– Без исключения? – в предвкушении уточнил Винс, хищно улыбаясь, у него начали приятно покалывать ладони.
– Никто, кроме нас, не должен выйти из этого заведения, – произнесла Валери, холодно смотря на наблюдателя.
– Будет исполнено, госпожа Прокурор, – шёпот, на который девушка не обратила никакого внимания.
Скрыв в руках пистолет, Кавински придвинулся к одному мужчине, якобы обнимая его за плечо, на самом деле заводя руку под пиджак, простреливая ему грудину, тот сразу же упал: «Первый пошёл».
Они расправлялись с посетителями быстро, зачищая заведение от людской грязи, представителей которой вряд ли можно было как раз-таки назвать людьми. Иногда подбегали к жертвам, делая вид, что просто пытались помочь тем, у кого случалась передозировка. Пьяных усаживали на диван, простреливали там голову или грудь – это было быстро и достаточно эффективно, потому что никто особо не замечал очередного присевшего отдохнуть от неудержимого веселья человека. Когда из уборной вышел Саймон, Валери с ноги ударила его в шею, а потом застрелила, перед тем уронив на пол, каблуком наступая на вздувшийся живот – он лежал в туалете, распластавшись, по белой плитке растекалась крайне жидкая кровь – последствие употреблённых килограммов наркотических средств. На секунду ей стало легче, сразу после этого девушка застрелила остальных посетительниц уборной. Истошные женские крики не пугали до сжимающегося сердца, наоборот – они были слышны через пелену, которая застлала уши. Она точно летала между людьми, пуская пули в людей, которые не представляли для неё ничего: «Мне неважно, есть ли у них дети, насколько сильно их смерти ранят близких людей, делали ли они это от безысходности или из своего желания – они все виновны. Виновные в употреблении запрещённых веществ, которые разрушают человеческую личность и человеческий организм. Я презираю их всех, я ненавижу их всех – они это деструктивный элемент нашего общества. Этим людям не место в нём. Им дали все возможности для того, чтобы устроить свою жизнь, но они этим не воспользовались, променяв на подобное. Если человек захочет, он выберется из любой ситуации. Я понимаю, что могу ошибиться, что кто-то из них может иметь за собой причину, в появлении которых они не виноваты. Но каждый человек сам решает, каким путём он будет решать свои проблемы».
После второго этажа пошёл первый, сменено было уже несколько обойм. Валери чувствовала, как в её крови повышалась концентрация адреналина, всё вокруг становилось таким медленным, томным, а движения, несмотря, на то, что она была на массивных каблуках, давались ей всё легче – целиться особого труда не составляло. Она орудовала не только пистолетом, но и кинжалом, который до поры до времени хранился в таившихся за мехом шубы на внешней стороне бедра ножнах. Валери не распространялась на красивые движения, когда убивала, это не имело смысла, один человек – один взмах руки, а потом человека уже не было. По правде говоря, удовольствия это не доставляло, потому что люди эти были всего лишь мухами, которые даже особого сопротивления не оказывали. Пьяные и шатающиеся из стороны в сторону. На пол падали мешками трупы, кровь залила пол, стекая по лестницам на первый этаж, брызги её красовались на стенах размашистыми мазками. Персонал убили прямо при исполнении, залетев на кухню и сразу принимаясь стрелять. Один повар понёсся на Винса со сковородой, но сам же полёг от нее, вмазавшись в резко открытую наблюдателем дверцу холодильника. Одну официантку Валери вообще уколола схваченным кухонным ножом прямо в живот, тем самым испугав даже Кавински. Она была хладнокровна к людям, нарушившим закон. Сильные и точные движения, выстрел за выстрелом, отдача за отдачей, каждая из которых воспринималась всё легче и легче. Покончив с этим, оставив после себя только два этажа, которые выглядели как после мясорубки, пара совершенно спокойно покинула место.
Кавински, придерживая подругу за напряжённые плечи, вышел вместе с ней, наконец выдыхая – больше не было опасности ни для неё, ни для него.
– Тебя не задело? – спросила осипшим голосом.
– Нет. А тебя? – пытаясь отдышаться, вспотев, парень оглянул её с головы до ног. Ответом был кивок набирающей номер Банджа, чтобы он тотчас послал зачистить паб от трупов, приказав: «Уберите по адресу, который я выслала на почту. Прямо сейчас. И следуйте всем указаниям, которые я расписала. Приступайте».
Она молча пошла до машины Кавински, которую нашла быстрым и резким взглядом. С её лица не спадала эмоция, с которой Прокурор всегда исполняла приговоры – беспристрастная, серьёзная и сосредоточенная. Музыку включать наблюдатель не стал, он хотел немного тишины, отдохнуть от звуков свищущих пуль.
Без слов они поднялись на этаж, зашли в квартиру. где Валери сразу же сдёрнула со своих плеч шубу, без верхней одежды вышла на лоджию, где был мангал – в него шуба и полетела. Прокурор зажгла несколько спичек, бросив их на мех, который сразу же загорелся. Пламя охватило его, стремясь ввысь, дымом расстилаясь по осеннему небу. Кавински выбежал за ней, но остановился. Она развернулась на каблуках и пошла обратно в квартиру, мгновенно взяв из шкафа одежду, захлопнув дверь ванной за собой. Её движения были автоматическими, резкими и точными. Винс только-только снял с себя пальто, а потом и остальную одежду, переодевшись.
Валери смыла весь макияж, нагая пошла под струи кипятка. В душе она часто меняла воду с горячей на холодную и обратно, до боли сдирала с рук кожу, поставив себе несколько царапин. Контрабандист не касался её открытых участков кожи, только лица, всё остальное было в одежде, но она чувствовала себя грязной, а потому хотела облить тело шампунем с ног до головы. Мыла волосы, падая ниц, вся трясясь. Девушка вышла из душа только спустя полчаса. Убито она убрала одежду в шкаф, села за рабочий стол, агрессивно начала на нём что-то печатать. Юноша поставил чайник, заваривая зелёный. Он молчал, просто не знал, что сказать, осознавал, насколько неприятно было Валери терпеть всё происходящее. Она кому-то набрала:
– Я нашла его. Дело с оружием закрыто. Все убиты.
– Почему ты так тяжело дышишь? – голос отца, достаточно сухой.
– Потому что мне неприятно, когда до меня домогаются.
– Понял, – он тяжело вздохнул. – В следующий раз сразу стреляй, если кто-то будет касаться тебя.
– По закону нельзя.
– Плевать я хотел на закон. Поменяешь. Сразу стреляй, – от этой фразы по телу прошли мурашки.
– Поняла.
– Вот и хорошо. Никто без твоего разрешения касаться тебя не имеет права – это входит в неприкосновенность личности. Делай всё, что угодно, чтобы чувствовать себя в безопасности, – она была искренне удивлена этим словам мужчины, они были произнесены жёстко, уверенно. – Раз дело закрыто, возвращайся в Альт-Сити, я сам поеду в Омен-Сити, не задерживайся в этом месте.
– Сегодня ночью буду в городе. До встречи.
– До встречи. – И он сбросил трубку. Валери набрала другой номер.
– Хьюго, мне нужно в Альт-Сити, моя работа здесь окончена, – произнесла она на выдохе, томно, пытаясь делать уверенный вид.
– Хорошо, госпожа Цесария, через двадцать минут он будет на крыше, – слегка устало произнёс молодой человек.
Валери собирала вещи, говоря:
– Я думала, что это будет дольше, но, кхм, получилось так. У нас было достаточно доказательств для того, чтобы всех посадили. Кроме того, организатора я убила. Всех, кто покупал пистолеты, ликвидируют, наблюдатели Альт-Сити уже связались с местными. Начнутся массовые проверки, весь город будет стоять на иголках. – Валери переодевалась, когда Винс стоял за стенкой, её голос не дрожал и, кажется, стал уже нормальным, но Винс чувствовал, что что-то не так.
– Да ладно, мне всё равно тут не понравилось, а тебе вообще по полной программе досталось, так что я тоже буду рад уехать как можно быстрее. Давай мы сегодня останемся у меня на квартире. Мне так спокойнее за тебя будет.
– Подумаю, – холодный ответ. Она точно что-то держала в себе, но не разрешала проявить эмоции сейчас, потому что нужно было не подавать виду и держать его.
Всё получилось сумбурно, перевернулось с ног на голову. Кавински старался быть рядом с Валери, но он не подходил к ней близко – от неё холодом веяло точно за несколько километров, казалось, что температура вокруг действительно тяжёлая, а воздух стал плотнее. Она говорила отстранённо, отдавая приказы и проговаривая просьбы, ощущая себя где-то не там, где была. «Ей пришлось столько унижаться ради получения информации, это же сколько терпения нужно... Ей просто сейчас невыносимо. потому что её буквально приняли за шлюху или проститутку. Не надо было её отпускать. И я до сих поп не знаю, что она видела там. Пока была одна». Он наблюдал за тем, как она пыталась держатся так же, как прежде, и с каждой минутой ему казалось, что ей становилось всё хуже и хуже, будто девушка начала отдаляться не от него, а от всего мира вообще. Стеклянный взгляд и снятые линзы его пугали больше всего, потому что глаза казались ему не аметистовыми, а иссиня-чёрными.
Валери, готовая уже прощаться, но вспомнила, что на её плечах было его белое меховое пальто, которое парень наспех одел на её плечи, когда была посадка на вертолёт.
– Спасибо, – она руками медленно начала снимать его с себя.
– Валери, стой, – наблюдатель положил на её пальцы свою ладонь. – Тебе нужно остаться со мной сегодня. Я тебя не отпущу никуда одну, – решительно сказал Винс, за плечи вводя её в служебную квартиру. Он закрыл дверь, а она так и не сдвинулась с места. – Я выслушаю всё, что ты захочешь рассказать. Я-то вижу, что у тебя в голов сейчас просто максимальная анархия. По лицу понятно. И я буду рядом с тобой.
– Я пойду переоденусь, – единственное, что та ответила, увильнув в ванную. Вышла девушка уже в халате – она убрала водолазку и джинсы в шкаф, а потом в тапках собралась выходить из квартиры.
– А ты куда?.. – уточнил Винс, встав с барного стула на кухне.
– Я думала, мы пойдём в твою квартиру.
– А, да-да, мы в мою, у тебя тут как-то грустно совсем, – парень повёл её до своей квартиры, подождал прежде, пока она закроет дверь, не отходя ни на шаг и пристально наблюдая за каждым из них.
Вечная гостья его квартиры зашла, оставив тапки на пороге, босыми ногами бесшумно пройдя до самого окна – она открыла его, схватившись за подоконник руками. Света, кроме как из окна, не былыо, лишь прекрасный лунный свет падал на её силуэт.
– Тебе плохо? – к ней подлетел наблюдатель, не зная даже, что он может сделать. – Давай поедем на скорую или я позову врача?
– Я приняла нужные препараты в качестве предупреждающих эффекты от наркотических средств, проверила кровь и лёгкие ещё в квартире, всё должно быть нормально, но у меня уже два часа тяжело в области грудины, то ли душно, то ли тяжело, не понимаю, – высохшие от холодного воздуха губы, чуть приоткрытые, пропускали в организм немного свежего и морозного воздуха. Сердце начало стучать чаще, и её пугало то, что с ней происходило – всё уже закончилось, ей не было страшно. ей было противно и Обидно.
Как только ноги начали медленно подгибаться, опуская тело вниз, Кавински подхватил её под мышки, сам садясь на пол.
– Валери! Валери! Слышишь меня?! – она руками цеплялась за него, но лежала уже на полу.
– Слышу. Дай мне отдышаться, – сиплый голос. В темноте это казалось ему страшным. Наблюдатель сидел, склоняясь к ней, пытаясь посмотреть в отчаянно скрываемое лицо. Девушка сжимала его руку до боли. Он отчётливо слышал, когда она вдыхала, а когда выдыхала. Эти вдохи превращались в судорожные попытки – его начало это пугать. Сердце кровью обливалось от того, что он видел, потому Кавински поднял Валери, прижимая к своей груди головой, чтобы она слышала его сердце, ему в тот момент казалось это важным. Обнял её, а второй рукой держал ладонь девичью, которая была болезненно-бледной в лунном свете. Он склонялся к её волосам, вдыхал их запах, целовал макушку, лишь бы она успокоилась. Винс так отчётливо ощущал её в своих руках, что кружилась голова. Когда дыхание стало ровнее, Прокурор заговорила холодным голосом – слёз он её никогда до этих пор не видел, но и эти были скорее от ненависти и злобы. Она говорила с надрывом. – Он повёз меня на своей машине, прижимая к себе. Там отврт-тительн-но пахло сигаретами и алкоголем. В пабе повёл за собой, сжимая мне руку, не отпуская. Швырнул на диван, потом сел рядом, всё время пытался посадить меня на колени. Он-н руками касался моих ног, пытался об-бним-мать за плечо. И ему никто не мешал, абсолютно никто, они все смотрели на меня так ж-же, как он, как на мясо. Он удовлетворял себя прямо на м-моих глазах. смотря на меня, а я-я пыталась смотреть куда уг-годно. В любую сторону, пыталась рассредото-чить слух, чтобы не слышать ничего, я прикрывала себя шубой, которую мне на тот мо-мент не было жаль. – Кавински от её голоса сам сжимался, чтобы не отпускать от себя, чтобы прикрыть собой, хотя никакой материально опасности уже не было, лишь страшные образы в голове, доводящие до полуобморочного состояния. Он сжимал зубы, проклиная всё на свете. – Он пытался целовать меня, до того сделав это с другой женщиной. но я дала ему пощёчину, т-тогда он схватил меня за лицо своими грязными и вонючими пальцами, – с её губ сорвался рык. Её спина тряслась, но Кавински не позволял ей опускаться ниже, придерживал. – А дальше ты видел, – выдохнула девушка, сглатывая слёзы, облизывая солёные сухие губы. Она продолжала плакать, сдерживая в себе, вероятно, самый громкий крик, на который была способна.
– Валери, я тебя больше никогда никуда одну не отпущу. – Твёрдо произнёс Винс, наклоняясь. Внутри распалялось ещё кое-что, кроме вездесущей ненависти, – желание защитить сжимающегося к нему человека любой ценой.
– Ты не сможешь... – Она глубоко вздохнула, слегка поднимаясь, руками опираясь на его грудь, отводя взгляд, сдерживаясь от того, чтобы обнять его и ещё раз прильнуть к тёплой груди, рядом с которой было комфортно и спокойно.
– Я смогу, потому что буду рядом, Валери, – он с силой обнял её, в очередной раз удивляясь, насколько она была маленькой, держа свою ладонь на подрагивающих лопатках. Девушка зарылась в его шею, прижимаясь больше и больше.
Несколько минут они сидели так. Валери устала, она начинала засыпать, её сердцебиение и дыхание становились медленными, размеренными. Наблюдатель аккуратно взял её на руки, подхватив под ноги, закинув руки девушки на свою шею, а потом донёс до кровати, положив аккуратно на плед, старательно укрыв им же. Он переоделся в домашнее, поглядывая на девушку – он не думал о том, чтобы раздеваться перед ней, воспользоваться положением и переспать с ней, нет, ничего подобного, единственное, чего хотелось – сидеть рядом с ней и слышать, как та спит, не боясь за свою безопасность. Одну свою руку Валери протянула вдоль кровати. Юноше показалось, что она хотела взять кого-то, по крайней мере, её ладонь была открыта. Он аккуратно присел на край, смотрел на неё – долго смотрел, всматривался в пряди, спадавшие на лоб, на влажные следы на щеках, омытые солью губы и подобно им поблёскивающие ресницы на закрытых веках. Потом просто две минуты смотрел в стену, осознавая, что вообще за сегодня произошло. Понял, что нужно было бы закрыть шторы – словно был страх, что Прокурора кто-то увидит в его квартире, сходил до окна, сдвинул их – стало совсем темно, но он по знанию дошёл обратно до кровати, сел у изголовья с правой стороны, начал смотреть на Валери. Она лежала на левом боку, повернувшись к нему лицом, и рука была так же протянута. Не сдержавшись, он вложил свою. Тёплую и сухую, крепкую и большую – девушка её коснулась, лишь слегка сжав. Кавински улыбнулся, что-то в животе разлилось теплом по всему телу. Он лёг на самый край, тоже на бок, несколько секунд смотря на её лицо, благовейно закрыв потом глаза, тоже засыпая.
В течение ночи они несколько раз меняли положение в кровати, переворачиваясь, только под утро осмелившиеся продвинуться ближе друг к другу. Спиной Валери прижималась к его груди, между их телами было ещё и одеяло. Девушка держала руки у груди, одну из крепко сжатых ладоней Винс держал в своей, обнимая за плечо. Его голова была на подушке выше, чем у Валери, а ещё он не смел ногами касаться её ног, которые та держала, поджав под себя.
Валери для себя, с самого детства, понимала, что ей было неудобно спать с кем-то, кроме отца.
Лаванда могла уложить её и своего сына в одну кроватку, пока им ещё не исполнилось четыре года, но девочка постоянно максимально отдалялась от Оливера, зарывалась в одеяло, точно в кокон, вскоре тётя начала укладывать её спать на диван, в кресло или вовсе на их с мужем постель.
Она просилась спать с отцом тогда. Когда они ещё жили на старой квартире, где была только одна комната, хотя обычно Войд уходил в гостиную, но иногда посреди ночи на него ложилось маленькое тельце, таща перед этим за собой тяжёлое одеяло. Просыпаясь, понимая, что ребёнку могло быть страшно, он крепкими руками укрывал дочь, держа под самым боком или вовсе на своей груди, всё равно ладонью прикрывая спину, накинув на обоих одно или даже два одеяла. Тогда и вставала Валери вместе с ним по будильнику. Иногда растрясая отца за плечо, которому будто и вставать-то не особо хотелось.
Инспектор так же не мог оторвать её от себя после покушений – в ночь после первого, когда девочка, сонная, стоя и домывая посуду, стояла и зевала, замедляясь в движениях, он решительно выключил кран и усадил её себе на руки, выключая свет и укладывая в кровать рядом с собой. Валери тогда особенно крепко обнимала его, когда спала.
Крайне редко, когда у него выдавался выходной, мужчина засыпал на кровати, просыпаясь уже под вечер с дочерью подле себя, которая влезла под его руку, вытянувшись по струнке, чтобы не занимать много места на диване. Он улыбался тогда, даже не зная. Что ему сделать, чтобы не разбудить.
Валери не могла спать вместе с кем-то, кому не доверяла, но вот заснуть или дремать могла практически в любой обстановке. Шутки про огнестрел под подушкой шутками не были, только лежал он не под ней, а между матрасом и спинкой кровати. У Кавински он был в левой прикроватной тумбочке – он специально положил девушку ближе к ней – чтобы она знала, что рядом есть средство защиты. А сам он крыл бы её просто своим телом в наихудшем случае. Совместное нахождение в комнате с ней он в общем находил крайне успокаивающим, а заснул и вовсе крайне быстро для себя, хотя у него никаких проблем с этим никогда не было – ворочалась часто как раз-так Валери, она могла и проснуться ночью один и два раза.
Случилось это и сейчас – раскрыв глаза, та сперва не поняла, почему и кто был с ней рядом, но потом, различив знакомый запах футболки и ощутив размер обнимающих тело рук, поняла, что рядом был он. Захотелось проспать так если не целые сутки, то ещё часов пять.
Пара проснулась практически одновременно, Валери первым делом потянулась за телефоном, чтобы посмотреть время и почту – до будильника оставалось совсем ничего, она его заранее отключила. Во всём теле чувствовалась слабость, конечности бросало то в жар, то в холод, а боль в грудине вновь не унималась. Прокурор встала, чтобы пойти в душ. Закрывшись в ванной, она опустилась по двери, к которой прислонилась лопатками, открытым ртом вдыхая воздух. Чувство было, что в груди ничего не билось абсолютно. Мучительные попытки вдохнуть успехом не увенчались, Валери легла на пол. Холодная плитка касалась щёки и виска, как бы приводя в сознание. «Что происходит, я не понимаю. Какого Чёрта...». Она закрыла глаза, сосредоточившись на том, что ей нужно было прийти в себя. Память помнила все до немоготы противные прикосновения мужчины, которого ей не посчастливилось видеть вчера, его попытки коснуться Валери, своими жирными и мерзкими руками дотронуться до её белоснежной чистой кожи. Она помнила, какая была атмосфера паба – он вёл её за собой, хотя её толкали и пытались задеть волосы, серьги, лицо, запах был смертоносным – Прокурор была уверена, что так и пахла смерть, потому что она насмотрелась на людей, которые были под веществами. Ей было не страшно, нет, противно. Она хмурилась тогда, убийственным взглядом смеряя присутствующих. Она видела много похабных сцен – кому-то доставляли удовольствие у всех на глазах, кого-то прижимали к стенам, кто-то со стола на спор вдыхал порошки, мужики лили алкоголь прямо на чужие груди и лица, потом слизывали это, противно причмокивая и постанывая. Что уж говорить – на её персону сбежался посмотреть не один десяток, они все пошло шутили, хотя пустить её по кругу, но Валери, уже не притворяясь, холодно отвечала им, на что получала очередную порцию похабства и насмешек. Кто-то за соседним столом удовлетворял себя – не только Саймон этим отличился, – глядя прямо на неё. Она сидела там лишь для того, чтобы на диктофон записывать всё происходящее. На самом деле, не только на диктофон, скрытые камеры были прямо в больших серёжках-сердцах. Терпеть это было невозможно, внутри она была в дичайшем негодовании, готовая перестрелять всех присутствующих, устроить резню, сжечь это место, даже пепел превратив в ничто.
Она поднялась на кулаках, встав полностью, слегка пошатываясь: «Я уничтожу это место. И всех людей таких уничтожу. Пока есть я, в этом государстве не будет подобного. Не позволю».
Горячий душ. Она вышла, сразу же встретившись лицом с Кавински. Парень шёл в душ, закинув на плечи полотенце.
– Всё нормально? Мне показалось, ты была там слишком долго.
– Лучше, чем вчера, – взгляд был опущен, голос убит. Было неловко смотреть ему в глаза. Заметив смятение, наблюдатель обнял подругу, положив ладонь на влажные волосы, прижимаясь к ним щекой.
– Я более ли менее спокоен, – шумно выдохнул парень, отстранившись.
– Ты колючий, – поёжилась Валери, улыбнувшись. Он ненароком задел щекой её висок и щёку, сразу же отодвинувшись, тот коснулся подбородка пальцами.
– Да, ты права. Я не успел тогда побриться, а когда собирался, думал, что одноразку куплю, – он практически скрылся за дверью, но сразу же его кудрявая голова вылезла из-за неё. – А, точно, я там заварил чай, он должен быть горячим, бутерброды нарезал, ну и каша на плите тоже.
– Какой ты молодец, – ещё раз улыбнувшись, без сарказма сказала девушка. Винс зарделся.
– Ага, я такой, – усмехнулся, скрываясь-таки.
У неё не было никакого желания есть, но это было необходимо для рабочего дня. Поначалу трудно было впихивать в себя еду, но бутерброды с чаем пошли очень хорошо, послевкусие дискомфорта не доставило.
Юноша вышел из ванной уже одетый, он только на ходу поправил ворот водолазки, подходя к подруге, моющей посуду, интересуясь:
– Что мы сегодня делаем?
– Ну, мне нужно на алгоритм, проверить все материалы по делу, подписать их и отправить Архонтам и в Суд. Надеюсь, у Судей больше не будет никаких претензий в мою сторону.
– Если будут, я их пристрелю, – весело заверил юноша. – А что? Нечего выёживаться. В следующий раз сами поедут в Омен-Сити, раз такие умные.
– Если хотя бы один Судья удосужится слезть со своего кресла, чтобы сделать что-то ещё, то планета остановится, – горький сарказм. – Если ты так хочешь, то поехали в участок, я без машины, – она вытерла руки полотенцем, аккуратно повесив то на батарею, чтобы высушилось. Потом сразу же пошла в прихожую, забрала оттуда халат, надела тапки.
– Вот это уже совсем другое дело! – обрадовался парень, стаскивая свой портфель с ноутбуком со стола, спеша к ней.
– Я пойду в квартиру, надену форму, ты заводи и разогрей машину, – она не прощалась, но уходила.
Кавински не оставил мысль о том, что она просто хотела сбежать от него, потому волновался, стоя у машины, но, к своему счастью, ошибся. Пара доехала до Полиции, там даже зашли в одно время, но без слов разошлись по своим корпусам. Точнее, Кавински-то пошёл в Корпус Наблюдателей, а Валери – в Прокуратуру, полноценный орган, под который была выделена целая половина этажа.
Парень зашёл, ловя на себе жаждущие информации и новостей взгляды от коллег, но не придавая тому значения. Рядом с его рабочим столом маячил Дэн, он улыбался от уха до уха. Наблюдатель не совсем понимал, что случилось, но виду не подал. Шатен в буквальном смысле преградил ему путь, да так, что Винс чуть не уткнулся носом в его грудь. Молодой человек смотрел бесстрастно, его настроение было сложно понять, потому что эмоция верха лица не соответствовала эмоции нижней части. Он заговорил так, словно что-то предъявлял, невероятно злой, но пытался быть любезным:
– Кавински, может, объяснишь, что это было и как ты умудрился?
– Ну-у, уф, для начала ты должен мне объяснить, что ты имеешь ввиду, – он якобы стушевался. Винс сделал то ли уверенный, то ли позитивно настроенный расслабленный вид.
– Как ты, Чёрт возьми, объяснишь то, что Прокурор Империи вызывает тебя на задание, про которое никто ни слухом, ни духом не знает?! – прошипел он.
– Дружище, это всё моя заслуга, честно, больше ничего! – он поднял руки в знак капитуляции, продолжая безмятежно улыбаться. – Не зря же я уже год в топе сотрудников...
– А с госпожой Цесарией ты как умудрился сработаться?! – тут Винс с опаской глянул по сторонам – некоторые даже оторвались от работы, лишь бы послушать сплетни.
– Слушай, мне с кем сказали работать, с тем и работаю. Извините уж, на выбор напарника пока полномочий не имею, хах, – но по нему всё равно не было видно, что он недоволен ем, что получил.
– Дэнчик не совсем это имеет ввиду, – сказал кто-то со спины, Винс обернулся на голос. Наблюдатель SSS уровня говорил, – госпожа Цесария тоже в Корпусе Наблюдателей, но её практически никто и никогда не видел, потому что фактически она работает не здесь, а там, где информационный центр, в лаборатории, – они говорили на самом деле о Башне Света, точнее, о её подземном этаже, где Винс один раз бывал с Валери. Служащие знали, что в Империи есть место, которое оснащено самыми мощными технологиями, но понятия не имели, где оно находилось. – И тут тебя назначают в пару с ней по поручению Прокурора для раскрытия какого-то дела, – после того наблюдатель легко ударил кулаком по столу. – Госпожа Цесария никогда не работала с напарниками, она всегда, слышишь, всегда работала одна!
– Да что вы все завелись?! – вскрикнул Винс. – Я её уже несколько лет знаю, мы друзья, иногда пересекаемся. Для этого задания нужен был напарник, она и попросила меня, – сказано было достаточно убедительно.
– Друзья?! – в один голос сказало человек двадцать.
– Ну, хорошие знакомые, не друзья! Ну видел я её от силы раз десять! – он сел на своё место, разворачиваясь к публике.
– Может, познакомишь тогда? – спросил коллега, лестно улыбаясь. – Ну, номерок дашь, а? – его действие рассмешил присутствующих. Самоуверенный был чудак, даже слишком.
– Нет, – резко ответил Винс.
– А она свободна вообще или как?
– Или как, – угрюмо.
– Не понял... – он бараньим взглядом уставился на Винса.
– Чё ты не понял?! – тот резко повернул голову на взбесившего его коллегу. – Не свободна, есть у неё молодой человек, насколько я знаю.
– Так не стенка, подвинется! – и другой заржал басистым голосом.
– Послушай ты… – агрессивному началу не было суждено продолжиться.
- Вы на алгоритме или на рынке? – недовольный громкий голос Инспектора, прямым шагом идущего к Кавински, эхом раздался в стенах кабинета. – Чего смеёмся? – Все замолкли, встав по стойке смирно, отдавая честь, сгорая со стыда. – I-500-SSSWt, с повышением, – сквозь зубы сказал он, остановившись напротив Винса, вытянувшегося по струнке. Юноша раскрыл глаза, глядя на Войда с неподдельным приятным удивлением.
– Благодарю, Инспектор Войд, – глухо произнёс он.
– Я слышал ваши разговоры, – он обвёл взглядом комнату. – Попрошу больше не распространяться о личности Командующей Отделом Информационной безопасности Корпуса Наблюдателей, иначе говоря, о госпоже Цесарии. Для вашего же блага. Особенно её напарнику лучше не говорить лишнего, – давил мужчина, но говорил не столь громко, как последующие слова. – А теперь все, кому на почту сегодня утром пришло оповещение, собирайте свои вещи, мы выезжаем. Грузимся оперативно. К слову, едем мы туда же, где поработали I-500-SSSWt и R-900-SSSWt, так что своё неугомонное любопытство вы удовлетворите, – чётко сказал он, направляясь к выходу из двери. – Временно исполнять обязанности за меня будет госпожа Прокурор, – и захлопнул за собой дверь, в которую в следующую же секунду понеслась чуть ли не треть всего Корпуса.
– Так, я не понял, у нас как-то ряды поредели заметно, – сказал Винс уже только Дэну, который и сам оглядывался по сторонам после маленького человеческого урагана.
– Правильно понял, – тот проводил взглядом коллег, кому-то помахал рукой. – Всё хватит болтать, Винс, мне ещё кучу записей просматривать, а тебе тем более, – сразу переменившись в лице, тот сосредоточился. Кавински знал, что наблюдатель обиделся, но не на него самого: просто было обидно, потому что Дэн чуть ли не в два раза больше работал наблюдателем, а наивысшего уровня доверия так и не получил, его получил Винс.
Вообще, у парня было крайне острое желание позвонить Валери, чтобы рассказать о повышении, но, во-первых: он подумал, что она наверняка в курсе; во-вторых: он думал, что она сама и повысила его, потому что был задействован в тайном следствии. «Так вот почему она меня привлекла к этой работе... Ну, я уверен, не только поэтому, – довольный, размышлял, теша себя. – Значит, сейчас я смогу жить в том же районе, что и она. Будет классно...».
– В смысле, – Кавински нахмурился.
– Я не делала запроса о твоём повышении, значит, так решил Инспектор, – ответила девушка, складывая домик из пальцев. Друг заглянул к ней в кабинет после рабочего дня. – Факт есть факт.
– А с чего бы это нужно Инспектору? – голова начала немного пухнуть, тогда носивший её на своих плечах аккуратно присел в кресло перед столом.
– Вот и я об этом же думаю, – серьёзным голосом ответила Прокурор. – С чего такая благосклонность? От уровня доверия зависит уровень нагрузки, но если он надеется, что мы станем меньше пересекаться, то мог бы увеличить тебе нагрузку другим путём. И с его стороны это выглядело бы по-детски, – усмешка, добавленная в конце, дала понять, что мысль эта действительно логичностью не веяла, чем обычно Войд и славился.
– Я сомневаюсь, что он хочет, чтобы я больше времени проводил с тобой. Если и хочет защитить тебя, то тоже нашёл бы для этого другой способ, – юноша скрестил на груди руки.
– Аналогично думаю.
– Что, блин, у него в башке, я вообще не пойму... – устало выдохнул юноша.
Инспектор прибыл в Омен-Сити крайне угрюмый. Первым делом направившись в отделение местной Полиции, в котором с трясущимися головами ждали подчинённые ему руководители.
Мужчина, а за ним ещё и скоп наблюдателей, вошёл в здание, распахнув двери так, что они ударились о стенки и чуть не попали по лицам сзади него идущим. Он шёл быстро, снося всё и вся на своём пути. Чёрный ворот ударял его по шее, но было плевать. Войд открыл двери большого зала – присутствующие мгновенно встали, кто-то от испуга упал. Гнев его ощущался крайне сильно, воздух рядом накалялся до кипения, а о взгляде и говорить было нечего – атомная бомба замедленного действия. Он не сел, руками оперевшись на поверхность стола – ладони с силой ударились о поверхность, было чувство, что мебель сейчас рухнет, как и всё здание, в котором смертная тишина резала уши. Каждый из сотрудников слышал стук биения своего сердца и ещё двух стоящих рядом. Шумно дышать боялись, в помещении стало душно, открытые окна не помогли. Разящий дождь за окном добавлял влажности в помещении. Наконец Инспектор рявкнул:
– Вы идиоты! – слюна слетала с его рта, словно он был бешеным псом. Каждое слово произносилось громко, как выстрел. – Вы выполняете алгоритм на государственной службе, и допустили торговлю оружием и его производство прямо под носом! Чем вы занимаетесь в этом дрянном городе?! Какого Чёрта у вас под обычной камерой в обычном переулке можно заснять материал на все нарушения из Книги Света?! Наркотики, алкоголь, оружие, поддельные документы, тунеядство, проституция, наёмничество, часы – которые наверняка являются взятками, которые вы принимаете, строя из себя дурачков! Я знал, что Омен-Сити не хватает контроля, но настолько?! Вы совсем страх потеряли перед центральной властью или что?! Я всех вас пущу на эшафот!.. А, может, кто-то сам захочет?! Всех, всех до единого привести ко мне: полицейских, следователей, дознавателей, экспертов, секретарей, судей, прокуроров. Чем, мать вашу, прокурор тут занимается?! Это идиот полный, а не прокурор, или он слепоглухонемой?! У вас есть камеры, у вас есть средства... Или опять кто-то часы отмывает, почему не жалуетесь тогда, остолопы?! У вас есть всё для того, чтобы выполнять свой алгоритм, вам всё дали! Вам дали образование, дали должности, дали средства. Только вот мозгов вам не дали! Что вы забыли на государственной службе, я не понимаю! Не понимаю! Вы все! – он обвёл указательным пальцем зал. – Всё ответственны перед гражданами и перед государством! Перед государством в первую очередь! Так почему?! Почему?! – взревел мужчина, надрывая связки. Его громкий голос заглушил бы даже сирену, если бы она включилась. Голос резал по ушам, заставлял сжаться, хотелось вывернуть всего себя изнутри наружу, отрезать уши, зарыться глубоко в землю и не вылезать оттуда ближайшие лет двадцать. Хьюго, должность которого упомянули только что, было максимально плохо. – Прокурор, секретарь и судья, живо ко мне! – он отошёл от стола. Три осужденных поднялись на ноги, как деревяшки подошли к Инспектору. Свободны, - тогда не особо понятно было, что он имел ввиду. Все мысли спутались, жар в голове сменялся холодом, потом наоборот, и эти приливы и отливы довели бы обычного человека до обморока.
– Господин Инспектор, можно обратиться! – громко сказал судья.
– Можно, – он не поворачивал головы.
– Прокурор Хьюго Временный Исполняющий Обязанностей Прокурора Омен-Сити, он исполняет обязанности только два месяца, ответственности не несёт, – взрослый мужчина встал с места, опираясь на трость – травма ноги не давала ему стоять без помощи.
– Судья Суа, а кто тогда несёт ответственность? Может, мне привлечь к ней прошлого прокурора?
Вопрос этот был задан совершенно не к месту. Прошлого прокурора Омен-Сити привлекли к ответственности как раз за ненадлежащее исполнение обязанностей, он был привлечён Валери к исправительных работам, но Хьюго назначала не она. Хьюго был назначен Судьями Альт-Сити, которые аргументировали своё решение тем, что юноша был достаточно перспективен, молод, умён, тогда он работал помощником прокурора Альт-Сити по надзору за экономической деятельностью. Валери была против назначения, но протест был отклонён. Хьюго обиделся на неё, и только сейчас понял, насколько Прокурор была права.
– Так что?! Может, кто-нибудь мне ответит?!
– Господин Инспектор, послушайте сначала, а потом говорите, – мужчина явно был не из робких, раз такое решился сказать Войду, когда тот находился явно не в духе. Задохнувшись от наглости его, Инспектор замолк. – Этот мальчик слишком молод, ему тут не место, у него нет опыта для алгоритма такого, какая нужна Омен-Сити. Уровень преступности выше, чем в Альт-Сити, а уровень благосостояния ниже. Последние несколько прокуроров просто не выдерживали, они сходили с ума, их смещали. Институт прокурорской власти не нашёл у нас отклика. Нам нужен действительно сильный человек, который взял бы этот город. Несколько лет назад к нам приезжала Госпожа Прокурор, мы бы хотели видеть её на этом посту, – его речь слушали с замиранием сердца.
– Исключено, – мгновенный ответ. – Госпожа Прокурор нужна в Альт-Сити. Кроме того, нет в Империи человека, который бы мог её заменить.
– Тогда мы будем ждать решения от Архонтов, – ответил Суа, смотря в глаза Инспектора.
– До тех пор, пока решения от Архонтов не будет, я буду находиться в Омен-Сити, – на эти слова судья кивнул, присев на своё место. Инспектор вернулся к трём. – R-800-SSАP направляется на прежнее место работы сегодня же. I-200-SSSS, – номер секретаря, – Вы теперь I-200-SSS, все последствия понижения уровня доверия знаете. Ну и P-300-SSJ, выполняйте, пожалуйста, свои обязанности лучшим образом. Всем выговор в личные дела. Кто-то может садиться на место, кто-то может покинуть кабинет, – намекнул он максимально прозрачно. Хьюго вышел из кабинета бледный, в коридоре он пошатнулся, привидением слонялся из стороны в сторону.
Это была первая жертва гнева Инспектора. Дальше – больше.
Наблюдатели прошерстили весь город, они заглядывали в каждый дом, за каждый угол, в каждое заведение. Проверке подверглись пабы, бары, клубы, рестораны, аптеки, больницы, школы, университеты и колледжи, магазины, библиотеки – все места общественного назначения.
Настоящий ад происходил за дверьми государственных служб, с каждым днём, тучи над которыми сгущались всё больше. Увидеть ночью включённый свет практически на всех этажах было вполне реально. Служащие Империи в несколько смен осуществляли алгоритмы. те были, как и прежде, восьмичасовые, но через десять часов – после сна и приёма пищи – требовалось вернуться на место и продолжать алгоритм. Одна смена за другой и так до бесконечности.
Людей, действия которых считали попадающими под состав правонарушения или преступления, приводили в участок в тот же день, как обнаруживали состав. Время предварительного следствия сокращалось до двадцати четырёх часов – для большинства эти сутки были последними. На вторые сутки проводилось судебное заседание, если возникали вопросы или несостыковки, но в основном дела разрешались без суда, приговор исполнялся сразу. Мешки с расстрелянными загружали в фуры, которые везли в Альт-Сити на переработку. По возможности из людей доставали органы, которые могли сгодится для трансплантации нуждающимся, врачи работали непрерывно, подтверждая факты смертей и работая на операционном столе так, будто тела подавали по контейнеру.
На улицах народа практически не было, Омен-Сити казался мёртвым, заметённым снегом городом-тюрьмой. Тюрьмой он был ещё и потому что ввели пропускной режим, въезд и выезд осуществлялся строго под подписью, каждую машину проверяли, водителей опрашивали. Кадров государственной службы не хватало, Войду пришлось запросить дополнительные, призывая наблюдателей и полицейских из резервов, которые прибывали в город по часам, доставляемые поездами. Патруль на улицах осуществлялся поначалу круглыми сутки, позже только в вечернее и ночное время. Людей в форме боялись. Женщины прикрывали детям головы, когда проходили мимо сотрудников органов внутренних дел, боясь, что в них просто начнут стрелять – но никто так просто не стрелял.
Развилась доносительство – граждане понимали, что, при нахождении всех виновных, тотальный контроль с города снимут, потому они доносили на соседей, коллег, друзей, тем самым подтверждая своё доверие. Ни одно сообщение из Омен-Сити в Альт-Сити не проходило, на станциях связи поставили мощные блокаторы, передать что-то можно было только с помощью нескольких компьютеров, а звонить или писать можно было только под записями камер и под взглядом людей, держащих наготове пистолеты. В любой момент к тебе могли вломиться в дом, устроить обыск или допрос, прислать повестку о судебном слушании.
Продукты экспорта и импорта на таможне проверялись каждый в отдельности, за каждый работники таможенной службы отвечали своими головами.
Но такая идея была придумана не Войдом, он её лишь реализовал. Проект разработала Валери. Она знала, к чему может привести смещение прокурора Омен-Сити, потому за несколько месяцев составила план, согласно которому город должен был быть взят под тотальный контроль. Все правила и ограничения прописывались чётко, она пыталась сохранить элемент так называемой «демократии», но в существующих условиях этого сложно было достичь, практически невозможно.
Сначала Судьи ужаснулись тому, насколько правила были жестоки, но они молча наблюдали за происходящими репрессионными мероприятиями.
Только спустя время кто-то из них заметил, что на плане, немудрёно названном «Тоталитаризм», стоит печать не господина Инспектора, а госпожи Прокурора…