что именно происходит с отцом. У матери не было другого выхода, кроме как объяснить ему.

Поначалу ситуация не казалась такой пугающей, какой была на самом деле. Мужчина был в сознании, пусть и чувствовал себя не лучшим образом. Поверить, что у него мало шансов выйти из больницы в ближайшее время, было сложно. Тем не менее Юнги постепенно начинал готовить себя к худшему. Полностью быть готовым он не смог бы никогда, но хотя бы иметь в виду худшие варианты он мог, как бы больно ни было думать об этом.

В отличие от его матери. Она делала всё, что было в её силах, чтобы улучшить состояние её мужа и не подавала ни одного признака того, что она понимала риски. Она будто отказывалась даже думать об этом, а тем более говорить. Юнги видел это, и боялся последствий такого её восприятия, но поговорить с ней об этом было бы, наверное, сложнее, чем полностью вылечить отца прямо сейчас.

Одним вечером незадолго до появления Юнги, она в очередной раз появилась в палате, забегая туда так часто, что будто бы никогда не уходила вообще. Это навевало им обоим старые воспоминания, когда она с таким же рвением ухаживала за ним впервые. А он всё так же тратил время за просмотром происходящего в окне, потому что это единственное, что делало его нахождение там менее печальным.

В этот раз она была в не таком хорошем настроении, как обычно, и объясниться она не хотела, но он знал, что дело, скорее всего, в каких-то его показателях. Опуская неприятный момент с её вечными попытками относиться к нему как к ребёнку, было всё-таки как-то спокойнее, когда она вела себя так. Но теперь она выглядит по-другому. Насколько всё должно быть плохо, чтобы она не смогла сдерживать свою реакцию на это.

Оказавшись внутри, она немного удивилась, когда увидела, что он смотрит на неё. Традиционно, прежде чем они заговорят, у них всегда была минутка наблюдения за закатом в тишине. В этот раз было по-другому, и она понимала, что это, скорее всего, из-за состояния, в котором она находилась на данный момент. Меньше всего она хотела бы, чтобы он понимал, но он понимал.

Раз так, может, это подходящий случай, чтобы снова поднять негласно запрещённую тему. Это было её последней надеждой, даже если шансы, что это помогло бы в такой критичной ситуации, очень малы.

— Мы должны найти его, — серьёзно сказала она, проходя дальше в палату.

Не пришлось даже спрашивать, о чём речь. Тот факт, что уточнений не было, говорил сам за себя.

— Нет, — сразу отказался мужчина.

— Что, даже сейчас? — она нахмурилась. — Неужели это важнее, чем ты? Чем мы? Мальчики?

— И причём тут он?

— Всё-таки это мужчина, — подытожила она. — Это многое объясняет.

— Хватит.

— Если ты не скажешь, я найду сама, — упрямо сказала она. — Думаешь, я буду просто смотреть на это?

— Успокойся, — со вздохом ответил он.

— Как я могу, когда...

— Ты меня слышала? — он нахмурился, говоря грубее. — Я сказал, нет.

Она закрыла рот, хмуро глядя на него в ответ. Стоило ли говорить, как обидно, когда он готов быть таким за кого-то, кто никогда не был рядом и, очевидно, не будет. Но никогда не был таким за неё и даже за детей, как бы ни любил их.

Но гораздо хуже, что её настойчивость и настроение, которое она создала в комнате, могли навредить ему ещё больше. Пожалуй, только это способно было заставить её остановиться. Только это и останавливало её все эти годы от того, чтобы выражать своё недовольство более ярко. Когда он заметил, что она начала успокаиваться, он добавил, не сводя с неё взгляд:

— Даже когда всё это кончится, не пытайся. И не вини его.

Она отвернулась, неопределённо двинув плечами, словно молчаливо выражала: «Как хочешь». Но для него это недостаточно убедительный ответ.

— Обещай.

Она продолжала молчать.

— Обещай, — повторил он настойчивее.

— Ладно, — она взмахнула руками и обернулась, печально глядя на него. — Обещаю.

После этого он заметно расслабился, а она молча и тихо подошла к его кровати, присаживаясь на стул рядом. Оставшееся время до появления Юнги они провели в тяжёлой тишине, глядя на закат в окне.

К моменту появления сына в их палате было спокойно. Всё вернулось к тому, как было все эти дни, поэтому Юнги не заметил чего-то необычного. Он как обычно принёс пару мелочей из дома, которые просил отец, и провёл с ним какое-то время, пока мама уходила и возвращалась. Она могла позволить себе сделать перерыв только когда был Юнги, чтобы «присматривать».

Поздно вечером, после короткой дрёмы, отец открыл глаза и первым делом увидел Юнги. Сын выглядел немного уставшим и потрёпанным. Спросонья напомнил ему Югёма. Конечно, он быстро понял, что это Юнги, но теперь не мог выкинуть из головы второго сына, которого так и не увидел ни разу с момента, как он ушёл.

— Югём, — тихо сказал он, чем привлёк внимание жены и сына.

Они переглянулись, и первая ответила женщина, прежде чем Юнги успел бы даже придумать ответ.

— Я уверена, он придёт, — спокойно сказала она, немного улыбнувшись.

Отец перевёл взгляд на сына, а во взгляде читалось: «Может, хоть ты скажешь мне правду». Юнги покосился на мать, давая очевидный намёк, почему он не будет отвечать. Это было причиной, зачем он задержался в больнице дольше обычного. Он видел, что отцу всё ещё нужен нормальный ответ, и дожидался, пока мама хотя бы ненадолго выйдет из палаты.

Как только они, наконец, остались одни, они немного помолчали для перестраховки, а потом отец тихо спросил:

— Где он?

Юнги с сожалением посмотрел на отца и ответил неохотно, но честно:

— Мы до сих пор не можем с ним связаться. Скорее всего, он сменил номер.

Отец прикрыл глаза и отвернулся. Юнги тоже отвернулся. Последнее, что он хотел бы видеть, это как его отцу больно слышать эти слова. Выждав немного, он сел на стул и взял отца за руку, несильно сжимая, пытаясь показать, что всё будет хорошо, как бы ни было дальше.

Тогда как на самом деле ничего хорошего их не ждало.

Вскоре после этого отец попал в реанимацию, и Юнги не мог ничего сделать с тем, что начинал злиться на брата, уподобляясь матери. А мама злилась вообще на всё. На второго сына, на неизвестного соулмейта, на себя, на мир. И сходила с ума от осознания своей беспомощности во всех этих аспектах. Потом она плакала. Потом опять злилась. Юнги пытался помочь, но что бы он ни делал, это было бесполезно. Он едва ли мог помогать самому себе быть стойким. Единственное, что помогло бы и ей, и ему, это если бы каким-то магическим образом отец просто выздоровел.

Примерно в это худшее время Юнги получил сообщение от неизвестного номера, в котором коротко сообщалось: «Это мой новый номер». Он знал только одного человека, от которого это ожидалось. На это сообщение Югём не получил ответа, но зато совсем скоро начал получать множество звонков. На звонки он не отвечал, поэтому она перешла на сообщения, буквально закидывая ими сына. Одним из первых было: «Где тебя носит? Твой отец в реанимации». Все её последующие гневные сообщения остались висеть непрочитанными.

Глядя на это, она ругалась вслух, не слушая попытки Юнги успокоить её. Она продолжала выражать свой гнев вслух, пока не зазвонил телефон Юнги. Он сразу ответил и единственное, что услышал: «Где?». Называя адрес, он одновременно пытался не позволить матери отобрать телефон, но Югём в любом случае бросил трубку сразу после того, как услышал адрес, поэтому когда мама всё-таки забрала мобильник, она увидела только уведомление о закончившемся разговоре.

Югём прибежал в больницу очень быстро. Юнги даже не успел успокоить мать, и уже рисовал в голове картину ужасного скандала прямо на людях. Но, к его большому удивлению, как только брат появился, мама полностью изменилась. Увидев его, запыхавшегося и взволнованного, она как будто забыла всё, о чём злилась, и с сожалением на лице просто крепко обняла его. Югём обнял её в ответ.

Они провели много времени у двери реанимации и даже успели обмолвиться парочкой вопросов не по теме, когда настроение между ними немного стабилизировалось. На вопросы Югём отвечал неохотно, но всё-таки отвечал. Недавно у него появилась работа, но он отказался рассказывать детали. О новом жилье он тоже не говорил. Да и говорить там было нечего — пока что это была просто маленькая квартирка, гордиться тут было нечем. В университете он тоже бывал, но откровенно признался, что делает это только потому, что надо, и не собирается никаким образом связывать свою жизнь с этим, когда доучится. Он был уверен, что нашёл своё призвание на той самой работе. В целом информация о его новой жизни была короткой, но понятной. Настаивать на недостающих ответах никто не стал.

Этот повседневный разговор для них всех был больше просто поводом ненадолго отвлечься от того, что происходит за дверью перед ними. Гораздо спокойнее обсуждать непривычный новый имидж Югёма, чем начать споры о том, почему он всё это время не связывался с ними и успеет ли хоть кто-то из них ещё раз увидеть их близкого человека живым.

Последнее больше всего заботило Югёма, по очевидным причинам. За то, как упрямо он приставал к врачам с вопросами, мама почти была готова простить ему исчезновение. Сколько бы они не болтали, с его лица не сходило беспокойство, а взгляды то и дело приклеивались к двери. Из действительно важного в их беседе прозвучало разве что краткое объяснение происходящего. Примерно то же, что мама рассказала Юнги, когда отец только попал в больницу. Знать больше им не столько нельзя, сколько теперь уже нет необходимости, потому что это не важно. И потому, что она обещала не рассказывать сыновьям больше действительно необходимого.

Когда мучительное ожидание закончилось и врач разрешил зайти, Югём прошёл первым. Мог бы и буквально забежать, но остановило его только осознание, что его выгонят, если он нарушит порядок. Юнги с мамой остались за пределами палаты. Пока разрешали только по одному, и Югём удачно оказался там первым. Возможно, он немножко заслужил это. Он давно не видел отца.

И он определённо точно заслужил впервые после долгой разлуки увидеть его именно в таком состоянии. Так он сам подумал, когда увидел это. Он знал, что заслужил пройти через это. Только боль от этого осознания не уменьшится.

Подступая к кровати, на которой лежал отец, пока ещё без сознания, Югём печально смотрел на него. Смотрел и осторожно подходил ближе. Остановившись впритык к кровати, он вынул руку из кармана и прикоснулся к ладони отца. Последний ли это раз, когда она тёплая? Когда в ней ещё есть пульс.

Взявшись за ладошку двумя руками, Югём закрыл глаза и поджал дрожащие губы. Брови надломились, и в горле неприятно припекло подступающим комом. Зажмурившись сильнее, он медленно опустился, не выпуская руку. Опустился до самого низа, на колени, и упёрся лбом в свои руки, в которых была рука отца.

Сколько он так провёл, он не знал, но вряд ли долго, иначе его бы уже попросили выйти, чтобы другие тоже успели зайти. Он продолжал неподвижно сидеть в этом положении. Не задумываясь ни о чём, не засыпая и не отвлекаясь. Всё, что было в его голове и в сердце — сожаление. Очень много поглощающего сожаления, которое теперь не выдернуть уже ничем, даже если бы всё вернулось, как было. Это сожаление будто бы собиралось остаться с ним навсегда. Сейчас это ощущалось так, словно никогда не исчезнет, и от этого было ещё больнее.

В какой-то момент он почувствовал шевеление и сразу поднял голову, глядя вверх с надеждой. Взгляду предстало лицо отца, который смотрел на него в ответ. Югём округлил глаза:

— Папа.

Взгляд отца был мутным, но он всё-таки был. Даже если он с трудом понимал, что он видел, Югёму было всё равно.

Однако оказалось, что он действительно понимал. Потому, что на его лице впервые за время пребывания в больнице появилась тёплая полуулыбка. Совсем слабая, но такая нежная, что это сорвало последние сдерживающие ниточки внутри Югёма, и он не заметил, как по щеке пошла слеза.

И всей его богатой мимики не хватало на то, чтобы передать сожаление, которое он чувствовал. Его лицо было виноватым как никогда прежде, и даже так это не выражало то количество вины, которое он чувствовал. Но улыбка отца будто бы говорила: «Это не твоя вина». Он был просто рад видеть своего сына снова. Даже если это может оказаться последними моментами его жизни.

Югём крепче сжал его руку и снова опустил голову. Отец очень хотел бы утешительно погладить его сейчас, но он пока не мог двинуть ни одной частью своего тела. Поэтому он просто смотрел на него и та самая полуулыбка всё никак не сходила с его лица.

Спустя несколько минут после этого дверь приоткрылась, и мама заглянула внутрь. Югём никак не среагировал на это. Отец смог только перевести взгляд на неё.

— Югём, — тихо позвала она. — Время.

Видеть такую картину ей было, безусловно, очень приятно, но она, как и все, боялась, что эти минуты могут оказаться последними. Ей с Юнги тоже нужно было успеть побыть с ним хотя бы немного.

Югём среагировал на её просьбу не сразу. Он просто хотел ещё немного времени. Но понимал, что нельзя. Он своё время упустил. Он своё время потратил на что угодно, кроме этого. Медленно поднявшись, он снова взглянул на отца. Тот медленно моргнул в знак одобрения. Он хотел зажмуриться, но его реакции всё ещё были слишком замедленными. Главное, что Югём его понял. Выдавив из себя улыбку в ответ, он выпустил его руку и отступил. Потом отвернулся и тихо вышел. Следующим пошёл Юнги.

Югём молча сел на стул за пределами реанимационной и упёрся локтями в колени, поддерживая голову руками. Всё то время, что Юнги, а затем и мать, были с отцом, он провёл в этом положении, глядя в пол. Ничего другого он не мог и не хотел. Если бы он встал, он бы пошёл к двери и стоял бы там точно так же. Думать о чём-то другом он тоже не хотел. Мог. Но не хотел. Он не хотел позволять себе думать о чём-то другом. Он нарочно думал только об этом, зная, что заслужил именно этого. Того, чтобы сидеть вот так и сожалеть, сожалеть, сожалеть.

Чуть позже, когда за дверью были только он и Юнги, он отвлёкся, но только для того, чтобы позвонить кому-то на работе и объяснить ситуацию, выпрашивая парочку выходных. Это было худшее, что можно было сделать, когда он ещё даже не успел нормально устояться на этой работе, но он был приятно удивлён, когда к этому отнеслись с пониманием и только взяли с него обещание прийти сразу же, как оговоренные отгулы завершатся. Эти полученные отгулы он провёл в больнице. Юнги тоже почти не уходил. Мать уже и так практически жила здесь, для неё тоже ничего не изменилось.

И, возможно, в таких ситуациях сложно найти что-то положительное, но это было действительно хорошо. Хорошо, что они были здесь все вместе. Хорошо, что самый тяжёлый момент в их семье они встретили вместе.

Югём был первым, кто ушёл.

Как только он узнал, что он больше не увидит, как откроются глаза отца и не почувствует, что его рука тёплая, он сразу же ушёл. Юнги и, на удивление, даже мама отнеслись к этому с пониманием. Хотя причина, почему мать спокойно отнеслась к этому, была скорее не в понимании, а просто в том, что ей было не до этого. Её мужа только что не стало.

Единственное, что она тогда сказала вслух, услышал только оставшийся с ней Юнги.

— Вот, что бывает, когда безответственный мудак кидает своего соулмейта. И этому нет никаких оправданий.

С этого момента она говорила мало. Она не только перестала говорить об отце, но и в целом стала немного тише и будто бы спокойнее. Было ли это следствием того, что на её плечах больше не висела большая ответственность о заботе или это было просто слишком тяжелым для неё событием — неизвестно. Юнги полагал, что имело место быть и то, и другое. Свидетельством этому был траур, который она переживала намного дольше, чем Юнги и даже, как ни удивительно, дольше Югёма, а с ним сложно было соревноваться в этом.

Всеми подготовками занимался Юнги с поддержкой матери. Югём приходил на церемонию прощания, но довольно быстро ушёл, обмолвившись с ними всего парой выжатых фраз. В следующий раз он появился только когда всё закончилось. Когда от отца осталась только вазочка в колумбарии.² В маленькой секции за стеклом. Там Югём провёл довольно много времени, просто глядя на это в одиночестве. Юнги с матерью были где-то неподалёку, но Югём не следил за ними. Он просто стоял тут и смотрел на табличку с именем.

В какой-то момент Юнги подошёл, но не заговорил с ним. Он молча стоял за его плечом, выражая этим поддержку. Югём выглядел так, будто не нуждался в этом, но Юнги слишком хорошо знал его. После долгого стояния вдвоём, он легонько похлопал Югёма по плечу, словно говоря этим: «Всё в порядке». Но ничего не было в порядке, не для Югёма. Может, что-то и было в порядке для тех, кто успел побыть с ним намного дольше, кто успел морально подготовиться к этому, кто не был мудаком всё это время. Но не для Югёма.

На похлопывание он никак не среагировал, но чуть позже он обернулся и коротко взглянул на брата, прежде чем молча уйти. Всё, что они могли бы сказать, было в тех секундах их зрительного контакта.

Заняло немало времени, прежде чем жизнь начала возвращаться в живое русло. Югёму удалось ускорить этот процесс повышенным количеством работы. Он всё ещё был начинающим человеком в своей сфере, и это было отличной причиной принимать едва ли не все подряд заказы. Так и опыта побыстрее получится набраться, и от ненужных мыслей избавиться.

У него получилось. Через месяц-другой он начал чувствовать себя лучше. Он просыпался, и первой мыслью больше не был отец или даже семья. Контакт с остальными он время от времени поддерживал, но не усердствовал. Так было проще. Так они оказывали минимальный эффект на него своим горем. Ему хватало и собственного.

Наконец-то всё начинало понемногу налаживаться.

Он стал больше обращать внимание на людей вокруг себя, больше интересоваться своей собственной работой и своими успехами. Это можно было бы назвать возвращением в общество, но это было скорее первым появлением в нём. Только сейчас он начал осознанно существовать в той среде, в которой находился. Не только внутри себя, но и снаружи.

Коллеги, судя по всему, тоже это заметили или вообще впервые стали обращать на него внимание, и начали появляться какие-никакие связи. Только сейчас Югём начал понимать, что до этого у него и правда не было даже хотя бы хорошего знакомого в этом месте, помимо человека, который изначально втянул его в это.

Но этот человек уже не работал здесь. В общем-то он ушёл совсем скоро после того, как во время одной из встреч в полусерьёзном тоне намекнул, что Югёму стоило бы попробовать перебраться на другую сторону. На сторону тех, кто получает деньги, а не платит. Югём в конечном итоге так и поступил, и дополнительным толчком тогда стал тот злосчастный уход из дома. Работать бок о бок с тем человеком он был рад, но и когда тот ушёл, он тоже не то чтобы переживал, и даже сам немного удивился, как легко это прошло для него.

Одним из нынешних коллег, которые оказались им заинтересованы, оказался тот, кого он меньше всего ожидал увидеть в этом месте. Правда, о том, что он тут работает, Югём узнал немного заранее благодаря сайту. Тогда он изучал списки работников и рейтинги, пытаясь оценить, как идут его собственные дела, и в нескольких строчках над ним он обнаружил очень знакомое лицо.

— Эй, новичок.

Помяни чёрта.

Кажется, это будет первый раз, когда у них случится диалог. В прошлый раз это была случайная встреча на улице несколько лет назад, после которой Югём обнаружил визитку на земле, и это запустило целую цепочку событий, которые привели его к тому, что он имеет сейчас. Но вот как этот парень оказался здесь, и почему он уже успел перескочить его в рейтинге, и как так вышло, что они всё это время даже не сталкивались лицом к лицу — это уже более любопытные вопросы.

— Для тебя «хён», — ответил Югём, оборачиваясь. — Сколько тебе, шестнадцать?

Парень усмехнулся, продолжая идти к нему с явным намерением пообщаться:

— Двадцать уже, — после этого он загадочно улыбнулся. — Может, это я хён?

— Мне двадцать два.

— Ну, ладно, — паренёк кивнул, не переставая улыбаться. — Хён.

— Шуга, — добавил Югём.

— Шуга-хён, — весело повторил парень.

Югём собрался закончить на этом, отворачиваясь, чтобы уйти.

— Шуга-хён! — снова позвал парень.

— Ну, чего? — Югём нахмурился, оборачиваясь.

— Давай пообедаем вместе.

— Пока ты будешь тратить время на обеды — я тебя обойду.

Югём говорил это с уверенностью и даже с гордостью, но это никак не зацепило паренька. Он всё так же выглядел полностью довольным происходящим.

— Так ты уже знаешь обо мне, — он промычал, делая это нарочно долго, словно думал что-то ещё, что не собирался говорить.

— Поэтому и сказал, что для тебя «хён».

— Но, знаешь, я работаю тут почти два года, так что тебе бы лучше быть помягче со мной, я ведь могу оказаться очень полезным.

— Зачем? Мы тут не для дружбы собираемся.

На это паренёк только чуть склонил голову вбок и улыбнулся так, словно видел что-то удивительно милое перед собой. Или удивительно глупое. В любом случае Югёму такое отношение не понравилось. Как не понравилось ему и то, что сказал парень после небольшой паузы:

— С таким поведением, даже если я буду обедать весь день — ты никогда меня не обгонишь, — в добавок он беззаботно пожал плечами, а потом посмотрел в глаза. — Хоть кличке своей соответствуй.

— Всё, отвяжись.

Югём отмахнулся от него и пошёл дальше, в этот раз точно не намереваясь останавливаться.

— В любом случае удачи, Шуга, — весело прозвучало ему вслед.

— ...-хён! — крикнул Югём, не оборачиваясь.

Через ещё пару шагов он всё-таки оглянулся с улыбкой, и этого было достаточно, чтобы его новый знакомый понял, что этот самый «обед» всё-таки может состояться.

Никто из них тогда не знал, что через несколько лет они станут друзьями и по совместительству — двумя лучшими работниками этого места, время от времени меняясь позициями между собой, но не пуская никого другого выше этих двух мест.

Они развивались, менялись, взрослели, набирались опыта. Обеды стали незаменимой частью их совместного времяпрепровождения, без которого их дружба, вероятно, не была бы такой, какой она стала. И пусть они едва ли знали что-то о жизни друг друга за пределами этих стен, они всё же с полной уверенностью могли называть себя друзьями на работе. В условиях, когда никому из них большего и не требовалось — это было идеальным вариантом и потому, как минимум для них самих, вполне могло зваться отличной дружбой.

В реальном мире это невозможно было бы даже близко так назвать, поэтому Югём часто не воспринимал это всерьёз, но в условиях их работы они действительно стали самыми комфортными друг для друга людьми.

Около пяти лет спустя

Именно эта «отличная дружба» привела Югёма поворотному моменту в его жизни. Всё это место целиком уже принесло в его жизнь много интересных поворотов, без которых он не был бы тем, кем являлся сейчас. Без этого места не было бы и этой дружбы тоже. И этого события. Это событие стало первым разом, когда это место полностью перевернуло его жизнь с ног на голову.

Случилось это когда он меньше всего этого ожидал.

День ничем не отличался от многих предыдущих. Он прочно сидел на своём первом месте, не уступая «Хоби» уже очень долгое время. Репутация была настолько хороша, насколько это было возможно. Даже затмевала собой крайне неоднозначные первые годы, во время которых были и проблемы с его поведением, и проблемы с клиентами. Теперь он другой человек, и жизнь его совсем другая. Теперь неоднозначное прошлое осталось позади, а впереди только стабильность. Стабильный доход. Стабильно хорошее, пусть и чересчур большое для одного человека жильё. Стабильно хорошие взаимоотношения с коллегами. Стабильно хорошая жизнь.

А то, что одинокая — это он считал неким побочным эффектом. Невозможно взобраться так высоко и ничем не пожертвовать. Но он не думал, что ему придётся жертвовать чем-то ещё. Чем-то более значимым. И в этот раз, к сожалению, даже не во благо работы.

Ничто не предвещало внезапностей, когда Хоби прислал сообщение с приглашением на обед. Югём перепроверил расписание, чтобы убедиться, что у него достаточно времени, и вышел из комнаты. Но то ли он вышел слишком рано, то ли Хоби что-то не рассчитал, но случилось то, что не должно случаться — когда он открыл дверь, в комнате Хоби тоже открылась дверь, и оттуда вышли клиенты. Правилами не запрещено, но у них существовало негласное правило приличия — избегать ситуаций, когда напрямую до или после сессии клиенты сталкиваются друг с другом. То же касалось и работников, которые не были причастны к сессии. В другое время все могут делать, что хотят, но вот эти два момента считались личными.

Ситуация не первая и вряд ли последняя. Решить это можно было бы просто, и у Югёма даже было несколько секунд вернуться обратно и просто подождать ещё минутку. Как только он увидел, что открылась дверь и прозвучали незнакомые голоса, он должен был вернуться. Он собирался это сделать, он хотел это сделать. Но он не мог сдвинуться с места, как будто...

Как будто было бы большой ошибкой уйти. Ноги просто не хотели двигаться с места. И он продолжал стоять. Секунды тянулись вечностью.

Сразу после на удивление волнительного ожидания, Югём увидел лицо. Он впервые в жизни видел этого человека, но всё внутри просто с ума сходило от желания приблизиться к нему. По взгляду этого человека было видно то же самое.

Впервые в жизни он чувствовал такие яркие и необычные желания внутри. Он был так поглощён этим, что даже не обратил внимание на то, что этот парень, нет, уже мужчина, был не один. Это была пара. Пара, которой Хоби часто хвалился, как одними из самых ценных для него випов. Сейчас это имело ровно ноль значения.

Югём видел, что не только он чувствовал себя так, поэтому не чувствовал ни грамма сомнения и не обращал внимания ни на что другое, когда уверенно подошёл к незнакомцу и протянул руку. Более того, ровно в этот же момент он нарушил одно из главных официальных правил, на что ему тоже было абсолютно никак прямо сейчас. Он назвал своё имя:

— Мин Югём.

Он не успел даже проявить какое-то ожидание, как руку тут же пожали в ответ, и через неё по всему тело прошло неописуемое чувство. Чувство, которое сделало его невероятно счастливым без причины. Чувство, которое накрыло его изнутри и даже снаружи. Это было потрясающее поглощающее чувство, словно вся его жизнь внезапно обрела смысл. Словно на две секунды всё в этом мире встало на свои места.

И то же самое чувство он видел в человеке напротив, который, как только эти две невероятные секунды прошли, назвал своё имя в ответ:

— Ким Сокджин.

Он тоже нарушил главное правило, и удивил двух оставшихся в стороне. Однако первый шок сошёл с их лиц довольно быстро, когда они осознали, что они только что лицезрели. Всё было написано на лицах соулмейтов.

Хоби догадывался, какие отношения связывали Сокджина и Намджуна, несмотря на то, что во благо правил они снимали кольца, чтобы это не было невольным источником личной информации. Их отношения, которые Хоби наблюдал десятки раз за эти пару лет, говорили сами за себя. Это скрыть сложно, особенно от того, кто любого женатого за километр чувствует.

Именно поэтому сразу после развернувшейся сцены Хоби осторожно посмотрел на Намджуна. А на Намджуне лица не было от того, как он побледнел. Но не было ничего, что он мог бы сделать. Он и не собирался. Он замер и просто ждал, что будет дальше, потому что с его знаниями он как никто понимал, как это всё работает и что может быть, если сделать что-то не так.

Решилось всё совсем быстро. Без чьего-либо участия. И ни для кого не радостно.

Познакомившись, новоиспечённые соулмейты, опустили свои руки. Каждый заглянул под свой напульсник и оба, как ни странно, не были удивлены результату по принадлежности. Оба чувствовали себя счастливыми и выглядели вполне довольными.

Но прежде чем они успели бы даже завести какой-то диалог, что-то пошло не так. Это началось с простого неприятного чувства в запястье, и Югём пытался не обращать на это внимание, посчитав это какой-то странной частью этого «ритуала», но когда это превратилось в зуд, а потом и вовсе едва ли не в самое настоящее жжение, он встряхнул рукой и нахмурился, снова заглядывая под свой тканевый напульсник. В это время примерно то же самое происходило и с Сокджином.

За годы, которые Югём провёл здесь, он не только изменился как личность, он так же и узнал много нового об этом мире. В том числе, он знал, что означает то, что он увидел на своём запястье. Метка всё меньше была похожа на метку и всё больше становилась просто каким-то мрачным месивом, среди которого едва-едва можно было разглядеть буквы.

Скрыть свою растерянность было тяжело, учитывая, что он точно знал, что это не его вина. Каким-то образом, не без труда, ему удалось сохранить лицо, незаметно сжимая зубы от боли. И когда он снова поднял взгляд, он увидел неприкрытое сожаление на лице напротив. Сожаление, с которым Сокджин смотрел на метку.

С тем же сожалением он чуть позже посмотрел на Югёма. Югём же за эти пару секунд задержки успел оценить ситуацию, подметив Хоби и человека рядом с ним, который, очевидно, был партнёром Сокджина. Что ж, ему повезло. Сейчас он волнуется, но как только он поймёт, что только что произошло, у него появится повод быть полностью уверенным в своём партнёре.

К моменту, когда Сокджин одарил его своим растерянным взглядом, Югём уже смотрел прямо на него. Никто не ждал, что после этого неловкого молчания, на лице Югёма внезапно появится лёгкая улыбка. Никакого сожаления во взгляде, никакого переживания. Только лёгкая улыбка и утешающий взгляд.

За этим последовало только мягкое касание к плечу и спокойные слова:

— Не переживай, — он улыбнулся чуть больше, заглядывая в глаза Сокджина. — Всё в порядке.

Это был первый и последний раз, когда он коснулся соулмейта, теперь уже не своего. Прежде чем он услышал бы в ответ что-то бессмысленное, что не исправит вообще ничего, он просто ушёл, не давая никому этой возможности.

Дверь комнаты закрылась за ним, и для убедительности следом щёлкнул замок. Сокджин обернулся на Намджуна, и тот сразу понял, в чём дело. Лицо Сокджина изменилось с сожалеющего на болезненное, а ладонь была прижата к правому запястью. Намджун тут же обнял его и с позволения Хоби завёл его обратно, спросив, где аптечка.

Хоби указал им на нужное место, а сам задержался на пороге, отправляя сообщение Шуге: «Если захочешь поговорить — похер на правила, обращайся».

Сообщение было прочитано, но ответ не пришёл и набор текста не отобразился. Хоби отнёсся с пониманием. Он знал, что дело не в нём и не в доверии. Это не то, что легко обсудить. И Шуга не тот человек, который обсуждал бы это сейчас и вообще когда-либо. Хоби только надеялся, что хотя бы в реальном мире найдётся кто-то, с кем он поговорит. Пытаться пройти это в одиночку было бы очень плохим решением.

Закрывшись, Югём плюхнулся в своё кресло и уткнулся в стол лбом, сжимая под столом запястье. Его лицо уже было далеко не таким, как минуту назад перед другими. Сейчас это было лицо, полное откровенной боли. Тяжёлые эмоции сопровождались странным чувством облегчения, словно вселенная забрала у него какую-то возложенную на него ответственность, однако это чувство было очень незначительным по сравнению с болью. Югём не знал, была ли эта боль только физической. Она просто была. Было просто больно.

Зажав губу зубами, он ненадолго зажмурился, пытаясь отогнать мысли хоть сколько-то в другую сторону, потому что чем больше он думал об этом, тем хуже становилось и тем выше был шанс, что ком в горле доведёт его до слёз.

Воздержаться от этого всё-таки удалось, но вот как-то облегчить себе состояние он не мог. Он должен был взять аптечку и позаботиться об этом, но одна только мысль о том, что ему придётся в одну руку возиться с этим, заставляла его чувствовать себя ещё хуже.

Стянув со стола телефон, он вернул руки под стол и немного отъехал, не отрывая голову от стола. Ровно настолько, чтобы видеть, что нажимать в телефоне. Листать сообщения и вообще искать кого-то не имело никакого смысла. Первым и единственно приемлемым вариантом был только один человек. Его номер он и набрал, вымученно прикладывая телефон к уху. Правая рука по-прежнему болталась под столом и ни на секунду не давала о себе забыть.

Гудки довольно быстро сменились голосом брата:

— Привет.

— Эй... — тихо выговорил Югём, закрывая глаза. Лоб уже ныл от упора в жёсткую твёрдую поверхность, но это даже близко не было сравнимо с тем, что происходило с его рукой.

Юнги сразу понял, что что-то не так:

— Что случилось?

— Помоги.

— С чем? — непонимающе переспросил Юнги. — Звучишь ужасно.

— Чувствую себя так же, — отозвался Югём и чуть погодя добавил еле слышно. — ...больно.

Юнги всё ещё ничего не понимал, но он точно знал, что это не шутка. Югём никогда не устроил бы что-то подобное просто ради шутки.

— Приезжай.

— Я без понятия, куда ты забрался, — пробормотал Югём.

— Я скину адрес. Приезжай прямо сейчас.

— У меня работа.

— Ты сам веришь, что можешь дальше работать? — скептически спросил Юнги.

— Нет, — честно ответил Югём.

— Приезжай.

Разговор завершился и спустя несколько секунд пришло сообщение с геолокацией. Югём встал и подошёл к своей двери. Осторожно приоткрыв её, он убедился, что в коридоре пусто, и вышел, прихватив с собой только телефон и ключи от этой комнаты. Закрыв её, он быстро спустился вниз. На первом этаже он кратко предупредил бармена, что до конца дня его не будет.

Совсем скоро он появился на пороге квартиры брата. Дверь открылась почти сразу после звонка. Юнги ожидал его едва ли не возле порога. В комнате наготове уже лежала аптечка. Он ещё не знал, что случилось, но «больно» — слово достаточно хорошо объясняющее, как подготовиться.

— Что произошло? — спросил Юнги, впуская брата внутрь.

Югём не ответил. Только поднял руку и оттянул напульсник, поворачивая запястье в его сторону. Юнги взглянул на руку, а потом на него, с сочувствием. Он собрался сказать, но Югём остановил его:

— Не надо. Лучше помоги, — опустив взгляд, он разулся и прошёл внутрь квартиры, стягивая на ходу напульсник.

Юнги пошёл с ним, указывая на комнату спальни. Туда Югём и пошёл. Ему всё равно, какая комната. У него даже не было желания полюбопытничать, впервые оказавшись в квартире брата. Да и одного взгляда тут достаточно. Всё в стиле Юнги. Сдержано, просто. Удобно.

А вот за большую аптечку респект.

Югём сел на диван боком. Юнги сел напротив, тоже боком, положив стопку книг возле аптечки между ними.

— Клади руку, — Юнги указал на эти книги.

Югём послушался, и только сейчас нашёл время посмотреть по сторонам. Пианино, стол, полки, шкафчики. Множество всяких вещей, но никакого складирования, никакого ощущения захламлённости. При этом всё равно как будто бы немного пусто. Сюда бы уюта.

— Ты бы хоть парочку цветков посадил, что ли.

В этот момент он почувствовал что-то холодное на руке и невольно дрогнул, поворачивая голову. Юнги наносил какое-то непонятное средство, но Югём не задавался вопросами. От этого становилось лучше, да и выглядел Юнги так, словно понимал, что делал. Беспокоиться не о чем.

— Я не люблю цветы, — Юнги ответил только сейчас. — И нет времени ухаживать за ними.

Югём без энтузиазма хмыкнул.

Чуть позже Юнги взял бинт, начиная обматывать руку. Этот момент напомнил Югёму об очень давнем случае. Очень-очень давнем случае.

Тот раз явно не был первым, когда у отца были какие-то проблемы с меткой, и, конечно, он мог бы повести себя иначе, ведь дело для него привычное, но если раньше Югём думал про это только так и никак иначе, то теперь мнение изменилось. Да, отец мог в тот момент повести себя иначе, но и то, что он этого не смог, тоже вполне понятная вещь. Это может сколько угодно быть привычным делом, но Югём уже сейчас знал, что это никогда не перестало бы быть личным.

— Теперь я понимаю, — негромко сказал Югём, глядя на запястье, постепенно скрывающееся под белыми слоями.

Юнги будет единственным, кто узнает об этом. И даже для него это будет первый и последний раз, когда он увидит метку брата и его самого в таком состоянии.

— Теперь у вас больше общего, — с грустной улыбкой отозвался Юнги, понимая, о чём говорил брат.

Правда в том, что на взгляд Югёма это стало бы единственным их сходством. Сложно пойти в отца, когда большую часть лет взросления он провёл с матерью.

— Ты намного больше на него похож, — ответил Югём, взглянув на него.

— Думаешь? — спокойно переспросил Юнги, не отвлекаясь от бинта.

— Копия.

Закрепив повязку, Юнги поднял взгляд к лицу брата.

Глядя на него в ответ, Югём мысленно согласился с самим собой. Да, определённо. Ещё десяток-другой лет и их невозможно будет отличить. Поразительно, какими разными можно быть, являясь близнецами. Сколько бы Югём не думал об этом, он никогда не видел в себе того, что видел в Юнги. Он и не стремился это иметь. Это просто что-то, что замечаешь, когда обращаешь на это внимание. Просто вещи, которые делают их разными.

— Он очень любил тебя, — ответил Юнги, всё с той же грустной улыбкой.

Югём не ответил, сосредоточенно разглядывая закреплённые бинты.

— Всё, готово, — Юнги удовлетворённо кивнул, собирая аптечку обратно. — Засчитаем это как тот «должок», спасибо за твою помощь.

Югём усмехнулся, надевая напульсник обратно, но теперь он смотрелся несуразно: сверху и снизу был виден бинт.

— Тебе спасибо, — ответил он.

Юнги снова глянул на его руку, осторожно поднимая висящую в воздухе тему:

— Судя по всему, ты доминант.

— Похоже на то, — бездумно отозвался Югём, вставая с дивана. — В любом случае, ещё раз спасибо.

— Ты же не собираешься возвращаться сейчас на работу? — спросил Юнги, немного волнуясь из-за внезапного бодрого образа брата.

— Не знаю. Уже почти не болит, можно и пойти, — Югём немного подвигал рукой для дополнительной проверки.

— Лучше отдохни дома, — уверенно посоветовал Юнги. — Ты же уже отпросился?

— Ага.

— А что с остальным?

— С чем?

Юнги сделал небольшую паузу, подбирая слова:

— Разве ты не будешь теперь... не знаю, меняться?

— Скорее всего. Хуже, чем было раньше, в любом случае не будет, так что не волнуйся. Может, я просто стану чуть-чуть упрямее, — Югём загадочно улыбнулся.

— Куда уже, — Юнги усмехнулся.

Югём с улыбкой посмотрел на него, а потом отвернулся и вышел из комнаты.

— Если что-то случится...

— Разберусь, — сразу ответил Югём, уверенно шагая по коридору. — Не думай, что ты должен быть ко мне внимательнее только потому, что у меня что-то произошло. Твоё очарование как раз в том, что ты не возишься со мной, как с ребёнком.

— Спасибо? — с недоверчивой полуулыбкой ответил Юнги.

Возле главной двери Югём обулся и поправил рукава, натягивая их пониже, чтобы скрыть бинты, но вот кожанку растянуть так сильно не получалось. Бросив эту затею, он просто поправил одежду и расправил плечи.

— Погоди, — Юнги открыл один из ящиков в коридоре. — Вот, возьми. На всякий случай.

Он протянул брату запасную связку ключей. Югём принял её и, чуть улыбнувшись ему, ушёл.

Остаток дня он провёл дома, посчитав это объективно более полезным вариантом на сегодня. Уже на следующий день он вернулся к работе, заранее подготовив отчёт о внезапном отгуле. Последние пару лет он работал достаточно хорошо, чтобы иметь репутацию ответственного работника, да и доход от него был немаленьким, как для него самого, так и для начальника, который получал проценты. Отчёта хватило, чтобы всё уладить.

Постепенно всё начало возвращаться к норме. Работа налаживалась, отношения с Юнги стабилизировались до приятельских, и большего им не требовалось. Югём даже был одним из первых, кто узнал о достижениях Юнги в работе, которые в ближайшем будущем позволят ему перейти в более крутой университет. Правда, отпраздновать это не удалось, и в качестве оправдания Югём сказал всё как есть — ему нужно время, чтобы пройти через свои перемены.

Может, метка больше не держит связь, но переходный период никуда не делся и новоиспечённым доминантом быть он не перестал. Правда, чуть позже он понял, что отделяться от поддержки на этот период всё-таки было не самой лучшей идеей, и поклялся себе, что если брату «повезёт» тоже попасть в этот переход, он не позволит ему пройти это в одиночку.

Ту самую парочку клиентов Хоби он больше не видел. Какое-то время они просто не приходили, что беспокоило Хоби, если верить его словам, однако через пару месяцев их посещения восстановились. Югём узнал об этом из редких упоминаний Хоби, но сам он на них больше не натыкался и, пожалуй, хорошо, что так.

В конце концов это перестало быть такой большой проблемой. Или он просто хотел в это верить. Когда переходный период закончился и внутреннее состояние выровнялось, он снова обрёл надежду на лучшее и не обошлось также без дополнительных баллов к уверенности. Работа снова пошла в гору после совсем небольшого спада в первые пару месяцев после случившегося.

В дополнение ко всему он обзавёлся идеальным напульсником, правда, напульсником назвать это уже было сложно. Это был широкий чёрный браслет из искусственной кожи с симпатичными закрепляющими ремешками с внешней стороны. Простой, удобный, а главное — крепкий и прилегающий достаточно плотно, чтобы никакая случайность не помешала ему находиться на этом месте. Он с ним быстро сжился. Да настолько, что снимал разве что только перед душем. В остальное время это было частью его руки. Словно новая кожа.

Хоби никогда не пытался вытянуть его на разговор, но периодически намекал, что может выслушать, если потребуется. Югём это и сам знал, поэтому каждый раз просто кивал и одаривал его профессиональной улыбкой. В итоге дошло до того, что в какой-то момент стало нормальным даже иногда немножко подшучивать по этому поводу.

Впереди снова виднелось светлое будущее. Одна из лучших комнат на работе уже практически принадлежит ему — так долго он удерживает своё первое место, а с ним и право на эту комнату. Репутация в порядке, рейтинг — тем более. Всё самое тяжёлое позади. Теперь Югём мог полноправно считать себя воином в этом бренном мире. Застать его врасплох или как-то его задеть больше не виделось возможным. Он точно знал, что отныне он готов ко всему.

Чего он не знал — это того, что это место, ставшее его призванием и его домом, давшее ему так много и забравшее не меньше, хранило ещё один сюрприз для него. Здесь его жизнь уже перевернулась однажды. И перевернётся дважды, всего лишь год спустя.

look at me moving on

even i think it's wrong

Сейчас

Поздним вечером Югём дремал, раскинувшись в кресле, пока в ноутбуке негромко играла приятная музыка и висел открытый файл с незаконченным отчётом о проделанной работе. Его внезапно сморило прямо за просмотром ночного вида из окна, и он мог бы, возможно, проспать дольше положенного, но ситуацию спас телефон.

Жужжание в кармане разбудило его, и он, сонно хмурясь, потянулся. Чуть позже до него дошло, что именно его потревожило, и он вытянул телефон из кармана, глядя в экран. Там высвечивался номер мамы.

Ответив на звонок, он включил громкую связь и положил телефон на стол, попутно отключая музыку.

— М? — он ещё раз потянулся и приблизился к телефону.

— Специально не звонила днём, чтобы не отвлекать от работы, — сразу заговорила мама. — Я тебя разбудила?

— Что случилось?

— Нас позвали к Кимам.

Югём сосредоточенно свёл брови и протёр глаза, переспрашивая:

— К каким?

— Семья Тэхёна, — коротко пояснила мама.

Югём с непониманием моргнул:

— Зачем?

— Не знаю, — судя по всему, она тоже не очень понимала. — Скорее всего, просто познакомиться.

— Ну, идите.

— Пригласили всю семью.

— Что мне там делать, — Югём устало вздохнул.

— Мы не спрашиваем, что нам там делать, — с улыбкой, но настойчиво сказала мама. — Раз пригласили, будет плохо отказываться.

— Когда?

Мама немного замешкалась, шурша какими-то бумажками.

— На следующих выходных, воскресенье, — ответила она чуть позже.

— Посмотрим.

— Значит, ты идёшь, — подытожила она.

Югём снова вздохнул и терпеливо повторил:

— Я сказал, посмотрим.

Но мама не обращала на это внимание, уверенно отвечая:

— Всё, хорошего вечера. Веди себя хорошо, — она быстро распрощалась и сразу закончила звонок.

Югём недовольно поджал губы, блокируя экран телефона. Какими грехами он заслужил это?

Он снова включил музыку и откинулся обратно на спинку кресла, покачиваясь по инерции. Потом повернулся к окну и засмотрелся на вид, отвлекая себя от ненужных мыслей насчёт этой новости. Чем меньше он будет думать об этом, тем меньше лишнего надумает.

Тем проще будет потом.