– Кхм, я согласен со всеми Вашими изречениями, госпожа Валери, однако, – хриплый смех. – Позвольте мне защитить себя, иначе я буду чувствовать вину перед Вами… Я не делал этого по той же причине, по которой и Вы, – «Мухлюет, чтобы узнать, почему я так тянула с поправками, пытаясь оправдать и обелить себя... Какой же слабохарактерный Главный Секретарь у нас, оказывается».
– Вы так долго не могли дойти до мысли о том, что это неправильно? – она нахмурилась, намекая на недалёкий ум мужчины.
– Нет, я... – Грегори облизал губы, вздохнул, пододвигаясь ближе к девушке, сокращая между ними дистанцию, – Я, как и Вы, не хочу потерять свою должность, иначе вообще ничего не смогу сделать.
– Неверно в корне сравнение между мной и Вами, потому что я моложе вас в три раза. Вам просто непростительно и непозволительно использовать это в качестве оправдания, господин Грегори. Причина же не в этом, я верно понимаю?.. – риторический вопрос. – Мне потребовалось восемь лет на то, чтобы понять ситуацию, и я пытаюсь её изменить уже три года, – упрёк в свою сторону мужчина принял, пытаясь всем видом скрыть неловкость и стыд.
– Если бы я что-то начал делать, меня бы сразу сместили с места, я же не знал, что Вы тоже хотите что-то предпринять.
– Я начала действовать, полностью осознавая все риски, понимая, что меня могут попытаться убить ещё сотни тысяч раз, но меня это не остановило.
– Слабоумие и отвага!.. – он всплеснул руками, откидываясь на спинку стула, скрестив руки.
– Целеустремлённость. Слабоумие, это если бы я решилась совершить государственный переворот или подобное деяние, но я этого не делаю. Знаете, почему это слабоумие? Нет союзников, нет поддержки, потерянные люди, у которых нет мотива для того, чтобы поддержать какую-то несчастную революционерку, пытающую их родственников, – она говорила холодно, отстранённо, чтобы не запугивать и не давать повода усомниться в отсутствии у себя интереса в государственном перевороте. – У меня нет такой цели, я лишь хочу сделать жизнь в этом государстве лучше.
– Может ещё про всеобщее счастье начнёте говорить? – он усмехнулся. – Снимите розовые очки, госпожа Валери... – «Свет, наш Прокурор ещё такой ребёнок, всё в её мире должно быть правильным, честным и бескорыстным… Почему за столько покушений Вы не поняли, что мир не добр к Вам, юная леди? Это просто очередной молодой разум с амбициями, который по случайности попал в высшие органы власти Империи и пытается детскими способами изменить государство.
– Всеобщее счастье – утопия. Есть возможность улучшить систему, постоянно развивать её, чтобы повысить эффективность. Для чего Вы занимаете свою должность, господин Грегори?
– Это гарантия лучшей жизни, – резкий ответ без стеснения и подвоха.
– Для кого? Для себя или для народа? – продолжала она.
– Для... Всех, – Главный Секретарь на пару секунд растерялся, ответив подобным образом, ещё более расшатав оплот надежды на свою непорочность интересов.
– Вы только что сказали, что всеобщее счастье невозможно, таким образом, Вы утопист.
– Нет, лучшая жизнь – не всегда счастье. Я хочу, чтобы мой сын жил в достатке, чтобы было государство, в котором он сможет развиваться и быть в безопасности. Будете винить меня за это? За эгоизм?
– Нет, – молниеносный ответ, – я понимаю эту точку зрения, но не следую ей, – ложь, они имели одинаковый мотив. – Если Вы готовы пожертвовать всеми ради своего сына, я готова пожертвовать собой ради всех. Мне не страшно потерять всё. – Ей нужно было лишь убедить его в том, что она являлась альтруисткой, хотя это было далеко не так.
– Но у Вас, простите, что перехожу на личность, ничего нет и не было никогда. Ваша мать умерла, Вашего отца невозможно назвать лучшим родителем, чтобы ставить его на кон, у Вас нет друзей и нет никого, кем бы Вы дорожили, – эти его слова можно было бы посчитать перечислением фактов, но они ими не были. Точнее, не все. – У вас есть много часов на счету. благодаря которым можно было бы построить ещё один Альт-Сити, но они Вас не особо интересуют, верно?
– Часы в таком количестве и правда не нужны. А Вы ошиблись касательно того, что мне нечего терять. У меня был дорогой мне человек, и он погиб по своей воле и частично по воле Судей. Осталось два человека, за которых я несу полную ответственность.
– Неужели Вы считаете, что способны защитить своего отца от себя самого? – он насмехался над ней.
– Я не смогу, но попытаюсь, – «Но ответственность за него не на моих плечах, а на нём самом. Если Секретарь об этом догадается, то будет искать второго человека, если, конечно, не примет за него Калеба».
– Похвально с Вашей стороны, но Вам не кажется, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих?
– Если утопающим станет Ваш сын, что Вы сделаете? – этот вопрос застиг его врасплох. – Через полгода Хьюго закончит Академию Империи, я хотела рекомендовать его на службу в судебную власть, но не в Суд.
– И почему он не достоин Суда? – Грегори немного помрачнел, по-мужски грозно хмурясь.
– Хьюго хорош, но он пока не силён. Есть ученики и лучше, но Вам не стоит его винить за это, он по-прежнему в числе тех, которые мне по нраву. Я вижу в нём потенциал, и он больше, чем в Вас.
– Больше, чем во мне, и почему же? – он чуть ли не фыркнул.
– Потому что у него есть целеустремлённость и желание. Такие же, как и у меня. Мы могли бы стать союзниками.
– И что Вы предлагаете? Неужели хотите выйти замуж за моего сына, чтобы скрепить этот союз? Какие грязные игры, госпожа Валери!.. – горячий шёпот, полный иронии.
– Почему все мужчины считают, что брак является обязательным условием союза?.. – она сказала это с холодной ненавистью и раздражением, укоряя Главного Секретаря.
– Ох, простите меня, просто Вы так хвалили моего сына, я подумал, что он Вам нравится.
– Он мне нравится в качестве коллеги и хорошего работника, остальное меня не интересует, – сухо отрезала она. – И я считаю, что наш разговор уходит от изначальной темы?
– Ах, да... Поправки. Знаете, я не стану изменять своего решения, потому что уже согласился, но и потому что мне интересно, что из этого выйдет. Я не буду мешать Вам, госпожа Валери, но не ждите от меня активных действий. Я буду принимать решения такие, какие посчитаю нужным, будут ли они Вам нравиться или нет.
– Мне большего и не нужно, – удовлетворённо ответила девушка. Грегори отодвинулся к спинке стула, он начал держать дистанцию, отчасти потеряв интерес, отчасти просто расслабившись.
– Что ж, я услышал всё, что хотел. У Вас есть вопросы ко мне?
– Нет. Если время столь ценно для Вас так же, как и для меня, можете идти.
Главный Секретарь встал со своего места, надел на плечи пальто и откланялся, оставляя собеседницу одну.
К ней, тут же подошёл официант, оформил заказ – она терпеть не могла есть плохую еду, решила в кои то веки попробовать что-то не домашнее...
Валери два раза появлялась дома за всё время, которое прошло с её ухода, чтобы приготовить еду для отца и для Калеба – также продолжала тренировать второго.
Вернувшись на алгоритм, она закрыла двери кабинета, готовясь сесть за ноутбук, чтобы ещё раз проверить письма, успевшие прийти на электронную почту за время, проведённое с Грегори. Повесив пальто на спинку стула, девушка принялась читать. «Письмо от самого Брайба? Неужели, по какому это поводу? Что этот старый мухомор решил мне написать?.. Согласие на поправки?.. – она даже удивилась, раскрыла глаза, вновь перечитав. – В честь чего такая благосклонность? Или Судьи надеялись на то, что после ссоры с Инспектором он откажется? И, видимо, поэтому Главный Секретарь захотел со мной встретиться. Его явно хотели подговорить или уже поговорили. Значит, будем работать по новым правилам... – Два стука в дверь. – Ну и кого принесло так поздно?».
– Входите.
Как прокажённый, из-за двери показался Войд, он оставался возле входа, не позволяя себе пройти дальше. Прокурор молча посмотрела на него, а потом отвела взгляд в экран ноутбука, ожидая, что он скажет то, за чем пришёл.
– Когда ты собираешься домой? – наконец мужчина спросил это, своим слегка грубым и жёстким голосом.
– Зачем мне возвращаться? – она начала сверлить его взглядом. Мужчина опустил голову в пол, потом поднял, как бы смахивая с себя все эмоции и прежние мысли. – Ты сам сказал, чтобы я ушла, и разве тебе нужно позорище дома? – было унизительно слышать от дочери подобное.
– Я сказал это... Не подумав. Я ошибся. – Как же тяжело из него выходили эти слова. Чтобы Инспектор Войд перед кем-то извинялся? Разве такое бывает?.. – Я подожду, когда ты закончишь работу, потом вместе поедем... Домой. – Она поняла, что он пытался сказать – что «дом» у них один, что они семья, но ей совершенно не нравилось то, как он это делал, он же мог лучше. «Я ещё не согласилась никуда ехать, а он настолько уверен в положительном ответе, что расстилается, как скатерть. Если я ему откажу, он взорвётся со злости, но у меня нет никакого желания ехать…». Она продолжала смотреть на него осуждающим взглядом, в то время как его был пуст.
– Я не вернусь в дом, где меня бьют за правду, – ответила она. – Ты так и не понял, почему я на самом деле ушла? – она встала со своего стула, достав из ящика средство для снятия макияжа и ватный диск, смочила тот, а потом подошла к отцу, с силой проведя ватой по своей левой стороне лица – слой тонального крема стёрся двумя движениями, показав фиолетово-синий синяк, расплывшийся по всей щеке. Вторым диском она убрала со своего лица всю оставшуюся косметику – кожа слегка блестела из-за влажности. – Это сделал ты. – Она смотрела высоко, прямо в его глаза, требовательно так, совсем не как ребёнок. Он сглотнул, опуская взгляд на Валери. На свою родную дочь. – Ты можешь обращаться так с преступниками, делать с ними всё, что захочешь. Но я не преступница. Я Прокурор, словам которого ты не веришь. И ты поднял на меня руку. – Её слова были удушающим ядом, пронизывающим лёгкие. Её тон был холоден и опасен, но он тёк плавно – как ртуть. – Как я могу вернуться домой, понимая, что там небезопасно, что ты сможешь снова меня ударить? – теперь голос стал нежнее, но был подобен сахару, избыток которого, как известно, вредит человеческому здоровью. Лицо девушки стало мягче, оно показывало всё её разочарование.
Мужчина, любой отец, он не смог бы вытерпеть подобные слова от своего ребёнка, от своей дочери, которую любил. И Войд не смог. Он перевёл взгляд с её глаз на её щёку и обратно, потом молча одной рукой прижал к своей груди, обнимая, наклоняясь своим лицом к её волосам, прижимая к себе крохотное существо подле. Второй рукой, дрожа, он коснулся светлых волос, провёл по прядям, сделав короткий вздох, собираясь с мыслями. На секунду в его голове промелькнула сцена из далёкого прошлого…
– Я твой отец. И я гарантирую твою безопасность. Даже если источником вреда буду я, ты всегда сможешь ударить или убить меня, это твоя самооборона, – она молча стояла, не отстраняясь, сжимая в кулаке свёртки грязной ваты. – Я прослушал запись твоего разговора с Брайбом, я был не прав. – «Неужели додумался обратиться к вещественным доказательствам вместо того, чтобы безосновательно обвинять меня в том, в чём я не виновата?».
– Ты принимаешь поспешные решения, а потом жалеешь, это подвело тебя целых два раза, – глухо произнесла она. «Ты должен извиняться передо мной. Стоит ли этого твоя гордость?».
– Это не повторится, – ему наконец надоели её осуждение и холодность, мужчина рассчитывал, что дочь сама примет его, пойдёт навстречу, что сразу поедет с ним. Но он пытался сдерживаться. Он просто хотел получить то. за чем пришёл – за прощением. Он был обычным отцом, всё общение которого подходило бы под описание авторитарного политического режима.
– Я на это надеюсь. – Девушка отстранилась, пошла до своего стола. Убрав с него ноутбук, выключила свет лампы. Накинула на плечи пальто. – Инспектор не имеет права на ошибку. Это могла быть не я, а кто-то другой. – Прокурор открыла перед ним дверь, пропуская вперёд, под странным взглядом уступая. Конечно, она сомневалась в том, что отец понял и принял её слова. но залезть в его голову она не могла. Точнее, не хотела.
За рулём была Валери, которая не потерпела бы того, чтобы на водительское сел Войд, а ведь он хотел, но она забрала у него такое право.
Дома их встретил Калеб, который уже домывал за собой посуду – он только поужинал. Удивившись тому, что Инспектор приехал не один, он удержал руку под потоком горячей воды, ошпарившись.
– В-Валери, ты приехала, – сказал он, когда она подошла к нему.
– Калеб, ты до сих пор и не научился пользоваться посудомоечной машиной? – усталый вздох.
– Мне так привычнее.
– Воды много уходит, – она резко выключила кран, смотря прямо на мальчика, который ростом был уже совсем с неё. Присев, открыла дверцу нижнего ящика, составила туда оставшиеся тарелки, а потом закрыла, нажав на самую правую кнопку. И техника зажужжала. – Так проще, не отнимает много времени, – она развернулась и ушла, поднимаясь в свою комнату в пальто, которое планировала повесить в небольшом купе своей комнаты.
– Валери, а?.. – голос мальчика остановил её. - Ты надолго или просто зашла?
– Я живу здесь, – резко ответила она, свысока смотря на него и на Войда. – Я ухожу и прихожу тогда, когда считаю нужным.
Её дверь закрылась. Войд и Калеб переглянулись между собой. Юноша спросил, вытирая свои руки от воды:
– Она точно хотела вернуться?
– Главное, что она вернулась. И я не требовал того, – да, конечно, это не он же добровольно-принудительно и привёз её обратно. – Если бы она захотела, то не приехала, – а в этом мужчина не ошибся. Войд сел на стул, приложив ко лбу пальцы, сжимая в руках пустой стакан. – Налей мне воды... – устало попросил. Калеб тут же сделал то, что его просили. – Я извинился, так что пусть только посмеет ещё обижаться на меня, – жёсткие слова.
– Ну, раз извинились, то не должна... – скромно подтвердил юноша.
Девушка спустилась, одетая в спортивный костюм, направляясь к выходу из квартиры. И она опять оставила их одних.
Никого в спортзале не было, музыка не играла – смертельная тишина и запах металла от тренажёров. Она сначала размялась, позже сделала несколько своих любимых силовых упражнений, а в завершение тренировки потом пошла на беговую дорожку.
Заметив, что в зал кто-то ещё заявился, не остановилась. К ней подошёл парень, который был значительно выше, в синем спортивном костюме. Он встал на дорожку рядом, хотя тех было ещё предостаточно.
– Госпожа Прокурор, не знал, что Вы живёте здесь, – голос Хьюго.
– С недавнего времени, – ответила она без интереса.
– Я не видел Вас в зале, – студент начал бежать, но медленнее.
– Не хожу так поздно. Ты не сделал разминку, зачем на дорожку встал? – укоризненно спросила.
– А, ой, – ему было немного неловко выключать тренажёр и начинать разминку, видимо, просто хотел привлечь внимание.
Пока сын Главного Секретаря разминался, Валери закончила бег. Она собиралась уже уходить, но, посмотрев на страдания юноши, нахмурившись, произнесла издалека:
– Ты хочешь разорвать себе связки? – она встала рядом, по-учительски смотря на чудо у её ног.
– Э-э, нет... – парень очень сильно ступил, пытаясь касаться лучше и сильнее, чем был. И она это поняла.
– Хьюго, тебя отец послал?
– Почему Вы так думаете?
– Потому что ты никогда не ходил в этот зал, но именно сегодня решился. Чего именно от меня хочет Главный Секретарь?
– Не мой отец, а я, – он поднялся, как-то тушуясь. – Я хотел потренироваться с Вами, вот и пришёл.
– Так бы сразу и сказал, – она скрестила руки, а потом ушла за утяжелителями, дав ему меньше, чем те, что застегнула на своих ногах. – Надевай, – и она протянула ему на пальцах утяжелители на ноги.
Пока он справлялся с этим, Прокурор отошла на просторную площадку, пол которой был частично устлан матрасами – она была как раз предназначена для проведения боёв. Подошёл Хьюго, замечая, что идти ему стало немного тяжелее – вес на ногах делал своё дело. Встав в позу, она смерила его взглядом, ожидая, когда юноша нападёт.
– Я не думал, что будет так неловко, – но он сказал это сухо, выставляю кулаки вперёд.
– Передумай, – Валери смерила его взглядом с полом.
Он начал, пытаясь сохранять холодность разума. Пошёл на неё – девушка врезала ему по шее подошвой – он перехватил ногу. Резко она ударила его кулаком по щеке – хватка на ноге ослабла, Прокурор воспользовалась этим, опустив её, сразу же ударяя его по ногам, лишая возможности стоять – Хьюго присел в коленях, согнувшись пополам. Валери, развернувшись вокруг себя, ногой ударила его в грудь, да так, что его отбросило назад. Это была быстрая победа. Пока он приходил в себя, вставая, она говорила:
– Никогда не задерживай битву, вымотаешься быстро. Выучи те приёмы, которые легко повалят противника, твоя цель – сделать его беззащитным, а не проводить красивые бои. Нужно сделать до десяти сильных ударов, дальше бессмысленно продолжать, это будет битва на выносливость. И не забывай о том, что нападать на тебя могут скопом, изматывать будет количество, а ты ещё и надеешься на несколько сложных приёмов, – он внимательно слушал, пока лежал и не мог отдышаться, чувствуя, как ныли его ноги. – Используй тело противника как опору – ты так крепко схватился за мою ногу, что это позволило мне не уйти в занос, когда я собиралась ударить тебя по лицу. Пользуйся моментом – когда противник приходит в себя, бей его. На войне и в битвах правил нет. И не забывай о ловкости. Хорошо, что ты попытался что-то предпринять, многие стоят как тряпки.
Хьюго продолжал лежать на полу, потирая больную щёку, и до него, кажется, дошло, почему Прокурора Валери многие боялись. Она была на шаг впереди, она была сильнее, она была умнее и опытнее. Хах, а он-то, дурак, надеялся, что возраст и тот факт, что он мужчина, ему помогут. Но, увы, его только что уложила на пол не кто иная, как юная госпожа Прокурор.
– Я знал, что это будет нелегко, – ухмыльнувшись, он, опираясь на руки, поднялся на ноги, сразу же, с низкого старта атакуя.
Она ушла в сторону, понимая, что парень хотел поймать её с низа, но, запустив руку с кулаком вниз, сильно присела, практически параллельно полу вытягиваясь телом, боковым зрением ловя момент, как её рука ударяется прямо ему в грудь. Толчок в кости, но не в полную силу, чтобы не сломать. Он, как пешка, отлетел в сторону.
Позволив опрокинуть себя за шею на матрас, Валери поджала под себя ноги, на момент запечатлев довольное лицо Хьюго, который замахивался на неё высоко поднятым кулаком – слишком высоко поднятым. Не успел парень опустить его, как Прокурор ступнями упёрлась ему в торс, отлягнув от себя, да так, что удалось взлететь в воздух. Она резко встала на ноги, желая ещё раз с разворота ударить его по рёбрам, чтобы Хьюго мешком отлетел в сторону, но вовремя вспомнила, что убивать студентов нельзя. Прокурор громко сказала во время того, как сын Главного Секретаря беспомощно лежал на матрасе, болезненно поглаживая рёбра и живот.
– Твой запас выносливости иссяк, на сегодня хватит, – сказала она, убирая руку за спину.
– Но я могу ещё...
– Нет, не можешь, – отрезала девушка. – Попытки сильными ударами задеть меня вымотали тебя, сегодня ничего уже не получится. Иди домой, завтра попробуем снова, – она не ждала его, а уже шла к выходу.
– Завтра? Вы согласны меня тренировать? – радостно спросил Хьюго, убегая за ней.
– Я могу попробовать, но из меня плохой учитель.
– Вы шутите?.. – он явно был в предвкушении и восхищении.
– Не делай комплиментов, пока ничему не научился, – её слова остановили Хьюго от не совсем объективных слов.
– Понял. До завтра, госпожа Прокурор! – и он отдал честь, уходя в противоположную от девушки сторону коридора.
– До завтра… – для самой себя сказала она, также направляясь к выходу. Валери не устала, для неё ничего не стоило за несколько минут извести человека физически, над эти постарался её отец, с самого детства привлекая дочь к нагрузкам, она-то была тренированная. И вдобавок сильная, по крайней мере, сильнее, чем среднестатистический юноша.
– Как жизнь? – звонко спросила девчонка, наклоняясь к Кавински, вытягивая карманы своей куртки.
– Опять ты... – проворчал юноша. – Почему не дома? Уже поздно, а ты на улице слоняешься.
– Мне сказали «погулять», пока взрослые развлекаются, – во всём её тоне была детская наглость и напыщенность. – Делать мне нечего, слушать всё это... – даже фыркнула, чтобы показать всю свою неприязнь.
– И часто тебя так из дома выпроваживали? – серьёзно задумываясь, спросил наблюдатель.
– Да, собственно, до лет семи практически каждый день, сейчас раза два-три в неделю, – она вглядывалась в его лицо с любопытством, словно пытаясь прочитать мысли. «А, понятно с ней тогда всё, обычная беспризорница с паршивым поведением... Надо исправлять, чтобы не стёрли».
– А ты... Не думаешь, что люди будут хорошо у тебе относиться, если ты сама будешь к ним так же относиться? – он пытался вывести её на хоть какую-то разумную мысль. Кавински и она стояли около его машины, на которой он специально приехал, чтобы проконтролировать её и увидеть её семью, но вторую задачу осуществить не удалось.
– Да, я так думаю! Поэтому я и отношусь к тебе так – ты мне нравишься, если ты ещё не заметил! – крикнула она, надувая щёки и хмурясь.
– Нравлюсь?.. – его пробило на смешок. – Да зачем оно тебе надо?
– В смысле «зачем»? Ты дурак или как? Почему парень может нравиться девушке?! – она скрестила на груди руки.
– Как ты пытаешься мне понравиться, если ты называешь меня дураком, я логику не понимаю, – сухо ответил Винс, понимая, что дастся ему это ну очень нелегко... – Когда тебе нравится человек, ты называешь его... По-другому. Но это не важно, я не об этом, – резко юноша закончил эту тему. – Ты дерзишь, ты ведёшь себя вызывающе, ты не умеешь сдерживать свои эмоции, да и себя саму в принципе. Так нельзя. – К его удивлению, девчонка молчала, но он быстро понял, что она его просто не слушала. – Шэг! – прикрикнул он, видя, что она отвлечённо смотрела в сторону.
– А?! - резкий поворот головы. – Да-да, я слушала всё, что ты говорил.
– И что я только что тебе говорил? – укоризненно смотря на неё, скрещивая руки.
– Что я некрасиво себя веду, – ничуть не смущаясь, даже больше обижаясь, тоном выражая протест, ответила она.
– Верно. И что нужно сделать?
– Не знаю, – быстро выдала она, хлопая глазками.
– Как «не знаю»?.. Мы же говорили с тобой об этом: нужно изменить своё поведение на красивое, приличное. Разве ты не читала книжек про хороших девочек-принцесс? Они всегда добрые, помогают людям, уважительно относятся и благодарят. И их за это любят в ответ. Принцессой, конечно, тебе быть необязательно, это просто самый быстрый пример, пришедший мне в голову…
– Я не люблю книжки. Только картинки смотреть, а книжки нужно читать, это скучно.
– Зря ты так говоришь, – в этот раз надулся уже он, – книги – очень интересная вещь.
– Ну, раз ты так говоришь, я прочитаю... Но одну! Не угождать же мне тебе во всём и всегда, – и она хихикнула, хитро улыбнувшись.
– Да я бы не сказал, что ты мне услугу оказываешь, но пусть, – он смутился. – Да, я привезу тебе книгу в следующий раз.
– А когда ты ко мне приедешь в следующий раз? – Шэг развернулась к наблюдателю, большими чёрными глазами всматриваясь всё больше в его лицо. А Кавински на неё не смотрел, он съёжился от холода, и только тогда резко перевёл взгляд на девчонку, понимая, что нужно было ответить.
– Наверное, завтра.
– Так завтра же Новогоднее утро. Строишь из себя деда, который дарит подарки?
– Завтра что?.. – опешил Винс.
– Новогоднее утро. А сейчас Новогодний вечер и ночь. Ты забыл что ли?
– Да, забыл... – и он резко встал, понимая, что в этот раз настолько заработался, что ни с кем не договорился провести праздник. Он хотел было уже сесть в машину и угнать в клуб, но Шэг ухватилась за его курточку.
– Ты меня оставишь? – детское разочарование. Винс не мог. Чувствуя вину, понимая, что она просто просидела бы всю ночь одна на улице, он принял решение, о котором пожалел ещё несколько раз...
– Садись в машину, – она раскрыла глаза, – ну, чё ты стоишь? Полгода назад так хотела и рвалась, садись давай! Щас поедем отмечать! – пристегиваясь, он на ходу звонил Энтони по телефону. – Хэй, привет! Вы ещё не напились? Если я заеду не один, сможете ещё двух людей принять в свою тусовку?.. Да, я и девчонка одна... О-кей, сейчас будем. – Она села на переднее сиденье, также пристёгиваясь, будто голодными глазами рассматривая всё в машине.
Винс не додумался до того, что Энтони, когда говорили о «девчонке», рассчитывал увидеть Цессу, потому немного удивился, когда его вышел встречать практически весь клуб. Шэг ну уж точно ни в какое сравнение не шла с Цесарией, и это не потому что она была какой-то некрасивой, нет. Она была ребёнком, который впервые в жизни столкнулся с таким большим количеством людей, она озиралась на остальных, сжимая куртку Кавински.
– Ты мне сейчас руку оторвёшь, успокойся... – ему было больно. Он тоже видел сотни разочарованных взглядов, и только тогда до него дошло... «Чёрт, Энтони, что, сказал им о том, что я с Цесарией приеду? Тц, нужно было уточнить... Ладно, хрен с ним, не отправлю я же её назад». Проведя подопечную к столу, он, казавшись каким-то отстранённым и волнующимся, начал, – Ребят, это Шэг, я за ней присматриваю. Шэг, это Энтони, Софи и Нава, – он поочерёдно указал на каждого члена этой компании, а потом вынул руку из хватки, начав раздеваться. Взрослые ребята смотрели на неё, как три барашка, вообще не понимая, для чего и зачем Винс привёл с собой в ночной клуб какую-то мелкую, у которой даже алгоритма ещё не было.
– Здрасьте!.. – выпалила она.
– Приве-ет, – неловко протянула Софи, – присаживайся рядом с Навой, или можешь к нам, если хочешь, Энтони не стенка – подвинется, – и она усмехнулась. Шэг села к Наве, которая тоже поприветствовала новенькую. И Энтони. Они были достаточно удивлены поступку Кавински, но как-то выражать это было уже неприлично.
– Что ж, что по напиткам? – в предвкушении, потирая ладошки, спросил Винс. – А, точно, этой не наливать, ей четырнадцати даже нет, – он указал на Шэг, тут же нахмурившуюся.
– Мне в следующем году четырнадцать! – пискнула она.
– Так, а зачем ты вообще её привёл? – спросила Нава, показываясь из-за головы Шэг.
– Новогоднюю ночь одному встречать как-то не очень... – ответил Кавински, пролистывая меню.
– Ой, а почему ты одна? – обеспокоенно спросила Софи.
– Дак, родители своими делами занимаются, а я - своими, вот и одна, – не стесняясь уже, ответила Шэг. – Они дома там сами это... А меня на улицу выгнали, как обычно, – отмахнулась девчушка.
– Что это ещё за родители такие, – возмутился Энтони, серьёзно поглядывая на неё.
– Не особо ответственные, – ответил за неё Кавински.
Шэг не то чтобы влилась в их компанию, но к ней стали относиться не так враждебно, как в самом начале. Конечно, она вредничала иногда, особенно когда дело касалось Кавински.
Энтони решился спросить, что у Винса с Цесарией, и Шэг посмотрела на наблюдателя таким ревнивым взглядом, будто у её мужа спрашивали по поводу любовницы. Парень же вообще не смутился, он сказал правду:
– Да я не особо знаю, отсыпается, наверное, я ей не писал.
– А чего так? Мы надеялись увидеть Императрицу ещё раз! – понимая, что так только бесит Шэг, сказала Нава. Девочка даже подавилась.
– Кого-кого увидеть?! – Энтони и Софи звонко рассмеялись, Винс любовно улыбнулся.
– Ну что вы, она же не отстанет сейчас, объясняйтесь, – давя смех, отпивая из стакана безалкогольный, сказал он.
– О-о-о-о! – обрадовался Энтони, тоном дав понять, что роль личности, о которой они говорят, очень велика. – Цесария, и только для нашего Винса – Цесса. Его коллега-наблюдательница, – он говорил с явным подтекстом романтического плана, голосом выделяя провокацию, – не подруга и не девушка. При этом наш Винс и его дорогая Цесса готовы жизнь друг за друга отдать! Но они не друзья! Не-е-е-ет! – Софи улыбалась от уха до уха, хитрым глазками смотря на Кавински, которому вообще плевать было на все подтексты.
– Так я не поняла, у тебя девушка есть?! – крикнула Шэг прямо ему под ухо, отчего наблюдатель чуть не оглох.
– Да не девушка она мне! – дерзко ответил он. – Жена! – и выставил между ним и Шэг свою ладонь с кольцом на пальце.
– Нихуя себе. – Энтони выпал.
– Охуеть. – Софи тоже.
– Чего?! – Нава даже схватилась за плечи сидящей перед ней Шэг, чтобы наклониться и рассмотреть кольцо поближе.
– Ты женат?! – вскрикнула Шэг, привлекая внимание соседних столиков.
– Да я пошутил, Свет, что вы как эти... – отшутился он, убирая руку, откидываясь на спинку дивана. – Я холостой.
– Ты так не пугай, малыш, – Энтони аж за сердце взялся. – Я не хочу быть тем самым в компании волком-одиночкой.
– То есть мы с Софи тебя не смущаем?! – выпалила Нава.
– Ну, я имел ввиду – мужского пола.
– Так она не его, получается! И он не её! – радостно сказала Шэг. – Он мой! – и тут же прицепилась к Кавински, прижимаясь к его плечу.
– Нэ-э-э-э-э, выбери кого помоложе, – протянул Винс, без неприязни, но не совсем комфортно себя чувствуя. – Да отцепись же! – в шутку сказал он, пытаясь отодвинуть. – Ну!
– Не-а! – лыбилась она, ластясь и вообще ничего не стесняясь.
– Цесарию позови, Шэг сразу убежит, сверкая пятками, – посмеялся Энтони, и девушки за ним следом.
– Она спит, Винс сам так сказал! И никуда я не убегу! – Кавински посмотрел на неё, вскинув брови: «Если бы знала, что сюда придёт Прокурор, так бы не говорила». – И вообще, что в этой Цессе такого?..
– У-у-у-у! – хором выдали ребята, поднимая подбородки, понимая, что Шэг просто не знала, о ком говорила.
– Красавица, – слово Энтони.
– Танцует прекрасно! – Софи.
– И Винс только с ней, – не особо радостно произнесла Нава.
– В общем: она Императрица, в этом никто не сомневается. Ещё она выглядит так, ну... Важно, она очень красиво говорит, она вежливая, слегка манерная. Цесса это настоящая Императрица, особа голубых кровей, так скажем. Она иногда как мамочка для Винса, особенно когда он плашает. – Описал мужчина, усмехнувшись в конце.
– Хреновое какое-то описание, мне не нравится, – недовольно прокомментировала Шэг.
– Я с последним не согласен! – выдал Винс. – Она мне не мамочка!
– Мы тебе верим, – улыбаясь, сказала Нава.
– Вы просто в обычной жизни её не видели. Она не то чтобы другая, но... Она просто переживает за меня. И ей не нравится, когда я напиваюсь, поэтому она недовольна мной.
– М, кстати, если ты выпьешь что-то из алко, придётся вызывать Цесарию, – подметила Софи.
– Я знаю. Думаете, я просто так безалкогольный взял?
– А, поэтому... – вздохнула Нава. – Мы думали, ты просто перед новой девочкой не хочешь плохим примером казаться.
– Да мне вообще до этого дела нет. Хочу – пью, хочу – не пью. А вообще, да, я за рулём. Не хочу её завтра отвлекать, пусть отдыхает, – с нежностью сказал Винс, понимая, насколько ей могло быть тяжело на алгоритме, хотя Прокурор убеждала его в обратном.
– Ла-адно, – потянувшись, Энтони встал на ноги. – Хватит...
– Мы поняли! – перебила его Софи – все уже знали вот этот момент, когда нужно идти на танцпол. - Идём-идём!
Наблюдатель танцевал один. Без каких-либо баттлов или соревнований, просто танцевал. Как уже было сказано, Цессы с ним не было, а это сразу отметало всякую возможность на парный танец. Да и все местные девчонки все знали, что бесполезно подкатывать к красивому кудрявому блондинчику в очках – получите бесповоротный отказ, а всё из-за одной особы... Император танцевал один, но ему и так было хорошо. Рядом вечно маячила Шэг, за которой он просто наблюдал – не хватало ещё, чтобы её зажал кто-то. Он чувствовал ответственность, но не такую, как за Валери, а просто ответственность за ребёнка. И он долго думал о том, как бы ему из этой проказницы сделать порядочную гражданку, ломал над этим голову с того самого момента, как Прокурор пригрозила ей ликвидацией.
Кавински сидел у бара, но не пил, просто смотрел на Шэг, которая, кажется, очень хорошо влилась в атмосферу клуба – с ней общались в основном подростки, и она улыбалась и смеялась вместе с ними – и Винсу было приятно за неё. В какой-то момент он опустил голову, казалось, всего на момент, но потом потерял её из виду: «Да блять... Как так-то! Только глаза закрыл, а она уже усвистала куда-то! Чёрт!» – он слез со стула, долго искал взглядом ребят, которые тусовались с Шэг, и нашёл, даже спросил куда она ушла. И ему сказали, с кем и куда – Кавински понёсся к уборной на втором этаже – если прямо говорить, там обычно трахались, поэтому по своим делам туда никто не ходил. Поднявшись по лестнице, он решительным шагом дошёл до конца этажа, сначала прислушиваясь, а потом распахивая дверь уборной.
– Ты что вытворяешь?! – крикнул он, осуждающе смотря на обжимающихся в углу Шэг и какого-то парня, которого подростки назвали Шоном.
– Дядь, а ну дуй отсюда! – огрызнулся Шон, резко надевая на оголённое плечо Шэг её кофту.
– Ей тринадцать, руки убери, – так же требовательно сказал Винс.
– Чё?! Тебе тринадцать?! – он сразу же отпрянул, как бы стряхивая с себя что-то руками. Шэг смотрела на Винса максимально недовольным взглядом.
– Ты нахрен сюда пришёл! У нас всё хорошо было! – крикнула она.
– Вот будет четырнадцать, тогда я ещё подумаю, можно тебе или нельзя, а сейчас одевайся, мы уходим, – строго произнёс. «Богини, какая распутная девка», – он был недоволен.
– Блин, она сказала, что ей пятнадцать! Я не знал, – оправдывая себя, но не виновато сказал Шон.
– Ты сам дурак что ли? Не видишь, что она маленькая… Но да, она могла, – напоследок бросил Винс, уходя из туалета.
Уже сидя в машине, Шэг дулась, скрестив руки. Винс просто смотрел вперёд – он уже запомнил адрес, по которому должен был отвезти её в таком случае.
– Зачем ты зашёл?! – спросила она слегка истерично.
– Я понять не могу, ты настолько глупая или что? Действительно хочешь, чтобы тебя изнасиловал в тринадцать лет в туалете какой-то парень, которого ты первый раз в жизни видишь?!
– Какой «изнасиловал»?! Мы только целовались!
– Дурочка, в этом туалете все сексом занимаются, нет там никакой любви и всей прочей хуеты о чувствах.
– Дак я же не знала! – она посмотрела на него широко распахнутыми глазами.
– Вот поэтому я и просил тебя никуда ни с кем, особенно с мальчиками, не ходить! И не пить! А от тебя несёт уже, между прочим! Думаешь, я вообще тупой и слепой? Не пытайся провести меня, не с тем связалась.
– Я выпила немного! И меня никто не заставлял, сама захотела, попробовать!
– Потом напробуешься... – и ему ли было это говорить?
– Ты просто ревнуешь меня! – выдала она.
– Ничуть, – пофигистично ответил Винс, медленно, чтобы не давать повода для взявшейся из ниоткуда мысли Шэг, что она ему нравится
– Врёшь!
– Я не буду тебе пытаться что-то доказать, – без малейшего интереса сказал он. Было неприятно.
– Ну скажи-скажи, что ревнуешь! Что нет никакой Цесски или как там её, они же просто пошутили?!
– Во-первых: для тебя она Цесария, во-вторых: она ещё как существует, а коллективных галлюцинаций у нас не бывает.
– Но она же тебе хотя бы не жена?! Энтони сказал, что только не подруга и не девушка, а вот жена в список не входит!
– Свет, за что мне это... – парень закатил глаза, ему эта девчонка мозг настолько выела. что сил никаких не было терпеть её крики, голова моментально пухла. – Она просто моя подруга. Уже подруга. И я не обязан перед тобой отчитываться, моя личная жизнь тебя не касается.
– Ты не мог так со мной обойтись!
– Как не мог? Я не обязан с тобой дружить или быть в отношениях, я просто помогаю тебе не сдохнуть и не сторчаться.
– Ты пиздабол, Кавински! – и её крик так сильно ударил по барабанным перепонкам, что он на секунду забыл, что вёл машину, а потому резко нажал на тормоз.
Он несколько месяцев поддерживал с ней общение, давал часы на продукты, купил что-то из одежды, предлагал помощь с домашним заданием, спокойно объяснял всё, говорил с ней о моральных и нравственных ценностях, о поведении. Он всеми правдами и неправдами пытался добиться от неё чего-то приличного, но Шэг была намного хуже, чем он сам четырнадцатилетний. Она грубила, она язвила, она не воспринимала практически ничего всерьёз. Шэг совершенно неуклюже пыталась скрыть от него то, что она употребляла никотин и алкоголь, была надежда только на то, что она не употребляла наркотики… А временами можно было подумать и об этом. Было просто невыносимо терпеть её слишком громкие и совершенно неприемлемые высказывания в общественных местах, во время прогулок. Ещё хуже были поступки – она часто ударяла его в плечо, а на слова: «Ай! Мне больно! Зачем ты меня бьёшь?!» ударяла ещё, смеясь. Она при встрече могла прыгнуть на него, но Кавински удавалось устоять на ногах, ещё минут пять после пытаясь снять с себя недоразумение, похожее на банный лист.
Она всей своей натурой проявляла и внутренний бунт – против него, против благого и против общества.
Иногда Кавински казалось, что она всё делала специально, но он понимал, что проблемного ребёнка так просто не исправить. Юноша бы не смог это сделать, тем более в одиночку.
«Нужно было сразу…».
– Так, ты меня достала. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, – он молча, но под крики Шэг, продолжал ехать, заблокировав двери автомобиля, остановившись только у какого-то глухого дома. – Выходи из машины, мы приехали, – голос его добрым не был. Но подвоха никакого девчушка не заподозрила. Она несколько секунд смотрела на него, а потом её взгляд начал бегать от здания к Кавински и наоборот.
– Нет!
– Я сказал: выйди из машины, – голос стал жёстче.
– Не хочу я выходить из машины! Что это за здание?! – она ткнула на него пальцем.
– Шэг, выйди.
– Пока ты мне не скажешь, я не выйду! Что это, полиция?! Заброшка?!
– Нет, это не заброшенное здание, – ответил металлическим голосом.
– Зачем мне туда?!
Кавински вздохнул, он отстегнул ремень, а потом сам вышел из машины, направляясь к противоположной передней двери. Девчонка держала на нём взгляд, он открыл дверь машины, хмуро на неё глядя. В его руке она разглядела пистолет, направленный на неё.
– Шэг, выходи из машины.