Я не могу многого рассказать о том дне, когда умерла. Помню наглухо закрывшуюся стальную дверь и темноту подвала. Помню бесконечные коридоры, по которым меня волокли санитары Центра. Помню страшной силы смрад, помню панику, отбросившую назад к двери, заставившую измочалить руки в кровь о холодный металл. Помню, как поднялась решетка, смутно различимая в темноте, и помню, как охрипла от крика, увидев ИХ. Они приближались медленно, потому что их было так много, слишком много. А вот боли совсем не помню, что странно. Лишь секундную вспышку, перед тем как глаза закрыла пелена, сначала красная, потом постепенно выцветшая до облачной белизны. Я думаю, боль была, просто угасающий разум решил отсечь ее. И спасибо ему за это.
Первое, что я увидела после того, как ко мне вернулось зрение и вместе с ним осознание, что я почему-то осталась тут, в Сьюме — Зил, изо всей силы избивающий стену. А затем он обернулся: вывихнутые распухшие пальцы, кровь… и абсолютно ничего не выражающее лицо, от которого мне стало даже страшнее, чем в подвале. А в следующую секунду я уже почему-то очутилась в кабинете у Роззен.
На столе у нее лежала папка с моим делом, у нас всех были такие. Лаконичная и сухая летопись моей пятнадцатилетней жизни. Роззен долго смотрела на главную страницу, ту, что с фотографией.
— Никчемная идиотка, — проговорила она, покачав головой. Я решила, что это она про меня, но она смотрела куда-то вдаль, и мысли ее были далеко. А потом — я глазам своим не поверила, схватила ручку и быстро вписала прямо под моей фотографией буквы «С» и «Э». Скрытый эуктор. Вот это новости. И еще печать приложила, несколько раз перечеркнув мое лицо бледными чернильными полосами.
Я попыталась выхватить у нее документы или смести их со стола, но тщетно, пальцы лишь хватали воздух. Роззен никак не отреагировала, когда я попыталась окликнуть ее. Даже когда я прошла сквозь нее, это тоже осталось незамеченным. Она почему-то нервничала, но вовсе не из-за моего присутствия в комнате. Вытряхнула из кармана жакета пузырек, поспешно проглотила выпавшие оттуда капсулы.
Я успела увидеть — такие у нас в отряде давали особенно неуравновешенным. По рецепту. Успокоительное. И Роззен превысила суточную норму вдвое, а ведь это считалось преступлением, даже если речь шла о безобидном сахаре. Нам постоянно внушали, что гражданин Сьюма должен уметь засыпать, просыпаться, успокаиваться, бодриться и так далее сам, не прибегая к действию медикаментов. И пока я удивлялась, она проглотила еще одну капсулу и залпом выпила стакан воды. Побродила по комнате. Ноздри у нее нервно подергивались, пальцы она сцепила в замок, до треска суставов. Затем вышла из кабинета, чеканным строевым шагом прошла по коридору, остановилась у одной из смотровых площадок.
Внизу была столовая для узников, точнее, пациентов, как нас называл персонал Центра. Несколько врачей наблюдали за тем, как они едят. Роззен подошла к врачам, зашепталась сначала с одним, затем с другим. Окинула заключенных взглядом своих рыбьих глаз. Спустилась прямо в столовую вместе с откуда-то взявшимся ассистентом. Долго бродила между столов, пристально разглядывая лица. Наконец, по ее указу ассистент отметил в своем блокноте несколько имен. Я заметила, что из числа тех, чей взгляд еще не был окончательно потухшим и безразличным. И все они были из странников, никого из простых нарушителей.
И хоть я уже была мертва, меня пробрал озноб. Не далее чем вчера, хотя я изо всех сил старалась выглядеть как можно более незаметно, ее взгляд остановился на мне. Ничего хорошего этот взгляд не обещал.
— Почему вы убиваете нас? — крикнула я, хоть и знала, что никто ничего не услышит.
Но Роззен уже шла дальше такими же широкими шагами. Я тащилась за ней, потому что меня словно волокло силой. Только годы спустя я поняла, что мы, тени, привязаны к людям, которые виновны в нашей смерти, и к тем, кто удерживает нас в мире живых. Связь с первыми рвется, как только ты узнаешь, как именно тебя убили − только самые упертые годами ходят за своими убийцами, пытаясь хоть немного испортить им жизнь… Со вторыми все сложнее. Именно поэтому меня вначале швырнуло от Зила к Роззен.
Я, конечно же, знала, что никого в Центре не лечат. В лучшем случае выйдешь оттуда этаким растением. Смертность там была кошмарная, а никого это особенно и не волновало, ведь кто сюда попадал? Отбросы: странники и оступившиеся. Разве что родственники погибших иногда выражали недовольство, но это было редко: попавший в Центр считался позором семьи, и о нем стремились забыть как можно скорее.
Но я думала, что заключенных просто мягко и ненавязчиво подталкивают к мысли о суициде, не мешая и не ограничивая в доступе к снотворному. И для себя твердо решила держаться − ради Зила. Хоть и сомневалась, будет ли ему интересно растение по имени Зелвитт. Правда, растение должно было получиться спокойное и законопослушное, так что, вероятно, он как раз был бы доволен… Если бы кто сказал мне год назад, что единственной зацепкой в этой паршивой жизни будет именно он, нипочем бы не поверила. Он же ни на секунду не оставлял попыток сделать из меня «приличного бойца». Я боялась его и ненавидела, поначалу. Потом смирилась. А в Центре только и мечтала, чтобы вернуться в отряд под этот всегда осуждающий взгляд.
Нам даже не дали попрощаться. Пару сьюмменсов он тогда попросту сшиб со своего пути, не реагируя на ордер, которым они размахивали у него перед носом. Сьюмменсы, которые отчитываются перед шестнадцатилетним среднеотрядцем, это, конечно, парадокс, но такой уж Зил. Я поймала его взгляд и мысленно взмолилась: «Остановись. Я − пропащая. Все знали, что когда-нибудь этим все кончится. К тому же ничем ты мне не поможешь, если тебя тоже посадят».
Секунду спустя примчались близнецы Золлан и Зэлла, дружно повисли у него на локтях, пытаясь остановить любимого старосту. Остановить от очередной глупости, сделанной во имя никчемной слабачки Зелвитт. Почти вся группа сбежалась. Лица по большей части были встревоженные или непонимающие, но не торжествующие, что меня даже удивило. Особенно у близнецов, у этих-то ужасных насмешниц! А Зелта, мой главный недоброжелатель… Вот она почему-то отсутствовала.
И в этот момент я увидела ее, прямо здесь, в Центре! Шла себе, как ни в чем не бывало, будто на прогулке.
А ведь нам всем был закрыт доступ в Центр. Здесь имели право бывать лишь лица, которым исполнился двадцать один год, и то получившие звание врача, медбрата или научного сотрудника. К тому же репутация должна была оставаться безупречной. Все остальные могли попасть сюда лишь в качестве пациентов. Работа в Центре считалась очень престижной, пределом мечтаний для большинства моих ровесников. А тут вдруг Зелта, никогда не отличавшаяся особым умом, свободно разгуливала по коридорам, и никто ее даже не остановил. И как только я увидела ее, мне, уже мертвой, стало еще хуже: озноб усилился, я словно замерцала, мне захотелось зажать уши руками и завопить. Крысиная рожа Зелты, конечно, никогда не вызывала у меня особой радости, но все же… Ко мне словно снова возвратились вся боль, весь страх, которые я испытала в том подвале.
Зелта испуганно вытаращилась на Роззен, когда они поравнялись. Они остались вдвоем, ассистент и санитары отклеились где-то по пути.
— ИДИОТКА… — прошипела Роззен и вдруг отвесила ей пощечину. Да такую, что Зелта аж согнулась, схватившись за щеку. — Ты хоть представляешь, к чему могла привести твоя самодеятельность?
Зелта забормотала что-то в свое оправдание, не поднимая глаз и продолжая держаться за щеку, а Роззен продолжала кричать, но я уже не слышала их обеих. Меня словно бросило к Зелте, я вошла в нее, соединилась с ее сознанием.
И тогда мне все стало ясно. От мелочей до довольно важных вещей. Некоторые вещи были очевидны, но, будучи живой, я словно была слепа к ним.
Зелта — длинномордая и тощая, а Роззен — крупная, с тяжелым подбородком. Но серые, почти бесцветные рыбьи колючие глаза − одинаковы.
Забавно. Нам всегда внушали, что после четырнадцати лет твои родители − уже не родители. Теперь твоя семья — отряд и наставники. А ты — собственность государства. Редкие визиты допускались, но не более. Родители не имели права в дальнейшем влиять на судьбу своих отпрысков. В том числе давать им свободные пропуска в такие учреждения, как Центр. Но законы, очевидно, писались не для Роззен.
Ох, как, должно быть, было досадно этой везде успевающей Роззен, которая, как мы слышали, еще и собиралась податься в политику, как же ей, наверное, было досадно иметь такую недалекую дочь, как Зелта. Но тем не менее ее тупая, злобная дочурка имела право расхаживать тут, как ей вздумается.
И вмешиваться в дела Центра.
Я вновь увидела прошлое, где ее стриженая башка мелькнула за чердачным окном и тут же исчезла. Она видела нас с Зи-Элом на крыше, тогда. Я почувствовала ее злость, бешенство, от которых ее чуть ли не разрывало. Зил был одним из вожаков в нашей безумной, захлебывающейся гормонами обезьяньей стае, именуемой средним отрядом. Его связь с отбросом, то есть со мной, многим была настоящим бельмом на глазу. Но никто не осмелился возразить вожаку. Все со временем смирились, все, кроме Зелты. Была ли это ревность, ведь абсолютно вся женская половина отряда мечтала согревать нашему старосте постель? Или отчаянная зависть к тому, что, как ей казалось, я не заслуживаю? Или просто застарелая обида, ведь Зил не дал ей прикончить меня в первый мой день в отряде? А может, все вместе.
Скрытым эуктором был парень в соседней палате. Об этом свидетельствовали отметки в его деле. Знаки писались втихую, чтобы сам эуктор не узнал о своей силе. Хоть Зелта и не блистала умом, выучить пару обозначений и подделать почерк не составило для нее труда. А также прокрасться в кабинет Роззен и вписать этот несуществующий диагноз в мое дело. Она знала, что никто из персонала лишний раз проверять не будет.
Роззен злилась не из-за того, что меня убили по ошибке, а потому, что каждый случай с эуктором, скрытым или нет — это событие. А значит, ненужное внимание. Абсолютно лишний интерес к тому, чем Роззен занимается на самом деле. Но она выкрутилась. Внутри Центра официально подтвердили, что я − эуктор, то есть вовремя устраненная угроза всему человечеству. Но из Центра эта информация не вышла.
Два эуктора сразу могут вызвать панику среди населения, так сказала Роззен, и как истинный политик, сделала широкий взмах рукой, будто ограждая население Сьюма от этой самой паники. Ох уж этот Океан сорок лет назад! Зелта хоть и сделала глупость, но невольно поспособствовала продвижению своей матери к власти. В Сьюме любят тех, кто умеет ограждать от излишней паники и тревог, ведь мы общество трезвомыслящих позитивно мотивированных людей. А я… Что я могла сделать?
Сразу после того, как я узнала имя моей убийцы, связь с ней прервалась. Я даже не могла следить, чем конкретно занимаются в подвалах Центра. У меня были другие заботы, честно говоря. Вроде человека с застывшим каменным лицом, который еще некоторое время все норовил разбить себе левую руку о стену, об лица подвернувшихся ему людей, обо все подряд. Того, из-за которого я была здесь и не могла отправиться дальше. Который прекрасно видел и слышал меня, но всячески игнорировал. Как всякий здравомыслящий человек, рожденный в Сьюме, он прекрасно знал, что не существует никаких призраков, никаких теней, тем более, разговаривающих. Это все россказни безумных странников или дикарей саат-хо. Даже если ты регулярно видишь эту самую тень перед глазами.
Я не сказала ему про Зелту, но он как будто чувствовал, что дело в ней. И в Роззен. Он строил планы, сложные, многоступенчатые, кровавые. С каждым годом все сложнее и кровавей. В его духе.
Когда по ночам я являлась ему, он всегда лежал на спине, вытянув руки вдоль тела, будто не спящий человек, а выключенная машина. Своими бестелесными руками я дотрагивалась до его лба — за ним словно полыхал костер. Растущее безумие. И я ничем не могла его приглушить, все боялась, что когда-нибудь он разгорится, этот костер, и уничтожит в первую очередь его самого.
А потом появились те странники. Сначала одна, потом остальные. Я обнаружила, что могу как бы «прикрепляться» и к ним тоже. К обычным людям не могу, только к странникам и Зилу.
И все перевернулось с ног на голову. В одном правы те, кто нас ненавидит. Странники приносят хаос и разлад. И как же они были нам нужны! У меня впервые появилась надежда. Помочь Зилу. Дать другим странникам Сьюма надежду на нормальную жизнь. И самой обрести свободу, отправиться дальше. Чем бы это «дальше» ни было.
Я старалась помогать, но толку от меня было мало. Налии я не являлась, потому что они с Зи-Элом постоянно находились рядом. Даже представлять не хочу, что было бы, заикнись она о разгуливающих вокруг мертвых девочках.
Вместо этого я пыталась подбодрить ее рыжую подругу, которая то погружалась в уныние, то плевала Роззен в лицо и швырялась кастрюлями в столовой. Утешитель из меня был так себе. «Друзья твои тут рядом бегают, скоро придут, и ты хоть не мертвая и не застряла здесь навечно». Тот толстый парень с первого уровня справился гораздо лучше.
А вот появление их третьего друга меня поначалу ввело в ступор. Это случилось в день, когда схватили Зила. Когда я в полном отчаянии пошла наблюдать за тем, что делает разбежавшееся сопротивление. Потому что просто не могла видеть происходящего с Зилом. Видеть и не иметь возможности что-то сделать. К тому же, уж я-то знаю, Зил бы не хотел, чтобы кто-то видел его в таком состоянии. Я обязана была его спасти. А значит, надо было как-то помочь повстанцам. Я решила начать с близнецов.
***
Если бы она могла, она бы помчалась изо всех сил. Так, чтобы ветер засвистел в ушах, а мир обратился смазанным пятном. Золлан любила бег. Потому что когда бежишь, забываешь обо всем. Когда бежишь, не думаешь ни о чем. Лишь считаешь вдохи и выдохи и внушаешь себе: «Быстрее, еще быстрее». А иногда так и нужно — не думать, лишь делать то, что можешь. Она могла лишь бежать. И именно такой приказ ей отдал ее староста.
Сейчас она не могла разогнаться в полную силу: приходилось быть осторожной, постоянно останавливаться, проверять, нет ли кого на горизонте. И вместе с тем быть будто отстраненной. Ее цель — как можно скорее унести ноги отсюда. От этого зависит ее жизнь и жизнь ее сестры. И судьба всех остальных. И, конечно, Зила.
Центр и его запутанные коридоры были ей отлично знакомы. Она все-таки провела здесь много лет. Но страшную тайну, которую хранило это место узнала лишь сейчас. Тайну, скрывающуюся в подвалах. «Рядовым сотрудникам доступ запрещен» — и она принимала это беспрекословно. Даже и не пыталась узнать, что, как, почему. До чего паршиво. Слепая вера вышестоящим инстанциям, беспрекословное подчинение правилам — все это заливали им в голову чуть ли не с рождения, вот только не были они все идиотами, совсем не были, почему же продолжали слушать развесив уши?
Она отдала Налии папку с делами странников — вечных узников этого места. Может быть, в каком-либо другом мире заинтересуются судьбой своих потерянных граждан и явятся сюда? Не стоит слишком надеяться, но все же. В Сьюме многим будет плевать на то, что со странниками в Центре так поступали, ведь «наука прежде всего». А странники и вовсе не считались людьми. А вот эксперименты Роззен с эукторами должны всколыхнуть общественность. Вот только доказательств у Золлан никаких не имелось, кроме того, что она видела.
Неважно. Лишь бы выбраться отсюда. Что все-таки происходило на улице? Понятно, что согнали сюда все силы, какие могли. Зэлла по рации рассказала ей, что в народе уже болтают о вторжении армии эукторов.
— Беги, — велела она сестре.
И ускорилась сама.
Единственное, что она могла сделать в этот момент. У нее получилось благополучно добраться до черного выхода, откуда выгружали и вывозили отходы, сразу же за пищеблоком. Здесь было намного тише. Но все равно не могла оставаться на одном месте надолго. Узнать, смогла ли Нали достичь природника тоже не вышло.
Золлан не знала, куда ей теперь податься. Конечно, оставаться в городе и дальше было бы неразумно. Все знали, что она приезжала в Центр сегодня. Податься, что ли, к саат-хо? Но для этого нужно избавиться от формы — ребята Каарлота не очень-то жаловали верхнеотрядцев. Ходили слухи, что они подбирают и вербуют беглецов из отрядов на востоке. Это тоже паршиво, с восточными у них была война с самого детства. Им Золлан бы ни за что не доверилась.
Она дернулась, когда череда выстрелов долетела до нее. Что же там случилось? Судя по воплям сьюмменсов, все проходило вовсе не так гладко, как они планировали. Почему так много стреляли? Не могут же они всей толпой охотиться на одного Зила? Может быть, помощь извне уже подоспела? И слухи о глобальном восстании — не такие уж и слухи? Саат-хо, опять же, беспорядки на границе…
Небо вдруг перечеркнуло молнией. Золлан поначалу не обратила внимания, лишь продолжила шагать, подсознательно ожидая раската грома, который неизбежно должен последовать за вспышкой. И он последовал, только она никак не предполагала, что он будет такой мощи. Ее вдруг швырнуло на землю. Это было сродни взрывной волне, и Золлан даже показалось, что она осталась как минимум без ног.
Она, наверное, отключилась на какое-то время, потому что когда пришла в себя, уже вовсю барабанил ливень, превращая землю в трясину, в которую она и погружалась. Убедившись, что цела, она отряхнулась и поднялась на ноги. В противоположной части центра выстрелы уже стихли, но какая-то возня все еще продолжалась. Золлан вгляделась в мелькающие силуэты вдалеке, но разглядеть никого и ничего не смогла. Она вздохнула. Надо двигаться дальше. Теперь уже бежать было абсолютно невозможно — ноги тонули в жиже. А дождь все продолжался.
В Сьюме, как на землях Саат-хо, преобладал климат, близкий к субтропикам. И дожди обычно приходили лишь к осени — твердые и холодные капли, что барабанили по тебе, пусть и не проникая сквозь плотную ткань формы, но все равно порядком раздражая. На протяжении нескольких недель потоки воды обращали мир в болото. Но сейчас осени было еще прилично. А уж такой грозы Золлан не видела с детства. И ведь ничего не предвещало её, когда они ехали в Центр этим ранним ясным утром.
— Какая-то эха-та происходит, — выругалась Золлан, в который раз выуживая норовивший затонуть ботинок и настороженно оглядываясь по сторонам. Слово было из языка саат-хо и означало крайне непонятную и, вероятно, опасную ситуацию, которую человеческий разум не в силах уяснить и которая, судя по всему, была прислана древними духами или богами.
В языке жителей Сьюма, конечно, подобного слова и быть не могло. А вот у саат-хо эха-той могли назвать все подряд. Вроде этой внезапной грозы. И этот то ли взрыв, то ли удар молнии — что это вообще? Нет, точно не молния, она бы увидела. И вряд ли очнулась бы и так запросто продолжила бы бег. Наверное, кто-то, вероятно, те же партизаны из числа саат-хо, взорвали снаряд. Совсем осмелели, подобрались уже к самому Центру. Но зачем им нужно было что-то подрывать на пустынной местности? Нет, все это странно, очень странно. А что это вообще? Кто это?
Пригибаясь к земле и немного хромая, к ней двигалась какая-то фигура. Изначально Золлан даже показалось, что приближающийся человек зачем-то обмотался покрывалом закрывшим ему все лицо, прилипшим к телу, как вторая кожа. Но фигура подняла руку, откинула это покрывало, и Золлан, к своему удивлению, поняла, что это волосы, невозможно длинные. Никто из тех, кого видела Золлан, не отращивал гриву такой длины. Даже девушки саат-хо. Даже оступившиеся.
Под занавесью из волос обнаружилось молодое женское лицо. Оно казалось изможденным. Глаза были плотно зажмурены, будто их обладательница так и прошагала весь свой путь вслепую. Из одной ноздри стекала струйка крови, но странница не обращала на это никакого внимания. И тут Золлан похолодела: она увидела, как электрические разряды, схожие с маленькими молниями, сбегают от локтей белого одеяния странницы к ее пальцам. Еле заметные такие молнии.
— Стой сейчас же! Руки опустить! СТОЙ! — прикрикнула она.
Эуктор, настоящий эуктор. Вот это она попала… И пусть эти долгие недели Золлан довольно хорошо общалась с одной из странниц, пусть она убедилась, что среди этих самых странников есть отличные ребята, подписалась обеими руками и на революцию, и на вторжение в Центр, но эуктор…
Страх, искусственно взращенный и подпитываемый с колыбели, кадры, где с виду хилый парнишка с отсутствующим взглядом и светящимися пальцами вскидывает руку, и два сьюмменса в форме тут же падают обезглавленные, десятки похожих сюжетов, что они смотрели в школе, кровь фонтаном, оторванные конечности, и, конечно же, отворачиваться нельзя, Зэлла пыталась… Все это наложило определенный отпечаток. С эукторами она не пила и не сидела за одним столом. Эуктор — враг, опасный враг, которого следует немедленно уничтожить, пока он не уничтожил тебя.
Она поспешно стянула ружье с плеча.
— Стой на месте!
Странница вздрогнула, будто очнувшись от транса. Открыла глаза.
— Я не люблю так делать. Нет, не люблю, — пробормотала она неожиданно хриплым, будто простуженным голосом. — Но они спаслись. Я откуда-то знаю… Но я не люблю так делать, — почти всхлипнула она и рукой размазала кровь по лицу.
— Когда-нибудь я остановлюсь слишком поздно. Когда-нибудь… — Золлан она как будто не замечала.
Они уже достаточно сблизились, и Золлан пришлось ткнуть незнакомке в грудь дулом ружья. Та пошатнулась и, наконец, перевела слегка отсутствующий взгляд на Золлан.
— Лучше не трогай меня, — спокойно и все также хрипло произнесла она. — Я все еще… включенный.
— Я знаю, кто ты, — Золлан переместила пальцы на спусковой крючок. — Только попробуй использовать свои эукторские штучки…
Почему-то она все еще не выстрелила. Хотя по всем правилам выживания она обязана была это сделать еще до того, как эуктор заметил ее.
Большие синие глаза странницы округлились.
— Че-е-го?
— Не двигайся!
— Да чтоб тебя… Ладно, ладно, стою, понял, не дурак!
Золлан недоверчиво прищурилась. Почему она говорит о себе в мужском роде? И почему выглядит так странно? Может быть, тоже сбежала из Центра? Но одежда на ней точно иномирская, не больничная роба. Вообще, Золлан понятия не имела, почему до сих пор медлила. «Стреляй же, скорее, пока тебя не разорвало на части от одного взмаха руки…» — мысленно уговаривала она себя.
— Вот почему в вашем мире мне нигде не рады? Рожей не вышел, что ли? — сумасшедшая девица тяжело вздохнула. Сделала было шаг вперед, но, встретив взгляд Золлан, поставила ногу на место.
Она как-то переменилась за эти последние секунды, и лицо ее больше не казалось таким отсутствующим. Во взгляде появилось какое-то веселое нахальство, пусть и вкупе со смертельной усталостью. Наверное, очень уверена в своей силе, играет с ней как кошка с мышкой, а потом раз и оторвет ей голову.
— Вы меня порядком подзадолбали, товарищи! — Продолжала рассуждать странница. — Шаг вправо, шаг влево, н-на, получи дулю в нос, курить нельзя — расстрел, петь нельзя — скормим красным муравьям, а еще это бесконечное: кто ты да что ты. Я за друзьями пришел! Они ушли в портал, вот, и я бы тоже свалил! Пожалуйста, девушка, лейтенант, рядовой, господин, как там к тебе обращаться, найди мне такой же кружочек из камышей, и я с радостью покину этот мир ко всеобщему ликованию!
— Ты эуктор, — тупо произнесла Золлан, у которой голова пошла кругом от этой сумбурной речи.
— Че-е-го? — повторила странница. — Почему вы, как заведенные, это повторяете, я просто… включился, со мной это бывает, когда мне плохо… Из-за моих друзей, я чувствовал опасность… Да вот, смотри…
И она сделала шаг, подняв руки.
Пальцы Золлан автоматически нажали на спусковой крючок.
Странница успела быстрее. Глаз Золлан успел отследить только очень яркую вспышку. А затем была кошмарная боль в руке на пару мгновений выключившая ее из жизни. Очнулась Золлан на земле. Руку будто бы пронзило насквозь. Пахло чем-то горелым. Дуло будто бы подтаяло и согнулось, ружье явно вышло из строя. А странное существо сидело рядом с ней, держась за грудь слева. Оно всхлипывало и отчаянно ругалось, с трудом переводя дыхание.
— Ты долбанутая? Нет, ты мне скажи, ты совсем конченная? Я же… просто показывал тебе, что безобиден, как котенок!
— Ты эуктор, — снова выдохнула Золлан. Не самый лучший ответ, просто уж очень сильно она опешила.
— Ар-р-р-р! — взревела странница. — Как же меня задолбало это сло…
Закончить она не успела, потому что Золлан пришла в себя, и вспомнила, что является сотрудницей Верхнего отряда. И даже без оружия способная постоять за себя. Рывок и эта ненормальная уже лежала на земле со скрученными за спиной руками, а Золлан упиралась ей коленом в спину.
— Блин… Давай-ка прекратим эти бои в грязи, хр-р-р… — пришлось надавить посильнее, так чтобы ее голова глубже погрузилась в землю.
Секунды, которые Золлан провела в размышлениях, что ей делать с этим вроде как плененным эуктором, почему-то забывшим про свои силы или не знавшим, как их правильно использовать, или просто притворявшимся, показались ей вечностью. А когда она было решила, что неплохо хотя бы его вырубить, прямо у нее над ухом раздалось:
— Встала, живо! Этот странник наш.
Золлан медленно подняла голову. Кто мог так незаметно подкрасться? Ну надо же.
Двое парней в форме восточного округа. А эти-то что здесь забыли?
— Странник, пойманный на территории Сьюма, земель саат-хо и Бывших прибрежных областей должен быть допрошен, зарегистрирован и отправлен в Центр, — парировала она. — Или, — она недоверчиво взглянула на пришельцев, — у вас на востоке действуют какие-то другие правила?
— Она здесь одна, — ухмыльнулся один из восточных. — Руки за голову и встать, повторять не будем.
В грудь ей уперлось дуло.
— Я не понимаю, — Золлан нахмурилась. Эуктор завозился под ней, чтобы видеть происходящее.
Второй парень снял рацию с пояса.
— Забирай их. Я скажу нашим, что он нашелся. До самого Центра добежал, ненормальный!
— Я не понимаю, — повторила она, когда к ней подошли и завернули руки за спину, а затем застегнули наручники.
— Да повстанцы они… а я типа их пленник, — ответила ненормальная девчонка, которая уже сидела на земле и пыталась вытряхнуть из волос комки грязи. — Они тут скачут по болотам со смуглыми ребятами и вроде хотят свергнуть правительство. Ну чего вытаращились, где я не прав?
Она подмигнула в конец оторопевшей Золлан, встала и решительно направилась в сторону зарослей.
— Напомни, почему мы его все еще не пристрелили? — озабоченно произнес парень с ружьем.
— Не велели, — вздохнул второй. — Поехали уже.
Золлан прокручивала в голове варианты. Рассказать им, что они вроде как на одной стороне? Хотя неизвестно еще, какую цель преследует эта компания. Она об их собственной-то цели имела представление крайне смутное. Продолжать и дальше изображать верную государству и отряду? Просто ждать, пока подвернется удобный момент? Да пожалуй, это лучшее.
В микроавтобусе умело замаскированном в кустах, странница поспешно сбросила мокрую насквозь и грязную рубашку. К большому удивлению Золлан, под ней обнаружилась мужская грудь, плоская как доска.
— Не, не сжались от холода, — хихикнула она, поймав ее взгляд. — Но пожалуй, не буду шокировать тебя дальше.
Золлан молчала. Но странница, вернее, странник был настойчив. Набросив на плечо несвежего вида полотенце и промокнув им волосы, он уселся прямо вплотную к ней.
— Я — Эсси, — сказал он.
Золлан промолчала. Завозилась на сиденье, пытаясь разглядеть очертания Центра вдалеке. Что там с Зилом? Отправилась ли Налия домой? Стоит ли спрашивать у этих так называемых повстанцев?
— Мы не очень хорошо начали… — продолжал странник. — Но это ничего. У вас все какие-то бешеные. Зато мне вон как полегчало. Пока мы с тобой в грязи кувыркались.
— Да что ты привязался? — Золлан отвернулась от него, но он тут же перебрался на сидение напротив. Помолчал немного, повозил пальцем по оконному стеклу, нарисовал закорючку и стер ее.
— Не знаю… — ответил он. — Ты хотела меня убить. Я тебе прямо вот сразу не понравился. Наверное, у меня есть какой-то пунктик насчет людей, которым я не нравлюсь, хотя ничего им еще не сделал. Прямо не успокоюсь, пока не узнаю, в чем дело. Да, пунктик…
Синие глаза затуманились, он снова принялся водить пальцем по стеклу.
— Я не знаю, — продолжил он. — Ну и еще мне легче, когда я болтаю. А то я же недавно включился. А это так паршиво… Нельзя было так делать. А ты мне круто врезала. Не растерялась. Даже прикольно было…
— Ты больной? — уточнила Золлан.
— Да! — воскликнул Эсси, явно обрадованный ее догадливостью.
Какое-то время он молчал, продолжал на стекле узоры. Глаза у него оставались широко раскрытыми, вторая рука, прижатая к груди, подергивалась. Складывалось впечатление, будто его шарахнуло электричеством, и он с тех пор не может остановиться. Притопывал ногами, будто отбивая какой-то ритм, покачивал головой.
— Хочешь, попробую наручники снять? Я слышал, надо вывернуть запястье…
— Отвали. А то я тебе сама что-то выверну.
Ненормальный странник расплылся в улыбке.
— Такая злая девочка. Красивая злая девочка.
Золлан тяжко вздохнула.
— Заткнись а? И вообще, чего ты такой радостный? Куда вообще нас везут?
— Радостный? Так я же их спас! И не сдох. А думал, точно сдохну. Не люблю включаться. Но теперь меня еще долго будет таращить. Извини, но в ближайшие часа два точно не заткнусь. Не могу, плющит прямо! А везут они… ну к ихнему главному. Как его там? В синей бандане.
Да, попала. Ну что же, думала же она сама о том, чтобы податься к Каарлоту? Только как он и его ребята воспримут появление хайтиши в их лагере? Газеты вон только и пишут о том, что они вешают сьюмменсов и верхнеотрядцев на деревьях. А она при встрече с этими беглецами с востока усиленно изображала из себя верную Сьюму. И зачем они этого странника придурочного подобрали и возят с собой? Вон, все болтает, не заткнется.
И тут до нее дошло. Молнии, что бегали у него по рукам в момент их встречи. Этот взрыв непонятного происхождения. И вероятно, эта загадочная гроза, взявшаяся из ниоткуда. Саат-хо додумались пленить эуктора, и использовать в своих целях! Но почему же этот Эсси попросту не избавился от них? Может, он ничего не понимает? Не знает о своей силе? Или нет, все-то он знает. Просто явно не любит ее использовать. Вон как ему поплохело, когда он ударил по ней…
Машина резко встала, вырвав Золлан из раздумий.
— Вы двое на пол, живо! — прикрикнул парень за рулем.
— Да бли-и-ин! Ни минуты покоя… — странник нехотя сполз с сиденья и лег, но не вниз головой, закрыв затылок руками, а на бок, подперев щеку рукой. Как на пикнике. Нет, не встречалось еще Золлан настолько странных людей. За исключением, разве что, Налии.
Она успела заметить, что чей-то фургон встал на дороге, перегородив им проезд. Парни из восточного отряда вылезли из машины. Эсси происходящее очень забавляло.
— А это-то кто? Сейчас и они нас в плен возьмут! А потом еще кто-нибудь. Весело вы живете…
А Золлан подобралась к двери и, наконец, разглядела вылезающих из фургона людей. Радостно охнула и попробовала толкнуть дверь плечом, но со скованными руками ничего не получилось. Эсси с интересом наблюдавший за ней повернул ручку.
— Зэлла! — крикнула Золлан, спрыгивая на землю.
Вся их маленькая компания вытаращилась на нее изумленно. Они стояли, направив ружья на восточных. А те, в свою очередь, целились в них. Эсси вслух размышлял, что будет, если сейчас примчится кто-то еще. В чем-то он был прав, сцена была нелепая до невозможности.
— Что вообще происходит у вас в регионе? — недоуменно спросил один из восточных.
— У нас к вам встречный вопрос, — Залвин поправил на носу очки. — Почему вы удерживаете нашего сотрудника?
— Где ваши знаки отличия?
— Тот же вопрос к вам.
— Да ты взгляни на них, они явно собирались бежать? Уж не они ли только что вторглись в Центр?
— Вывод: они повстанцы, и вы тоже. Может, вы уже, не знаю, объединитесь что ли? Пока не перебили друг друга? — вновь влез Эсси.
***
Он даже для странника был довольно необычен. Какая-то невероятная смесь абсолютно не сочетаемых качеств. Ранимости и уверенности, хрупкости и силы. Еще ни разу мне не приходилось видеть человека, который в плену ведет себя столь раскованно. Казалось, парни из восточного округа уже и не рады, что обнаружили его — непонятно было, кто здесь кем командует. Тем не менее он зачем-то они возили его с собой, эти так называемые повстанцы. Мне было почти ничего не известно о сопротивлении на востоке. Я никого оттуда не знала. А вот про то, что они используют эукторов, слышала.
Вот только это удивительное создание, которое флегматично оставило всех разбираться между собой и теперь мирно дремало на сиденье автобуса, эуктором не было. Я знала, как выглядят их ауры, после смерти я вообще очень хорошо научилась эти самые ауры читать.
У всех странников есть своего рода ореол, который как бы окружает их со всех сторон. Кто-то называет это душой, кто-то аурой, названий много. Я много чего понабралась из дядиной библиотеки. У обычных людей душа скрыта внутри. А у странников снаружи. И именно эта особенность позволяет им преодолевать границы миров.
Они разные, эти ауры. И у эукторов они настолько отличаются, что невозможно спутать. У них ореолы самые яркие, самые неоднородные. У Эсси аура тоже была нестандартной, будто жившей своей жизнью. И не было никаких сомнений, что эта гроза с молниями, которые били беспорядочно и куда попало, ливень, обративший все вокруг в непроходимое болото — это все случилось из-за того, что его сила вышла из-под контроля. Вот почему он не был эуктором — они-то умели управлять ей. Существовало отдельное название для странников, таких как Эсси, но я его не знала.
Мне не терпелось поскорее рассмотреть его, прочитать как книгу. Хорошо, что он вскоре заснул, абсолютно утомленный вспышкой своей силы, «включением», как он это называл. Он ужасно боялся этих своих «включений» и старался всячески их контролировать. Вот только это самое сдерживание не лучшим образом сказывалось на нем. Это все равно что встать против речного потока и пытаться остановить его своим телом.
И что-то страшное случилось во время его последней такой вспышки. Что-то такое, что его сознание скрывало даже сейчас, так глубоко, что мне было туда не пробраться. Но я упорствовала, хотя знала, что не стоит так делать. Просто меня давно уже так никто не интересовал. Но аура его сопротивлялась и вместо этого подкидывала мне другие яркие картинки-воспоминания, что очаровывали и уводили в сторону.
Все мы, странники, в какой-то мере ведем борьбу длиною в жизнь, ведь наша особенность делает нас уязвимыми для внешнего мира. Именно она заставляет других людей чувствовать в нас нечто непонятное им, а потому пугающее и раздражающее. И все мы вынуждены в той или иной мере скрываться, прятаться, бояться.
Я жила в этом постоянном страхе. Эсси же каким-то непостижимым образом умудрялся собирать на своем пути все острые углы. Он то подавлял себя до такой степени, что это уже было сродни самоистязанию, то, уже не в силах больше совладать с собой, начинал настолько нарочито самовыражаться, теряя всяческую осторожность.
Правда, была у него и другая сторона — сияющая, дающая жизненное тепло, так необходимое каждому. Как солнечный свет. Только вот он сам не знал о том, чем обладает, видел себя лишь абсолютным злом и ошибкой природы. И не переставал удивляться, что рядом с ним есть люди, которые принимали и понимали — те, что как раз отлично видели и чувствовали это сияние.
И я, честно, перестаралась. Забралась слишком далеко. Увлеклась. Потому что он вдруг распахнул глаза, вскочил, отбиваясь от чего-то незримого руками.
— Нет! — закричал он. Его трясло.
Повстанцы раз и повстанцы два прервали свои идеологические споры и недоуменно сгрудились вокруг машины.
— Ох эти странники, — сказала Золлан, будто была специалистом по нам, по меньшей мере защитила кандидатскую по странникам. — Что же вам вечно кошмары снятся?
Эсси с интересом взглянул на нее.
— Не кошмары. Неважно. Кому они еще снились?
— Да была тут одна. Забавная…
И повисла тишина, во время которой я решила, что мне пора бы их покинуть. Они теперь договорятся, в этом я не сомневалась нисколько.
Вот только последнее, что я увидела в ауре Эсси — медленно проступающее красно-бурое свечение. Такое значило только одно — убийство, совершенное в прошлом. И одновременно с этим я, кажется, поняла, зачем сопротивленцы с востока возят его с собой и как намереваются использовать. Почему терпят все его выходки. Почему привезли сюда. Чтобы испытать, на что он способен. И потом использовать уже на более серьезных целях.
И это было нечестно, неправильно. Ведь он мог навредить себе собственными же руками, что успешно проделывал на протяжении всей жизни. Он вовсе не напрасно так боялся проявлений своей неконтролируемой силы.
А самое ужасное, что я другого выхода не видела. Потому что оставался еще Зи-Эл.
А еще лидер тех «повстанцев-два»...Загадочный неуловимый Каарлот. Синяя бандана. Это, вероятно, был его план. Не сами же эти головотяпы в машине придумали такое. Он явно разбирался в странниках, даже лучше, чем работники Центра. Может быть, он тоже… но нужно было убедиться в этом лично.
Число моих проблем все возрастало. И я не сомневалась, что как только я узнаю, кто стоит у руля на востоке, их станет еще больше.