Эйлис не замечает проходящего времени. Она то ломает ногти, пытаясь содрать наруч, то проваливается в некое подобие забытья, в котором не остается ничего кроме жжения и пульсирующей боли в правой руке. После таких моментов Эйлис не раз обнаруживает себя лежащей на земле, и даже сесть удается с трудом. Очень хочется пить и есть, но просто дотянутся до сумки кажется невозможным. Она ее даже не видит. Она может лишь бесконечно пытаться подцепить непослушную застежку и вновь и вновь проваливаться в забытье. Порой под непослушные пальцы попадает ткань, и Эйлис слышит ее потрескивание, но даже не может понять, с чем оно связано.
В один из смутных проблесков сознания жажда становится невыносима, и Эйлис все же удается пододвинуть к себе сумку. Но на это простое действие уходят все силы. Правая рука не слушается, приходится делать все левой. Глаза покалывает, словно в них насыпали песка. Для слез влаги уже нет.
Сжимаемая в руке фляга дрожит, и часть воды проливается на платье и землю. Эйлис смотрит на нее, невольно тянется к влажным пятнам, но останавливает себя и подносит флягу к губам.
Воды оказывается слишком мало.
Эйлис выпивает все до последней капли, но жажда лишь слегка притупляется. Она хочет взять другую флягу, — в сумке должны быть еще — но неловкое движение правой руки отзывается усилившимся жжением и болью, заставляя хрипло вскрикнуть. И все внимание вновь сосредотачивается на тщетных попытках снять наруч.
Эйлис не знает, как долго это длится, но в один момент сознание слегка проясняется. Боль и жжение все еще остаются, пошевелить правой рукой все еще почти невозможно, малейшее движение вновь затуманивает разум, сковывает дыхание, но она хоть как-то может контролировать другие свои действия. Эйлис старается перевести дыхание, глубоко вдохнуть и заходится кашлем. Сухим, отдающим неприятным царапаньем в горле. Надо что-то выпить.
Вокруг темно, но на ощупь удается найти валяющиеся поблизости фляги. Пустые. В сумке тоже ничего не осталось.
Эйлис смутно припоминает, что рядом с пещерой был ручей. В ручье должна быть вода. Вот только она не уверена, что сможет до него дойти. Что сможет даже просто встать. Но от сухости во рту болит горло, так что выбирать не приходится.
В первый раз даже расправившиеся крылья не помогают удержаться на ногах. Эйлис падает, обдирает ладони о землю в пещере и не сдерживает хриплый, сменяющийся кашлем вскрик. От удара серебряный наруч сильнее напоминает о себе.
Второй раз она действует медленней, левой рукой придерживается за стенки пещеры, и падение оказывается не таким болезненным, хоть и неприятным. Может, просто доползти? Платью терять уже нечего. Темнота пещеры не позволяет ничего разглядеть, но одного лишь запаха достаточно, чтобы захотеть избавиться от него. Вот только с завязками Эйлис сейчас не справится.
Спустя еще несколько попыток она все же встает и даже проходит несколько шагов. Медленно. Неуверенно. Ее шатает, а сознание вновь словно заволакивает легкая дымка, еще сильнее замедляющая действия. Из груди вновь вырывается кашель. Эйлис кусает губы и упрямо делает следующий шаг. Дойти до ручья. Большего она от себя не требует. Всего несколько шагов.
Журчание воды заставляет невольно ускорить шаг, и Эйлис едва удается сохранить равновесие. Спокойно. Не нужно торопиться. Своды пещеры заканчиваются и впереди самое сложное — несколько шагов без опоры.
Около воды Эйлис едва не падает на землю и запоздало понимает, что нужно было взять флягу. Хотя бы одну. Она оглядывается, смотрит на темный проем пещеры и понимает, что не сможет до нее дойти. Не сейчас. Эти несколько шагов отняли все силы. Она напьется так, а с собой наберет в следующий раз.
Она наклоняется к воде и левой рукой пытается ее зачерпнуть, расплескивает большую часть и слизывает с ладони мелкие капли. Неудобно. Но правой рукой пошевелить еще сложнее. И больнее. Хватит и того, что ей удалось сжать пальцы, вцепиться в землю, чтобы не упасть в прохладный ручей. Можно попробовать еще сильнее наклониться к нему, но Эйлис не уверена, что в этом случае сможет удержаться на берегу. Поэтому она раз за разом пробует зачерпнуть чуть больше левой рукой и жадно глотает малейшие капли влаги.
Напиться все же удается, пусть и уходит на это много времени и сил. Понимая, что не может пока сделать что-то еще, Эйлис расправляет крылья, ложится на спину и вглядывается в звездное небо. Движение крыльев отзывается легкой болью, которую Эйлис до этого не замечала за жжением серебра. Возможно, за прошедшее время она как-то умудрилась ударить или ободрать спину. Едва ли ложилась она самостоятельно. Впрочем, есть и более важный вопрос: сколько времени прошло? Вряд ли это — та же самая ночь, когда она надела наруч. Ощущений слишком много для нескольких часов. Но сколько тогда? День? Два? Три?
Эйлис дотягивается до кулона и чуть приподнимает его, чтобы разглядеть руны. Сияют. Значит, чары еще действуют. Хорошо. Но теперь нужно следить за этим еще тщательней. А еще нужно продолжить путь.
Вот только Эйлис не представляет, как. Даже несколько шагов от пещеры до ручья дались невероятно тяжело. Идти куда-то еще в таком состоянии кажется безумием. Она не сможет долго удерживать равновесие, а может и вовсе в какой-то момент потеряет сознание. Ей нужно восстановить силы. Хотя бы немного.
Но как это сделать?
Эйлис может набрать во фляги воду, донести ее до пещеры, возможно, в сумке есть еще немного еды. Но их не хватит надолго. Да и Эйлис не уверена, что это поможет. Она не представляет, что может помочь. Кроме избавления от наруча. Эйлис поворачивает голову и смотрит на застежку. Сейчас контроля над действиями, скорее всего, хватит, чтобы ее расстегнуть.
Нет.
Она не будет этого делать. Иначе все это окажется напрасным. Теперь путь назад окончательно отрезан. Слишком на многое она решилась, чтобы отступить. И пусть безумно хочется дотянуться, снять с руки серебро, она этого не сделает. Загонит мысль на границу сознания, запретит себе даже обращаться к ней, но не снимет наруч, пока не найдет ответы. Это больнее, чем она думала, но она справится. Обязательно что-нибудь придумает.
Эйлис смотрит на проплывающие по небу облака. В мыслях на удивление пусто. Глаза так и норовят закрыться, а сознание — погрузиться в сон. Или забытье? Не важно. Кажется, что это — одно и тоже. Слабым огоньком вспыхивает опасение: ее могут увидеть. Стража или дикие звери, не важно. Но сил добраться до пещеры просто нет. Даже если бы она этого хотела. Да и свежий воздух заметно приятней стоящих в пещере запахов.
Просыпается Эйлис от упавших на лицо солнечных лучей. Она неохотно открывает глаза, моргает и оглядывается по сторонам, припоминая, как оказалась здесь. Сознание словно окутано туманом, сквозь который медленно проступают образы. Вышла напиться и не смогла вернуться. Только и всего.
Эйлис осторожно садится. По привычке хочет опереться на правую руку и не сдерживает тихий, хриплый вскрик. Серебро вновь напоминает о себе. Когда-нибудь она перестанет обращать на это внимание и сможет использовать руку, как обычно. Она хочет в это верить.
В этот раз в ладони удается сохранить чуть больше воды и умыть лицо, хотя скорее размазать по нему грязь. Как было бы прекрасно войти в купальню, расслабиться в горячей воде, позволить служанкам привести в порядок волосы и тело. Но перед ней лишь этот небольшой ручей с холодной водой, а на ней — до ужаса грязное, местами рваное платье, которое даже снять затруднительно.
Эйлис не понимает, что делать. Восприятие всего вокруг словно замедленно. Она знает, надо продолжать путь, пусть медленно, но идти вперед, но не двигается с места. Лишь вглядывается в не самые прозрачные воды ручья и словно пытается разглядеть там собственное отражение. Едва ли ей понравится этот вид.
В животе урчит. Эйлис оглядывается на проем пещеры. Надо дойти до нее, посмотреть, что осталось в сумке.
Встать на удивление удается почти сразу. Ее все еще шатает, но крылья помогают удерживать равновесие. Хорошо. Пожалуй, завтра можно попробовать пойти дальше.
И все же сил на несколько шагов уходит слишком много. Эйлис добирается до пещеры, берет сумку и садится у стены в стороне от того места, где сидела до этого. Снаружи все же лучше. Здесь моментально становится дурно. Не то от запахов и спертого воздуха, не то от мыслей.
Эйлис медлит, сомневается. Ее могут увидеть. Хорошо еще этого не случилось, пока она спала. Но жажда свежего воздуха становится сильнее. Она медленно перебирается ко входу. Останется здесь, если кого-то увидит, сможет быстро спрятаться. Хотя бы попытается.
Поиск еды приводит к неутешительным результатам: ее не так уж много. Орехов всего горсть, остатков сыра и колбасы хватит на пару-тройку дней, не больше. Как бы Эйлис не хотелось скрываться дальше, припасы нужно будет где-то пополнить. И не попасться на глаза страже.
Она вздыхает и медленно, один за другим доедает орехи. Вновь проявляется жажда. Эйлис качает головой. Сейчас она едва ли дойдет до ручья. Нужно отдохнуть. Да и голод полностью не отступил. Она пробует левой рукой отрезать кусок сыра или колбасы, но не выходит. Придется откусывать так.
Эйлис медлит, не отводит взгляда с припасов. На кого она сейчас похожа? Уж точно не на наследницу своей семьи. И это простое действие кажется невозможным, словно именно за ним лежит та черта, что отделяет ее от родного дома и воспитания. С губ невольно срывается усмешка, горькая, нервная. Эта черта была пересечена в момент, когда Эйлис окончательно решилась на побег. С того дня она постепенно отдалялась от образа прилежной, примерной наследницы. И это — всего лишь еще одно подтверждение.
И все же Эйлис вновь берет нож, морщится от жжения серебряного наруча, но все же придерживает кусок сыра и скорее ломает, чем режет его второй рукой. Неудобно. Но лишь на время, она в это верит.
Еда немного прибавляет сил, и Эйлис тратит их, чтобы вновь дойти до ручья и наполнить фляги. А заодно едва не упасть в холодную воду: слабость настигает в самый неподходящий момент. Эйлис выдыхает, вновь не сводит глаз с просматривающего сквозь дыры в рукаве наруча, словно от ее взгляда он исчезнет, растворится в воздухе. Желание протянуть руку, отцепить тугую бусину и снять с себя это болезненное украшение вновь становится сильнее. Она даже касается пальцами застежки, но останавливает саму себя. Она выдержит. Она справится.
Эйлис мысленно повторяет эти фразы, раз за разом прокручивает и в голове, пока не удается хоть немного в них поверить и загнать боль на самую границу сознания. Так лучше. Пусть на самую каплю, но лучше. Она сможет это сделать. Обязательно.
А пока она лишь вглядывается в мутную воду. В следующий раз надо будет все же сменить платье и попробовать хоть немного смыть с себя эту грязь. Только нужно еще немного отдохнуть.
Остаток дня и ночь проходят весьма однообразно, большую их часть Эйлис проводит в полудреме и размышлениях. На большее не хватает сил. Несколько раз она тянется к застежке и лишь в последний момент останавливает саму себя, вновь убеждая, что это необходимо.
В какой-то момент из-под левого рукава показывается золотисто-рыжее перышко, и Эйлис вглядывается в него, пытаясь предположить, чем сейчас может быть занят лорд Тристан. Известно ли ему уже об ее исчезновении, или новости еще не вышли за пределы земель рода Дэ’Лэй? Она качает головой, отгоняя мысли. Это не должно иметь значения. И все же какой-то части сознания очень хочется узнать и, может даже увидеться. Эйлис прикусывает губу и поправляет рукав, скрывая узор от взгляда. Нельзя об этом думать. Тристан ее обязательно узнает. Нельзя приближаться к замку его рода и крупным городам. Ее не должны обнаружить.
Желая отвлечься от мыслей, Эйлис пытается переодеться. На это не самое сложное действие уходят все силы и не меньше часа времени. Левой рукой еще сложнее распутать узелки завязок, а правая может лишь слегка придерживать нити, и то Эйлис до крови кусает губы, с трудом сдерживая рвущиеся наружу вскрики. Ей нужно это сделать, нужно продолжать пользоваться правой рукой, и не важно, начнет она привыкать сейчас или чуть позже.
Свежие, чистые платья пусть и не прибавляют сил, но настроение улучшают. Эйлис убеждает себя улыбнуться, вымученно, устало и фальшиво, но все же. Она справилась. А значит, утром можно отправиться в путь. Она смотрит на лежащие на земле грязные платья и не хочет забирать их в сумку. Не практично, но Эйлис не уверена, что грязь с них можно отмыть, кажется, она впиталась, стала частью ткани. Лучше, как появится возможность, купить что-то новое, более удобное.
А пока стоит отдохнуть, вновь погрузиться в полудрему и восстановить еще немного сил. Завтрашний день едва ли будет простым.
В этом предположении Эйлис, к собственному сожалению, оказывается права. Хоть она и движется куда-то вперед, на отдых времени уходит больше, чем на ходьбу или полет. Но зато Эйлис понимает, что лететь может так же спокойно, как и идти. Воздействие заклятья либо полностью пропало, либо не чувствуется за жжением серебра. Как бы то ни было, оно действительно помогает. Хоть в чем-то от него есть польза.
Эйлис останавливается на очередной привал и тянется к сумке. Вновь хочется есть. И это, вернее, заканчивающиеся припасы, беспокоит все больше. Особенно с учетом легкого неприятного запаха, исходящего от колбасы. Эйлис не рискует ее пробовать. Нужно где-то пополнить припасы. Сегодня или, самое позднее, завтра. На большее запасов не хватит.
Перекусив, Эйлис роется в сумке, достает с ее дна шкатулку с украшениями. Едва ли их можно продать в деревне, но, возможно, кто-то согласиться обменять продукты на что-то небольшое, например, тонкое золотое колечко. Эйлис перебирает украшения и чувствует, как сердце сковывает тоска. Она собрала самые простые, самые незначительные, какие только смогла найти среди обширной коллекции, и все же при взгляде на них один за другим всплывают образы балов, приемов, подарков. Того, что не случится в ее жизни еще какое-то время. Хочется верить, что недолгое, что она быстро найдет ответы и вернется туда, где все привычно и знакомо.
Эйлис находит одно из золотых колец, надевает на палец и убирает шкатулку. Пожалуй, другим не стоит ее видеть. Разумнее обменивать украшения по одному, в разных местах. Так, скорее всего, возникнет меньше вопросов, откуда у нее это все.
Эйлис позволяет себе отдохнуть еще около получаса и расправляет крылья. Лететь все же заметно приятнее, чем идти, надо пользоваться пока есть возможность. А заодно посмотреть, в какой стороне дорога. Едва ли деревни просто так встречаются среди деревьев и холмов.
В этот день ей так и не удается никуда выйти, приходиться остановиться на небольшой полянке, встретившейся по пути. Так странно. Она даже не видела других альвиндов в небе. Для той, кто скрывается изо всех сил, это, конечно, хорошо, но в то же время настораживает. Неужели в поисках пещеры она ушла слишком далеко? Тогда она не разбирала, куда бредет, важно было найти место, где можно укрыться. И, возможно, сейчас лишь дальше улетает от обжитых земель. А, может, просто за день пролетела даже меньше, чем думает сама. Сил все еще слишком мало. Но даже так она не уверена, что летит куда нужно. Она старается ориентироваться по солнцу, но это тоже непривычно и непросто. Остается лишь верить, что завтра ей все же попадется деревня.
Эйлис раскладывает на земле одеяло, чтобы не было жестко спать, и, чуть задумавшись, понимает, что уже не обращает внимание на холод. Жжение серебра греет достаточно. Мысль отзывается горькой усмешкой. Едва ли такое тепло можно считать подходящим. Выбирать пока что не приходится, но лучше все же научиться разводить огонь.
Она оставляет немного сыра на завтра и, улегшись на одеяло, на всякий случай накрывается вторым. То, что ей тепло от серебра, не значит, что от прохладного ветра она не может простудиться.
Ближе к вечеру следующего дня Эйлис все же видит внизу дорогу и направляется к ней. Чужое хлопанье крыльев заставляет опуститься на землю, спрятаться под кронами деревьев. Пожалуй, пешком будет безопаснее, хоть и дольше.
Она медленно идет вдоль дороги и вглядывается в даль, надеясь до вечера увидеть хоть какие-нибудь дома. Хочется есть. Сыр закончился еще в обед, а дурной запах от колбасы стал лишь сильнее. Эйлис все же попробовала маленький кусочек, и ее едва не стошнило. Ей нужно что-то другое. Свежее. Горячее.
Она качает головой, отгоняя мысли. От них ничего не измениться, только рот наполнится слюной. Лучше подумать о чем-то более полезном. Например, что она скажет, если кто-то поинтересуется, кто она и откуда. Разумеется, она солжет. Но, пожалуй, стоило заранее продумать, какой будет эта ложь. Ну хотя бы эта мысль возникла не в момент вопроса. Есть возможность придумать хоть что-то.
Постепенно сгущаются сумерки, и за поворотом дороги Эйлис замечает показавшееся из-за деревьев здание. Она выдыхает и слегка ускоряет шаг, игнорируя усталость. Она должна дойти. И тогда можно попроситься переночевать и купить еды.
Хоть бы там не было стражи!
Силы тают слишком быстро, но Эйлис упрямо кусает внутреннюю сторону губы и заставляет себя идти дальше. Она голодна. Она хочет провести одну ночь в тепле и под крышей. Разве это так много? Вовсе нет. Но для этого нужно идти, медленно, шаг за шагом. Она справится. Это проще многого, с чем она уже столкнулась.
Темнота скрадывает многие детали, однако Эйлис внимательно вглядывается в приближающееся здание, опасаясь, что из него в любой момент выйдут стражники. Одно, вокруг лишь дорога и деревья, должно быть, постоялый двор. Рядом с подобными экипажи пару раз останавливались во время официальных поездок, но ночевать все равно предполагалось в шатре неподалеку, в окружении слуг и стражи. Оставалось лишь наблюдать со стороны да довольствоваться новыми блюдами из тех, что подавали на ужин.
Теперь же она узнает больше. Вот только Эйлис не понимает, чего ожидать. Она всматривается в деревянные стены, темные проемы окон второго и третьего этажа — свет горит только на первом — и внутри все нарастает беспокойство. Она сильнее прикусывает губу — во рту знакомый привкус крови — и загоняет эмоции на границу сознания. Ей нужно поесть и купить припасы. Она справится.
И все же она нерешительно замирает перед дверью, смотрит то на нее, то на правую руку, убеждаясь, что наруч скрыт под тканью рукава. Ей не нужны вопросы. И все же, надо постучать или можно войти так? Эйлис не знает, оглядывается по сторонам, словно кто-то может подсказать, но вокруг никого.
Она стучит, тихо и неуверенно, и, прикусив губу, вслушивается в тишину. Скрипят половицы, значит, кто-то идет. Хорошо. Эйлис ждет, разглаживает складки платья, надеясь, что оно выглядит хоть немного прилично. Хотя о каких приличиях может идти речь, если она одна, неизвестно где и неизвестно в какой дом пытается зайти? Эйлис отмахивается от мыслей, усиливает контроль за выражением лица.
Дверь открывает альвинд, мужчина, выглядящий немногим старше лорда Нейрано. Высокий, так что Эйлис приходится задрать голову, чтобы разглядеть грубые черты лица и темно-русые короткие волосы. Альвинд окидывает Эйлис пристальным взглядом изумрудных глаз и слегка подбирает иссиня-черные крылья, выделяющиеся на фоне светлой длинной рубахи.
— Чего тебе? — сухо спрашивает он.
— Здравствуйте, — собственный голос звучит неожиданно тихо и слова даются с трудом. Как давно она ни с кем не говорила? — Прошу прощения за беспокойство, но я бы хотела узнать, можно ли остановиться у вас отужинать и переночевать?
Альвинд смотрит на нее еще пристальней, чем в прошлый раз, и Эйлис все больше становится не по себе. Может, зря она решилась?
— Деньги есть? Значит, можно.
Эйлис медлит с ответом, намеренно опускает взгляд и смотрит на правую ладонь.
— У меня нет монет, — для лучшего результата стоило бы и голос понизить, но он и так звучит слишком тихо, — но есть золотое кольцо. — Она снимает его с пальца и сжимает в кулаке. — Вы можете принять его в качестве платы? Прошу…
Смешанная с отчаяньем мольба в голосе практически искренняя. Эйлис разжимает ладонь и показывает кольцо. Появляется мысль, что этому альвинду достаточно просто забрать украшение и ничего не сделать взамен, она никак не сможет это изменить. Крылья невольно вздрагивают, и Эйлис спешит загнать эмоции на границу сознания. Поздно отступать.
— Заходи, — альвинд забирает кольцо и отступает, освобождая дверной проем.
— Благодарю.
Руки по привычке тянутся к подолу платья, чтобы подобрать его для реверанса, но Эйлис останавливает себя в последний момент и делает вид, что поправляет юбку. Нужно быть внимательней.
Она переступает порог, делает пару шагов и оглядывается. Просторная комната с десятком деревянных столов и лавок рядом с ними, освещена тусклым светом камина и небольшого числа свечей. Деревянная лестница уходит на второй, неосвещенный этаж. У противоположной стены — прилавок и дверь за ним, возможно, ведущая на кухню. И никого вокруг. Это радует.
Эйлис направляется к столу у камина, лишь сейчас окончательно понимая, как мерзла все это время. Воздух кажется непривычно сухим и душным.
— Марна, разогрей, что там осталось и приготовь комнату, у нас гостья, — произносит альвинд.
— Сейчас-сейчас, — из-за двери доносится женский голос.
Эйлис садится за стол и понимает, что уговорить себя встать будет непросто. Усталость разливается по телу, а тепло от камина лишь больше навевает сонливость. Как же приятно не кутаться постоянно в одеяло, а просто наслаждаться теплом, слушать потрескивание поленьев. Главное не заснуть прямо здесь.
— Постой, ты сказал “гостья”? — в голосе слышится удивление. — Не стражники?
Сон пропадает моментально. Эйлис затаивает дыхание и вслушивается в разговор. Она, конечно, предполагала, что стража здесь уже была, но подтверждение все же неприятно. Повезло, что они разминулись.
— Ага, — коротко отвечает альвинд. — Тебе пива или вина? — он уже обращается к Эйлис.
— Вино, пожалуйста, — чуть помедлив, отвечает она.
Альвинд кивает, достает стакан и наливает туда вино. Эйлис с легкой задумчивостью смотрит на пламя. Ей хочется знать больше о визитах стражи, о том, что говорят об ее исчезновении, но она не уверена, что вопросы не вызовут подозрений.
Альвинд ставит перед ней стакан.
— Благодарю, — вежливо улыбается Эйлис и все же решает подождать более подходящего момента для вопросов.
Для начала нужно разобраться, что к чему.
Альвинд вновь окидывает Эйлис внимательным взглядом, но ничего не говорит. Хочется верить, что он не сравнивает ее с той, кого ищет стража. Задерживаться здесь не стоит, лучше уйти сразу, как она проснется.
Эйлис делает небольшой глоток вина и с трудом сдерживает желание поморщится. Кислое. Совсем непохожее на те, что подают дома. Но выбирать не приходится, да и стоит перестать сравнивать. Привычной еды и напитков она не увидит еще долго.
Не меньше десятка минут спустя из-за двери выходит альвинда, видимо, та, кого назвали Марной. Ее светлые крылья кажутся слишком маленькими, чтобы поднять не самую стройную фигуру; волосы скрыты под бежевым платком, а рубиновые глаза смотрят тепло и добродушно. Она замечает Эйлис и осматривается по сторонам, словно ожидая увидеть кого-то еще.
— Добрый вечер, — с привычной вежливой улыбкой произносит Эйлис, когда Марна ставит перед ней глубокой тарелку с овощами и мелко нарезанным мясом, от которого поднимается пар. — Благодарю.
— Добрый-добрый, — женщина вновь оглядывается по сторонам. — Ты здесь совсем одна? Что-то случилось? Опасно же.
В ее голосе проступает беспокойство, смешанное с чем-то еще, что Эйлис не может разобрать и понять. Да и сами фразы кажутся странными. Путешествовать вот так, в одиночку, конечно, не принято, но какое этой альвинде дело? Или это — игра, способ узнать о ней больше и рассказать страже?
Эйлис опускает взгляд. Придется все же воспользоваться придуманной историей, хоть и кажется, что она рассыплется от любого случайного вопроса.
— Все хорошо, вы не волнуйтесь, я просто разминулась с братом, мы ехали в Целес, но моя лошадь, видимо, чего-то испугалась и помчалась в лес, а потом и вовсе сбросила меня, так что я заблудилась, пока пыталась ее найти. Но, кажется, я все же вышла в нужную сторону, так что, думаю, брат ждет где-то поблизости, надо просто его догнать.
Это кажется странным: рассказывать что-то, пусть даже ложь, совершенно незнакомым альвиндам. Но все же хочется верить, что это избавит от дальнейших расспросов.
— Ужас-то какой! А если там разбойники были?! Лошади де они умные животные-то, чуют опасность всякую. Надо страже рассказать, пусть проверят, что там такое.
Эйлис чувствует, как внутри все холодеет.
— Что вы, не стоит, — она надеется, что в голосе не слышен страх, — лошадь у меня всегда пугливая была, просто в это раз с ней не удалось совладать, — на ходу придумывает она. — Уверена, там просто какая-то тень была или шорох. Не стоит стражу по пустякам беспокоить, у них, наверно, и так забот немало.
И она даже знает, каких.
— Марна, ты чем занята? — окликает ее альвинд. — Сказал же, комнату нужно подготовить, да и не мешай гостье ужинать своими расспросами.
— Иду-иду, — в женском голосе проскальзывает покорность, — но ты все же насчет стражи подумай, мало ли им тоже полезно окажется. Утром можно Тенса отправить, жаль сейчас он спит уже, а так мигом бы обернулся.
— Спасибо, я подумаю, — кивает Эйлис, зная, что не воспользуется предложением. — Стажа часто здесь бывает?
Ей все же нужно знать.
— Как наследницу похитили, так каждый день кто-то является, расспрашивают все, — отвечает альвинд, и слух в первую очередь цепляется за одно слово.
— Похитили?
В голосе — искреннее удивление. Впрочем, немного подумав, Эйлис понимает, что подобный вывод вполне логичен. Кто поверит, что она сама решила сбежать? Гораздо легче предположить, что это дело кого-то еще, кого-то, кому не нужно было ее присутствие в замке. И, пожалуй, этим можно воспользоваться.
— Так говорят, — альвинд пожимает крыльями. — Ты разве не слышала?
— Мы с братом уже пару недель в пути, должно быть, пропустили эти печальные новости, — ложь звучит уже уверенней и спокойнее. — Скажите, у вас найдется немного припасов в дорогу? Полагаю, золота в кольце должно хватить и на эти расходы.
— Марна посмотрит, как вернется. Что-то да найдется.
— Благодарю, — кивает Эйлис и опускает взгляд на тарелку.
Стоит поужинать, пока еда окончательно не остыла.