Рыжая Кимми проснулась и резко села. Она была из тех, кто спросонья одновременно и энергичен, и раздражен. К великому сожалению для всех остальных. Как, например, для ее брата, который зарылся лицом в подушку и не собирался вставать. Кимми торопливо оглядела комнату: раскрывшие рты рюкзаки, раскиданная по полу одежда и обувь. Подмигивающий кот на столе. Налии не было.
Нахмурившись, Кимми заглянула на кухню, в другую комнату, в ванную. Тишина. Тогда она наскоро приняла душ, чтобы уж точно проснуться, а под конец так вообще повернула синий кран до упора. Так, чтобы ледяная вода обжигала — ей безумно нравилось это ощущение. Затем Кимми завернулась в полотенце и вернулась в комнату.
— Братишка! − крикнула она, хлопнув в ладоши. − Подъем!
Младший брат нехотя открыл глаза и сел, растирая веки. И, конечно же, первое, что он спросил, было:
— А где Нали?
Этот вопрос, как всегда, заставил Кимми задуматься, не было ли у их родителей — в смысле, их с братом родителей, и родителей ее лучшей подруги, каких-то грязных секретов.
Хотя родственные узы связывали именно Братишку с Кимми, абсолютно все считали его братом Налии. Они были очень похожи: те же темные вьющиеся волосы, те же светло-карие глаза, то же занятное сочетание легкой долбанутости с образом тихони, те же неожиданные мысли и высказывания.
Что касается Кимми... Все россказни о вспыльчивом характере рыжих в ее случае стоило умножить на десять. Настроение у нее менялось молниеносно. Она легко раздражалась, вспыхивала, точно зажженная спичка. Правда, и отходила тоже быстро. Кимми была куда более земной, твердо стоящей на ногах. Даже странно, что она оказалась странником.
Послушать Кэя, так все они сплошь тощие творческие мечтатели с кучей тараканов в голове и вечно пребывающие на своей волне, простым смертным недоступной. Эсси и Налия как раз были такими. Да и братец ее тоже, даром что не писал песен и не рисовал картин. Зато Братишка мог, хоть посреди ночи разбуди, рассказать устройство пищеварительной системы у динозавров или перечислить дни рождения всех королей и королев из династии Эстервия. Подобные знания копились у него в котелке, чуть ли не переливаясь через край. Да уж, неизвестно, кто из этой троицы был более поехавшим.
— Хорошо, что один нормальный человек у нас все же имеется, — часто повторяла Кимми.
— Нормальный человек, которого прозвали Рыжим Варваром, — соглашалась Нали, пряча улыбку.
— Она ушла с Кэйангом? Потому что рассвет уже был три часа назад. — Братишку по-прежнему интересовало лишь местонахождение своей «настоящей» сестры.
— Конечно, где же еще ей быть! — Кимми скорчила недовольную гримасу.
— А мы пойдем к ним? — спросил Братишка, живо поднимаясь на ноги.
— Придет твоя Нали, никуда не денется. — отмахнулась Кимми. — Иди сначала зубы почисти! А потом собери бутылки в пакет, и будем жрать готовить.
Еще одно отличало Кимми от остальных. Она не была в таком уж восторге от их путешествий по мирам.
Нет, конечно, она признавала, что это все довольно необычно и увлекательно. Но в последнее время ей стало казаться, что они уж слишком много времени проводят в других мирах и слишком мало в своем. Ей казалось это неправильным.
Она убеждала друзей в том, что и их мир может предложить им много интересного, правда, сама не очень-то в это веря. Они жили в совсем небольшом городке, досуг для молодежи был сильно ограничен, в соседних городах обстановка была не сильно лучше, а часто ездить в столицу или за границу они не имели возможности. Да и за границей, конечно, не увидишь ни летающих трамваев, ни двух лун сразу. Но Кимми иногда думала, что есть что-то не очень хорошее в постоянном зависании в удивительных феериях абсурда. Это как бегство от реальности, но в другую реальность.
— А какая из реальностей, по-твоему, более реальна? Может быть, мы, наоборот, бежим не от реальности, а в реальность? — ехидно интересовалась Налия, как только они затевали этот спор. И Кимми не знала, что на это ответить. Ее подруга детства могла вынести мозг не хуже Кэйанга.
Список развлечений в их мире был действительно довольно коротким.
Можно было слоняться по набережной туда-сюда. Можно было собраться у кого-нибудь дома, слушать музыку и выпивать, рассуждая о тщетности бытия и смысле жизни. Можно было отправиться в один из клубов и послушать какую-нибудь местную группу − они все играли одинаково паршиво, зато музыканты были смазливы и патлаты. Можно было посмотреть очередной трешовый ужастик из коллекции Налии. Можно было скопить деньжат и куда-нибудь съездить, но черт возьми, как же сложно переплюнуть летающие трамваи…
Только появление Эсси в их городе несколько скрасило унылую картину. Таков уж он, Эсси. Сам по себе ходячее приключение.
Сейчас четвертого странника не было с ними. Но они знали, где его найти.
Ветхая беседка в парке, надежно укрытая за кустами сирени. Пока еще невидимый для них Эсси перебирал струны гитары и напевал вполголоса, будто стесняясь:
— Не ходи по причалу в шторм, не ходи… Не появится мой корабль...
Стесняться, честно говоря, было нечего — в голосе даже сейчас, когда он только распевался, чувствовалась сила. Кимми сцапала Братишку за локоть, чтобы он притормозил − ей хотелось услышать, как Эсси раскроется, отпустит себя.
— Море меня уже проглотило, пошел я на корм рыбам ко дну, — продолжал напевать мелодичный нежный голос. А затем вдруг усилился, понизившись на два тона:
— Но следующей луною, я сука, тебя НАЙДУ! Заявлюсь топляком, раздутым, зеленым, мерзким, отвратным! — поющий уже давно и не пытался придерживаться рифмы и теперь откровенно валял дурака, продолжая агрессивно терзать гитару. — Крабы объели лицо, руку сожрали акулы, но зато ноги целы, и я к тебе приду!
Запал сошел, еще пару секунд Эсси задумчиво перебирал струны. Наконец он выдал:
— Ну ничего так, романтичненько…
Кимми и Братишка, не выдержав, расхохотались.
Гитарная мелодия оборвалась, из окна беседки высунулась голова со взлохмаченными, но все равно впечатляющими длинными золотистыми волосами.
Как всегда, увидев Эсси, Кимми восхищенно затаила дыхание.
«Хотя могла бы уже и привыкнуть», − сердито напомнила она самой себе.
Но ее трудно было винить. Такой уж он, Эсси. Не скользнешь по нему равнодушным взором.
Он не был похож на остальных известных Кимми андрогинов с их холодной инопланетной отстраненностью, что обычно соседствовала с бесполостью. Напротив, его лицо, которое могло бы принадлежать красивой девушке, было очень живым, синие глаза смотрели на мир с интересом и любопытством. Брови вразлет, облако кудрей, ангельское лицо, вводящее в заблуждение, коварная улыбка и словарный запас портового грузчика — вот портрет Эсси в нескольких штрихах.
— Роскошная песня, — сказала Кимми, чтобы очнуться от наваждения. — Прямо вот за душу взяла, запиши слова, а?
Эсси солнечно улыбнулся, потянувшись, точно кот. Изящно спрыгнул вниз, закинул на плечо гитару. Другой рукой беззастенчиво залез в карман куртки Кимми и вытащил оттуда сигаретную пачку.
— Чем займемся сегодня? — спросил он, с наслаждением затягиваясь.
Порой, когда они всей компанией вечером прогуливались по проспекту, пьяные гуляки принимались свистеть и кричать им вслед, в основном обращаясь к «блондиночке».
Красавица медленно останавливалась, грациозно разворачивалась, окидывая толпу притворно растерянным взглядом.
— Че надо, сукины дети? — мрачно изрекала девица неожиданно более низким голосом, чем полагалось иметь такому небесному созданию. А затем, насладившись вытянувшимися рожами приставал и произведенным эффектом, компания ускоряла шаг.
За девушку Эсси принимали все за пределами их компании, даже ребята из рок-тусовки, подводящие глаза. Даже несмотря на то, что из одежды Эсси предпочитал исключительно растянутые свитера и мешковатые джинсы, в которых, он, впрочем, казался еще более хрупким.
Родом Эсси был из Вирров, далекого закрытого города на севере, где жили последние потомки королей и графов, жили уединенно, по-прежнему следуя древним традициям, давая своим детям длинные старомодные имена. От Вирров у Эсси остался легкий акцент с плавными «культурненькими» интонациями. Вот только слова, которые обычно извергались из его рта, привели бы в ужас и представителей куда менее уважаемых и почтенных семейств. Слова и дым от крепких сигарет, которыми он дымил, точно паровоз.
Вспоминать о своем происхождении Эсси очень не любил, каждый раз кривился, будто разжевав лимон, и менял тему разговора. Еще больше он не любил свое полное, настоящее имя. Друзья старались не спрашивать ничего о его прошлом, так как при малейшем упоминании Вирров у Эсси резко портилось настроение. Они знали только, что в семнадцать лет Эсси покинул родной дом, уехав в столицу. Расставание с семьей вряд ли прошло мирно − про твердолобую консервативность жителей Вирр были наслышаны все. Годы, проведенные в столице, Эсси называл не иначе как «чистым безумием», всегда прибавляя пару словечек покрепче.
Как бы то ни было, они были рады, что Эсси теперь с ними.
А голос, которым Эсси пел свои песни и песни старых, почти былинных рок-групп, был то хриплым и надрывным, то внезапно раскрывался в чистом теноре. Таком, что выжимает слезу из самого последнего чурбана. При этом петь он всегда старался вполголоса, неохотно соглашался выступать на публику, хотя внимание к своей персоне любил, это было очевидно.
Были у него и собственные песни:
«У всех в голове есть мир уникальный,
Где мы рай себе строим — такой вот порок.
В моем ждут меня гнилозубая фея
И разбитый рахитом единорог.
В зеленом лесу играют дриады,
Я смеюсь вместе с ними, но в горле комок,
Ведь повсюду со мной гнилозубая фея
И разбитый рахитом единорог.
Чудесно! Я пью из реки хмельной пиво,
Струится меж пальцев мягкий песок,
А рядом опять гнилозубая фея
И разбитый рахитом единорог.
Положив мне башку на колени,
Дракон мурчит, как домашний зверек,
И они снова здесь — гнилозубая фея
И разбитый рахитом единорог.
Слышу, эльфы играют на флейтах,
Кто-то преданно ткнулся мне в бок,
Ах, это они — гнилозубая фея
И разбитый рахитом единорог.
А мне снова пора возвращаться в реальность,
В их взгляде читается легкий упрек,
Никогда не забуду:
Гнилозубая фея
И разбитый рахитом единорог»
Но сегодня, как он поведал друзьям, песня у него не клеилась. А ведь специально проснулся на рассвете, это в выходной-то день! Всю ночь ему снились тонущие корабли, буйные волны, орущие чайки и ожившие утопленники, ему казалось, должно выйти что-то интересное, но вышло то, что вышло.
— Никогда нельзя начинать что-то новое с мыслью «вот сейчас я рожу шедевр!» — сокрушался он. — И ведь рожаешь в итоге, но меньше всего это напоминает шедевр, скорее…
— А мне от этих твоих топляков почему-то захотелось съездить к морю. Нет, к океану, — вздохнула Кимми.
— И мне, − поддакнул Братишка.
И все замолчали. Каждый погрузился в свои мысли, абсолютно разные, но, тем не менее, каждый из них думал об океане.
И о нем же продолжала грезить Налия, которая уже вернулась и ждала их дома.
Если бы они поразмыслили, то нашли бы и другие детали, указывающие на связь всей этой истории с водной стихией. Медузы, которые плыли по воздуху в каждой картине Налии. Официальное название науки о странствиях. Крошечные обломки ракушек и песок, что иногда оседали на волосах и одежде, когда они возвращались, притом, что в тех мирах, по которым они путешествовали, не было ни моря, ни океана.
Но они еще не знали, что сегодняшний вечер послужит началом длинной запутанной истории. Они просто наслаждались свободным днем, строили планы на этот вечер и на предстоящее лето.
***
Но Кэй знал, что настало время действовать. Он давно уже ждал этого сигнала, так давно, что казалось, этот день никогда не настанет. В руках Кэйанга находился клубок, который он просто обязан был распутать. Цепочка недавних событий, которые происходили с ним и с его подопечными в этом мире и в других, указывала на что-то. Но на что?
Ему нужно было обязательно поговорить с Человеком в лодке. Их сегодняшняя встреча не была случайной.
Был вторник, поэтому догнать Человека не представлялось сложным. У Кэя по вторникам были крылья. Он развернул их, поймал подходящий ветер и полетел.
***
Налия сидела за кухонным столом между Братишкой и Эсси. Все трое, словно в театре, наблюдали за тем, как Кимми готовит свой фирменный омлет. Рецепт был прост: все, что находилось в холодильнике, бросалось на сковороду, заливалось яйцом, посыпалось красным перцем и сыром. И того и другого добавлялось от души. Результат был восхитителен вне зависимости от сочетания продуктов.
Налия вкратце рассказала им о Человеке в лодке.
— Лодка? А на хрена? — спросила Кимми, старательно нарезая колбасу и грибы.
— Самой интересно! — ответила Налия. − А Кэй сказал, чтобы мы вечером дома сидели, новости у него какие-то.
Они переглянулись и синхронно помотали головами. У них были совершенно другие планы.
***
— Налию, похоже, очень заинтересовала твоя… корма! — Кэй потратил на сочинение этой шутки целую минуту и теперь ждал, чтобы ее оценили по достоинству. Надо же было как-то начать разговор. Но Человек в лодке серьезно и, казалось, не очень понимающе посмотрел на него.
— Надо тебя познакомить со всеми. Хватит тебе угрюмым одиноким лодочником ходить, − продолжил Кэйанг.
— Мне казалось, этот образ мне к лицу, — возразил Человек в лодке.
— Угу, — вынужден был признаться Кэй.
Некоторое время они молчали. Человек в лодке измерял дорогу широкими уверенными шагами, а Кэй летел рядом с ним, но порывы ветра то и дело уносили его вперед, и он возвращался, совершая в воздухе фигуры высшего пилотажа. По большей части сам не желая того. Когда у тебя есть крылья только по вторникам, сложно быть всегда в ладу с ними. К тому же он сейчас отвлекался − пытался понять, для чего ему был дан сигнал и что теперь следует делать.
Надо было отправиться к Жнецам − даже мороз по коже от одной мысли о том, что придется снова явиться перед очами этих… Стоп, какими еще очами? Жнецы — кто-то зовет их Праотцами, − совершенно не похожи на все остальные формы жизни… Нет у них никаких очей. Но они ужасны: у людей есть выражение «отправиться к праотцам», означающее всего-навсего физическую смерть, а в его случае все гораздо, гораздо хуже. Поэтому он и оттягивал время как мог. А Человек в лодке тоже как-то был связан со всей этой историей, Кэй еще не понимал, как именно, но благодаря своему чутью проводника видел связь.
— Слушай, ты больно быстр, друг… а давай я сяду на тебя? Буду, как какой-нибудь типа демон, восседать у тебя на плече и нашептывать разные непристойности, — предложил Кэй, поравнявшись с Человеком.
Человек в лодке помотал головой. Порой у него были проблемы с юмором.
— Ну, подожди-подожди! — Кэй приземлился на нос лодки Человека. — Надо нам все же поболтать.
Человек вопросительно посмотрел на него и остановился. Кэй, стоя на носу лодки, запустил руки к нему в волосы.
— Ты знаешь, Лодочник, − начал он торжественно. − Судьбы мира лежат в твоих руках! Даже больше, миров!
— Что значит это для меня, проводник Кэйанг? − Человек вовсе не выглядел взволнованным таким вступлением.
Кэй пожал плечами.
— Расскажу, как сам разберусь. Я здесь, Лодочник, всего лишь расставитель декораций, который и сам-то не понимает, что должно получиться в итоге. Скверно, да? Но одно я знаю: судьбы мира лежат в твоих руках!
— Это я уже слышал, — равнодушно заметил Человек в лодке.