Запомни, странник, где бы ты ни оказался:
Ты всегда будешь принадлежать миру, откуда пришел. И твой мир будет притягивать тебя, точно желая получить назад утерянную деталь. Ты не сможешь бороться с этим. Или сможешь какое-то время, но это не кончится ничем хорошим для тебя.
Как и для тех, к кому ты привязался в том, другом мире, куда ты хочешь сбежать. Ведь именно поэтому ты хочешь теперь принадлежать другому миру?
Перебраться в другой мир, странник, это не то же самое, что переехать в другой город или страну.
Запомни это, странник. Даже если ты окажешься достаточно силен, чтобы бороться, ничто не поможет тебе, когда придет время Большого Прилива.
Есть много вариантов того, что может произойти с тобой, если во время Прилива ты останешься вне мира, где был рожден. Наиболее распространенная версия — полное исчезновение из бытия. Лучше не пробовать этого на себе, странник. Но даже если Большой Прилив бесконечно далек, никогда не забывай, что ты всегда принадлежишь миру, откуда явился. И дороге, как и остальные странники.
А морской народ принадлежит Океану. Есть мнение, что этот народ такой же древний, как и сам Океан, что они появились одновременно с ним. Здесь никак нельзя быть уверенным, но одно известно точно: их связь с Океаном уникальна и неразделима. И может быть, странник, та тоска по синим просторам, что ты чувствуешь сейчас, читая эти строки — вовсе не сигнал болезни дороги, а зов, зов, который ты слышишь, если в тебе есть хоть самая малая толика крови древнего народа. Самой малости ее достаточно. Ты всего лишь капля в Океане, но ты все равно часть его, пусть и крохотная. Правду ты рано или поздно узнаешь, об этом можешь не волноваться. Океан обязательно призовет то, что принадлежит ему.
Э. Эйллан «Четыре уровня над океаном»
***
Она помогала вытаскивать сеть. Веревки натянулись, они резали руки, но это даже было по-своему приятно, а особенно приятно было облегчение, которое наступало, когда сеть — огромный, трепыхающийся, брызгающий соленой водой сверток — удавалось втащить в лодку. Напряжение в плечах резко уходило, казалось, что она вот-вот и взлетит, и сможет посмотреть с высоты облаков на их добычу. Это ощущение ей очень нравилось.
— Появление Великой Медузы подарило нам добрый улов, — самый молодой из гребцов улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ, не испытывая ни смущения, ни неловкости, ни гордыни, присущих людям суши. Потому что она знала: все они дети Океана, и каждый из них выполняет свою роль. Ее роль в том, чтобы привести всех в края Доброго Улова. В час Большого Прилива она должна обратиться созданием с призрачным телом и увести свой народ на глубину, на другую сторону Океана, чтобы они могли остаться там, до тех пор, пока не отступит прилив.
Они долго не были в тех краях, успело смениться несколько поколений — так ей рассказывали. Это плохо отразилось на племени. Тинетов стало заметно меньше. Но теперь, когда она с ними, все будет так, как надо. И с ней тоже все будет как надо. Она наконец-то знала, кто она такая. Одна из детей Океана. Вот и все, этого достаточно.
Вот только все эти внезапные вспышки воспоминаний в ее голове... Ей сказали, что это естественно, ведь она много лет была вдалеке от своего народа, пока истинная память не вернулась к ней. И эти воспоминания — всего лишь тени из прошлой жизни. Но она все еще сомневалась. Почему Океан своей соленой водой не стер их окончательно, не очистил ее? И почему ей так хотелось узнать больше о той жизни? Она мысленно зацеплялась за какие-то мелочи: фразы, обрывки разговора. Бывало, выпадала на некоторое время, пытаясь вспомнить, где она это слышала. А вот сейчас ее заставила возвратиться к этим воспоминаниям улыбка мальчишки-гребца. Где-то там, в прошлом тоже остался так похожий на него человек, тоже младше ее на несколько лет, точно так же опускающий глаза перед тем, как улыбнуться…
Но на горизонте показалась еще одна лодка. Призраки из воспоминаний медленно отступили.
Хозяин Шторма всегда встречал ее, когда они уходили в море не вместе. Он, правда, предпочитал, чтобы его звали старым именем — Человек в Лодке. Вообще, у каждого тинета было по нескольку имен, с тем расчетом, чтобы каждое из них подходило к определенному случаю или состоянию души. Но сейчас, когда до Большого Прилива оставалось так недолго, его называли именно так, подчеркивая то, что именно он возглавит племя, поведет его в самое сердце Шторма.
Они вместе возглавят их флотилию. Только потом ей нужно будет обратиться… А когда все закончится, она бы тоже хотела себе еще одно имя. Хоть ей и нравилось быть Медузой. Но она могла бы стать и Морской Ящеркой. Вообще-то, это имя придумал Человек в Лодке — потому что она так смешно взмахивала руками перед тем, как прыгнуть со скалы или из лодки в воду. Будто не стояла на суше, а балансировала на водной глади. Это была память тела — вероятно, в прошлой жизни ей не приходилось так часто иметь дело с морем. Порой она расслаблялась и тогда становилась как остальные тинеты — ловкой, словно дельфин.
Человек в Лодке улыбнулся уголком рта, когда она помахала ему, заодно продемонстрировав крупную рыбину из сегодняшнего улова. Затем, точно какое-то озорство проснулось в ней, она широко раскинула руки, прыгнула в воду и поплыла ему навстречу.
Именно Человек в Лодке был тем, кто нашел ее и вытащил из воды. Он заботился о ней, пока она приходила в себя. Пока истинные воспоминания не проснулись. И он понимал ее куда лучше остальных. Потому что тоже много лет провел вне своего народа, в чужом мире. Но он знал все легенды, все песни и сказания предков, и без устали рассказывал их ей. Голос его всегда был спокоен, как море в штиль, и, глядя на него, не оставалось никаких сомнений — в ночь перед Большим Приливом он недрогнувшей рукой направит свой корабль в самую бурю, он станет их проводником, он приведет их в края доброго улова. Она укажет путь, а он покорит Шторм и поведет за собой все их племя. Было так естественно остаться с ним в его хижине. Они были предназначены друг другу. И тинетам, в отличие от людей суши вовсе не требовались пустые слова и объяснения.
Он тоже нырнул, и всплывали они уже вместе. Ей опять овладело какое-то непонятное смущение — тоже явно родом из ложной жизни, и чтобы скрыть его, она плотнее прижалась к Человеку в Лодке и опустила голову так, что намокшие волосы упали на лицо. Вода с легкостью держала их, и кое-кто из рыбаков тоже решил освежиться перед выходом на сушу.
— Шторм накроет нас к закату на следующий день, — сказал Хозяин Шторма, убирая волосы с ее лица.
Она чуть было не ушла под воду.
— Как? Уже завтра?
— Ты боишься? — спросил он, и она решительно помотала головой. Всем известно, тинеты не боятся океана, даже океана в Большой Шторм. Просто… Ночь Большого шторма была своего рода какой-то точкой невозврата. К чему именно, она не могла понять.
— Твои воспоминания, — догадался он. Они добрались до его лодки и теперь плыли, держась за борт руками.
— Сегодня их было меньше, — ответила она. — Я надеюсь, что вскоре Океан избавит меня от них совсем.
— Не проси Океан уничтожить твою память, это все равно что просить его забрать твой разум, — возразил Хозяин Шторма.
— Но ведь я — Великая Медуза. Я дома. Я была потеряна, но вернулась.
— Это так. Но странники и скитальцы не должны забывать края, где побывали. Не должны забывать лица и голоса.
— Зачем же тогда Океан уносит нашу память, почему все скитальцы теряют ее, возвращаясь к своему народу?
Взгляд его был несколько печален. Он даже ответил не сразу.
— Вероятно, только чистый разум, свободный от прошлых забот и горестей, способен понять и принять жизнь морского народа, понять свое место в этой жизни. Все мы капли в Океане. Но есть скитальцы, которые не забывают. И оставить им память — тоже воля океана. Со временем они вспоминают все свои жизни — ведь есть и те, кто прожил не одну ложную жизнь, рождаясь и умирая вновь, в поиске себя.
— Значит, вспомню и я? И буду жить со своим народом, но… буду помнить, кем была раньше?
— Вспомнишь, — показалось ли ей, что он вздохнул?
***
У тинетов было много временных жилищ, которые они оставляли, следуя по своему обычному маршруту. Как правило, это были небольшие пещеры, или углубления в скалах, или же простые хижины на берегу — основание из нескольких деревьев, поверх которого набрасывали покрывало. Очень часто основой для таких жилищ служили их лодки. Если же край был теплым, многие так и ночевали — под открытым небом, лежа в каноэ. Человек в лодке предпочитал именно последнее. И она тоже не имела ничего против звезд и луны.
— Ты тоже был скитальцем, — ей казалось, что постоянно возвращаться к разговору о прошлой жизни — как-то почти неприлично, но ничего не могла с собой поделать. Она там, где должна быть, и все, и так все ясно, зачем эти ненужные вопросы-искания? Нет, никто из племени даже словом не упрекнул, не намекнул ей ни на что. Она сама так чувствовала — неправильно возвращаться к этой теме. Но Человек в Лодке, как и она, совсем недавно присоединился к своему народу. Именно поэтому она сразу прониклась к нему таким доверием. С ним можно было поговорить обо всем.
— Я видел тебя в прошлом, — сказал он, зная, что ее интересует на самом деле. — Видел тебя на суше.
— Правда? — она приподнялась на локте. — И какой я была?
— Такой же, как сейчас. Увлекающейся. Открытой. Ты много смеялась. И много размышляла. И руки твои летали, когда ты создавала миры на бумажных страницах. Как вчера, когда ты оставляла послания в пещере Давно Ушедших.
— А что изменилось?
— Твое окружение. Тогда у тебя было другое племя.
— Не мой народ…
— Они тоже были твоим народом. И всегда останутся им.
— Но как, если я даже не помню их? Я очень хочу вспомнить. Это… неправильно?
— Мы не используем это слово, Ящерка. Все, что происходит, правильно. Все, что происходит в твоей душе, правильно. Все, что происходит там, особенно правильно, пусть даже тебе так не кажется.
Она легла головой ему на грудь, полностью потерянная.
— Я думаю, — начала она. — Сейчас правильно то, что я с вами. Большой прилив должен прийти. Но потом… Я хочу вспомнить все. Мне это нужно.
— Верно, — согласился он. Его очень обрадовало то, что она только как истинный тинет самостоятельно отыскала ответ. Не спрашивая советов и наставлений. В то же время он прекрасно знал, что будет, когда она вернет себе свои воспоминания. Будет плохо и для нее, и для него тоже. Неправильно — так бы он сказал, не будь он тинетом. Потому что нигде, ни в одном из миров не видать Человеку моря такого покоя и счастья, как здесь, по другую сторону Океана. Но это будет ее выбор, и для нее он будет единственно верным.
Вскоре Ящерка уже спала, утомленная поисками ответов. Тогда Человек осторожно выбрался из лодки и неспешно спустился к воде. Он шел медленно, с наслаждением чувствуя босыми ступнями сохранивший остатки солнечного тепла песок. Большой Прилив, священное время для морского народа, еще не настал, но в душе уже наступила удивительная гармония, пусть и несколько омраченная думами о будущем. Он сел у самой кромки воды, скрестив ноги, и достал трубку.
«Кем был я, когда был скитальцем, странником, как говорят в тех краях?» — думал он. — «Безумцем я был. Я носил на себе свой корабль, когда корабль должен был носить меня по волнам. Безумцами становятся все, кто принадлежит Океану, но не слышит по утрам шума прибоя».
Он закурил, продолжая созерцать горизонт.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — раздался вдруг голос. — Но хотелось бы узнать, зачем ты позволяешь ей вспоминать? Внушать, что это правильно? А если она захочет вернуться? Ты ведь сам понимаешь, тинет, что ничего хорошего ее там не ждет?
Человек в лодке молчал, выдыхая густой дым.
— Ты точно мелкий злобный божок из тех, которым когда-то поклонялись на материке, — наконец усмехнулся он, даже не подняв глаз. — Следишь за людьми, слушаешь их разговоры. Дрожишь в страхе за то, что не сбудется какой-то из твоих мелочных замыслов…
Ярость эуктора разбивалась о спокойствие Человека, точно о скалу.
— Мне кажется или нет, — волны забеспокоились, и ветер усилился, — что у меня и у вашего проклятого народца общие планы? Вам нужен этот Большой Прилив. И я…
— Он придет. И нет в этом твоей роли.
— Ну конечно! А кто, как не я, удерживал…
Человек позволил себе легкую усмешку.
— Он разрешил тебе так думать. Все происходит так, как должно быть. Ты силен… для маленького божка, но думать, что Океан подчиняется тебе… — он покачал головой.
— То есть я тоже капля в океане, да, тинет? Как вы там говорите?
— Нет, — возразил Человек в лодке. — Капли в океане — это мы. Это мы призовем Большой прилив, когда настанет время.
***
Все походило на подготовку к их обычному выходу в море, разве что все казались как-то по-торжественному притихшими. Никто не встал в этот день раньше, чем закат перечеркнул небо алой полосой, все затаились в своих жилищах, молча готовясь к предстоящему походу. Но молчание не было гнетущим, скорее волнительным и, опять-таки, торжественным. Этого события они ждали несколько десятков лет. Причем добрая половина племени знала о нем лишь из легенд или рассказов. Но никто не задавал вопросов, никто не уточнял, чем конкретно они займутся этой ночью. Они были тинетами. Они верили в то, что знания придут сами, когда настанет время. Или Океан подскажет. Или те, кто поведет их за собой.
А когда солнце принялось погружаться в море, на берег вышли самые молодые. Перевернули каноэ, что выстроились в линию вдоль берега. Бегло осмотрели их в поисках пробоин. Но все оказалось в порядке, потому что каждый тинет тщательно ухаживал за своим кораблем.
Морская вода, все еще теплая, манила и пьянила. Ночное купание словно смыло с них эту молчаливую торжественность, они смеялись, прыгая в волны. Старшее поколение вело себя более сдержанно, созерцая созвездия Синего Кита и Девы-Луны или степенно прогуливаясь по мелководью. Старики курили свой особый табак, сидя на берегу.
Наконец, показались и те, кого ждали так долго. На ней — самая обычная туника из грубой ткани крупной вязки, чем-то напоминающая рыболовную сеть. На плече свежая татуировка — она настояла на том, чтобы сделать такой же рисунок, какой увидела в Пещере Давно Ушедших. Ей нанесли его вчера на рассвете, но сегодня уже все заживало. Такое иногда случалось с морским народом − в те дни, когда Океан и морские боги особенно благоволили к ним.
Хозяин Шторма, как всегда, был спокоен и серьезен. На нем тоже была самая простая одежда, которую носили его предки и предки его предков, точно такая же, которая, наверное, была на самом первом из тинетов, что однажды не побоялся бросить вызов шторму. В его руке − Ловец Молний, увитый бурыми водорослями.
Когда они прошли по берегу, народ постепенно затих и оставил все свои занятия. Молодые поспешно преподнесли им два венка из водорослей с пряным и соленым ароматом. А затем наступило время Песни Прибоя. Начали ее старики, а подхватила молодежь, что уже вовсю носилась по берегу, сталкивая лодки в воду. Великая Медуза смотрела на луну, губы ее шевелись, повторяя слова песни, глаза блестели. Почти все племя уже забралось в свои каноэ, но песня все продолжалась. В Песне Прибоя тридцать шесть куплетов, а кто-то утверждал, что все сорок два.
Великая Медуза и Хозяин Шторма забрались в лодку, последнюю из оставшихся на берегу. Такую же, как у всех остальных в племени. Они выглядели почти неотличимо от остальных тинетов. Но все взгляды были прикованы к ним и только к ним.
Плыли они налегке − в этот раз у них не было с собой ни сетей, ни наживок. И заплыв их поначалу выглядел довольно странно − они как будто просто-напросто двигались вдоль берега, даже не отплыв от него на приличное расстояние. В какой-то момент племени уже не нужно стало грести − флотилию подхватило течением.
Хозяин Шторма поднялся на ноги, указывая Ловцом Молний на Деву-Луну. Она находилась по левую сторону борта. Взгляды всего племени переключились на созвездия... А они вдруг начали двигаться. Вернее, сначала зашевелился Синий Кит. Он сделал круг вокруг Девы-Луны, а затем вдруг упал с небес, будто бы нырнул в море. За ним пропала и Дева. Море перечеркнуло дорожкой ослепительного белого света, от которого стало больно глазам, но никто даже и не подумал зажмуриться или отвести взгляд. А спустя секунду Синий Кит снова плясал на небе, нарезая немыслимые круги и восьмерки − только уже по другую сторону борта. А следом за ним на небе воцарилась и Дева − все тринадцать звезд созвездия сверкали со стороны берега. Вот только берега уже не было. Там, где недавно виднелся белый песок, теперь тоже простиралась водная гладь.
Хозяин Шторма развернул лодку.
Они то гребли, то отдыхали, позволяя течению или волнам нести их. Созвездия, небо, вода продолжали вытворять нечто необычайное, но тинеты не удивлялись ничему, они лишь созерцали, впитывали все эти метаморфозы в себя. Никто не знал, сколько продолжалось это плавание и сколько еще будет продолжаться, но каждое событие прямо-таки было наполнено истиной и правильностью. Племя узнавало свои мифы и сказания в этих танцующих созвездиях, в этих сменяющих друг друга мирах.
Когда настало заветное время, они тоже почувствовали его, все как один. Большой прилив. Его не было столько лет, но теперь все изменится. Нужно только… Они все − капли в океане. Одна − не значит ничего. Но их много, много капель. Они − единый организм.
Хозяин Шторма вновь вскинул Ловец Молний к небесам. Тинеты молча ждали. Со стороны выглядело так, будто они просто затаились в своих лодках. Но нет. Они взывали к Океану, шепча про себя слова, древние, как само их божество, слова, которым их никто никогда не учил, но они знали их с самого рождения, слова, которые нужно произносить не ртом, но сознанием.
И Океан ответил им.
Сразу три молнии ударили в посох-весло превратив его в грозный трезубец. Ветер уже завывал. Когда молнии угасли, стало так темно, будто свет выключился во всем мире. Но ненадолго − потому что появились новые, беспорядочно разрезая небо, то с одной стороны, то с другой, подсвечивая на долю секунды происходящий вокруг хаос. Легкие каноэ тинетов подбрасывало на волнах, которые становились все выше и выше. Но что удивительно − никто не перевернулся и не упал за борт. Каждый раз, когда вспышка света давала им возможность видеть, все взгляды были прикованы к нему и только к нему, к Хозяину Шторма.
Великая Медуза сидела на носу лодки неподвижно, как статуя точно происходящее вокруг ее не касалось. Она будто впала в некий транс. И лишь когда впереди вдруг явилась раззявленная черная пасть водоворота − рыбы, поглотившей луну и солнце, она открыла глаза, точно проснувшись. Пала на колени. Сорвала с себя водорослевый венок и бросила за борт. Молнии зажигались и гасли в такт каждому ее действию. За венком отправилась в воду и ее одежда.
Вспышка. Руки Хозяина Шторма на ее талии. Темнота. Вокруг их лодки − хаос, смерть и крушение миров, но их лодка − точно безопасная гавань. Гигантская рыба сейчас проглотит и их тоже, но они бесстрашно отправятся в самое сердце шторма, став единым целым, они выведут свой народ в края доброго улова.
Рыба распахнула свою пасть в ожидании.
Медуза крепко обхватила руками и ногами Человека в лодке, все-таки предпочитая называть его именно так, в этот знаменательный час. Хотелось быть еще ближе к нему, хотя ближе уже было невозможно. Ей не было страшно, она как будто превратилась в нечто абстрактное, в сгусток оголенных нервов и первобытных страстей. Все на какое-то время перестало существовать, кроме их переплетенных тел и лодки, будто очутившейся в невесомости. А потом она словно была в нескольких местах одновременно, присутствовала в каждой из лодок, чувствовала на себе прикосновения нескольких сотен рук.
Рыба поглотила их на самом пике. Она изогнулась, тело ее стало расслабленным. Оно медленно расплывалось. Она вдруг стала большой, просто огромной.
Желейными своими щупальцами она окутала свой народ, чтобы увести его на глубину, в самое сердце шторма, где ничего не грозило им.
Океан возвращался. Он наступал постепенно, но неумолимо. Морской народ был уже далеко, чтобы переждать прилив, а потом вернуться, дабы известить жителей других миров.
Приближение Океана не всегда означало наводнения. Это вообще могло не иметь никакого отношения к воде или водным катаклизмам. Но это было смутное время, когда накалялись страсти и волнения, и конфликты вспыхивали с такой же легкостью, как вспыхивали спичечные головки. Не лучшее время для странствий. И горе всем, кто не успел вернуться до того, как Прилив добрался до его мира или же до мира, где находился скиталец.
Конечно, тинеты не могли посетить и предупредить всех. Морской народ делал, что должен, в силу своих возможностей. В остальном приходилось полагаться на естественный отбор.