– Валери, встань, – жёстко сказал Войд, возвышаясь над дочерью, та стояла на коленях на полу, вдыхая воздух. Нет, он не бил её, это была тренировка. Послушавшись, Валери поднялась, приняла стойку, готовая к новому удару. Конечно, он поддавался, осознавая разницу в силе, росте, возрасте, весе, опыте, но минимизировал эту разницу в максимально допустимом значении. – Ещё раз. – Удар ногой, перехватил, она поднырнула, проехав по полу между ног, ударив его по щиколотке, заставив лишь шелохнуться, сама испытав сильную боль. Он потерял контроль, инстинктивно проявив жёсткость, с силой пнул её, испугавшись самого себя. Детское тело отлетело к стене, Войд резким шагом подошёл, смотря, как Валери терпела боль, сжимаясь в маленький комок. По её щекам текли слёзы, руки Войда задрожали – он не хотел, он ошибся, он перестарался. Всхлип. – Валери, я... – сиплый голос отца, растерявшегося. Она резко разогнулась, кулаком практически ударив его в грудь, но мужчина перехватил, сначала сильно сжав, потом немедленно ослабив свою ладонь – он отчётливо чувствовал дрожь маленького кулачка. Мужчина видел перед собой детское лицо, по щекам которого лились ручьями слёзы, в глазах была холодная ненависть, которую он не ожидал увидеть в своей малолетний дочери. Губы её всё же дрожали от боли. Но она не сдавалась, потому что знала, что она должна. Отец усмехнулся, и она тоже. Но эта маленькая улыбка исказилась от боли и соли.
– Пап, мне больно, – донеслось сквозь смех, звонкий. Мужчина тут же отпустил её руку и прижал к себе, поцеловал в лоб, продолжая улыбаться, поглаживая её по голове, по этим практически белым волосам, доставшимся ей от матери. Сгорбившись, он сидел над ней, тяжело и сбивчиво дыша.
Он тогда ещё не был Инспектором, но путь к этой должности всё больше расстилался под ногами, которые, возможно, сами приведут его к обрыву. Войд не шёл бы по этой дороге, если бы не хотел, его сильно не заставляли, он полностью нёс ответственность за все свои решения и действия. Он нёс ответственность и за Валери.
– Ладно, на сегодня хватит, нужно сходить в медицинский кабинет, я беспокоюсь за тебя, – сказал он, взяв дочь на руки. Обняв его за шею, девочка легла головой на его плечо.
– Валери, это плохой человек, он убивал невинных людей. Ему нужно жить? – по-учительски ласково спросил он, видя, как колебался ребёнок, держа в руках заряженный пистолет.
– Нет. Если он будет жить, то не исправится наверняка, не искупит вину, – отвечала Валери, её ладони были холодны, она искренне верила в то, что говорила. Маленькое помещение, тёмно-серые стены, единственная лампа на потолке. За решёткой, привязанный к стулу, сидел человек, до этого Войд пытал его, чтобы выбить доказательства. И всё на глазах дочери, которая сама не захотела уходить, хотя до определённого момента у неё был выбор. – От его тела будет польза, а от него самого – нет.
– Верно. – Он ждал, когда она выстрелит. Подошёл сзади, взял за плечи, надеясь, что решится, ощутив от него поддержку. Человек сидел, склонив голову, истекая кровью, обессилевший.
– Виновен, – прошептала Валери, нажав на курок, перед этим чуть испугавшись звука выстрела, зажмурившись. Она упала бы назад, если бы не Войд. Ещё крепче сжав пистолет в руках, она спросила у отца, не поднимая глаз на труп, – Это всё?
– Да. Я очень доволен тобой, Валери. Ты сильная девочка, больше никто так не смог бы в твоём возрасте, – он хвалил её, с презрением смотря на пристреленного. – Для первого раза это хорошо, если не хочешь, то не смотри на это.
– Не буду, – пробормотала она.
– Хорошо, – он развернул её лицом к себе, сел на одно колено, одну руку положил на плечо, второй поднял опущенное лицо. – Теперь это твоё оружие, твой пистолет. Используй его только по назначению, поняла? Только если кто-то нарушает законы Империи или только если прошу я. Поняла? – он смотрел серьёзно, слегка нахмурившись.
– Да, – переменившимся, уверенным голосом ответила она.
– Моя дочка, – он обнял её, прижав к себе, Валери обняла его в ответ. – Ну всё, ты можешь идти домой, Вернон отведёт тебя, а мне нужно задержаться до вечера.
– Что ты будешь делать? – спросила она, идя к двери, придерживаемая им со спины.
– Мне нужно заполнить бумаги, прибрать камеру и кабинет...
– Можно я останусь? Я хочу посмотреть, как заполнять документы. Я же тоже должна буду это делать? – у Войда сердце от гордости распирало.
– Конечно, я тебе всё объясню, – вдохновлённо произнёс он.
Валери чувствовала гордость и удовольствие от того, что отец так радостно относился к её интересам, что он радовался её успехам. Но... Внутри было чувство, что, даже если бы отец не наставлял её этим заниматься, она сама бы рано или поздно пришла к этому. Ей это нравилось. И ей было восемь.
– Если тебе от этого станет легче, то я объясню: наблюдатели не ликвидируют людей просто так, для того всегда есть причина. Большая часть - нарушители законов Империи, убийцы, воры, грабители, подозреваемые в государственной измене, мошенники, насильники. Ты согласен, что этим категориям людей жить не нужно?
– Я не знаю, – глухо ответил Винс. Он не хотел подтверждать её слов, потому что сам был не уверен в правильности определения выбора смертной казни, то есть ликвидации, как наказания для таких людей. Он действительно их ненавидел, но был и ещё один нюанс. – А если человек потом оказался невиновен? Никто уже не воскресит его, а родственники дай Свет получат жалкую компенсацию и извинительное письмо.
– Да, неизбежны погрешности системы, – слова она произнесла чётко, не боясь признавать правду. – Можно подумать, что это мы, возомнив себя Богами, решаем, кому жить, а кому – нет. Отчасти, это так, но мы не Боги, а люди. А люди всегда уничтожают что-то, по разным причинам. Если человек опасен для общества, то рациональнее убить его одного, нежели потом наблюдать за множеством жертв. Смерть одного окупается благополучием многих. – Девушка видела, что Винс совсем не в восторге от её слов, он тупо смотрел на столешницу. – Что ты думаешь по этому поводу?
– Я?.. А что я могу думать? Это чёртова система, в которой мы ничего не решаем, разве не понятно?! – он был похож на стереотипного бунтующего подростка, говоря эти слова. – Попадёт человек в такую ситуацию, когда у него не будет выбора между попыткой наладить жизнь, совершив преступление, но получив часы, или голодной смертью, что тогда ему будет? Верно, его сотрут за попытку выжить, – он слишком вызывающе выразился, словно она не первый час донимала его этими расспросами. – Или, может, не понятно тебе, потому что ты не видела, насколько плохо живут все остальные? – он не хотел открыть ей глаза, но хотел, чтобы она поняла, насколько сильно ошибалась в своих словах.
– Первое – ты явно забыл об исключающих и смягчающих вину обстоятельствах. Второе – говорить это мне, – выделила последнее слово, – очень странно. Я буквально только что забрала тебя из самого нестабильного и низкого района Альт-Сити, из трущоб. И если ты думаешь, что я не видела такой жизни, то ошибаешься. Да, я не жила так, но у меня кругозор достаточно широкий, чтобы представить. И я вполне понимаю, что это не нормально, но даже моих сил недостаточно, чтобы всех обеспечить. Это система, ты прав, в ней всегда будут те, кто выше и те, кто ниже, невозможно всеобщее равенство. Всё зависит от того, как ты устроился в жизни, это зависит от труда, от обстоятельств, от удачи – факторов достаточно.
– Хочешь сказать, мне просто повезло, что я попал в твою выборку? Разве кто-то спас бы меня, если бы ты не пришла? Всем же плевать, что я наблюдатель, если я жалкий и грязный мальчишка. Если одним таким станет меньше, что-то изменится?
– Изменится, потому что у каждого есть своя роль, – она успела вставить свои слова, пока он на секунду замолчал, задыхаясь от своих слов и от ненависти, которая распирала его грудь.
– Роль?! Так я просто что-то исполняю, хах! А когда мои реплики и акты кончатся, то что, убьёшь меня? – он плевался ядовитыми словами, испепеляя её гневным взглядом. – Это же чертовски субъективно! Смотри сама, мне достаточно не угодить тебе, чтобы распрощаться с жизнью, потому что это будет неподчинение власти, а этого с лихвой хватит, чтобы на следующий же день меня стёрли.
– Ты прав. Но я не настолько не умею рационально мыслить, чтобы тратить на тебя силы, время, часы, чтобы в ответ просто получить слова неблагодарного мальчишки, а потом убить его, – опасная улыбка появилась на её лице. Юноша уже пожалел, о чём сказал, потому что давление от дочери Войда было сродни отцовскому. – При этом, прошу заметить, я интересуюсь твоим мнением, если ты не заметил.
– С твоей стороны это пассивно-агрессивно. Практика манипулировать от папочки досталась? –«Зачем я это сказал, бля...» – подумал Винс, растерявшись в лице. – То есть, э... – звонкий смех, испугавший его, разнёсся по квартире.
– Ты прав. Дети же перенимают во многом поведение родителей, – ухмылка на лице, с тоном грусти, но нахальная. Кавински почувствовал себя полным идиотом, щенком, загнанным в угол.
– Или стараются быть максимально не похожими на них, это тоже учитывай, – выкрутился из ситуации. – В чём твоя непохожесть на отца? Или ты такая же?
– Я покажу, – самодовольно сказала она. Грубо и резко схватила его за грудки и подняла над столом. Винс испугался, его ноги оторвались от пола, он как травинка висел в воздухе. – Вот так поступает Войд, и так могу поступать я. Есть мысли на следующий шаг?
– Есть! А ещё есть возмущения! – выплюнул он, своими руками цепляясь за её запястье.
– Как же без них. – Она повернула свой корпус, вытащив Винса из-за стола. – Что ты хочешь, чтобы я сделала?
– Отпустила меня, кофту же вытянешь!
– И всё? – специально заданный вопрос.
– Да, отпусти, ну!
– Хорошо, – аккуратно поставив его на пол, поправил ворот водолазки, отстранилась, убрав руки за спину. – Что я сделала?
– Ну, опустила меня? Если ты думаешь, что это выбор, то нет, ты не даёшь его сделать, – он ещё раз поправил одежду, скрестив руки на груди.
– У тебя был выбор, не ограничивай себя. Я уточнила, всё ли это, что ты хотел. Что ты мне ответил? Да, всё. Ты мог попросить всё, что угодно, но, во-первых: ты не подумал, во-вторых: ты был под влиянием эмоций.
– Я мог попросить абсолютно всё?..
– Всё, что в моих силах.
– Часы? Вещи? Все мои прихоти? – уточнял.
– Просто скажи, что ты хочешь, я твои мысли читать не умею, – нахмурилась девушка.
– А, допустим, если я скажу, что хочу тебя? Что ты на это скажешь? – плутовское выражение лица. И чего он хотел этим вопросом добиться?.. Верно, опять попытаться унизить её и ввести в неловкое положение.
– Юноша, оставь при себе свои грязные мысли, – «Блять. – Он застыл на месте, услышав этот мужской низкий голос. – Я не слышал, как он зашёл...». – Валери, как ты терпишь этого похабного мальчишку? – он прошёл дальше. Она быстро перевела взгляд на Войда, потом на наблюдателя.
– Он вполне адекватно себя ведёт. В большинстве случаев, – важное уточнение. – Лучше, чем те же Р-410-SWt, P-510-SSWt, I-420-SWt.
– Эта троица никогда мне не нравилась, – проворчал Войд. – Ты задержалась, поэтому я решил прийти сам. С Кавински будет отдельный разговор, – Инспектор грозно посмотрел на подчинённого.
– Я понял, господин Инспектор, – глухо произнёс Винс, вытянувшись, смотря Войду прямо в глаза. Он готов был провалиться сквозь землю триста раз, лишь бы избежать обещанного. И ему было стыдно за заданный его дочери вопрос.
– Не сомневаюсь, что ты понял, – грубое замечание, которое ещё больше унизило парня. – Валери, ты идёшь? – но это был не вопрос. Точным шагом, без напряжения, она прошла к отцу, встав рядом. Наблюдатель сравнил их: «Две собаки, воспитанные прокусывать глотки. Как доберманы или овчарки». Находясь уже на выходе из квартиры, открыв дверь в коридор, оба обернулись.
– До встречи, Кавински, – сказала Прокурор, уходя за пределы порога, едко выделяя интонацией его имя.
– Удачи на работе, наблюдатель, – лестно, но достаточно сухо попрощался Войд, напоследок одарив встревоженного юношу взглядом, захлопнув дверь.
В квартире сразу же стало пусто, а звенящая тишина начала глушить. Парень на трясущихся ногах подошёл к двери, повернул в ней ключ. Громко раздался щелчок. В убитом состоянии он дошёл до кровати и упал на неё лицом, закричав в подушку. «Блять! Блять, блять, блять! Что я делать-то с этим буду, он же буквально знает, где я живу, может, как сейчас, найти меня за считанные секунды! И дочь его теперь держит меня на поводке! И зачем я это спизданул тогда?! Кто ж меня за язык тянул?! А-а-а-а! Свет! Богини! Зачем?!» – схватив себя за волосы, он крепко сжал их в попытке вырвать, но лишь ощутил нечто невротически неприятное у корней, из которых они отчаянно тянулись.
Валери вела машину, отец предоставил ей такое право, он сидел на пассажирском, скрестив руки, широко расставив ноги. Тяжело дыша, мужчина изредка смотрел на неё, совершенно спокойную. «Я в курсе, что ты смотришь на меня, но ты и сам знаешь, что я ничего не скажу. К тому же, мне нечего скрывать. Почти нечего», – думала девушка, мастерски поворачивая на нужную улицу.
– Хорошо водишь, – усмехнулся Войд. Ему просто не хотелось с первых же слов выносить ей претензию.
– Спасибо, – усмехнулась и она.
– Так и должно быть, – более сухо подметили. – А вот чего не должно быть, так это развязного общения с I-500-SWt, верно? – в его голосе не были слышны агрессия и недовольство, но это лишь потому, что Войд тщательно скрывал их. Валери знала, что отец был в бешенстве.
– Ты говорил, что я должна делать всё, чтобы наблюдатели жили дольше. Продолжительность жизни зависит от её благополучия. Наблюдателя нужно поддерживать, отвлекать, разговаривать с ним, иногда дозволять то, что он хочет. Человек должен чувствовать себя человеком, не просто оружием. Иначе получится так, как с R-400-SSWt и P-400-SSWt, – её тон подходил под то, как она бы объясняла в сотый раз очевидную вещь, неоспоримо доказывая ей что-либо.
– Ты о них вспомнила? Кхм, как же точно подмечено... – и он задумался, пока Валери ставила машину на парковку, поправляя все приборы, прибираясь в бардачке. Не отрывая отца от мыслительного процесса, вышла, и он следом. Дождавшись, выставив руку, чтобы, как Войду показалось, закрыть машину, Прокурор выстрелила в сторону авто. Пуля пролетела мимо стекла и столба, задев чьё-то плечо. Мужчина остановился на месте, развернулся, не удивившись ни на толику, потом пошёл к пристреленному, следуя за Валери. «Я заметила его до того, как остановила машину, увидела в зеркале, он целился ещё тогда. Передумал или отвлёкся – уже не важно. С рук это не сойдёт», – поправив фуражку, поравнялась с жертвой. Он попытался бежать, но второй выстрел – уже в колено, оказался в полной мере убедительным для того, чтобы потерять всякую надежду на заведомо обречённый на провал побег.
– Говори, кто нанял. Или сам? – потребовала она, холодными глазами вперившись в тело перед собой. «Никакой пользы от тебя больше не будет, – и ей было явно плевать на то, что ему было больно, что он истекал кровью, что его сначала будут пытать, чтобы выжать нужную информацию. – В итоге всё равно умрёшь».
– Хах, шавка Инспектора Войда? Сам уже не справляется, старый хрыч? – на эти слова Войд отреагировал, он, по крайней мере, посмотрел в сторону, но с места так и не сдвинулся.
– Я спрошу ещё раз, – она присела, схватив его лицо, грубо развернув к себе, сжав. – Кто? – мужчина тяжело и часто задышал, засмеялся.
– Да не скажу я! Не поняла с первого раза что ли, дура?! – «Нахал». Валери изменилась в лице, её настроение полностью испортилось.
– Что ж, – из кармана она достала чёрные перчатки, – я могу превратить эту парковку в пыточную, если ты не ответишь.
– Да хоть что делай, я не скажу! – он собирался плюнуть ей в лицо, но заранее получил пощёчину – громкий удар рассёк тишину. Она подняла его за ворот одежды, сапогом придавила торс к столбу – по животу наверняка попало больно, рукой сжала горло, чтобы не двигался. Валери прекрасно знала, что на двух ногах стоять было невозможно, а на одной трудно, да и та подгибалась от боли, оставалось только опираться на то, что за спиной, вдавливаясь в бетон. Давление на торс тоже особого удовольствия не доставляло. Свободной рукой она взяла его руку, которой он до того отчаянно держал раненую. Ловкость рук, немного силы – первый палец сломан, жертва вскрикнула. Без колебаний – второй.
– Мне продолжать? Или, может, ты начнёшь?
– Н-нет!..
– Что «нет»? Конкретнее, пожалуйста, – любезно говорила девушка.
– Н-не с-с-скаж-жу! – сквозь зубы шипел он.
– Тогда продолжим, – мягкий голос дурманил. Третий палец, четвёртый – они висели, багрово-фиолетовые, налившиеся кровью, потому что девушка сжимала, делая ещё больнее. Глаза уже закатывались, его всего трясло. – Ладно, раз сегодня говорить ты не намерен, то я до завтра подожду. Можешь пока сходить до дома, хорошенько подумаешь, выспишься... – она резко отпрянула от него, выпустив из схватки шею – мужчина упал, закричав от боли ещё раз, ударившись больным коленом о пол. Прокурор отошла от него куда-то, куда он не видел.
В панике он пополз к выходу с парковки, который закрывали гаражные ворота с вертикальным подьёмом. Полз, теряя кровь, бешено смотря вперёд, не понимая, зачем он пытался. Руки хватались за воздух, он продолжал, размазывая багровое пятно, которое шло от его колена и плеча по всему полу. Валери подошла к выходу намного быстрее, чем мужчина добрался до ворот. Она стояла, скрестив руки на груди, наблюдая за тем, как мужчина полз, стирая одежду, а затем и колени – те в кровь. Подождав, когда он достаточно близко подступится, опустила рычаг, закрывавший ворота. Он видел улицу, видел свет, видел прогуливающихся там людей, которые, ни о чём не догадываясь, просто продолжали проживать свои жизни.
– Не хочешь ничего сказать? – Широко раскрытые глаза дёргались – он протянул руку вперёд, понимая, что не успел и не успеет больше никогда. Получилось, что жертва достигла именно того участка въезда, который был между двумя скатными дорогами, по которым машины плавно спускались и поднимались всего на несколько сантиметров вверх или вниз – суть была в том, что на том участке была не горка, а платформа. Голова его, как и левое плечо руки, возвышалась как раз над той границей. И казалось, будто что-то тянуло его назад, держало в этом проклятом гараже, который стал для него могилой. Практически минуту не двигаясь, он слезящимися глазами смотрел, как ворота накладываются на его руку, чувствовал, как та ломается. Он кричал, надрывая горло, раскрывая рот. Схватив мужчину за волосы, девушка уткнула его челюстью в край платформы – получилось, что он зажал зубами её границы – несколько зубов раскрошилось, от них откололись куски. Он продолжал дёргаться, кричать, мычать и плакать. Валери поднялась, понимая, что лишь хныканье заставляло голову содрогаться, он бы её не поднял. Ногой она встала на его затылок, а потом тремя ударами втоптала в бетон. Хрусты костей слышались чётко. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. «Хватит, – сказала она сама себе, зрелища было достаточно. – Если бы меня видел кто-то из гражданских, никогда бы больше даже не посмотрел в мою сторону, – последняя мысль казалась грустной, – Если бы это не сделала я, сделал бы отец. У этого человека не было шансов на выживание, таких не стирают, таких пытают и убивают безвозвратно. Моя жестокость не оправдана, не обоснована, он покушался на жизнь моего отца».
Подошёл Войд, его руки были за спиной.
– Какой крепкий попался, смог доползти. Между прочим, я бы так долго с ним не разговаривал, как ты, – сухо произнёс он. – Экспертов я вызвал. Видимо, придётся задержаться, Калеб будет волноваться.
– Разве? Мне казалось, он не такой мнительный.
– Он до сих пор ребёнок. Вспомни себя. – Мужчина усмехнулся. Несмотря ни на что, воспоминания и всё, связанное с Валери, грели его сердце. – Открой ворота, чтобы машина забрала труп. И приберись здесь, я уйду, когда моё участие больше не будет необходимо.
– Само собой.
Ворота гаража поднялись, оранжевый свет закатного солнца падал на убитое тело, истерзанное и замученное, подчёркивал красные и багряные краски, растёкшиеся по серому бетону. Девушка стояла возле стены, опираясь на ту спиной, скучающе ожидая приезда машин.
Приехали, с осуждением посмотрели, погрузили, оформили бумаги, Войд ушёл. Валери ещё расписывалась.
– Зачем же с ним так, неужели нельзя было без пыток? – бормотал один врач, сидевший в кабине скорой помощи.
– Помолчи, Билли, твоего мнения никто не спрашивал! – шикнул на него старший сотрудник. – Сейчас и тебя так же зафаршируют за усомнение в действиях власти и препятствие к правосудию! Если Инспектора рядом нет, это ещё не значит, что... – он замолк тогда, когда девушка протянула ему документы. Врач перепугался, побледнел в лице, как же он мог забыть, что они не одни... Но от Валери не прозвучало ни одной реплики. Беглый взгляд с её лица на бумаги, он в панике схватился за шприц с лекарством, занеся его над головой. В глазах девушки считался первородный страх, побеждённый инстинкт ом самосохранения – она боялась игл – это заметил сидевший рядом сотрудник, ринувшийся удержать врача, да и нужно было предотвратить непоправимое.
Она никогда в жизни ещё не выхватывала пистолет так быстро. Дуло устремилось в грудь врача.
– Не смейте. – Приказала она страшным голосом. Оба остановились. Шприц был в воздухе над ней, крепко зажатый пальцами старого врача.
– Господин Йюц, остановитесь! – горячо крикнул младший.
– Не смейте… – прошептала она побелевшими губами, выдыхая воздух. – Не хочу убивать врача, – она смотрела на него, смотрела на блестящее остриё, опасно улыбаясь. Билли взял своей рукой запястье Йюца, он пытался разжать пальцы, чтобы забрать шприц. Пользуясь ситуацией, Валери отошла.
– Хах, а этого ты зачем убила?! – заорал врач. – В чём был виновен он?!
– Тише, пожалуйста! – горячий шёпот Билли.
– Что у вас там происхо?.. – водитель машины обернулся. – Я вызову полицию!.. – завозникал он.
– Не нужно полицию! – перебил Билли.
– Вот она, перед тобой, «полиция»! – врач не унимался, в нём явно давно кипела злость.
– Во-первых: ко мне обращаться нужно на «Вы». Я не из полиции, я из Прокуратуры, это во-вторых. В-третьих, Вы первым кинулись на меня. В-четвёртых, я ликвидировала его, потому что он предпринял попытку убить Инспектора Империи, – хмурясь, говорила девушка, отступая.
– А Инспектор, он же твой отец?! – его было не остановить.
– Повторяю ещё раз: ко мне нужно обращаться на «Вы». – Жёсткий голос.
– Вы!.. – Йюц выплюнул это слово из своих уст с сильнейшим отвращением. – Ваш отец, скольких убил он сам?! Его жизнь явно была бы не ценнее, чем тех, что умерли в пыточных или от его рук!
– А это не Ваша компетенция, определять ценность людских жизней. Занимайтесь тем, чем можете по праву – спасайте людей и помогайте им. Всего хорошего, – холодно и утвердительно произнесла девушка, уходя в гараж, крепко сжимая пистолет.
– Вот сучка! – прошипел Йюц. Билли выдохнул.
– Так что, не нужна полиция уже? – глупый тон водителя разбавил ситуацию. Старший врач закатил глаза, что-то ещё проворчал себе под нос, а Билли выдохнул, преспокойно убирая шприц. Он глянул на раскрошившийся затылок мужчины, поморщившись, потом накрыл чёрной плёнкой.
Валери убрала огнестрел, спустила рычаг, закрыв тем самым внутреннее гаража от чужих глаз. Открыв форточки под потолком, чтобы запах выветрился, она начала отмывать полы от крови, которой пропахло помещение, злясь сама на себя за произошедшее с врачом. «Столько проблем из-за репутации отца. Я, конечно, знала, что он не цветочек, но как ещё люди представляют Инспектора Империи? Он, что, должен всех заключённых поить чаем и ласково с ними беседовать? Это чушь. Если люди нарушили закон, то по-хорошему разговаривать уже не получится, раз они не понимают букв и норм».
Поднявшись в родную квартиру, она не услышала привычной тишины, нет, теперь в ней часто были слышны голоса, чаще – детский. Валери не заходила в комнату, оставаясь в дверях, облокотившись на косяк, наблюдая, как отец со всей своей оставшейся в душе добротой смотрел на маленького мальчика восьми лет, который так старался восхитить Войда своими успехами. Маленький мальчик ещё не знал, что он так никогда и не получит признания, потому что приёмный отец не полюбит его так же сильно, как родную дочь. Но Калеб пытался.
«Ему никогда не стать лучше, чем я, – подумала Валери, – никто лучше меня не знает того, что нужно отцу, он просто не сможет... Не поймёт, не взращённый и не воспитанный им с младенчества. Мне жаль его и его сестру. Его детское любопытство сгубило его». Она ушла на кухню, понимая, что сейчас придётся накрывать на стол.
Расставив тарелки, наложила всем по порции, разложила столовые приборы, поставила на плиту чайник. За это время поела, у неё сейчас не было желания находиться в обществе кого-либо. Поставив на стол две кружки чая, девушка хотела уже пойти и позвать, но они пришли быстрее.
– Ты разве не будешь ужинать с нами? – спросил Калеб, посмотрев на неё снизу вверх, он достаточно равнодушно относился к ней, спросил просто для приличия.
– Нет, я уже поела, хочу успеть почитать, – этот аргумент работал безотказно. После её ответа Калеб совсем не расстроился, он сел за стол, притягивая к себе тарелку с пюре и мясом, которые он, несмотря ни на что, так любил – их готовила сама его названная старшая сестра. Он с особой любовью относился к еде не покупной, не химозной, а настоящей, натуральной - раньше он об этом только мечтал... Войд ещё немного постоял перед аркой на кухню, не нарочно преграждая путь, потому Валери пришлось боком начать проходить вдоль стены – только когда Инспектор понял это, он сразу же развернулся, чтобы она спокойно прошла.
– Ты прибрала за собой? – сухой вопрос.
– Да, – незамедлительный ответ.
– Хорошо. – И он пошёл за стол.
Валери сначала ушла в душ, и лишь потом вернулась в свою комнату. Она открыла окно, чтобы впустить в помещение свежий воздух, села к изголовью кровати, взяв с прикроватной тумбы «Психиатрическую практику». Она понимала не все термины в силу незнания, не обладая должным образованием, но тот факт, что речь была о практике, более понятной, нежели теория, делал процесс изучения более лёгким. Она совсем немного увлеклась психологией и психиатрией, потому что они были связаны с субъективной стороной преступления, тема которой не оставляла её равнодушной. Включив лампу над кроватью, начала читать, не обращая внимания на уведомления телефона, которые приходили одно за другим.
Спустя часа полтора Валери удосужилась всё-таки прочитать то, что ей писали на протяжении продолжительного времени. Она немного-немало удивилась, когда поняла, что сообщения было от… Наблюдателя. «И что это? Я же просила писать только по важным вопросам, неотложным. Надеюсь, он не боится темноты или чего ещё. Ох, Богини, пусть это будет что-то вразумительное... – вздохнув, она открыла текст сообщения. «От: I-500-SWt. Кому: R-900-SSSP. Сообщение: "Привет! Я помню, ты просила меня не беспокоить тебя по пустякам, но тут и правда кое-что произошло... Ты сможешь приехать?". Время отправки: 21:33». Следующее: «От: I-500-SWt. Кому: R-900-SSSP. Сообщение: "Приедь пожалуйста, мне, кажется, нужна помощь". Время отправки: 22:01» – подобных сообщений было целых четыре, а интервал составлял всего-то несколько минут. Кроме того, было несколько пропущенных вызовов, но только дозвонов – у Винса не было часов даже на оплату звонков. «Да что произошло, никакой конкретики?!» – гневно думала она, когда спешно одевалась. Взяв ключ от мотоцикла, который, к слову, тоже у неё был, она накинула на плечи кожаную куртку чёрного цвета поверх основной одежды такого же чёрного цвета. Взяв с собой рюкзак с вещами на всякий случай, она спешно собралась и ушла из квартиры. Уведомлять об этом не представлялось нужным – Войд прекрасно слышал звук закрывшейся двери.
Готовая сесть на мотоцикл, Прокурор надела шлем, поставила ворота гаража на таймер – чтобы они закрылись тогда, когда она бы выехала и ей не пришлось собственноручно его закрывать. Положив руки на руль, надавила на рычаг сцепления, активировала передачу, повернула ручку управления, приспустила рычаг и надавила на газ, сорвавшись с места.
Через минут десять подъехав к его дому, Валери загнала мотоцикл к охране, чтобы тот не стоял на улице.
Она подходила к дому, видя, что Кавински, ссутулившись, обнимал свой рюкзак, а рядом с ним стоял один-единственный пакет. Парень был потерянный, недовольный.
– Что произошло и почему ты на улице? – спросила она издалека. Винс поднял голову, отвечая:
– Ты бы ещё позже приехала, – сквозь зубы.
– Во-первых, я тебе не подружка, чтобы со мной так разговаривать, – когда она встала ближе, смелость наблюдатель потерял.
– Извини, – буркнул под нос.
– На первый раз прощаю. Во-вторых, что случилось?
– Пришёл какой-то мужик со своей пассией, сначала они сидели в гостиной, я был в наушниках и не услышал, как они зашли. Как зашли, я понятия не имею. В общем, я когда проснулся, они лобызались, а когда увидели меня, она завизжала, мужик начал орать. Меня вышвырнули на улицу с вещами, хотя я показывал договор о том, что квартира моя... – сбивчивым и вспыльчивым голосом произнесённый рассказ за считанные секунды ввёл её в курс дела.
По лицу Валери было понятно, что она готова была кого-то убить. Сжимая зубы, хмурясь, она решительным шагами пошла в дом. Увидевший её, разъярённую, администратор не на шутку испугался. Кавински тащился за ней с рюкзаком наперевес. Не подходя к стойке, понимая, что мужчина Администратор пятился, сказала:
– Уволен. На выход. – Потом резко развернулась, направилась к лифту, набирая кого-то по телефону. – Сектор А, жильё категории А, блок шестой, замена администратора. Немедленно, на ночь. Да, форс-мажор. – Сжимая в руках телефон, Валери могла бы сломать его, если бы не превосходный самоконтроль. Винс был рядом, он побаивался того, что будет, если накосячит он, не желая даже представлять в голове сценки о расправе над несчастным наблюдателем. – Вы мне предлагаете встать на место администратора? – возмутилась она, отчитывая кого-то на другом конце провода. «Не знал, что в Империи есть бессмертные», – парень завидовал смелости человека, с которым говорила Прокурор, но в перспективе зависть быстро сводилась на нет. – Если Вы не понимаете, с кем говорите, то только при условии, что работаете вчера, P-360-АСа. – «Почему у меня подозрение, что она знает у всей Империи номера...» – побледнев, подумал Винс, закрыв рот ладонью. – Хорошо, мне жалобу написать труда на составит. Да, на то, что Вы не исполняете свою работу. Я же не Вас прошу встать, а прошу найти замену. Да, срочно. Всё, всего хорошего, – вся её речь была наполнена пассивной агрессией, тяжёлое дыхание чётко слышалось. Когда лифт доехал до нужного этажа, она, не медля, пошла к квартире. – Доставай ключ, – попросила, уже спокойным, но по-прежнему строгим голосом, выставив руку. Холодными пальцами наблюдатель протянул ей ключ, взятый из кармана. Девушка только спустя секунду поняла, что замок был сломан – выдран с корнем буквально – потому, расправившись с дверью простой силой, она зашла, резко выйдя в центр квартиры, ещё со входа видя всё происходящее на диване. Нагая женщина, над ней голый мужчина, смех и вздохи, полусвет. Они остановились слишком поздно. Встав в позу, скрестив руки, Валери смотрела на них, ожидая, когда на неё обратят внимание. Пришлось громко кашлянуть, – Кхм.
– Ах ой!.. – пискнула женщина, набрасывая на себя снятую ранее рубашку. «Сразу замялась, значит, не проститутка».
– Что за дела?.. – пьяным, развязным голосом спросил мужик, отрываясь от процесса, ничуть не боясь. «Нихуя он бессмертный», – подумал Винс, стоя в прихожей. – Присоединиться хочешь?.. – лукавая улыбка размазалась по лицу.
– Что ж, я думаю, так станет понятнее, – один звонок. «Господи, да сколько у неё связей вообще?..». – Доставьте мне документы и слесаря в сектор А, категория А, шестой блок, этаж шестой, квартира А90. Протокол по сто тридцать девятой. Отбой, – любезный голос был намного опаснее её холодного тона, это Кавински и стало понятно, он сглотнул.
– Э-э-э, какие документы, какого слесаря?.. – до него смутно начинало что-то доходить. Мужик вышел из дивана, светя своим достоинством. Смотря ему в лицо, Валери сказала:
– Одевайся, позорище. – «Так бы и убила», – её уже нечем было удивить. – И ты тоже, – кивнула в сторону девушки.
– О-ке-е-ей… – недовольно протянул мужик. Он, как показалось, потянулся за своими брюками, но, надев их, взял в руки откуда-то появившийся пистолет. – Отзывай, пока я тебя не грохнул, су-учка, – его голос стал серьёзным, холодным. Винс начал переживать, в его квартире же всё время так не хватало перестрелки и возможных трупов!.. Женщина запищала, забилась под диван, закрывая голову руками. Резким движением левой руки Валери взяла его пистолет за ствол и вывернула – мужчина при этом сел на колени, потому что ему чуть ли не свихнули запястье. Она приставила ствол к его виску.
– Ты смотри, в кого целишься, – сказала она из-за спины, второй рукой сжимая его шею. – Если намерен стрелять – стреляй, думать ты должен ещё до того, как берёшь в руки оружие, – металлический голос. Холодный пот стекал по спине. – I-500-SWt, забери у него пистолет, мне нужна вторая рука, чтобы свернуть ему шею, – приказной тон. Наблюдатель послушался, он подошёл, оставив свои вещи на полу, разжав пальцы пьяного мужлана, выхватывая из его рук пистолет. В это время тот кричал:
– Какой свернуть шею?! Ну ладно, ладно! Я же не выстрелил в тебя! Ну, мы разве не квиты, а?! Не надо мне ничего сворачивать! А между прочим, твои пальцы могли бы так же крепко сжимать мой чл...
– Замолчи, позорище, – громко сказала она, не переходя на крик, сдавливая шею ещё больше – тот начал хрипеть. Кавински вздрогнул. – Ты, – она посмотрела на женщину, – объяснись немедленно.
– Я-я-я, я ничего не знаю, ч-честно! М-мы сидели в баре, он ухаживал за мной, предложил пойти к нему... Ну а я что, я пошла!.. И мы поехали сюда, поднялись, он к-когда встал перед дверью, ключи найти не смог, а потом с силой открыл д-дверь. С-с-сказ-зал, что его квартира! – она заикалась от страха и опьянения. «Пьяный, не понял, что не его квартира, привёл с собой какую-то женщину, лишь бы где-то потрахаться, нет у него никаких часов на отель, а в подворотне или подсобке не то показалось...» – размышлял Винс, сидя на барном стуле, отложив пистолет – он не брал его, чтобы не смазать отпечатки чужих рук, необходимые для экспертизы. Валери подумала таким же образом.
Спустя какое-то время в квартиру свободным шагом вошли люди в форме, первый полицейский без слов забрал мужчину, второй убрал пистолет в целлофановый пакет, третий увёл женщину. Четвёртый остался на месте, чтобы забрать у Валери протокол. Винс усмотрел, как она это делает – аккуратный почерк, прямой, без типичного наклона вправо – она быстро и точно заполняла строки, расписывая всё в надлежащей точности. Закончив, положила листы в файл и вручила последнему оставшемуся. Пятый уже ушёл, починив квартирный замок.
– Всё, спасибо, свободны, – произнесла девушка, провожая офицера полиции.
– Рады служить, госпожа Прокурор, – он неподдельно улыбнулся, отдал честь и вышел из квартиры.
Она резко развернулась от двери, у которой и проводила подчинённых. Стоя на пороге, хлопнула в ладоши, чтобы задумавшийся Кавински обратил внимание.
– Извини, что не приехала раньше, – чувствуя себя виноватой, но без прокажённости произнесла она.
– Да ладно, я понимаю, что выходной, все дела, – отмахнулся он, спрыгивая на пол, босыми ногами шагая по полу, чтобы подойти и, предположительно, попрощаться. – Я больше не буду тебя задерживать...
Она посмотрела в его лицо, уставшее, с красными щеками и носом. Быстро взяла рукой подбородок, большим пальцем практически задевая влажные губы – Винс растерялся – она повернула его к себе одной щекой, потом другой. Увидела не до конца стёртые следы крови у носа.
– Так он побил тебя, – отпустив лицо, Валери набрала тех же людей. – Допишите в протоколе о побоях небольшой тяжести. Запишите на экспертизу, чтобы снять. Завтра в час приедем в участок. Надеюсь, это всё, больше никаких увечий? – шёпотом уточнила она. Винс кивнул. – Всё, до связи. – Она сбросила номер. – У тебя всё лицо опухло, – грустная усмешка.
– Да? Вот Чёрт, как теперь девчонок кадрить?.. – посмеявшись, сказал он, задвигая руку за шею.
– Я думаю, ты как-нибудь решишь эту проблему, – ответный смех, который Винса удивил, подобной реакции он не ожидал. – Пойду одолжу у соседней квартиры лёд, – и она отошла.
Кавински пошёл в ванную, он рассмотрел в зеркале своё лицо, действительно ставшее шире. Потом закрыл рот рукой, смущаясь произошедшего. «Вот же дела, от неё вообще ничего не скрыть. И что за жесты вот эти... Взять незнакомого человека за лицо...» – он внутренне очень противоречиво отнёсся к этому факту.
Валери вернулась, отдав ему в руки пакет со льдом.
– Тебе нужно, чтобы я осталась? Мне просто страшно думать, что ещё может произойти, если я на ночь оставлю тебя одного, – никакой заботы, чистый сарказм и насмешка. «Да-да, я же такой беспомощный!» – фыркнул про себя он.
– Нет, не нужно. Сам справлюсь. Прости, что...
– Прощение просишь? – искренний короткий смех. – Если бы я не пришла, ты бы так и сидел на улочке да на лавочке, грустный, обиженный и униженный.
– Заканчивай давай подкалывать меня, – огрызнулся он. Убрав руки за спину, она выпрямилась.
– Хорошо, I-500-SWt, раз мы закончили, то моё присутствие больше не требуется. Номер мой знаешь, в объяснениях не нуждаешься. – Быстрый переход на формальный тон, без эмоций.
– Да, давай, – он махнул рукой, прижимая лёд к лицу.
– До встречи. – И она ушла, закрыв за собой дверь.
«Блин. Как-то некрасиво получилось. Вообще некрасиво... Когда я научусь нормально разговаривать с людьми?.. – он закрыл дверь, вернулся на барный стул, крайний к стене, спиной опёрся на стену, не смотря никуда, закрыв глаза. – Надо уже как-то самому, не вечно же за мной Прокурор бегать будет. Да никто вообще, что уж там она. Вся надежда на самого себя». Неприятное чувство засело в груди.
Кавински настолько долго прижимал к лицу лёд, что, как ему казалось, отморозил себе уже не только губы, щёки и нос, но и мозги. Лёд своевременно превратился в простую воду – пакет с ним уже и холодным-то не был, потому юноша закинул его в морозильный отдел холодильника, предвещая, что ещё не раз тот ему понадобится. Потом заварил себе дешёвый кофе, пожалев об этом решении уже после того, как выпил его натощак. Его пищеварительная система тоже не оценила... Ударив себя по лицу холодными руками, Винс потянул нижние веки глаз, смотря на себя в зеркале. «Как чмо, – комментарий в свою сторону. – Так, у меня ещё два дня выходных из-за больничного, а потом на любимейшую работу... Вроде, чтобы оплатить проживание за первый месяц, я наскребаю, может быть, даже останется что-то на одежду. Нужно поставить на завтра будильник, к часу в участок... Но она не сказала, когда заедет, блин. А писать я ей, конечно же, не буду, надоел уже, наверное. Где там у нас ближайший участок? – он посмотрел на карте, чтобы понимать, сколько примерно придётся ехать. – Так-с, ну на машине минут двенадцать-пятнадцать, и, скорее всего, заедут за мной на минут пять-десять раньше. Стоп, а она сказала, что заедет, или мне туда подойти нужно?.. Она любит конкретику, не могла же она просто забыть это сказать, бред, – Винс выключил свет в квартире, лёг обратно на кровать, переодевшись в широкую серую футболку и клетчатые чёрно-белые штаны. – Поставлю будильник на часов десять?».
Преисполненный ложными надеждами на десятичасовой сон, Винс заснул, обнимая подушку, укрываясь тонким пледом. Но вот незадача – он встал в пять часов утра, потому что у него безбожно болел живот. «Бля, зачем я выпил этот нищенский кофе, что в нём вообще было, твою налево...» – измученно думал он, обнимая края туалета в ванной комнате. Сама атмосфера была крайне плоха в своём детальном рассмотрении. Он вот так сидел в, хоть и замечательной квартире, но один, без возможности обратиться к кому-то за помощью. Он правда был один – друзья-собутыльники вряд ли пришли бы поддержать. Собственно, настоящих друзей у наблюдателя не наблюдалось – как раз по причине незавидного алгоритма. Коллеги и подавно не пришли бы, у них самих проблем было море по колено. А о родителях и речи не шло.