Он увидел Валери только спустя две недели, в воскресенье, когда Прокурор уже вовсю вела с Питтом беседы, в которых она украдкою смеялась, прикрывая рот рукой, но дурочкой не казалось. «Удивительно, строит из себя миленькую глупышку, а на самом деле готова сожрать его со всеми потрохами, перед этим преобразовав и без помощи фаршировочного в безжизненную массу... Ладно, пусть развлекается, мне дела нет, что там за дела в Прокуратуре водятся», – он ушёл танцевать, оставив пустым бокал из-под коктейля.
Кавински было как-то прохладно, хотя он был в куртке – потому решил потанцевать, чтобы согреться, зная, что после них кровь по венам до конечностей точно разойдется и станет намного легче, главным было не переусердствовать, чтобы не пришлось лишний раз стирать одежду – хотя парень уже понял, что некоторые свои вещи намного выгоднее стирать руками, но подростковая потливость не давала ему покоя.
Вышел на танцпол он прямо-таки вовремя, начали играть довольно ритмичные треки. Заняв своё место по центру, он начал. Резко поднял руку вверх, опустив по шее к самому паху. Слегка подгибаясь в коленях. Потом выпрямлялся, бросая дерзкий взгляд на толпу девчонок, звонко смеющихся и так ущербно пытающихся привлечь его внимание: «Ведут себя как тупые курицы, я же сто раз уже сказал, что мне не нужна партнёрша и я танцую один… Тупые совсем что ли?.. Ай ладно, насрать на них, пусть смотрят, сколько хотят». Немного отвлёкшись, он не заметил, что внимание от него на короткое время отошло к другой персоне…
Словно с небес, спустилась уже всеми обожаемая и любимая Цесария, одно присутствие которой по щелчку пальцев заводило весь холостой и не только мужской пол. «Будь у всех на виду, тогда тебя никто не заподозрит. Будь вежлива со всеми. Людьми можно и нужно манипулировать ради своей выгоды. Привлекай их внимание, но оставайся недосягаемой. Тебя не должно быть слишком много. Иначе они потеряют интерес. Поддерживай их, но не соглашайся с ними. Будь среди них, но не с ними. Управляй настроением масс, задавай ему окраску своим появлением», – она вывела для себя эти требования к поведению в таких обществах, и они работали, чаще всего безотказно.
Когда Питт знакомил её с остальными своими хорошими друзьями, она очень хорошо запоминала лица, чтобы потом выйти на них. Вообще, с её стороны было казалось крайне неожиданным и приятным так быстро и так легко получить внимание и одобрение, но он не понимала одного: «Разве эти люди совершенно не боятся моего алгоритма наблюдателя? Я в любой момент могу вызвать в это место наряд полиции без колебаний. Меня это смущает… Или то, что я «подружка» Кавински, даёт мне ещё больше преимущества?.. Хах, а этого мальчишку я не хотела так уж сильно использовать, много ему уже досталось… Но для него это не будет приносит вреда, по крайней мере, не должно, а если такое и случится, я защищу его, это же моя обязанность».
Валери танцевала с каждым разом всё лучше и лучше, она практиковалась даже дома, чтобы её никто в другом месте по характерным движениям не опознал. Достаточно маленькая комната не позволяла делать манёвренные движения, поэтому она выходила в гостиную, по размерам чуть больше. Как-то раз её застал отец, стоя в дверях и с упоением смотря на ту, которая до боли напоминала ему Еву. Танцующая в наушниках дочь не сразу замечала застопорившегося мужчину, а потом резко останавливалась, вынимая наушник в ожидании комментариев. Но Войд лишь с отцовской добротой улыбался и, не проронив ни слова, шёл туда, куда изначально хотел…
У Валери были передавшиеся ей от матери красивые лицо и фигура, и она этим пользовалась. Достаточно объёмные для её возраста, но не массивные, а скорее просто хорошо выглядевшие вкупе с аккуратной талией, подчеркнуть которую не составляло труда… Танцевала она не мастерски, но смотреть на неё всё равно было заглядением, от чего отказывался только Кавински из своего чистого принципа. Прочие женщины и девушки одаривали её завистливыми взглядами, юноши и мужчины готовы были чуть ли не распускать руки поначалу, но после пары сломанных пальцев и вывихнутых челюстей, а ещё после нескольких раз использования электрических у=колец от неё отстали. «А эта крошка умеет постоять за себя», – говорил Питт в личной беседе с Винсом, «Ага, она ещё и за всю Империю постоять может…» – умалчивал тот, скучающе смотря на движения, сам для себя будучи слишком гордым для того, чтобы признать, что так научиться танцевать за две недели, во-первых, смог бы не каждый, во-вторых, в этом всё же что-то было…
Спускаясь, он как бы для себя отмечал: «Подвинься, мелкая, это не только твоё место», но вслух ничего не произносил. Слегка напрягали его и слухи о том, что девушка всем отказывает как раз-таки ради Винса, что её цель – именно он, именно поэтом она «ждала», когда Винс сам сдастся и пойдёт у неё на поводу. Спрашивать это наблюдатель бы не решился, он даже не видел в этом смысла, потому что тогда Валери бы пыталась взаимодействовать с ним не только тогда, когда они были в компании. Ему всё же казалось, что ей было совершенно плевать. Отчасти, он был прав.
Юноша был немного нервным в этот раз, потому сразу отбросил аккуратно положенную на его плечо руку, когда закончилась первая же песня – она не танцевала вместе с ним рядом, просто подошла. Сделал он это машинально. Её лицо, до тошноты милое, было обеспокоено – но не для него.
– Ну чего тебе?! – шикнул он, понимая, что в нём моментально возрастало отвращение ко всей её личности, к её присутствию рядом с ним. Пальцы ничуть не согрелись.
– Я предупреж... – её голос серьёзный. Уже началась новая песня, все вокруг танцевали, иногда врезаясь в них двоих. Но сбило не это.
– Тон повежливее, – сжав кулаки, нахмурив брови, сказал парень. Глубоко вдохнув, подняв подбородок, она начала говорить:
– Я хотела предупредить, что... – вторая попытка сказать.
– Что «что»? Я же сказал, что не буду участвовать в твоих играх, – казалось, что он нарочно перебивал её.
– Я не об этом, – она и сама несколько торопилась. – Ты...
– Я тебе нравлюсь? Сорри, я понимаю, обстановка романтичная, но давай без этого, – он поднял руку, как бы отстраняя Валери от себя. – И ты мне совсем не нравишься.
– Что ты несёшь?! – она нахмурилась, сдерживая себя от того, чтобы не ударить его.
– Не это?.. – слегка разочарованная выдал наблюдатель. – Ну тогда уматывай, место занимаешь, танцевать негде, – он отпихнул её двумя руками, отворачиваясь.
Девушка чуть не свалилась на Мишель, которая сразу же заверещала:
– Блять, уйди отсюда, раз танцевать не умеешь! – не услышав от Валери извинение.
Не выражая уже никаких эмоций на лице, она поднялась обратно за стол, а когда села, ещё раз гневно взглянув на Кавински, в голову её пришла гениальная идея, и к глазам нахлынули горячие слёзы: «Ты ещё пожалеешь о своих словах, мальчишка». Было жутко непонятно, почему он так резко и грубо поступил – она же пыталась быть с ним приветливой, пыталась шутить с ним, они вместе так прекрасно танцевали в прошлые разы, вполне неплохо обсуждали что-то. Отвернувшись, поняла, что стоило добить себя этими мыслями, чтобы достаточно разрыдаться – к тому же, к столу подходил Питт, который точно бы не упустил это из виду. Напускно пытаясь утереть слёзы и при том не смазать косметику с лица, она шмыгала носом. Мужчина сел напротив, сразу же спросив, будто протрезвев:
– Цесария, Аллы ради, что с тобой?
– Да так... – выдавливая слёзы и улыбку сквозь них, говорила Валери. Она специально ещё раз посмотрела на Кавински.
Сквозь слёзы, в огнях неона, в окружении людей, улыбаясь, он чувствовал себя счастливым. И рядом с ним крутились Мишель и Долли – это ещё раз кольнуло по сердцу, чего она никак не ожидала. Он в процессе обнимал девчонок, его ладони были на их плечах, талиях, касались их ладоней, но лишь из вежливости, из чувства необходимого самоутверждения за их счёт.
«Какой ты жалкий, наблюдатель, – она чуть ли не усмехнулась, внутренне злорадствуя. Питт проследил за взглядом, резко перевёл свой обратно на Валери. – Всё, схватил», – довольная, подумала девушка, но и ей стало чуть душно, плохо.
– Эй, ты вот из-за этого плачешь? Вот из-за малыша Винса? – он практически смеялся, но пытался поддержать. – Он что-то не так сказал? Он обидел тебя?
– Он сказал, что я ему не нравлюсь, сказал проваливать и оттолкнул от себя, – истерическая улыбка. Она оторвала свои наполненные слезами блестящие глаза от танцпола, смотря на мужчину напротив.
– Он сделал и то, и другое, вот гад, – Питт хотел было встать, чтобы пойти разбираться, но девушка вовремя остановила его, дрожащим голосом убеждая:
– Нет-нет, не нужно, это только наши с Винсом дела! Питт, сядь, пожалуйста! Не нужно ничего с ним делать! – она взяла его ладонь своими – этот жест и правда заставил его остановиться и сесть на место.
– Вы встречаетесь или встречались раньше? – начал он.
– Нет, никогда бы... Он, он просто мне с самого начала нравился, когда я только пришла работать в Корпус Наблюдателей... Никого из нашего возраста там нет, поэтому и общаться трудно. Я п-просто думала, ч-что мы поладим, раз ровесники, да и ситуации похожи, но, видимо, я ошибалась... – рассказ звучал правдоподобно, Валери «смущаясь», уставилась взглядом в стол.
– Значит, тебе разбили сердце... – тяжёлый вздох, он откинулся на спинку дивана.
– Да, – она сказала это, улыбнувшись, разрыдавшись, понимая, что всё это не по-настоящему, но так правдоподобно. «Конечно, я плачу для вида, мне нужно, чтобы он отвёл меня в свой кабинет. А обидно-то с чего? С того, что дрянной мальчишка, которого я знаю две недели, мне пару не ласковых сказал?! Пхах, смешно! Он же ещё не в курсе, что по первому моему звонку сюда явятся мои подчинённые, которые просто разнесут это место до основания, когда будут искать всех причастных к продаже и распространению наркотиков. Если бы он удосужился уйти из этого места, то под следствие не попал бы, а так... Главное, чтобы папа не заставил отмывать его, «патамусьта он наблюдатиль», иначе я этого Кавински задушу», – внутри Прокурор была куда свирепее, чем снаружи. Снаружи она лежала на диване, сжимаясь от не существующей боли из-за не произошедшего отвержения её любви. Она бы сейчас так громко рассмеялась от того, какой спектакль разыгрывала, но оставила это удовольствие на потом.
– Так, всё, малышка, нам тут не место, – Питт был не доволен, он решил взять дело в свои руки. Собственно, как и саму Валери.
– Ч-что ты делаешь, Питт?.. – в искусственном непонимании она посмотрела на мужчину, не сопротивляясь его действиям.
– Я увожу тебя отсюда, чтобы ты успокоилась.
Она была действительно маленькой в его руках, казалась крошечной. «Какая мерзость, к какому-то мужику жаться. Потребую премию, – превозмогая себя, девушка дрожащей рукой держалась за его плечо, позволяя себя нести, её ухо было прямо на месте его сердца. – Слишком медленно, потому он такой спокойный, уже накидался».
Хозяин заведения нёс девочку прямо через весь этаж, не смущаясь совершенно ничего и никого. На них обращали внимание, смотрели во все глаза, хихикали, даже с танцпола. Шумный шёпот быстро разошёлся по заведению. Сотрудники, переглядываясь между собой, ухмылялись, понимая.
– Ха-ха, сейчас Питт сейчас эту партию разложит на столе!..
– Ага!
– Эй, диджей, музыку погромче, а то стоны не очень-то хочется слушать! – гогот и звонкий смех, который слышала и Валери, плача ещё сильнее, чтобы показать Питту, насколько она была этим оскорблена, сломлена, не прекращался.
Остановившись, мужчина с презрением посмотрел на Кавински, который начал прислушиваться к окружению, хмурясь. Питт смотрел сверху вниз, искренне осуждая наблюдателя: «А ты казался мне хорошим парнем, Винс. – И эти пошлые словечки он тоже слышал. – Ей пятнадцать, идиоты, что я, чудовище что ли?». «Это ещё кто кого на столе разложит», – в мстительном предвкушении подумала Валери, попытавшись сделать так, чтобы ему показалось, будто она задыхалась, потому Питт в спешке дошёл до кабинета, открывая дверь, а потом запер ту за собой на ключ. Это видели уже все – и смеялись ещё больше...
Прошла минута, две, а Кавински так и стоял, переваривая информацию, о которой всё никак не забывали. «Что только что произошло?.. Какой стол, какие расклады?.. Не понял нихуя, кого он держал в руках-то? – он вертел головой в разные стороны, потом взгляд кое-как сфокусировался на месте, где обычно сидела их компания. – А эта где?.. Стоп. Блять. Нет, блять, подождите... Не, только не говорите, что он её нёс... На столе разложить?.. – мозг работал очень туго и очень медленно. – Ёб вашу мать блять! – он чуть не выкрикнул эти слова, осознав, что произошло. – Нет-нет-нет. Нет-нет-нет. Она же дочь Инспектора Войда, ему пиз... Она же дочь Войда, что с ней сможет произойти?.. Сама его уебёт, если надо будет... Так, он же её на руках нёс, почему она не шла... Почему нёс... Не могла идти? Почему не могла идти?.. Он что-то подсыпал ей в бокал? А она пила? Бля-я-ять!.. – наблюдатель сорвался с места, распихивая половину танцующих, на заплетавшихся ногах взбежал по лестнице, остановился у их стола, чтобы отдышаться – увидел пустой стакан – испугался до смерти, сердце пропустило несколько ударов. – Мне крышка... Да почему мне?! Ей крышка, ей! Твою мать, если она первый раз, а там от дозы, а смотря что, а!.. – решительным шагом, не в силах бежать, он пошёл по этажу, нашаривая в кармане хоть что-то, что бы помогло ему взломать дверь или обороняться, охватил онемелыми пальцами рукоять рабочего пистолета. У самого кабинета столов было мало, Винс прошёл их, но крайне медленно. Его веки всё больше слипались, тяжелели, и эта тяжесть была во всём теле, а особенно в ногах, которые казались ему ледяными глыбами, тянущими всё тело вниз. Не заметив того, парень сел на пол, не дойдя до кабинета, перед этим его сильно занесло вбок, висок ударился о стену. Хотелось просто закрыть глаза, просто отдышаться, просто перестать чувствовать себя так хуёво, насколько вообще можно было представить. Запрокинув затылок, он ощутил дрожь во всём теле, онемевшие пальцы рук и ног, пересохшие губы. Музыка била по ушам, чередуясь с сердцебиением, давление поднялось, голова кружилась. Если ещё полминуты назад он хотел предпринять попытку помочь Валери, сейчас он хотел, чтобы помогли уже ему. Было плохо, очень плохо, он даже сидеть не мог – свалился на пол, лёжа на котором, сжимая свои рёбра, всем своим существом пытался быть меньше, чем он был на самом деле. К неприятным ощущениям добавилась тошнота. – Я вроде лежу, какого хрена у меня чувство, что я на вертолёте виражи кручу. – В тёмном углу, задыхаясь, он смотрел, как смазанные пятна-человечки ещё больше расплывались. Яркие цвета, неоновые, они выжигали ему глаза, резали, отчего на зал невозможно было смотреть. Приоткрыв рот, понимая, что он задыхался, Кавински начал часто дышать – он испугался. С его губ потекла слюна, немного пенясь. – Я не хочу умереть в этом несчастном клубе. Я хочу домой, просто хочу домой. Мне страшно. Хочу домой, в кровать, под тёплый душ, хочу... Не быть здесь... Поверил бы хоть кто-то, что я, находясь тут, практически без сознания валяясь на грязном полу, пытаюсь просто не умереть, не то что сохранять хоть какое-то достоинство... А может, я не выживу?.. Чёрт, походу этот еблан мне всё-таки что-то подсыпал. Чтобы я не смог ничего сделать, когда он сможет увести её за собой. И её так же сломил. Эх, а ты оказалась не такой умной, какой мне казалась… И то ожидаемо, ты же просто девочка. Войду стоило лучше за тобой смотреть. Он же потом… Он всё и вех в порошок сотрёт за тебя… А я просто сдохну тут от передоза и всё, дело с концом. Ха-ха, с концом... Конец», – он закрыл веки, размеренно и тихо дыша.
Дверь закрылась несколько минут назад, щёлкнул замок, а за ним и кнопка выключателя – зажглась большая висящая люстра. Питт прошёл к центру кабинета, где стоял кожаный коричневый диван, бережно спустил с рук Валери, которая дрожала и плакала. Она держалась, опускаясь, до боли сжимая мужские плечи. Резко отпустив, села и закрыла лицо ладонями, прокричав в них, выплеснув свои эмоции – точнее, мастерски разыграв эту сцену.
– Ну всё-всё, мы ушли оттуда, Цесария, – Питт отошёл к своему столу, спиной обернувшись к ней. Валери резко посмотрела в обе стороны от себя, осматривая помещение. «Я осмотрела практически весь клуб – всё, кроме его кабинета. Даже кабинет администратора, но там ничего не было. Хоть что-то должно быть здесь. Может, в полу, в потолке, но не в стенах – стены тонкие. В мебели – где угодно. Мне нужно вырубить его, но не убить. Можно было бы подсыпать что-то, но я не знаю, под чем он сейчас, эксперименты проводить не буду». Питт повернулся лицом, подал ей салфетку, чтобы она вытерла слёзы. – Держи, твои глазки не должны плакать, – он присел рядом. Девушка, благодарно посмотрев, дрожащей рукой взяла, аккуратно промокнула глаза, начала тревожно перебирать и сминать мокрую насквозь бумагу. – Он и правда тебе так сильно нравится? – Питт всё продолжал развивать эту несчастную тему.
– Что?.. – искусственная растерянность. – А, ну, он мне нравится уже больше года потому... Не знаю, это же считается, что «сильно» нравится? – грустными, практически щенячьими глазками она посмотрела на Питта.
– Честно, я тоже не знаю, я никого не любил, – его придурковатость, простота, напущенная доброта и все прочие дополняющие образа ангелоподобного человека раздражали Валери, потому что она знала, в чём он был замешан. Но не была удивлена – многие за такими образами просто скрывались. Валери видела, что он расслаблен, а это значило, что можно было начинать. Повернувшись к нему лицом, она положила свою ладонь на его щёку – Питт сразу повернулся к ней. На него смотрело наивное, доброе личико.
– Я уверена, ты найдёшь себе кого-то, – улыбаясь, сказала она. – Ты хороший человек, добрый. – Какая ложь. – Ты же мне помог прямо сейчас. И Кавински помогаешь, он мне рассказал, что ты дал ему часы просто так, – И ещё немного лжи. – И ты посмотри, как ему тут нравится… Он никогда не выглядел так во время алгоритма, а тут ему нравится, и тут ему правда хорошо. Он такой счастливый, когда танцует… – Ей нужно было заговорить его так, чтобы стало скучно, чтобы рассредоточить внимание.
– Нет... – глухо отозвался наркоторговец. – Ты не можешь меня, называть хорошим, Цесария, ты меня не знаешь, – на его лице была лишь одна эмоция – сожаление. Он, наверное, первый раз за много лет слышал подобные слова в свой адрес, звучавшие искренне, в приватной обстановке и от такой молодой девчонки, сердце которой, по его мнению, было чисто и неподкупно. Самое главное – он не чувствовал, как её рука медленно опускалась к шее, касаясь кожи. Но притупленные ощущения были недостаточно точны. И он не заметил даже запаха сладкого раствора под своим носом, ещё и рассредоточив взгляд.
– Я всё знаю, I-200-MP, – его номер был произнесён намного тише, таким голосом, что он даже не услышал. Питт немного удивился, вскинул брови, с силой пытаясь поднять веки, а они напротив – опустились вниз.
Валери второй рукой проверила пульс – он был, отпустила свою руку с его шеи, из внутреннего кармана куртки достала несколько жгутов, быстро связала ему руки, ноги, привязав тело к стулу, предварительно проверив на наличие в его костюме колюще-режущих предметов. Сняла все камеры по углам, которые нашла. Надев перчатки, быстро открыла все ящики стола, бегло просмотрела документы, обошла комнату, проверив паркет на наличие под ним ниш, не обделила вниманием и стены, перешарила шкафы. «Потолок – должно быть в нём, потому что высота ниже, чем в клубном помещении». Приглядевшись, увидела, что над люстрой еле виднелись три прорези и один залом — за всей пышностью висящей конструкции трудно было заметить повреждённый потолок. Поразмыслив, что бы взять, чтобы снять люстру и открыть дверь за ней, девушка приняла одно из самых отчаянных решений в своей жизни — она перевернула диван ребром, чтобы он стоял вертикально. Уже известной верёвкой обвязала его через дно, подняла сначала один конец — поняв, что это бесполезно и сил у неё не хватило бы, чтобы разом поднять такую махину, передвинула рабочий стол, на которой кое-как, чуть не отдавив себе пальцы, положила край дивана. Ещё минуты две приходила в себя, понимая, что громкие звуки вызовут подозрение. «Нужно ускориться». Сев под место между диваном и столом, руками подняла край дивана, чтобы тот встал прямым углом — как только он встал, девушка залезла на стол, с него на вершину дивана. Её роста всё равно не доставало, чтобы дотянуться до потолка, даже стояние на цыпочках не помогло. «Нет ручки, нет замка, нет устройства считывания — рукой открывается, — размышляла она. Решив, что больше нет смысла пытаться сделать всё аккуратно, Валери с силой потянула люстру вниз — но та не отпала, а открыла за собой проём в потолке. К крышке с другой стороны был припаян металлический сейф с замком. — Да я вас умоляю, не паяльник мне же с собой брать, — девушка закатила глаза, — зажигалка есть, но она не сплавит ничего. Так... Империя все сейфы делает с одним-единственным, универсальным кодом, он дан ещё в процессе производства, чтобы госслужащие сами могли вскрыть сейф, не повреждая его. Если сейф нелегально сделан, то придётся повозиться, а так... — девушка по очереди прокрутила шесть раз до нуля, и какого же было облегчение, когда замок раскрылся. — Ты какой-то нулёвый, Питт, — ухмылка из чувства полного самоудовлетворения появилась на её лице. — Ну какой наркобарон легальные сейфы использует, ты дурак?». Она увидела содержимое — это были те же самые пачки конфет, но других цветовых гамм. Взяв телефон, она набрала номер, надменным голосом произнеся:
— Сектор M, район E, улица D, строение CN. Взять.
— Принято, госпожа Прокурор, выезжаем.
Пока было время, она вышла из здания через окно, спустилась за клуб, ушла в соседний дом, надела там на себя форму, переделала удобно волосы, умылась, чтобы смыть больший слой косметики. Взяв родной пистолет, подкинула его в руках, любовно погладила ствол. На махинации с переодеванием ушло не больше пяти минут. Уже готовая, Валери вернулась через то же окно, через которое выходила. Вернув на место диван и стол, девушка села на первый, прямо напротив мужчины, с важным видом изучая бумаги: «Сейчас я и посмотрю, как ты надеялся обмануть меня, ничтожество». Рядом лежали пачки с леденцами.
Питт очнулся, он повертел головой в стороны, а потом упёрся бешеным взглядом в неё. Заметив это, девушка подняла на него совершенно спокойный взгляд, каким обычно смотрят хищники на добычу, когда понимают, что той конец, а им даже не нужно прилагать силу для победы. Она молчала, но глаза говорили сами за себя – Прокурор убила бы его на месте, потому что всё знала.
– Ты?! Как ты?.. Шавка Инспе-ектора!.. Прокурор... Вот же мелка-ая девчо-о-онка!.. – он пока не понимал, что перед ним сидела милая Цесса. Кроме того. говорил он нетрезво, заторможенно, словно отчаянно боролся с принудительно введённым анестетиком.
– Прошу выражаться прилично, из нас обоих власти больше у меня. – Прокурор подошла к нему своей привычной походкой, убрав руки за спину, потом схватила его лицо руками в чёрных перчатках. – Не порть себе оставшуюся жизнь, – холодно сказала она, подумав: «Я из тебя всё выпотрошу, да так, что ты в два раза короче станешь», – Запомни этот момент, на своих двух ты ходишь последний раз.
Питт не сопротивлялся, не кричал, он просто молчал, потому что знал, что ему уже ничего в этом мире не поможет. Они просидели вдвоём ещё несколько мучительных минут, за которые он ни о чём больше не думал, как той мысли, что он где-то попался, где-то прокололся, что его, считавшего себя гениальным человеком, всё-таки взяли. «Богини, да меня же обманула она… Она… Це-са-а-ария. Цес-са… Она-а… Вот же мелкая дрянь… Хотя. На что можно было надеяться, если она наблюдатель».
Вскоре из-за двери послышалось крики. Музыка и песни прекратились вмиг, как только громче них стали звучать крики людей, понявших, что здание оцеплено и выхода нет. Валери не любила производить задержания и взятия объектов громко – это же превентировало появление в определённом месте специального отряда Полиции, что, в свою очередь, могло привести к тому. Что люди с объекта могли просто сбежать. Нет, все приказы Валери выполнялись тихо и чётко, иначе она бы не потерпела.
Несколько машин выезжали даже не из Полиции, а из мест, которые просто хорошо охранялись и были похожи на самые обычные склады с продовольствием, то была маскировка под гражданские объекты. Авто должны были передвигаться по городу без включения сирен. Они резко останавливались около места, сразу же все, кроме водителя транспортного средства, покидали его и становились по периметру объекта на небольшом расстоянии. Подгруппа полицейских заходила в здание, и тогда начиналось самое интересное, как и сейчас…
Люди начинали кричать, они вскакивали со своих мест, разводя панику под предупреждение правоохранительных органов:
– Граждане, просим всех сохранять максимальное спокойствие! Объект взят под контроль Полицией и находится в оцеплении! Просим всех оставаться на местах до подхода к вам сотрудников Полиции, которые сопроводят вас до полицейского участка, к которому вы привязаны – далее последует стандартная процедура дознания! Помогите Империи найти преступников, проявляйте содействие и не сопротивляйтесь!..
Питт дёрнул головой, услышав данные слова из громкоговорителя, начиная в полной мере осознавать, что происходило в его клубе.
– Облава, ребят, облава!
– Дуем нахуй, сюда менты приехали! – в первую очередь ловили именно таких крикунов.
– Твою мать, откуда они тут?! – кого-то ставили на колени и затыкали рот для того, чтобы он не распалял очаг паники.
– Какая крыса всё спалила?!
Внизу образовалась толпа – а среди них ещё и давка – тех, кто в силу численного превосходства оставил позади себя полицейских, отчаянно надеявшихся, что на улице им удастся сбежать и скрыться от вездесущей Имперской полиции.
«Они ещё не знают, что это бесполезно», – усмехнувшись, подумала девушка. Месиво из людей понеслось ко входу, к чёрному в том числе. В давке люди падали, спотыкаясь, наваливались друг на друга, отдавливая руки и ноги, приводя самих себя в положение полной дезориентации и беспомощности.
Валери открыла дверь кабинета, выводя из него мужчину, вперив в спину дуло пистолета, лишая возможности на малейшее лишнее телодвижение с его стороны. Девушка преспокойно шла, словно вела за собой целую процессию, – сначала по второму этажу, потом и по первому.
Двери «Club of the Emperor» были открыты, прямо напротив них стояли десятки вооружённых бойцов в спецодежде – не простые полицейские, а штурмовой отряд S-класса. Конечно, были ещё отряды SS и SSS классов, но они занимались куда более грандиозными делами, нежели взятием какого-то клуба с наркотиками. Кто-то из толпы попытался выстрелить в Валери, но этого не случилось – сначала полицейский снаряд попал в ладонь, прострелив её, выбив из рук оружие, потом человека крутили – некий наблюдатель был настолько отчаянным, но его тоже вскоре будет ждать посмертно вынесенное наказание. Все стояли перед заведением, подняв руки, сдаваясь, некоторые делали это без протеста, наверняка среди них были невиновные и не ведающие, какими делами промышлял хозяин клуба. Прокурор завела Питта в фургон, где его сразу схватили за руки, а то, что было потом, от глаз публики скрыли. Развернувшись, убрав руки за спину, девушка встала лицом перед толпой.
– Граждане, посетители и работники сие заведения, убеждаю, что каждый, кто был причастен к производству и распространению наркотических средств, а также в предоставлении этих средств несовершеннолетним лицам, будет привлечён к соответствующей степени содеянного преступления ответственности. Граждане, которые будут в результате медицинской экспертизы признаны принимающими наркотические вещества, имеющие наркотическую или алкогольную зависимость – Империя позаботится о вас, вы обязаны будете пройти лечение в соответствующих центрах, подробную информацию вы получите после экспертизы. Граждане, которые в силу незнания употребляли вещества также получат возможность пройти лечение. Граждане, не причастные ни к одному из перечисленных мною видов деятельности, ответственности перед законом и перед Империей не понесут, однако от лица высшей власти Империи мы просим воздержаться от посещения подобных сомнительных заведений. Сейчас каждый из вас пройдёт идентификацию, после вас сгруппируют и отвезут в участки полиции, к которым вы привязаны, там вы пройдёте необходимую экспертизу. Не волнуйтесь и помните – Империя заботится о вас.
Её речь слушали, широко раскрыв глаза и рты, внимательно, не смея сделать ни одного подозрительного действия. Маленькую девочку боялись и уважали намного больше, нежели простых сотрудников Полиции, это было отчасти обосновано той должностью. Которую занимал сам Войд. Но ещё и тем, как Валери назначили. Кто-то, конечно, брался за голову, не связывая никакие свои ощущения и чувства с окружающей средой, и медленно, на трясущихся ногах оседал на тротуар, понимая всю безысходность для них сей ситуации. Пара граждан упала в обморок – их сразу же отвели к врачам скорой помощи, которые тоже приехали на место. Больше половины тех, кто стоял на том месте, послушно исполняли все указания и распоряжения, к ним и уровень доверия был выше, чем к остальным. Высокий уровень доверия в целом был очень выгоден как Империи, так и гражданам, потому что первая получала взамен на свои требования дисциплину, а вторые, подчиняясь, не наносили себе вреда и были на хорошем счету.
С соседних домов за происходящим смотрели тысячи глаз. Улицы были перекрыты, а всё пространство по периметру оцеплено: выйти, войти, въехать и выехать было невозможно – охрана стояла на каждом углу, держа под контролем каждый кубический сантиметр. Прекратив своё публичное и чисто формальное объяснение, Валери откланялась, а потом, ведя за собой ещё нескольких людей, вновь вошла внутрь клуба.
– Первый отряд проводит обыск помещений складов и кухни, а также баров, необходимо изъять все продукты и отправить на экспертизу состава, – отдала команду первому десятку. – Второй отряд занимается тем же на втором этаже, – второму десятку. А потом обратилась к оставшимся людям, – Вам нужно пройти в кабинет, он на втором этаже, господа, – девушка повела их за собой. Поднявшись, указала на раскрытую дверь, проходя вглубь, – поднимите головы, коллеги, – произнесла с удовольствием от себя самой.
– Хах, а он неплох... – усмехнулся первый эксперт, запрокидывая голову, удерживая на носу очки.
– На Вашем месте, – обратился к нему второй, – я бы больше удивился и восхитился той конструкции, которую мы наблюдаем, – мужчина имел ввиду поднятый перпендикулярно диван. – Госпожа Прокурор, Ваших рук и сил дело?..
– Я использовала то, что было под рукой, – Валери ответила без гордости, скрестив на груди руки. Ей не нравилось, когда начинали хвалить сам метод её решений, особенно когда он не имел ни малейшего значения в дел.
– Довольно необычно, не каждый взрослый мужчина смог бы так поступить... – задохнувшись от удивления, второй эксперт положил руку на диван, оценивая его массивность.
– Мы тут не для обсуждения моих способов и методов работы, так что, прошу, приступите к осмотру документов, – она говорила без агрессии, просто хотела поскорее закончить с воскресной работой. Мужчины унесли все документы и образцы конфет, а технические специалисты в это время собрали записи с камер наблюдения, которые устанавливала сама Прокурор и тех, которые она совсем недавно отключила – она не могла по протоколу поступать самонадеянно и допустить того, чтобы её действия не были записаны, при этом любая чужая камера передавала сигнал в неизвестное место, из которого сторона слежения могла бы узнать о происходящем – такую радость предоставлять Империя не собиралась.
Как только Валери вышла из кабинета, где выключила свет, то поняла, что упустила из виду одного своего знакомого наблюдателя: «Его не было видно в толпе на улице, вряд ли он меня послушал и ушёл, потому что из-за своей агрессии в отношение меня был зол. А рационально мыслить в таком состоянии тяжело… – потом увидела, что недалеко от кабинета на полу валялось тело. – Твою мать. – Немедленно подбежала, присела на колено, беглым взглядом осматривая юношу, в котором сразу узнала Кавински. Выглядел он, мягко сказать, помято. Девушка подняла его за плечо, прижимая рукой к стене, второй рукой уже расстёгивая кармашек с излюбленным средством пробуждения из бессознательного состояния. – Он же живой?.. – вдруг пронеслось в голове. Оставив флакон с нашатырём, Валери потянулась к его пульсу, и её искренне испугало, что он был критически слабым. Уткнувшись ухом в грудь, она секунд десять прислушивалась, просчитывая частоту ударов, понимая, как билось сердце – а оно практически не билось, в отличие от её, которое было крайне обеспокоено. Всунув ему в нос ватку с нашатырём, она была рада спустя полминуты увидеть, как он морщился. – Слава Богиням, мне не придётся писать миллион бумаг за его смерть», – выдохнув, немедленно взяла его на руки, удерживая голову, чтобы та не запрокинулась. Руки Винса время от времени дёргались, как и веки, которые он пару раз даже открыл. Вдыхал воздух парень через рот, побелевшими и настолько обсохшими губами, что на них было видно трещины. Девушка спустилась с ним на руках по лестнице, выбежала на улицу.
– Есть свободные места в машинах? – крикнула она, обращаясь издалека к медикам.
– Н-нет, Госпожа Прокурор, машины со свободными местами уже уехали и... – дослушивать она не стала, сев за первый же попавшийся полицейский джип, положив на задние сидение – в прямом смысле и без художественных прикрас –умирающего Кавински.
Ехав на предельно разрешённой скорости, за минут восемь добралась до ближайшей точки скорой помощи, но в ней простых граждан не обслуживали – услуги платные, да и только для тех, у кого уровень доверия Империи был высоким. Припарковавшись, вылетела из машины, аккуратно взяла в руки сжавшегося от холода приятеля, понесла его в больницу – двери перед входом ей открыл охранник.
– Оформляйте I-500-SWt на имя моё имя, – громко сказала, подходя к стойке регистрации.
– Что произошло? – женщине нужно было понять, чтобы вызвать наиболее подходящих реаниматологов.
– Передозировка наркотиками. Куда его? – за её словами администратор, быстро клацая по клавишам, занесла информацию в базу, потом сказала:
– Налево, там отдел, его сразу увезут.
Кивнув, Валери, готовая снести всё на своём пути, пошла налево, входя в открытые двери наркологического отделения. Врачи. До того мирно обсуждающие между собой пациентов и только что произошедшее событие, прекратили болтать и встали с мест, подготовили кушетку, подвинули – Валери аккуратно положила Винса на неё, придерживая за опадающую тяжёлую голову.
– Кто у него доверенное лицо? – спешно спросили.
– Нет доверенного лица, есть я. – Она столько раз говорила эту фразу, когда доставляла государственных служащих в больницы, свыкшаяся с тем, что отвечала за них чуть ли своей головой.
– Тогда н-не уходите, госпожа Прокурор. пройдите за нами! – произнесла санитарка.
– Я и не собиралась, – быстрым шагом идя за ней, сухо ответила Валери: «Мне надо понимать, окажется он трупом или нет». Её остановили только перед дверьми реанимационной.
– Пожалуйста, наденьте халат и бахилы, потом заходите! – крикнули, закрывая перед носом двери. Хотя она к ним и не шла – опять же, по привычке уже первым делом подходя к столу с халатами, чтобы в спешке накинуть один из них на себя, словно груз.
– Сейчас, – тихо произнесла девушка. Взяв в руки одежду, надела на плечи полупрозрачный белый халат, а на массивные чёрные берцы голубые бахилы. Прошла в реанимационную, не распахивая дверей.
С наблюдателя сняли куртку, задрали рукава кофты, обнажив белые сгибы рук, сразу же поставили капельницу. Один врач уже нёс кровь на анализ, выбегая из кабинета в соседний. Кавински был подключён сразу к нескольким аппаратам, они все изображали плохие показатели. Врач достала из носа вату, выкинув её, спросив:
– Что произошло? – она не прекращала вводить в капельницу раствор.
– Выпил алкоголь, не много. Скорее всего, тот был смешан с наркотиком. Я не знаю, что потом произошло, судя по всему, он около получаса или больше пролежал без сознания, – беспристрастно отвечала Валери, уставившись взглядом на мониторы: «Именно поэтому я никогда не пью и не ем в общественных местах, процесс готовки скрыт от глаз, мало ли чего может быть в пище».
– Будет хорошо, если откачаем, – эта ненароком брошенная и тяжело осознанная фраза заставила Валери прекратить дышать и моргать на некоторое время, она начала перебирать пальцы рук, убранных за спину: «Верно. Если ему так плохо, значит, доза была не маленькая».
– Да, будет хорошо, – усмехнулась девушка, задерживая недовольный взгляд на лице наблюдателя, – будет хорошо… – повторила как бы для себя. – Он живой нужен, – она села на свободный стул, чтобы не мешаться у койки. Её фраза означала не что более, как попытка через приказ убедить саму себя в том, что поручители выполнят его, как обычное требование занести отчёт за месяц после обеда.
Атмосфера больницы, чистой, светлой, всё же казалась крайне тяжёлой. Работающие приборы, пиликающие кнопки, трубы и трубки, шприцы, иглы, запахи тысяч лекарств, белые лампы. Валери пустым взглядом смотрела на то, как грудь юноши переставала вздыматься. Наконец, приборы истошно запищали. Она не первый раз слышала этот противный до боли в самом сердце звук, который всё равно каждый раз вызывал в груди нарастающий приступ тревоги, внешне никак не проявлявшийся. «Он мне никто. Вообще все люди в этом государстве, кроме отца, мне никто, но моя обязанность в том, чтобы они жили… А ещё я бы не хотела, чтобы кто-то из них, как Кавински, вот так умер».
– Остановка сердца. – Громко сказала врач, тут же подошли ещё два.
Сквозь их руки девушка видела, как дёргаными движениями грудная клетка поднималась и опускалась, на неё давили сильные руки. Его подключили к аппарату искусственной вентиляции лёгких. Продолжая преспокойно сидеть, она смотрела, перебирая пальцы. Слышала сквозь пелену в ушах только обрывки фраз: «Кислород!.. Есть кислород. Атропин!.. Есть атропин. Дефибриллятор! Разряд! Качаем! Сердце смотрим! Разряд больше! Качаем! Разряд!..». Девушка запрокинула голову, сама уже сходя с ума, в этот раз реанимация проходила слишком долго, она знала, что долго, готовясь у же считать секунды до остановки сердца: «Придурок... Кавински, Чёрт бы тебя побрал, ты придурок. Вот так ты хотел умереть в пятнадцать лет?». В ушах зазвенело. Не закрывая глаз, она вспоминала, опять вспоминала эти танцы в клубе, в лучах неона, с громкой музыкой, с Кавински... Стало совершенно дурно.
– Есть сердце! – эта фраза вывела её из анабиоза.
Встав со стула, Прокурор вышла из помещения, молча закрыв за собой дверь. «Теперь я спокойна за тебя наблюдатель. Моя работа на сегодня выполнена»
Сняв с себя больничную одежду, аккуратно сложила её и убрала на стол, забрала свою форму и отправилась обратно, к стойке регистрации, там оплатила все услуги и дальнейшее пребывание Кавински в стационаре, потом на машине поехала в участок. Руки у Валери были холодными, ими она крепко держала руль, пока ехала от пункта скорой помощи. В участке сдала машину. Несмотря на то, что было уже поздно, а в штабе никого не было, она осталась, чтобы заполнить все документы – монотонная работа расслабляла.
В кабинете горел лишь свет лампы; тишину нарушал звук шариковой ручки, расписывающей бумагу; залетали витки холодного воздуха из открытого окна.
«За всю мою практику их умирало всего несколько, около дюжины. Было бы слишком иронично, если бы мне пришлось писать тринадцатую объяснительную для отца. Да, все они был наблюдателями или полицейскими. Это очевидно, алгоритм наиболее опасный… А этот мог умереть даже не из-за алгоритма, а из-за своей халатности. Хотя, могу ли я винить его в его образе жизни?.. Нет, моя вина, что он стал таким, нужно было… – на пару мгновений Валери оцепенела. – Говорить по-другому. Впрочем, изменить я ничего не смогу, уже слишком поздно. Так странно даже думать о том, что он, ничего не подозревая, просто в попытке отдохнуть чуть не умер. Мне даже сразу вспомнилась фраза из той книги, которую я давно читала, как там было написано в точности, я не вспомню, а, может?.. «Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!» – точно, именно так там и было. Хороший у Булгакова слог, однако, нельзя отрицать, вот только смысл мне не понравился.
Её совсем не разочаровывало даже то, что когда она придёт домой, у неё останется всего пара часов на себя, после чего придётся ложиться спать, потом снова идти на работу, просматривать отчёты от тех, кто уже успел провести дознание, чтобы понять масштабы катастрофы.
Валери знала, что ей придётся расправиться со всей структурой, которую создал Питт не за пару лет, годами придумывая обходные пути для Закона, а она молодец, потому что смогла за две недели разрушить это. Она оказалась умнее этого мужчины, над которым в конце рабочего дня ещё раз посмеялась. «Крах твоей преступной Империи близок, потому что за ней наблюдаю я. Скоро не только ты будешь сидеть передо мной в замешательстве, удивлёнными глазами упираясь в результат. которого достиг путём совершения своих же ошибок».
И это «скоро» наступит завтра.