Войд был в бешенстве, он умудрился сломать кружку просто сжимая её рукой. Ему сообщили о трупе маленькой девочки, найденном на детской площадке через три квартала от его дома. Валери, сидящая на кухне, прочитавшая сводку, тоже была не в восторге. Инспектор сорвался с места, он пошёл в свою комнату, чтобы одеться несмотря на то, что было одиннадцать часов позднего вечера. Отнюдь, не переработки его раздражали. Валери резко отложила телефон, начав собирать осколки лопнувшей кружки, на которых остались капли крови. «Он же не заметит крови, пойдёт трогать всё, обшарит весь район», – подумала девушка, оставляя осколки, взяв с верхней полки кухни аптечку, вытащив оттуда бриллиантовую зелень, ватные палочки и большой пластырь. Войд, выпуская пар из ноздрей, уже надевал в прихожей обувь, собирался открыть дверь.
– Стой, – громко сказала Валери, подбежала к нему, обернувшемуся на голос дочери, схватила за руку с размазанной кровью – предвещая это, взяла мокрую тряпку – омыла водой, помазала, заклеив, а пока отец в секундном ступоре стоял на месте, всучила ему в руки чёрные перчатки. – Можешь идти, – разрешила она, смотря в глаза. Неожиданно, Войд приблизился, взял её за макушку, поцеловал едва влажными губами в лоб, потом отстранился, не бросая взгляда за спину, и ушёл, закрыв за собой дверь. Валери стояла в полном шоке, хмурясь от непонимания. И она прекрасно знала, что... – Ты это видел?.. – спросила, резко повернувшись к Калебу, который с глазами, размером с монеты, завистливо смотрел на неё. Он немного-немало удивился, про себя думая, что в жизни такого чуда больше не увидит.
– Конечно, я видел, – попытавшись поворчать, сделав вид, что ничего сверхъестественного не произошло, парнишка изменился в лице, потеряв восторг и блеск в глазах. – Куда он?
– На вызов, куда же ещё может папа пойти так поздно, – «Не на свидание же», – подумав про себя, закатив глаза, она развернулась от входной двери, уходя на кухню, чтобы убрать осколки и медикаменты.
Прибравшись на кухне, Валери выключила свет и пошла в свою комнату, чтобы спать, но в один момент встала с кровати, бесшумно открыла дверь, появившись за спиной прямо у братца, который пытался как можно тише собраться и выйти на улицу.
– Далеко пошёл? – спросила она, скрестив руки на груди. Пацан подпрыгнул, обернулся, хмурясь. – Играть в детектива уже не получится, Калеб. У тебя, конечно, есть выбор. Первый вариант: ты идёшь туда, попадаешься на глаза в комендантский час, тебя ловят, отводят прямиком в полицию, пишут протокол, а на следующее утро ты сидишь в четырёхстенной клетке, из которой тебя выпускают только по расписанию. Второй вариант: ты остаёшься дома, но дожидаешься, пока кое-кто не вернётся домой, а потом донимаешь его расспросами, потому что тебе невтерпёж узнать, что же произошло, чем неимоверно раздражаешь. Третий вариант: ты остаёшься дома, я, – выделенное голосом слово, – объясняю тебе, что произошло, а потом ты идёшь спать и не лезешь в это дело, пока я не расскажу тебе больше, просмотрев перед этим материалы дела. – Долго юному следопыту думать не пришлось, сестричка прекрасно знала, как заставить его принять правильное решение, которое устроило бы всех. Он знал, что Валери читает Войда, не как открытую книгу, но хотя бы как книжку для малышей по слогам. Он сам же, в этой ситуации, даже букв не знал, потому раз за разом доверялся ей. Сняв с себя шапку, положил её на полку, расстегнул замок курочки.
– Третий вариант, – сказал он, продолжая развязывать шнурки.
– Я знала, что ты не ошибёшься, – гордая ухмылка на лице.
– Рассказывай давай, не строй из себя умную, – он ушёл в комнату и сел там на кровать, скрестив ноги. Она прошла за ним, села напротив - на компьютерное кресло, закинула ногу на ногу.
– Сегодня в двадцать два одиннадцать в секторе В найден труп девочки лет девяти-одиннадцати с признаками наркотического отравления, проще говоря, передоза. Зрачки расширены, глаза с застоявшимися слезами, изо рта сочится белая пена. В кармане обнаружен фант от конфеты, пакет с подобными лежал в отсеке рядом стоящего велосипеда. Конфеты, скорее всего, сок, смешанный с наркотическими веществами, – он прослушал её слова внимательно, во все уши. – Так что рекомендую отказаться от сладкого.
– Да я как бы и до твоего рассказа не очень любил... И что сейчас, зачем им понадобилось вызывать Инспектора, разве это не проблема следователей?
– Потому что любое распространение наркотиков, Калеб, это угроза Империи, приравненная к акту нарушения мира и порядка её граждан. Кроме того, пострадавшей оказалась несовершеннолетняя девочка, которой лет столько же, сколько и тебе. Вопросы: «Кто?», «Как?», «Когда?».
– А «Зачем?» разве не входит в ряд?
– Ты в состоянии сам ответить. Зачем распространять наркотики? Только без опоры на закон думай.
– Ну, я не знаю, часы с этого получать?
– Именно, всё держится на часах, особенно у тех у кого нет власти. Так что, Калеб, лучше иметь и власть, и часы, тогда риск упасть на самое дно ниже, – закончив свои ночные поучения, Валери ушла из комнаты Калеба, закрыв за собой дверь. Самой ей тоже непременно было интересно, но она способна была держать себя в руках.
«Ненавижу наркоманов. И что их так тянет на детей?».
Войд вернулся домой только под утро. Он зашёл в квартиру, сгорбившись, снял с ног обувь, а с рук пыльные перчатки, отряхнул пальто, повесив то на крючок. Мужчина бесшумно проскользнул в ванную, хотел помыть там руки, ради этого пришлось снять промокший зелёнкой пластырь. Отодрав, он выбросил его в ведро, посмотрел уставшими глазами на края раны, вспомнил беспокойные глаза дочери, когда она обрабатывала его руку. Вспомнил о её матери. У Войда моментально заболела голова – от одного лишь воспоминания об умершей жене по коже начинали бегать мурашки, больше напоминающие электрические разряды. Он так сильно любил Еву, но так рано её потерял. И он сильно любил Валери.
Приложив по два пальца к вискам, он массировал их, пытаясь снять напряжение – потом буквально ударил себя по лицу ладонями, окунутыми в ледяную воду. Выходя из ванной, уже слышал, как на кухне для него грелся чайник. Приподнял один уголок губ, зашёл в комнату, сел за стол, принимаясь есть яичные конверты с ветчиной и сыром, которые успела сделать дочь. Она проснулась ровно в тот момент, когда щёлкнул дверной замок, а разогревала сковороду уже в момент снятия ботинок.
– Чай, кофе? – спросила она, открывая верхний кухонный ящик, до которого с трудом дотягивалась.
– Кофе. С сахаром, – через секунд пятнадцать на столе уже стояла кружка. Жуя, он кивнул Валери в знак благодарности. – Отправишься со мной в участок, возьми материалы дела, изучи. Потом пойдёшь гулять.
Последняя фраза вызвала у неё лёгкое недоумение, она пыталась подобрать в голове значения слова «гулять», пока ходила в душ и одевалась. «Если бы он хотел, чтобы я провела ОРД, так бы и сказал, но нет же... Даже не с собакой. Гулять, чтобы выведать что-то? Скорее всего, иначе не понимаю». Как оделась, она вернулась на кухню, поела, прибрала за отцом и за собой.
Отправились они в участок на машине Войда. Там сразу же разошлись, Прокурор – в свой кабинет, Инспектор – в свой, находившийся за три стены.
Включив ноутбук, Прокурор запросила доступ к файлам и, быстро введя пароль, принялась читать результаты предварительного следствия, рассматривая фотографии конфет, фантиков, разорванной упаковки, саму внешность девочки. Также на почте были и результаты состава леденцов, пришедшие незадолго до настоящего момента. В химии, увы, Валери блестящих знаний не имела, но пользоваться системой поиска информации мозгов хватало. До часов девяти она сидела, вечно что-то читая, печатая, отправляя информацию на согласование, потом в кабинет зашёл отец, он сел на кресло перед ней.
– Я принёс твои вторые документы, – он протянул ей карточку, в которую и сам не заглядывал – тайная личность на то тайной и была. – Я это дело больше в руки никому не дам, так что придётся тебе. – «Да, придётся поработать под прикрытием, не зря же я ходила на курсы». – Думаю, ты до конца года точно накроешь всю эту кампанию. Но это всё вечером, часам к пяти пойдёшь, до этого времени – работай, как обычно. Смени чехол телефона, будешь по выделенной линии писать и звонить.
– Конечно.
– Надо будет – обратись к Долорес, – он встал, молча вышел из кабинета. В голосе мужчины чувствовалось лёгкое волнение – он прекрасно знал и понимал, с чем могла столкнуться его юная дочь, которой пришлось бы работать под прикрытием.
Сказать, что Валери была не в восторге – ничего не сказать, но выбора особо не было. «Что за аргумент, неужели нельзя было найти кого-то, кроме меня, чтобы просто получить информацию?! – она собиралась ударить кулаком по столу, но вовремя удержала его в нескольких сантиметрах над его поверхностью. – Та же Долорес, её отправили ещё несколько месяцев назад... А, точно, от неё же никакого толку! Бесполезные сотрудники – худшие сотрудники, на которых, к тому же, уходит финансирование. Справлюсь и без неё, в самом деле, в чём сложность сменить имидж?.. Ладно, к Чёрту всё это, у меня рабочее время». Валери занялась жалобой на P-360-ACa, который так и не смог подобрать срочную замену на должность Администратора в дом, где жил Кавински, да и на самого уволенного Администратора тоже полетел документ за ненадлежащее исполнение своих обязанностей.
Расправившись с рутиной, уехала из участка, чтобы контролировать работу полицейских патрулей у Эмпориума – ко многим из них она подходила, пыталась прокрасться мимо, шесть из девяти с задачей поймать ловкую девочку не справились, получив неофициальное предупреждение, которое в личное дело она заносить не стала. Далее поехала в суд, чтобы проконтролировать работу судьи в процессе, зашла к следователям и дознавателям. Затем сама пошла на процесс, выступив там в качестве стороны обвинения – Адвокату не удалось уменьшить срок, который определили по просьбе Прокурора, доводы Валери обжаловать ещё никому не удавалось. Вернулась в свой участок, зашла к судмедэкспертам, чтобы спросить не появились ли ещё какие-то детали по делу о девочке с наркотиками – ей там ничего нового не рассказали.
В четыре часа написал отец, проверив заодно выделенную линию, он просто «на всякий случай» ещё раз напомнил о её обязанностях.
Девушка сменила чехол телефона с прозрачного на матовый чёрный – успела зайти в магазин, когда разъезжала по городу. Сейчас же она ушла в ближайший отдел, где продавалась одежда – хотя все обязаны были носить одежду алгоритма, обычную разрешалось надевать дома или наблюдателями на постоянной основе, если они не хотели скрывать своей профессии. Чёрный топ-бюстье, чёрная полупрозрачная шифоновая водолазка, чёрные шорты, чёрные сетчатые колготки, чёрно-белые кроссовки. Из волос она соорудила себе пучок, выпустив передние, завитые на концах пряди с прямого пробора, хотя обычно ходила с чёлкой на правую сторону лица, которая из-за своей лёгкости стремилась вьющимися от природы концами вверх. Она припудрила лицо, выровняв тон, а потом специально сделала кончик носа и щёки розовыми, накрасила губы матовой помадой цвета спелой вишни, необычным способом нарисовала стрелки, над которыми пришлось просидеть не меньше десяти минут. Подкрасила брови, надела красные линзы, скрыв родной цвет глаз. На свои родные ногти наклеила накладные – острая миндальная форма с винным градиентом от конца. Взяв с собой чёрный укороченный пиджак, положила в его карманы телефон, самый маленький пистолет, который нашла, кусочек бинта, пластырь, флакончик нашатыря на тридцать миллилитров, охотничий ножик, один пустой бутылёк и пару-тройку герметичных пакетиков. На средние пальцы рук надела по одинаковым кольцам, на правую нацепила ещё одно с выдвижным остриём, на левой по обычаю красовалось широкое чёрное керамическое кольцо. Зашла в отдел с дрессированными животными, взяв себе в помощники норку – предпочла бы собаку, но для прикрытия они не очень подходили.
Она ждала отца рядом в буфете, сидя на отстранённом от остальных высоком стуле, стоявшем у так же отрешённого от всех стола подле кофеварочной машины, непринуждённо играясь со зверьком. В это время Войд обычно и шёл за кофе или чаем, потому Прокурор решила встретить его в образе. Поглаживая по голове своего нового пушистого напарника, Валери придумывала ему имя. Инспектор подошёл, не сразу обратив внимание на девчонку рядом, с любовной улыбкой рассматривая норку. Он обернулся на персонал, который оживлённо разговаривал за столом, не обращая никакого внимания на этих двоих.
– Что тут забыли посторонние? – грозно спросил он, указывая на девушку, которая, выгнув бровь, улыбнувшись, посмотрела на него. Служащие обернулись, с опаской глядя как на девчонку, так и на Войда.
– А... Мы, мы не заме... – замялся один из них, немедленно вставая с места, готовый выпроводить гость.
– Господин Инспектор, посторонние в полицию не попадают никогда, – милым голосом сказала девочка, встав со стула прямо перед высоким мужчиной, скрестив руки, уверенно и даже слегка надменно глядя ему прямо в лицо. Норка послушно сидела на плече, посапывая. Именно этот голос он узнал – детский голос Валери, он был таким до того, как она стала более собранной, холодной и жестокой. Войда передёрнуло, он улыбнулся той стороной губы, которая не была видна остальным. Конечно, он с самого начала узнал свою дочь, но разыграл ради забавы спектакль.
– Иди выполнять алгоритм, Цесария, – это всё, что он сказал, удовлетворённый результатом.
– Уже ухожу, – милый голос, раздражавший бы Войда неимоверно сильно, если бы это был кто-то другой. Полицейские одарили её ошарашенными взглядами, долго смотря вслед. Как какая-то девчонка, у которой, по их мнению, молоко на губах ещё не обсохло, могла вот так, без задней мысли, красоваться своей надменностью перед Инспектором Полиции Империи?..
– Г-господин Инспектор, Вы знаете, кто она? – спросил один из сотрудников, подошедший за кофе, не опуская слегка испуганного взгляда.
– Слышал о её прошлом, но мало. Новая из моих наблюдателей, назначена Архонтами, – Войд читал легенду, указанную Валери в документах, потому знал, что ответить.
– Выглядит очень молодо для наблюдателя... Но, раз Архонтами назначена, то не стоит сомневаться в ней, – тихо прокомментировал молодой человек, уходя за стол.
Она шла лёгкой походкой по улице, переводя взгляд из одной стороны в другую. Для начала посетила то место, где было найдено тело девочки. Детская площадка не была оцеплена, но местность, которую ночью обшарили полицейские и следователи, сразу выделялось – было много натоптанного. Но ей не нужно было рассматривать место, во-первых: это навело бы на подозрения, а во-вторых: Валери знала, что ничего не изменилось после ночной проверки, а в отце, который им руководил, она не сомневалась. Валери качалась на детской качельке вперёд и назад, смотрела глазами на небо над головой, на самом деле думая: «Она ехала на велосипеде, значит, место, где взяла конфеты находится на недостаточно большом расстоянии, но и не на недостаточно маленьком. В магазине ей не могли бы их продать, упаковка конфет не соответствует товарному виду – нет изготовителя, его адреса и контактных данных, нет срока годности, нет состава, нет кода, нет совершенно ничего. Самоделка. Всех домашних кондитеров округи, наверное, уже проверили. Никаких машин, фургонов, ларьков, киосков, из которых она выходила, на камерах замечено не было. Если бы достать её имплант, посмотреть маршрут, мы бы сразу нашли... Записи камер соседних районов уже запросили, нужно дождаться их. Родители на связь не выходят, их личности установлены, знакомые и соседи подтверждают плохую репутацию, вечные драки, сменяющиеся лаской. Похожи на наркоманов, слишком много я их видела. Думаю, её родители попросили привезти им конфеты, чтобы не было слишком подозрительно, сами ждали дома, а сейчас прячутся, увидев в новостях подобное... Передать конфеты мог кто угодно, цепочка может быть длиннее, чем я думаю. Продавца подговорили, дали взятку, шантажировали... Почему вообще думаю только о продавце? И пожилая женщина способна передать деточке пакет, важно быть заинтересованным лицом. И главное, чтобы ребёнок не боялся, доверял, взял. И у неё должна была быть мотивация ехать за этими конфетами – кто-то из родителей поехать не смог или же они прикрывались дочерью, а простое доверие к родителям – чушь. Скорее всего, становились добрее, когда были под веществами, а добрых родителей все дети любят, они всё разрешают и проявляют любовь, заботу. Ключей от квартиры у неё при себе не было, номер не узнать. Думай, думай, думай...» - забывшись, не заметила, как подошёл мужчина, коснулся прутьев качели, любезно продолжая качать её. Сохранив милое выражение лица, она обернулась. Встретившись с ним взглядом
– Привет, чего одна? – спросил он, улыбаясь. «Я видела его. Он был на записи с камеры в бывшей квартире наблюдателя, которую мне удалось незаметно оставить. Как жаль, что эта чёртова приспособа звук не записала». Внешностью мужчина – среднего телосложения, в чёрном костюме алгоритма с розовыми полосами на нём. – Могу присоединиться?
– Да, конечно, тут есть место, – она, переводя резкий взгляд на качель справа, указала на неё ладонью. Питт обошёл, присел, острыми коленями делая свой вид неказисто-нелепым – настолько для него невелико было детское удовольствие.
– Так, чего ж одна? – вновь спросил, смотря прямо на Валери, смотрящую в ответ в ответ. Она в точности запоминала его внешность, не выдавая себя глазами, лишь один раз окинув силуэт с ног до головы.
– Да так, вот, после алгоритма расслабляюсь, – делая голос дрожащим, неловким, ответила она.
– Понимаю, наблюдателем быть непросто... Прости за вопросы: сколько тебе и как твоё имя?
– Мне пятнадцать, зовут Цесария, для друзей просто Цесса.
– Ну, приятно познакомиться, Цесария!.. – они любезно пожали друг другу руки
– А это что за милое создание? – он указал пальцем на мордочку белой норки, смиренно спящей до этого самого момента – та чуть не клацнула его палец зубами.
– А, это Кьюшон, он частенько злой, так что советую не распускать пальцы. И разглядывать, наклоняясь, тоже не советую, есть вероятность остаться без носа, – она шеей поёрзала по спинке Кьюшона, который в ответ заластился к хозяйке.
– Хах, я приму этот совет! – смеясь, сказал он. – А меня Питт зовут, приятно познакомиться! – и протянул ей опять руку, чтобы закрепить знакомство рукопожатием. «Да по тебе видно, что ты наркоман со стажем, для чего подлизаться хочешь?..» – нехотя, Валери протянула в ответ. – Знаешь, ты кажешься мне классной девчонкой, пойдёшь сегодня на вечеринку в «Club of the Emperor»? Я приглашаю.
– О-о-о, я слышала о таком клубе! Не заходила, правда, но в курсе. Что ж, раз приглашаешь, то с радостью зайду, – девушка благодарно улыбнулась. – Во сколько?
– О, к часам девяти, там самое веселье начнётся. Кодовое слово: ультрамарин. А, кстати, поднимайся сразу на второй этаж, я буду за центральным столом.
– О-кеюшки, я запомнила, – во время произнесения этих слов, Питт поднялся. «Куда же ты ак торопишься? Ещё и перед этим он посмотрел в противоположную мне сторону, там что-то должно быть».
– Что ж, тогда до вечера, мне пора готовиться к вечеру, красотка! – махнув рукой, подмигнув ей. Она тоже подмигнула ему, давя улыбку.
«У меня сейчас щёки треснут, мать твою, свали, пожалуйста», – думала она, провожая Питта взглядом. Прокурор два раза провела по голове норки, таким образом дав команду смотреть на уходящего. Если бы он знал, что на маленьком ошейнике есть микрокамера... По её телефону прошёл звонок, но он был не по выделенной линии, звонил следователь: «Прокурор, мы выяснили адрес квартиры родителей умершей девочки, он недалеко от места, где Вы находитесь. Присылаю Вам кодировку на почту, срочно проверьте» – «Принято. Отбой». Она увидела адрес, осмотрелась по сторонам, ещё минуты три делала вид, что листала ленту социальных сетей, потом поднялась, потягиваясь, не оглядываясь – точно определяя дом, где была квартира. Прошла внутрь высокой и белой многоэтажки, выглядевшей точно муравейник, там зашла в, как всем казалось, обычную квартиру, которая была лишь прикрытием, на самом деле – служебным помещением. В целях безопасности нажала на кнопку в телефоне, подавляя все проходящие сигналы связи. Осмотрела подъезд, надела перчатки, выключила все камеры ещё раз собственноручно, особенно включая те, которые были установлены не Империей: «Для чего гражданам устанавливать камеры? Или кто-то уже всё прознал, или они были здесь и до – пусть экспертиза разбирается, какие записи уже записаны». В квартире она переоделась в чёрную форму, убрала пряди, закрепив их заколками, скрыла нижнюю часть лица маской, а линзы сняла, даже перчатки плотные надела, чтобы не виднелись накладные ногти. Поднялась на лифте, сначала нажала на раздолбанный звонок квартиры, который, к слову, не работал – пришлось выломать замок, держа наготове два пистолета, с которыми она вошла в квартиру. Молчание. Увидела камеры, по очереди подключила каждую к системе Империи – записи с камер тотчас попали в базу, которую нужно было проверить в полиции. Ожидая результата проверки, осмотрела квартиру, в спальне нашла двух, висящих на гирляндах – табуреты были прямо под ними, но опрокинуты настолько нелепо, что даже ребёнок не поверил, что это было самоубийство. Кроме того, при рассмотрении верёвки можно было заметить вздёрнутые кверху ворсинки – их точно кто-то весил. Сфотографировав лица и комнату, вызвала группу экспертов. Стала проверять квартиру на предмет обнаружения запрещённых веществ – на кухне никаких баловств, кроме просроченного коньяка и пачек сигарет на холодильнике не нашлось. Детскую проверять не стала – не было причин хранить что-то там, понимая, что ребёнок своими ручками добрался бы до сокрытого. В спальне несколько пакетов с порошком нашла в коробке под швейные принадлежности, аптечку вскрывать не стала, сразу отложила, чтобы всё её содержимое проверяли в лаборатории – не хватало ещё нюхать, пробовать на вкус и прикасаться к возможным наркотикам. Получив результат о том, что на камерах не заснято ни одно лицо, всё скрыто, но видны были люди, которые их устанавливали, что они вышли из квартиры, закрыв её. Пришлось спуститься за датчиком для распознавания имплантов, после девушка вернулась, поставив его под тумбой, предполагая, что повесившие люди могут вернутся. Её присутствие на месте больше не требовалось – уже выехала группа. В квартире-прикрытии Валери восстановила свой образ, поела там чего-то, что было на кухне. Было уже часов восемь, двадцать минут она рассчитывала добираться до клуба. Дождавшись, ввела код, который восстановил запись с камер в подъезде, покинув дом.
Валери решила, что ей не помешало бы сделать вид, что она на самом деле важная персона, потому заказала себе такси премиум-класса, указав, чтобы машина была какого-либо оттенка красного. Она даже сделала заявку на нужного ей водителя, что сразу указало на статус. Когда авто подъехало, девушка села на переднее сидение, пристегнулась, протяну водителю руку в знак приветствия.
– Я думала, в знак уважения надо здороваться? – улыбаясь, спросила она, смотря хищными глазами на юношу.
– А-а-а, – протянул юноша, пожимая ей руку. – Неужели?.. – обладающий плохой памятью на имена, он забыл, как звать девушку, представшую перед ним.
– Цесария.
– Госпожа Цесария решила поиграть в шпионку? - улыбаясь, сказал он, ведя машину, позволяя себе шутки и сарказм в её сторону.
– Оливер, замолкни, и без тебя тошно, – недовольный голосок слегка резал уши. Она уже виделась с ним в образе, потому некоторые дружеские отношения были установлены. – Инспектор попросил разобраться с одним делом по котикам.
– Я удивлён, раньше Инспектор сам ловил котов, – добрый знакомый понимал, о чём говорит. Оливер знал Цесарию – Валери уже работала с ним под этой личностью, но он не догадывался, что это и была Прокурор. – Решила сегодня на танцы сходить? – он, конечно, знал, куда её вёз.
– Зачем задаёшь вопросы, если знаешь, для чего весь этот цирк?
– Удостоверяюсь.
– Не смеши меня... – закат глаз.
– Тебя невозможно рассмешить, – цоканье в ответ. А Оливер рассмеялся.
– Как поживает мой коллега, по совместительству твой отец, господин Вернон? – затейливый перевод темы. И с отцом Оливер она тоже сотрудничала.
– У папы всё в порядке, после курса психотерапии куда легче. – Почему ты вообще спросила о нём?
– Не стоит обделять вниманием моего любимого наблюдателя.
– Я думал, все наблюдатели – твои любимые.
– Ложь и провокация. – Машина презентабельно встала на парковку у «Club of the Emperor». Валери отстегнула ремень, но на пару минут осталась в машине. Она развернулась к Оливеру, похлопала его два раза по плечу, сказав напоследок, – Я отправлю сообщение. Когда ты понадобишься.
– Понял, мэм, – он кивнул.
Выйдя из машины, Валери первым делом осмотрела здание, верхние и нижние окна, вывеску. Уверенным шагом дошла до входа, у которого стояли два охранника, больше похожие на медведей. «О, да тут настоящий преступный рай, Богинь ради...» – с разочарованием подумала она. Один из охранников выгнул бровь, которую видно было даже из-под чёрных очков.
– Ультрамарин, – сказала девушка, не собираясь останавливаться и проходя дальше. Её резко остановили, ударив прямо по грудине.
– А второе?
– Питт говорил только об одном, – непоколебимо ответила, вжимая в себя грудь.
– Ну, смотри, малышка, нас тут двое, кода два, – они просто смеялись над ней.
– Ну а ещё мы пропускаем при условии: за отсос без вопроса, – дикий гогот. Валери тихо хлопнула в ладоши, а потом прикоснулась к плечам мужчин, тела которых сразу же парализовало электрическим разрядом. Таких шуток в свою сторону она допускать не намеревалась. Составляя свой образ, она знала, что столкнётся с навязчивыми мужчинами, что они на неё будут глазеть, прекрасно понимая, что она ещё ребёнок, но она не хотела ничего менять в себе.
Будучи девушкой ухоженной и даже привлекательной, обладая хорошей фигурой, поддерживая её регулярными занятиями спортом, она была вполне довольна собой. Ей нравилось самой для себя выглядеть красивой, а ещё она предпочитала своё удобство, а не чьё-то, поэтому, по мнению некоторых, одевалась откровенно, хотя совершенно ничего вызывающего в её образе не было. Шорты всегда прикрывали бёдра, даже когда она сидела – проще говоря, они не были короткими, таких в Империи просто е шили. Дома или в спортзале Валери часто носила спортивные и не только топы, ни у одного из которых не было глубокого декольте. Отец относился к этому совершенно нормально, но иногда ей делали замечание женщины, приходящие в тот же спортивный зал. «Девушка должна одеваться скромно», – говорили они, а Валери никак не понимала, чем её спортивная форма из топа и леггинсов придаёт образу статус распутности. И она была абсолютно права.
Она ненавидела представителей обоего пола, которые смотрели на другой только в качестве красивого куска мяса, с которым можно получить физическое удовольствие. При этом она могла оценить любого человека по внешности как красивого или, наоборот, непривлекательного, но это не было связано только с сексуальностью.
Первый раз она столкнулась с абсолютно неуместным мужским вниманием в двенадцать лет, стоя в топе, который обнажал только её руки и небольшие части спины и ключицы, и шортах. Войд стоял рядом, одетый в водолазку под горло без рукавов. Стояла невыносимая жара. Он скрестил руки, наблюдая за фестивалем газировки, который проводили летом каждого года. Войд и Валери стояли не так уж высоко – между собой они молчали, над ними ещё была платформа, на которой стояли патрульные полицейские, а иногда и проходили гражданские. Шум со сцены не помешал отцу услышать звуки, характерные для мужского самоудовлетворения, но понял он это не сразу, сначала просто нахмурившись, грозно осмотревшись вокруг, а потом поймав взглядом какого-то мужчину, скрывающего свой пах и руки под столом. Сверху-то на него никто не смотрел, да и не видно было, как он делает свои дела фактически на публике. Самым страшным оказалось то, что Войд понял, в какое направление устремлён взгляд мужчины. Этот подонок смотрел на его дочь, да ещё и абсолютно не замечал, как Инспектор буквально готовится расстрелять его не только взглядом, но и оружием, звук снятия предохранителя с которого отвлёк саму Валери, обратившую внимание на отца.
– Что ты увидел? – равнодушный вопрос, скучающий.
– То, что тебе видеть совершенно не стоит, Валери, – он перевёл взгляд с дочери на мужчину, что сделал к своему же сожалению, потому что его увидела и она, сразу нахмурившись и поморщившись от отвращения. Войд прижал её к себе, закрывая от взгляда мужчины, которому не удалось не только не закончить начатое, но и дожить до вечера.
Тем же вечером Войду пришлось поговорить с Валери об этом:
– Запомни, если какой-то мужчина будет себя вести рядом с тобой подобным образом, просто стреляй в него без предупреждения. Во-первых, ты несовершеннолетняя, а педофилам в Империи не место. Во-вторых, на публике так себя вести просто непозволительно, у всего есть границы дозволенного. В-третьих, это твоя честь… Впрочем, это применимо уже ко всем девушкам, не только к тебе. Те, кто ведут себя таким образом, не должны существовать в нашем обществе. И так вести себя могут не только мужчины и мальчики, но на моей памяти были только они. Но если ты увидишь такую распутную женщину, поступай точно так же, потому что закон одинаков для всех.
– Это из-за моей одежды?.. – её мучал этот вопрос с самого начала. – Но если мне жарко, как я могу одеваться более закрыто?..
– Постой, нет, – он тряхнул головой. – Это не из-за твоей одежды, и это вообще не твоя проблема, это у людей проблемы с головой. Жертва никогда не виновата, ты это знаешь.
– Да, знаю.
– Одевайся так, как хочешь и в рамках приличия, чтобы одежда прикрывала все места, которые должна, думаю, с тобой уже об этом говорили.
– Да. Поэтому я и ношу топы. – Вдруг в голове Войда всплыл ещё один вопрос, который он должен был спросить:
– Ты поэтому не носишь юбки и платья, считаешь, что это опасно?.. – он не видел Валери в подобной одежде с самого детства, последний раз – в четыре года, когда на ней было чёрное платьице.
– Нет, я не ношу юбки и платья, потому что это неудобно, – она даже слегка сдвинула брови, говоря искренне. – Конечно, мне говорили, что из-за этого я странна девочка, которая не носит платьев и юбок, не заплетает волосы в косички, – их Войд тоже видел последний раз много лет назад. – Мне не нравится играть с другими девочками, они думают только о куклах, косметике и пупсах, а мне это неинтересно. Все девочки такие странные, они не знают таких элементарных вещей – Книгу Законов Света, не знают основных принципов работы механизмов, а ещё логики у них нет. Все девочки моего возраста, которых я встречала, глупые!.. – вид искренне недоумевающего ребёнка позабавил его. Войд прижал её к себе, мягко потрепав по волосам.
– Нет, просто ты у меня особенная, исключительная и самая умная девочка, – лёгкий поцелуй в лоб. Детские руки крепко обняли его, не выпуская. – Может, тебе нравится играть с мальчиками?
– Нет, мальчики ещё глупее, чем девочки, их интересуют только совершение административных правонарушений и игрушечные машинки, при этом никто из них не может водить настоящую машину! – добрая улыбка на лице вызвала у неё недоумение, она отстранилась. – Почему ты смеёшься?! – Он действительно глушил смешок, предательски вырвавшийся из груди.
– Потому что это ещё раз подтверждает, что ты особенная, Валери. Ты умная и сообразительная, ты стараешься для Империи и для людей, которые в ней живут, именно поэтому ты отличаешься от всех, но это не делает их плохими или тебя плохой. В конце концов, ты встретишь кого-то, кто будет понимать тебя и будет с тобой проводить время так, чтобы вам было не скучно… – он не говорил это о любви, но о дружбе. – А потом, когда ты будешь взрослой, кто знает, может, встретишь того, кто полюбит тебя такой, какая ты есть, а может быть и так, что вы будете вместе расти над собой. – «Зачем я ей это говорю?.. Она же всего лишь ребёнок, ей так далеко до этого», – На самом деле всё он понимал – и почему, и для чего были слова. Он вспоминал о Еве. Которая настолько сильно изменила его своей любовью в лучшую сторону, при этом приняла его таким, каким он был. Валери молчала, она прекрасно понимала, почему отец говорил об этом тихо, с болью и хрипотцой. Они не говорили о её матери, и Валери даже не могла почувствовать грусть от её смерти. Отец окружил её заботой и любовью так, что у неё не было никакого повода горевать.
И поэтому она знала, каким должен быть мужчина, как он должен себя вести рядом с ней, как это дозволено и как положено.
– Я тут выбираю условия, мальчики, – ласковым голосом начала она. – Вас, наверное, солнышко нагрело, отдохните немного, – и она двумя руками открыла себе путь в зал. «Одно из лучших изобретений человечества – заряженные кольца».
В нос ударил запах, смешанный из ещё пары сотен других. Не скрывая наигранного любопытства, Валери поднялась на второй этаж, пошла к центральному столу, рассматривая помещение так же незаметно, как она рассматривала того, кто пару часов назад пригласил её в это заведение. Девушка искренне и самодовольно улыбалась, подходя.
– Кого я вижу, красотка, ты всё-таки пришла! – радуясь, сказал Питт из-за стола, обращая на девушку внимание посетителей. – Айда к нам!
Она глянула на присутствующих, коих было человек шесть – Питт, две его девушки, ещё одна пара из мужчины и женщины и Кавински. Присутствие последнего её ничуть не удивило, поэтому она преспокойно села рядом, здороваясь и с ним:
– Почему ты мне не сказал, что тоже пойдёшь сюда? И на алгоритме тебя давно не видно, – чтобы он-таки понял, кто с ним говорил, она легко коснулась своей ногой его недавно сломанной лодыжки. «Если раскроет меня, просто ликвидирую его, у меня есть все основания для этого – если запись попадёт в руки Инспектора, он не жилец, этим можно шантажировать». В это время он ещё потягивал какой-то напиток из фигурного бокала.
– Да я тут на больничном немножко, отдыхаю, – по взгляду Винса и не понять было, что он пребывал в диком ахуе от происходящего, наоборот, парень легко подстроился под ситуацию. – Завтра уже выхожу, честное слово! – он поднял руки в знак капитуляции.
– Это хорошо, а то Инспектор ждёт не дождётся, – улыбка красных губ наблюдателя не только заводила, но и пугала, потому что он слишком хорошо понимал смысл слов…
– Ох, детишки, тяжёлая у вас работка, – сказал мужчина поодаль. В свете неона его внешность описанию поддавалась плохо, но запомнить можно было по волосам, зализанным так, будто это были не волосы, а поверхность лука. – Да и расслабляться нужно уметь. Не так ли, девчонки? – те, к кому обращались, сразу же рассмеялась. «В какое дерьмо я попала, куда я пришла... Они же все тут двинутые», – подумала про себя Валери.
– Так, я думаю, надо сначала всех представить, верно? – начал говорить Питт. – Это мои девочки – Долли и Мишель, - делал он это для гостьи, которая только пришла, потому что остальные знали. – Это Чек, точнее, это его прозвище, настоящее имя для меня до сих пор остаётся загадкой, может, это «Коносамент»? – Чек и девушка рядом с ним прыснули смешком. «Какие остроумные шутки», – если бы глазницы Валери могли закатиться до самого мозга, они бы так сделали, но внешне она всего лишь смотрела на рядом сидящих, положив под щёку ладонь, внимательно слушая, не без лёгкого напряжения держась на расстоянии от Кавински, который с пустым взглядом мешал содержимое своего бокала. «Зачем он перед ней выворачивается? На Прокурора такие шутки не проходят...» – про себя усмехнулся парень, понимая всю безнадёжность попытки Питта казаться смешным. – Так-с, а это Кира, – девушка с салатовыми волосами и прямой чёлкой, в элегантном платье из шёлка. – Собственно, я в представлении не нуждаюсь, Винса мы тоже знаем, осталось сказать своё имя только тебе.
– Цесария, для друзей Цесса. – «Что ещё за имя такое она выбрала себе?.. Ну ладно, пусть играется, сколько хочет», – наблюдатель очень скептически относился к происходящему, он уже всем своим нутром чувствовал, что недолго ему осталось отжигать и веселиться в этом месте.
– Что ж, раз мы познакомились, я предлагаю выпить за это... – Кавински пододвинул в сторону Валери стакан с прозрачной жидкостью, прошептав:
– Им нужно было разводить, но я не стал, пей из него. Мохито.
– Спасибо, поверю, – она аккуратно взяла стакан, одарив пристальным взглядом.
Все ударили свои бокалы о бокалы друг друга, потом совсем немного испробовав их содержимое. Чек стал исключением – выпил залпом, влив в себя почти литр чистого пива. Валери, отпив совсем немного, держала бокал как-то излишне прилично, отгибая в сторону мизинец. «Свет, ну ты бы ещё больше палилась, если так хочешь, чтобы в тебе увидели не какую-то обычную девчонку, а Прокурора», – ему было чуть ли не смеха с её образа и поведения, потому что Винс видел её совершенно другой, когда она была при исполнении.
– Хорошечно! – радостно крикнула Долли, опуская бокал на стол, прижимаясь к Питту. Её Валери узнала по голосу, который обычной и незаурядной сотруднице Следственного Управления Империи не нужно было менять, дабы не раскрыть своей личности.
– Ребят, не знаю, как вы, а я пойду на танцпол, – сказал Винс. – Кто-то хочет составить компанию?
– О, я пойду! – резво ответила та же Долли.
– Я тоже, нужно стрясти кости, – прибавляя себе излишней старческой аутентичности, произнесла Кира.
Наблюдатель вообще, надеялся, что за ним пойдёт Валери, к которой у него было пару вопросов, требующих ответа, но он не стал на это намекать, чтобы не казаться странным, а к тому же понимал, что, если Прокурор тут – то точно не потому, что просто захотела. Девушка встала со своего места, чтобы выпустить тех, кто сидел дальше. На минуту Чек задумался, а потом тоже вышел, оправдывая это желанием ещё выпить.
– А ты чего, Цесса? Не танцуешь, не пьёшь? – ехидно подметила Мишель.
– Ну во-первых: пока я для тебя Цесария. Во-вторых: нет желания. В-третьих, мне категорически нельзя алкоголь – он как яд для моего тела, – скучающе отвечала Валери. – А танцы... Я вообще не умею танцевать.
– Так зачем ты вообще пришла? – фыркнула Мишель, не обращая внимания на шлепок босса по её плечу, который он сделал, чтобы осадить.
– Мишель, кто тебя манерам учил? Девочка только пришла, а ты уже гонишь её, – он с обсуждением посмотрел на неё, упираясь взглядом в глубокое декольте. – Мне думается, что ты раньше не была в подобных местах, верно, Цесария? – без негатива спросил мужчина.
– Верно думается. Меня никто не звал обычно, а статуса, чтобы посещать клубы самой, у меня нет, – пытаясь казаться застенчивой и милой в своей непорочности, подтвердила девочка. Мишель с жутким презрением смотрела на ту, которая сидела напротив.
– О, так ты думаешь, что танцы – не твоё? – намереваясь встать со стола, произнёс Питт. – Пойдём, я покажу тебе, что танцы – то, что умеет и может каждый.
Хозяин заведения протянул ей руку, которую она с внутренней неприязнью всё-таки взяла, идя за ним. Множество пар глаз устремились на Питта, с улыбкой ведущего за руку не знакомую никому маленькую девчонку. Они спустились с лестницы, потом ступили на подсвеченный танцпол, музыка звучала со всех сторон. А вот танцующие люди не обращали на них никакого внимания, в отличие от тех, что сидели за столиками. Плавно выбежав ближе к центру, Питт отпустил Валери, которая чуть смутилась, поджав руки к груди. Мужчина начал танцевать, его движения руками и торсом выглядели галантно, достойно. Она бы никогда в жизни не поверила, что ей придётся танцевать с потенциальным наркобароном всего Альт-Сити, убеждая себя лишь одним: «Никто меня не знает, никто не знает, кто я на самом деле, я могу просто сделать вид. И даже если это мне понравится, то не нужно будет оправдываться перед остальными, в особенности перед отцом. Нужно быть чуть свободнее, это же вся, фишка танцев – ты подстраиваешь своё тело под мелодию, у тебя нет чётких правил...» – выдохнув, она вспомнила все движения, которые когда-либо видела на выступлениях танцоров, в клипах музыкальных групп, вспомнила боевые приёмы, берущие начала из танцев. Резко подняла руку и голову, плавно опустила, увела её в сторону, повернулась на месте, задействовала и вторую, выстраивая из рук геометрические фигуры, она в такт легко топала ногами, разворачивалась корпусом. Она соединяла руки, уводя их вниз, прогибаясь в спине, переставляя ноги. Она отводила ладони от груди, разводя их в стороны и соединяя ореолом, двигая бёдрами. Да, танец не представлял собой совершенство, стиля общего он не имел, в какие-то моменты был резким, порывистым, в другие медленным, плавным, текучим. Но она не просто танцевала, её глаза перебегали с одного столика на другой, внимательно следили за Питтом, за Кирой, за Мишель, за Долли, за Чеком, за Кавински…