Вернулась она уже тогда, когда Винс переодевался в своей спальне, в её руках был пакет, который девушка поставила на столешницу.
– Стой, не надевай футболку, – сказала, сразу же достав что-то из пакета, потом подошла к нему, холодной мазью касаясь рёбер со стороны спины – наблюдатель вздрогнул, покрылся мурашками. Она обрабатывала его синяки. – Чего ты трясёшься?.. Знобит? – Кавински кивнул – только тогда Валери поняла, что совершила ошибку, послав его в душ. «Чёрт, ему же ещё хуже стало». – Поешь, выпьешь жаропонижающее, если температура есть, – и она ушла на кухню, достала оставшееся содержимое принесённого пакета, коим был контейнер с домашней едой, поставила тот в микроволновку. Наблюдатель, прошлёпав до барной стойки, залез всей головой в пакет, словно искал там что-то интересное. Валери прыснула смешком, понимая, что это всё было под действием алкоголя.
– О, печеньки... – тихим голосом. – И таблетки, – вторая фраза звучала менее воодушевлённо.
– Они тебе понадобятся.
В маленькой квартире, ночью девятнадцатого числа седьмого месяца, сидели два человека.
Было жарко – Кавински вообще был в одних широких штанах, так как мазь со спины нельзя было не стереть, надев футболку, ему было плохо, но уже не так, как у клуба и в нём. Девушка была в топе, лёгких штанах и в рубахе, надетой как халат. Наблюдатель ел, а Валери смотрела на него, болтая ложку в чае по окружности.
– Почему ты тогда так сказала? – спросил он, отрываясь от еды.
– Какой из двух случаев ты имеешь ввиду? – тон голоса совершенно не соответствовал её действиям, он был серьёзным.
– Второй, конечно... На первый я ответ узнал, – он грустно усмехнулся. – Я уже понял, что ты хочешь оттолкнуть от себя всех, включая меня, но для чего? – Прокурор вздохнула. – Я от тебя не отстану, ты же знаешь.
– Именно это мне и не нравится. Ты плохо меня слушал, верно?
– Неправда, я всегда внимательно тебя слушаю!
– Повторяю для особо внимательных, в том числе, специально для тебя: со мной рядом не должно быть близких людей. Я не знаю, как ещё тебе объяснить, что моя должность и алгоритм не совместимы в моём понимании и исполнении с близкими отношениями с людьми.
– Чего ты фразы выкручиваешь? У меня сейчас мозг расплавится, я ничего не понимаю... – Валери продвинула к нему таблетку, которую он запил давно остывшим чаем.
– Мне нельзя ни с кем состоять в близких отношениях. Так понятно? – она хмурилась.
– Понятно, а почему? – жуя пресное печенье, оттого разочаровавшись в нём, ещё раз спросил Винс.
– Потому что, во-первых, близкими могут шантажировать, и это делает уязвимым, что уже происходило с Калебом; во-вторых, я не хочу, чтобы кто-то за меня волновался или переживал, моя жизнь – моё дело и ничьё больше – отцу становится плохо от одной мысли о том, что я могу погибнуть, он впадает в бешенство; в-третьих, я не могу никому доверять, это опасно.
– Короче, я понял, – у него немного заплетался язык, однако парень продолжал говорить, – ты боишься близости с людьми. И даже не отнекивайся.
– Не совсем, – ещё один вздох, но уже от жары. Она сходила до своей сумки, оставленной в прихожей, взяла из неё веер, сразу же начав обмахивать им себя, возвращаясь на прежнее место за барной стойкой – включать кондиционер в данной ситуации было совершенно нельзя, иначе наблюдателю под утро пришлось бы вызывать скорую, а встречу с медиками он хотел отложить до того времени, как у него не проверят кости и внутренности, которые могли пострадать от побоев. Её пряди волос и чёлка колебались от ветра. – Я скорее боюсь их терять. Проще не иметь отношений вообще ни с кем, чем потом мучиться из-за их потери.
– Это похоже на фразу: лучше вообще ничего не делать, чем сделать, но не достичь нужного результата. Мне она, к слову, не нравится, – он чувствовал себя каким-то гением, тем самым подростком, познавшим жизнь. И это было так иронично.
– А по тебе видно. Лучше же пить и травиться, вместо того чтобы не пить? – упрекнула девушка.
– Это случается редко, я просто отмечал День Рождения... Между прочим, ты меня не поздравила!
– Я и не собиралась, – она ехидно улыбнулась.
– Ах ты!.. – он хлопнул руками по столу. Но по её ухмылке понял, что та шутила.
– На самом деле, я написала тебе, когда закончился мой рабочий день, но, как я понимаю, ты не проверял телефон. Собственно, я знала, что ты будешь отмечать, и знала, где. И пока моё присутствие не было необходимым, я не хотела приезжать, а я очень не хотела, – с лёгкой грустью сказала девушка.
– Почему? Было бы эффектно, если бы я пришёл с Цессой.
– Я никогда не встречаюсь с тобой просто так, как снег на голову не сваливаюсь. Пока ты бы не написал, я бы не пошла в клуб, этот тип... Отдыха и развлечения нравится больше тебе, нежели мне. Если тебе нравится, ходи, я не могу тебе этого запретить.
– Могла бы предложить, ты же знаешь, я бы не отказался! Что ты такая безынициативная... – тут же он вспомнил, о чём они говорили две минуты назад. – Хотя, ладно, я тебя услышал. Но не надо меня отпихивать от себя, это неприятно...
– Я учту, – коротко ответила Валери.
– Так ты поздравишь меня или нет, в конце концов?! – резко возмутился наблюдатель. – Я же видел, что ты ещё что-то из сумки взяла, положив во внутренний карман рубахи!..
– У меня возникает вопрос: зачем ты смотрел на область внутреннего кармана рубахи? – спокойный, но осуждающий взгляд пал на юношу.
– А-а-а... Да, собственно... – Он запустил руку за шею, почесывая затылок.
– И как ты увидел? Очки же сломаны, – Кавински смотрел куда угодно, но не на девушку. – Ты даже не можешь придумать отговорку, – она усмехнулась, достав из кармана футляр с новыми очками.
– О-о-о-о, это мне-е-е? – Винс сразу же аккуратно взял его, раскрыв. Очки с золотисто-красной оправой, с цветными линзами, не самыми обычными – с покрытием, тонкие, прочные – дорогие.
– Глупый, так спрашиваешь. будто другой вариант ответа возможен... – тихо прокомментировала Валери.
– Ништяк! – он сразу же нацепил их на себя, намного чётче увидев Прокурора. На самом деле, зрение у него не было слишком уж плохим, отклонение от нормы было минимальным. – Ладно, так уж и быть, я совершенно перестал злиться на тебя! – подыгрывал парень. Он вскочил со стула и пошёл смотреться в зеркало прихожей, красуясь новыми очками перед самим собой.
– Тебя очень легко купить, как оказалось, – Валери обратила внимание на то, что Винс опёрся двумя руками на стену по обе стороны от зеркала, и руки его затряслись.
Наблюдатель опустил голову, как-то неважно себя чувствуя. Девушка сначала медленно вышла из-за столешницы, предвидя неладное, потом немедля подошла к Кавински, подхватывая того под руки – в считанные секунды его колени подогнулись, он осел на пол. Подхватив его ноги, вновь неся как принцессу, донесла до кровати, положила, вспоминая, что нужно было делать при красной лихорадке. Оставив его на кровати, пошла в ванную, набрала там таз с холодной водой, взяла полотенце, закинув на своё плечо.
Кавински было жарко, он весь был красный, раскинувшись на кровати.
Прокурор поставила таз ближе к кровати, из пакета вынула аптечку, из той – градусник, впихнув тот под мышку юноши. Валери выключила во всей квартире свет, оставив только лампу возле кровати – от неё было видно совсем немного. Она помыла посуду, вернувшись как раз к тому времени, как пропищал градусник. Сев на кровать рядом с больным, отложив медицинский прибор в сторону, наклонилась к стоящему в ногах тазу, чтобы намочить полотенце.
– Сядь, – покряхтев, парень поднялся. Она начала обтирать его руки, плечи, спину, шею, ключицы.
– Я тут подумал... Меня же твой папаша утром прибьёт.
– Ты так говоришь, будто ему больше нечего делать. К твоему сведению, завтра вторник, у него алгоритм, как у всех порядочных людей. А ещё ему ни к чему это делать.
– А, то есть он не заявится утром на порог моей квартиры? – девушка отрицательно метнула головой, ему чуть обрадовался Винс. – Чёрт, уже второй час ночи, а ты тоже не спишь... – ему стало немного стыдно.
– Это тоже не должно тебя волновать. Тебе завтра не нужно в офис, а свою обычную работу ты выполняешь по вполне себе свободному графику, кроме того, если нужно, я напишу бумагу.
– А ты тут будешь? – он всполошился, оглядываясь по сторонам, ища глазами одеяло или плед.
– До какого-то времени – да, – совершенно спокойно ответила Валери, смирившись с тем, что ей не удастся успокоить наблюдателя.
– Так, тебе это!.. Одеяло нужно хоть, вдруг холодно станет.
– На улице жарко, в квартире тепло, я смогу обойтись и без него, – она нагнулась, чтобы замочить полотенце в холодной воде, от которой заледенели руки, потом выпрямилась, сжимая пальцы. – Я оботру тебя ещё один раз, потом будешь спать. Сейчас можешь лечь, – она подняла голову на часы над кроватью, сверяясь со временем.
– Понял. Ну, пока у нас есть целых двадцать минут, чтобы поговорить, верно?
– О чём? – она перевела взгляд на Кавински.
– Не знаю, я ещё не придумал, – Валери усмехнулась – и по этой, казалось бы, обычной её реакции на что-либо, он так соскучился. – Как там Калеб?..
– Учится. Отлично. И я его тренирую. Вырос, – она отвечала с еле заметной добротой в голосе. – Я жду того времени, когда он станет выше, чем ты. Кажется, скоро это случится.
– Э-э-э-э, это ещё зачем?! – возмутился он.
– На это будет забавно смотреть, – самодовольно улыбаясь, предвкушая недовольство парня, произнесла она, не смотря в его сторону.
– Тебе забавно, а мне вот нифига подобного, меня итак за школьника считают, постоянно приходится показывать пропуск!..
– Ты даже не представляешь, как часто с этим сталкиваюсь я, когда работаю под прикрытием.
– Так ты же коротышка, – он ладонью провёл по её макушке, переводя на свой лоб, – видишь, ты же ещё меньше, чем я. Вон, у тебя рост всего метр...
– Гений, я же сижу, естественно, что я так буду ниже.
– Так ты встань! – его бодрость немного пугала.
– Зачем?..
– Ну встань просто, я тебе докажу, что я выше, – он немного подтолкнул её в плечо. Прокурор смиренно встала, посмотрев на Кавински сверху вниз. Улыбаясь, опираясь на ладонь, он встал на кровати, поменяв их позиции местами – матрас под ногами юноши прогибался, будучи слишком мягким, поэтому приходилось перемещаться с ноги на ногу. Кавински давил лыбу, – Да ты смотри, я всё равно выше! Как неожиданно и приятно. – Валери посмотрела на Винса, умиляясь его ребячеству, снисходительно улыбаясь, понимая, что он совершенно пьян и болен и что забудет всё, что бы сейчас ни было. Он наклонился, чуть ли не падая, но подавая ей руку, чтобы девушка встала рядом с ним – Валери инстинктивно уже готовилась ловить этого дурака от падения в таз с водой, но парень устоял. И она поднялась, просто ради того, чтобы Винс не сломал себе ничего. Прокурор схватила его за запястья, чтобы он не размахивал руками в стороны. – Видишь, я и так выше! – он улыбался прямо ей в лицо, гордый.
– Тебя не смущает, что мой рост – статичная величина? Сяду я или встану, мой рост не изменится.
– Не-а, не смущает, – ему просто было весело.
– Я спишу твоё поведение на температуру. Мне и правда кажется, что у тебя начал плавиться мозг, – хмурясь, прокомментировала Прокурор.
– Ой, да брось, ты никогда не?.. А-а-а, точно, чего я спрашиваю вообще... В общем, все в детстве прыгали на пружинистых матрасах, они ещё металлические такие, жёсткие, как рыбья чешуя – ромбиками, а концы у них, как у больничных коек. Их обычно ставили у заброшенных гаражей, а ещё они сейчас в деревенских больницах используются. Короче, на них такие крутые пружины были, очень высоко можно было прыгать.
– И ты страдал такими вещами?.. – она не могла сдержать улыбки от всей нелепости ситуации.
– Страдаю я прямо сейчас, потому что одна зануда-коротышка не даёт мне попрыгать на кровати! – дразнил наблюдатель, намекая на удерживаемые запястья. Валери приложила свою руку к его лбу, понимая, что тот был уже совсем горячий.
– Напрыгаешься с кем-нибудь на кровати, кроме меня, – серьёзно сказала она, спускаясь сама, помогая Кавински аккуратно сесть.
– Ты знаешь, что эта фраза звучит крайне провокационно? – он хитро улыбнулся, поджимая под себя ноги, горбатясь.
– Я не виновата, что ты извращенец. Ещё и полуголый ходишь, не стыдно тебе? – Валери явно шутила, но говорила серьёзным тоном.
– Я?! Кто?! Да ни разу! Между прочим, я никогда не пристаю к девушкам, даже когда пьян! И я ни о чём подобном не думаю! – его оправдания выглядели подобно тому, как оправдываются люди, оскорблённые словами, пытаясь сами себя больше переубедить, чем собеседника. – Нет, я серьёзно.
– Я верю, не утруждай себя. Когда ты пьян, то твой максимум – написать мне. Думаю, переспать с кем-то – последнее, что тебя интересует, когда тебе плохо, – она выжимала холодное полотенце.
– Ну да, фигню сказал, – он запустил руку за шею, но не особо переживая относительно сказанного. – А, ещё!.. Точно, я вспомнил, о чём хотел спросить...
Спустя минут пятнадцать Кавински лёжкой лежал, зевая, ему безумно хотелось спать. С кожи испарялась влага, это было приятно, по крайней мере, он не чувствовал себя так, будто его запекали при двухста градусах в духовке.
Девушка выключила лампу, в ней уже не было необходимости – свет от ночного неба был совсем не тёмным, а розовым, практически персиковым. Она положила юноше на лоб холодный компресс, отодвинув кудрявые мягкие пряди. Он толком не смотрел уже на неё, хотя веки смыкались не полностью. Как только Валери встала, чтобы отнести таз в ванную, Кавински промямлил:
– Ты куда?.. – он совсем не понимал, что происходило.
– Я вернусь. Спи, – шёпотом ответила Прокурор.
Она набрала лишь небольшой ковш с водой, чтобы в течение ночи ещё пару раз сменить полотенце. Вернувшись, поставила его рядом с кроватью, взглянув на Винса, улёгшегося на подушку так, что его щека расплылась по ней, закрывая ещё и часть глаза, утонувшего в глубине пуха. Девушка легла на диван, запахнувшись накидкой, подгибая под себя ноги, поставив будильники на пол четвёртого и на пол седьмого утра.
Комната была уже полностью освещена прозрачным кремовым розовым светом, за окном лёгкий туман стелился у самого тротуара пустующих улиц. Валери не верила, что это называли романтикой летних ночей, потому что ей было совершено беспокойно на душе. Она была так далеко от отца, находилась в квартире у человека, которого не могла назвать своим другом. В груди засела пустота, мешавшая заснуть ещё полчаса.
Резко выключив посредине ночи будильник, девушка, раскрыв веки, пошла к кровати Кавински – он лежал, сжимаясь, обнимая себя от холода. Валери укрыла его одеялом, поправляя то, чтобы закрыть не только тело, но и ноги, заворачивая наблюдателя в своеобразный кокон. «Он достаточно милый, когда спит». Приложив свою руку к его лбу, проверяя температуру, посчитав, что та было вполне нормальной, она всё же поменяла повязку – вода стала значительно теплее за то время, которое стояла в комнате, нагреваясь от тёплого воздуха, отказывающегося становиться прохладнее. С платка по виску наблюдателя потекла вода, переходя на скулу и попадая в глазницу. Валери, едва касаясь его лица, поймала крупную капельку воды, подняв её, смахнув в воздух, потом большим пальцем убрала со щёки ещё одну, не нарочно поглаживая едва пушистую щёку. Стоило ей задержаться, прекратить дышать всего на несколько секунд, застыть, наблюдая за ним, как Кавински шумно выдохнул. Она сразу же отпрянула, возвращаясь на диван, шумно выдыхая, неловко оглядываясь. Взявшееся из воздуха смущение было ей не понятно, какие-то странные эмоции и чувства, которых раньше не было: «Нет. Нет-нет-нет-нет, я не могу. Я не могу привязаться к нему, это невозможно, это исключено, это запрещено. Мне нельзя, никогда и ни к кому нельзя... – она взялась руками за голову, всё больше уходя в мысли об их с Кавински отношениях. – Я должна была это предотвратить, я хотела, я пыталась. Или нет? Не нужно было никуда с ним ходить, не нужно было танцевать. Проблема в том, что он мой ровесник, я бы никогда не сблизилась так с кем-то другим. Я бы никогда не привязалась...» – она практически задыхалась, понимая, что из этой ловушки она уже не выберется, не сможет, потому что это капкан.
В половине седьмого утра она проснулась, сходила в душ. Поменяла ему платок. Кавински немного открыл глаза, ворочаясь, когда девушка хотела уже встать с кровати, сказал:
– Валери... – произнёс её имя, с такой небрежностью и слабостью. Она резко и нервно повернулась, готовая рот ему зашить, чтобы больше не смел так говорить, но мгновенно успокоилась, взглянув на одно его лицо. Он поднялся на локти, смотря на неё. – Ты уже уходишь?
– Да, мне нужно на алгоритм, – глухой ответ.
– Ты опять сбегаешь от меня?
– Иначе никак, – поднявшись, Прокурор пошла к выходу из квартиры, наблюдатель поплёлся следом, таща за собой одеяло. Надевая ботинки, она говорила, – Там есть завтрак, поешь сам, как захочешь. Проверяй температуру в течение дня, пей таблетки – на стикере я написала, сколько, когда и при каких случаях, можешь просто проспать весь день, перепотеешь, тогда завтра легче будет.
– Угу, я понял, – он еле поднимал голову, смотря на неё. – Ты ещё заедешь? Не знаю, в обед?..
– Нет, не хочу отвлекаться от работы.
– Но я – твоя работа... – грустно протянул юноша.
– От моей основной работы, – с грустной улыбкой ответила она.
– А в выходные? – с надеждой спросил.
– Посмотрим.
– Злюка ты!..
– Я Прокурор, – это было последнее, что она сказала, покинув квартиру, напоследок бросив на него взгляд серьёзных глаз.
Уже в форме, при исполнении, девушка стояла напротив двух полицейских, которые сегодняшней же ночью издевались над Кавински. В её руках был телефон с записью того, что застал ошейник на собаке. Поправив фуражку на голове, Валери убрала гаджет в карман брюк.
– Стоило оно того? – спросила девушка. – Ваша жизнь стоила получасового удовольствия от пыток? – взгляд её упёрся прямо в их лица.
– Раз мы всё равно умрём, – спешно начал младший сотрудник, – Вы тоже пытаете, но на Вас ответственности нет, хотя по Книге Света...
– Неуч, – она громким голосом прервала, убирая руки за спину. – Во-первых: пытки за стенами исполнительных комнат запрещены. Во-вторых: вы оставили гражданского в опасности, специально ждали двадцать минут, чтобы у вас появилось право оформить на него нарушение комендантского часа. В-третьих: за нарушение комендантского часа мы просто составляем протокол об административном правонарушении, за это платится штраф и понижается уровень доверия, но никогда, слышите, никогда никто и никого не пытал. В-четвёртых: как я уже говорила, вы спустили на него собаку без намордника, натравливали её на него. В-пятых: вы били его вдвоём. Этих составов достаточно, чтобы пытать вас самих, но я использую своё право на принятие решения о вашем наказании, потому что я – Прокурор. Я застрелю вас, – она достала из-за спины руку, в которой был пистолет. – Последняя воля выполнена, приговор озвучен и вступает в силу с настоящего момента, – выстрел в одного, в другого, – приговор исполнен.
Она покинула комнату подвала. На лестнице, ведущей на второй этаж, столкнулась с Инспектором, в руках которого был кофе. Пока они поднимались, спросила:
– Что с моим запросом? – не стала уточнять, чтобы любопытные уши не смогли потом разнести эту весть по Полиции до официального её подтверждения.
– Его рассматривают Судьи, Главный Секретарь уже одобрил. Раньше конца года ожидать не стоит, будут тянуть до последнего.
– Думаю, с начала года мне придётся работать в Академии, я хочу выбрать себе людей, – она сделала акцент на выборе.
– Думаешь, тебе позволят? Обычно просто получают подразделение, которое формируют ещё на периоде подготовки.
– Именно поэтому у нас работают такие идиоты, – с ненавистью сказала Валери, намекая на людей, которых только что убила ха ненадлежащее исполнение обязанностей.
– В твоих словах правда, – усмехнулся Войд.
– Время на исполнение приговоров я переведу на время посещения Академии, нужно отрабатывать часы. Кроме того, преподавательская деятельность не запрещена.
– Студенты старше тебя на пять лет, как ты думаешь, сможешь ли?
– Я смогу всё. Если не будет уважения ко мне, то сразу в список на отчисление. Мне нужны достойные люди, а не щенячья свора, бегающая за мной, виляя хвостиками. Если отбор будет сделан Судьями, я не получу нормальных людей – им же лучше будет, если мне достанутся идиоты, за которых мне можно будет делать выговоры и за которыми нужно будет всё переделывать – на это потратятся нервы, время и силы.
– Я услышал тебя, – он остановился у своего кабинета, открывая его двери. – Увидимся вечером, – в ответ она кивнула, продолжив идти до своего кабинета.
В сентябре, первого же числа, девушка пришла в Академию, перед этим за месяц договорившись с ректором о том, что она будет находиться на парах у выпускников, чтобы контролировать учебный процесс – и Валери попросила не рассказывать об этом студентам раньше времени, лично она не заявлялась, чтобы не распускать слухи, которые активно бы разошлись по студенческим кругам...
Прокурор сидела на самой последней парте, что-то читая, потом и вовсе ушла за книжные полки, чтобы поставить книгу на место. В кабинет зашло около пятидесяти человек, они не шумели, молча сели на свои места – и в коридоре от них не было слышно криков, в отличие от прочих курсов. Часы тикнули, преподавателя в кабинете ещё не было – некоторые переглядывались между друг другом, осматривались, но молчали. Валери встала посредине двух рядов, успев пересчитать всех: «Их ровно сорок четыре, занято двадцать две парты, с каждого ряда по одиннадцать – какое же узкое помещение...». Она легко топнула ногой – они, услышав это, поднялись, выпрямившись все, приставляя к головам ладони, отдавая честь. И никто не смел оборачиваться, хотя ещё не знали, что за их спинами стоял не совсем обычный преподаватель... Прокурор начала спускаться по лестницам, смотря только вперёд. Звук её шагов был крайне чётким. Люди за партами, которые она уже прошла, осознавая, кто это был, тяжело сглатывали и смотрели во все глаза на спину девушки. Поднявшись на платформу, она повернулась к ним лицом, ещё раз осматривая.
– Вольно, – они сели, не проронив ни слова. В представлении Прокурор не нуждалась, но по правилам должна была это сделать. – Прокурор по делам Имперских служащих, Валери, R-900-SSSP, – и она слегка поклонилась. С места встал староста группы – ему это было разрешено, он выступал от лица всей группы. Не запинаясь, он сказал:
– Группа «S» пятого курса по подготовке государственных служащих Академии Империи в составе сорока четырёх человек. Староста – Хьюго, R-800-SPh, – и он замолк, не смеяться садиться.
– Понятно. Присаживайтесь. – Парень послушался. – Приятно видеть, что вы не глупые, дисциплинированные, правила все соблюдаете. С этого момента я – ваш академический руководитель, по всем вопросам, касающимся учебного процесса, обращаться ко мне. Я буду присутствовать на пятидесяти процентах ваших занятий, чтобы удостовериться в том, что вас можно принимать на работу в органы власти. –- Восхищённые и вдохновлённые, они слушали каждое её слово, ловили каждый тон, запоминания каждое предложение. Их преподаватели никогда так не говорили, они могли орать, гаркать и рычать, они говорили уставшими голосами, сухими – они не были практиками, в большинстве своём рассказывая чистую теорию. И их совершенно не смущало то, что перед ними стояла девчонка лет пятнадцати, потому что она казалась им взрослой. Все знали, какой она Прокурор.
В декабре на почту пришло письмо.
Валери сидела в кабинете, вечером проверяя результаты зимней студенческой сессии. Она полгода переучивала студентов делать по правилам, по стандарту, и они делали именно так, однако коллегия из академиков снизила всем оценки за развёрнутые ответы, средний балл получился крайне низким, и когда курс пришёл на консультацию, чтобы обсудить со своим руководителем прошедшие экзамены, то зашёл в кабинет с опущенными головами, получив уже нагоняй от других преподавателей и готовясь к новому, который предвещал быть в раз тысячу хуже. Они тихо сели на свои места, украдкой рассматривая лицо Прокурора, перебирающей документы – она сидела за столом, расслабленная, в чёрной водолазке, накинув на плечи верхнюю часть формы – пиджак. В кабинете было прохладно – до их прихода прежнее душно помещение проветривалось. Несколько студентов поёрзали, растирая свои плечи в попытках согреться. Она только сказала:
– Закройте окно, если замёрзли, – совершенно спокойно. Староста и ещё несколько мальчиков встали со своих мест, чтобы закрыть их. Потом и они сели на места. Звенящая тишина в кабинете их до невозможности напрягала, потому что, увидев один раз недовольную и злую Валери, они не горели желанием быть униженными ей.
То был особенный случай – она отчитывала даже не студента, а преподавателя, по совместительству судью, который вёл лекцию. Прокурору совершенно не понравились слова судьи, на паре практически ли не прошло ещё одно судебное заседание по уже рассмотренному делу, о котором тот судья и рассказывал. «Я уже оспорила Ваше решение один раз, в суде, зачем сейчас Вы пытаетесь убедить меня в том, что я не права? Вы искажаете формулировку, господин судья, это при вашей должности совершенно непозволительно, а при студентах тем более», – и то было только началом. Ей не нужна была Книга Света, чтобы обозначить статьи, опровергающие слова судьи. Она фактически публично унизила его, но при том не повышала тон. Но то, насколько она была недовольна... Свет упаси узнать это на своей шкуре.
Прокурор наконец отложила бумаги, подняв на них взгляд.
– Я посмотрела результаты ваших экзаменов. Мне пришлось их перепроверять, потому что я не была уверена в том, чтобы вы, выпускники, могли написать такую несусветную чушь, по словам ваших учителей, при том, что я сама вас учила. Я озвучу ваши оценки после моей проверки... – они значительно отличались от тех, которые студенты получили ранее, были только высшие и хорошие баллы, никаких незачётов и позорных ошибок. Конечно, были как сильные, так и слабые работы в сравнение с первыми, но, как уже было отмечено, всё было не так ужасно от слова совсем. Студенты радовались, выдыхая, а в глазах появлялись слёзы счастья и надежды. – Итак, если вы сообразительные, на что я и рассчитываю, то поняли, что пришла я в Академию не просто так, – на неё уставились несколько пар глаз, – после окончания учебного года, когда вы защитите свои дипломы, и, если я посчитаю то нужным, каждому из вас будет написано рекомендационное письмо в тот отдел, где вы захотите выполнять алгоритм, что гарантирует вам желаемое, – они уж очень обрадовались, девушки и юноши еле сдерживали свой восторг, прикрывая рты руками, распахнутыми глазами переглядываясь меж собой. – Лучших студентов, которые понравятся мне и которые захотят работать в Прокуратуре, я возьму в своё подразделение. Что это будет значить? Прямая связь с высшими должностными лицами, перспектива карьерного роста, повышение уровня доверия, хорошая заработная плата. От девяти до двадцати четырёх часов алгоритма в день, чёткий график, большая ответственность, стресс, отсутствие гарантии защиты и сохранности жизни и здоровья. Вы должны будете полностью отдаваться алгоритму, ничего не может стоять выше него – отношения, семья, друзья, идеалы, хобби и прочее. Если вы не готовы рисковать – выберите другое место алгоритма. Я не буду щадить никого, мне нужны прокуроры, а не рядовые полицейские средней паршивости, – тогда она внушил в ИМ мысль о том, что Прокуратура – далеко не то место, в которое нужно идти, если хочешь жить долго, мирно и счастливо, нет. Она рассказывала им о покушения на неё саму и на остальных Прокуроров, привела в пример и покушение от самих Прокуроров, пригрозив такой же судьбой.
После консультации Валери могла отправиться домой, но она ещё на несколько минут задержалась перед Академией, разговорившись со студентами, которые ещё немного расспросили её об алгоритме в Следственном Комитете или в Корпусе Наблюдателей.
К зданию подъехал автомобиль, который знал весь Альт-Сити. Из-за его двери вальяжно вышел Судья Верховной Коллегии по Гражданским делам, Брайб, старый, уже полысевший, в пальто и с такой отвратительной смешной шапкой на голове, больше похожей на чьё-то гнездо... Он шёл прямо к толпе – студенты, как только завидели его, сразу встали, отдавая честь. В их глазах он был уважаемым человеком, хоть и в возрасте, а вот Прокурор совершенно по-другому относилась к нему. Валери не обязана была отдавать перед ним, ведь, по сути, её и его должности были равны в отношении сил.
– Всем здравствуйте, – произнёс он, остановившись напротив Валери, – что за наглая студентка? – он поморщился, не сумев развидеть в девушке перед ним Прокурора.
– Здравствуйте. Кажется, Вы теряете зрение, господин Судья, – сухо сказала она, посмотрев на старика с внутренним презрением и отвращением, внешне достаточно мило улыбаясь. По тону голоса он понял:
– Ах, Прокурор... – он был не слишком-то и растерян или смущён, наоборот, с до мерзости лестной улыбкой обратился к девушке. – Простите, но Вы очень похожи на студентку, а ведь Ваш возраст намного меньше, чем их... К слову, Вы же заканчивали эту Академию заочно?
– Да, три года назад, – ответила девушка.
– Хм, не думайте, что пора освежить знания? – он сразу же начал давить.
– В таком случае и Вам это просто необходимо, за пятьдесят лет некоторая теория из головы уходит – недостаток человеческой памяти.
– Я всю сознательную жизнь работаю с теорией, подобное не забывается... – сквозь зубы сказал он. – Может, хотели бы повысить квалификацию?
– Повысить мою квалификацию до какого уровня Вы мне предлагаете? – её вопрос завёл мужчину в ступор, опозорив перед всеми – выше Прокурора никого не было. – К сожалению или к счастью, Архонтом мне не стать, – видя растерянность, сказала она.
– Вы не смогли бы, не сочтите за грубость, – усмешка.
– Я и не стремлюсь, господин Судья. Меня полностью устраивает моя должность на данный момент.
Спор, подобный обмену взаимными оскорблениями, унижениями, упрёками, продолжался около пятнадцати минут. Студенты, стоявшие позади Валери, никогда в жизни представить бы себе не могли попадание в такую ситуацию... Они были в шоке и стояли точно на стороне Прокурора, а не Судьи. Но, к слову, Прокурор не ставила своей целью унизить Брайба, нет, она защищала себя и только, используя против него его же оружие, если так можно было обозвать методы публичного уничижения достоинства Прокурора.
– Думаю, не стоит больше это обсуждать, я передам этот вопрос прокурору по надзору за образованием, чтобы он тщательнее выполнял свою работу, – никакого желания продолжать разговор у девушки не было.
– К слову, это же Ваш промах – не уследили за прокурором, – а он никак не мог остановиться.
– Проблема в том, что Суд отказал мне в предложении о поправке в Книгу Света – у меня нет полномочий, которые распространяются на Прокуроров, это подпункт «ж» пункта третьего сорок девятой статьи. Я не имею права вмешиваться в работу прокуроров и возбуждать в отношении них любые запросы и дела, хотя, казалось бы, должна, потому что они – Имперские служащие.
– Что ж, теперь я понимаю, что это было ошибкой. Буду ждать проект поправок, Прокурор, а сейчас, извините, мне уже нужно идти, – он посмотрел на часы.
– До встречи, господин Судья, – она проводила его холодным взглядом.
– До встречи, Прокурор, – он ушёл, прощаясь с ней на ходу, проявляя высшую степень неуважения по отношению к Прокурору. Она хмурилась, не глядя на него. Потом резко развернулась, сказав:
– Мне тоже пора идти, студенты. Отдыхать человеку необходимо. До свидания и до пятницы, – она слегка поклонилась головой.
– До свидания, госпожа Прокурор! – хором ответили ей. Махнув рукой, девушка пошла до своей машины, оставив позади студентов, которые буквально разрывались от желания обсудить между собой произошедшее.
Валери проверила почту на наличие сообщений – они были, но никакой срочности в ответах на них не присутствовало, со спокойной душой она доехала до дома, оставив машину в гараже, и уже шла ко входной двери, как ей позвонил Кавински.
– Прокурор! – радостно произнёс он. – Не хочешь сегодня заскочить ко мне, а?
– В честь чего ты делаешь мне такое предложение?
– В смысле «в честь чего»?! Сегодня же твой день рождения, я предлагаю тебе отметить!
– А, ты об этом... – Она сказала это так, будто сама забыла. – Тебе придётся ждать меня ещё полчаса, я только после консультации.
– О-кей, я жду.
– Хорошо.
– Всё, давай!.. – довольный, попрощался.
Она зашла домой, там взяла свой портфель с вещами на все случаи жизни, сходила в душ и переоделась во что-то менее официальное, чем прокурорская форма – обычная чёрная водолазка и обычные чёрные джинсы. Благо, автомобиль разогревать не пришлось, и в нём было значительно теплее, чем в тот раз, когда девушка села в него после работы в Академии.
Валери, на самом деле, в глубине души была рада хотя бы тому, что Винс не забыл о ней, но её немного смешил факт того, что причина этому – ничтожный день, который она сама считала самым обычным...
Она оставила машину на ближайшей закрытой парковке, немного пройдясь до дома Кавински – а на улице было уже совсем темно, снег хлопьями валил с чёрного-чёрного неба, ватой лежал на тротуарах, которые не успевали чистить. Фонари подсвечивали снежинки, и те, падающие на землю, под ногами искрились. Это был холодный вечер декабря.
Когда Винс открыл дверь, на его лице расплылась широкая улыбка, он впустил Валери, стоя над ней и ожидая, пока та снимет с себя длинное зимнее пальто и обувь. Чёрное пальто он сразу же повесил на крючок, до которого Прокурору пришлось бы тянуться на цыпочках.
– Такое чувство, будто это не мой День Рождения, а твой. Почему ты так радуешься? – спросила она из ванной, моя руки.
– Потому что это праздник! – он подождал её на кухне, находясь в возбуждённом состоянии. Девушка села на барный стул, понимая, что на столе стояла еда, которую, скорее всего, Кавински пытался готовить сам – и она удивилась, потому что не особо верила в то, что кто-то мог готовить для неё. – Та-дам! – он достал из холодильника небольшой торт со свечой на нём. Девушка смотрела на него распахнутыми глазами, не могла поверить в это... Ситуация казалась ей такой странной – её поздравляли с праздником, такого никогда не было. – Надеюсь, ты знаешь, что нужно делать?
– Задуть свечи?.. – скромно сказала девушка, но уверенная в правоте своих слов.
– Да, – резко подтвердил он, опуская тарелку на уровень её лица, – именно это тебе и придётся сделать. Никогда не задумала свечи?
– Нет, только смотрела на то, как это делают другие.
– Ну, я думаю, у тебя получится, – на лице юноши появилась ухмылка.
Они говорили о такой естественной вещи, которую нельзя было не сделать из-за не умения. Валери усмехнулась и одним лёгким движением губ погасила огонёк.
– Ура-а-а! С днём рождения те-бя! – пропел наблюдатель, поставив торт на стол, разворачиваясь, чтобы взять кухонный нож. С лица Прокурора не сходила лёгкая улыбка, которая казалась даже печальной, нежели нежной или скромной. – Знаешь, я удивлён, что при всей любви к тебе отец не устраивает для тебя праздник, торт-то не сложно сделать, купить на крайний случай. Он даже не поздравляет тебя? – Винс пока готовил стол, он разрезал торт на четыре кусочка, два из них положив в блюдца, потом с кухонной тумбы он принёс Валери тарелку с пюре и уже приготовленными ранее замороженными маленькими котлетами.
– У нас не принято заниматься подобными вещами. Он может сказать мне приятные слова и в любой другой день. А торт ему лучше не готовить, иначе мне придётся тушить пожар и отмывать всю кухню. Я тебе рассказывала, что он с Калебом умудрился расплавить дно у сковородки?
– Нет... – Кавински даже вскинул брови, не осознавая даже, как такое могло случиться с Инспектором. Они начали есть.
– Это было тогда, когда я уезжала в Омен-Сити, отец что-то жарил, и всё пригорело ко дну, они решили замочить её в смеси из воды и всех моющих средств, которые были у нас дома. Как я поняла, сковорода половину месяца находилась в растворе, запах был убийственный, – Винс не мог сдержать смеха, при этом он держался за голову.
– Я хуею... Как можно до этого додуматься? И они даже у тебя не спросили, что делать с этой несчастной посудиной?..
– Видимо, боялись, я не знаю...
Спустя полчаса они уже ничего не ели, а просто разговаривали.
– В общем, в Академии очень странная система оценивания, мне пришлось самой всё пересматривать и изменять. Им не объективно занизили баллы. Хотя, я понимаю, из-за кого это могло случиться, они сразу же вызвали Брайба на место, чтобы нажаловаться на меня.
– Это который Судья? – уточнил Винс.
– Да, он, старый маразматик, упрямый, – последние слова она сказала шёпотом. – Он не узнал меня, принял за студентку.
– Смешной какой, глазки у него разъехались что ли? – усмехнулся он. – Слушай, я вот всё спросить хотел: хорошо, ты училась и выполняла алгоритм на половину ставки, а жить-то когда, понятие «свободное время» вообще существовало?
– Я читала в свободное время, фэнтэзи, детективы, труды.
– Это капец какой-то, как можно настолько не любить своего ребёнка, чтобы отнимать у него детство. Осуждаю твоего отца, – Винс поморщился.
– Хах, я привыкла к этим словам. Но благодаря нему я и выросла такой, какая есть, хотя многое взяла из книг.
– Что порекомендуешь к чтению?
– Вольдемар неплох, Матш, Лао, Звёздов, Колб... Я давно не читаю, нет настроения, больше пишу.
– Пишешь? О-о, а что? Художественную или пособие какое? – он действительно заинтересовался, подставив под свои щёки кулаки.
– Проект поправок в Книгу Света, – она серьёзно посмотрела на наблюдателя. Винс хлопнул глазами, обдумывая.
– А так разве можно? Я думал, никто не имеет права на законодательную инициативу в КС.
– Я отправляла письмо к Архонтам, это допускается, но лишь с условием того, что «за» принятие будут две из трёх или все три ветви власти. Я не знаю, насколько долго мне придётся ждать решения Суда, потому что временных рамок нет, они могут тянуть до последнего... Главный секретарь – спорная фигура, я не могу сказать точно, каким будет его решение, но он не приверженец позиций Суда, и он не приверженец Полиции. Так и должно быть – три различных ветви власти, которые не зависят в своих решениях друг от друга, но сдерживают.
– Да этого Главного Секретаря никто и не видит, я даже понятия не имею, как его зовут, видел как-то пару раз, и всё.
– Его зовут Грегори, я учу его сына Хьюго – он староста выпускного курса. Копия отца. О жене не знаю. Живёт за «Железным занавесом», – она не стала уточнять то, что именно там и встречала семью Главного Секретаря, не раскрывая своего места жительства.
– Информативно, однако, но больше мне знать не нужно. Кстати, что за Хьюго? Типа, он толковый или как? – с этого момента он стал слушать ещё вовлечённее.
– Он более публичен, чем отец, не так скрывается, староста всё-таки. Командир хороший, сообразительный, ответственный, – она с невозмутимым лицом перечислила качества ученика, – у него хороший анализ, в судьи неплохо бы уйти.
– Что-то плохое в нём вообще есть, а? – не особо довольно спросил Винс, из-за чего получил в свою сторону холодный взгляд. – Ну, чего ты на меня так смотришь? Это же просто вопрос...
– Ты не задаёшь вопросы просто так. Хочешь на него всю характеристику?
– Но ты же спросил, значит, тебя волнует или интересует, – её взгляд и тон были пыткой. Приятной, манящей, но пыткой.
– Эх, Прокурор… – тяжкий и сладкий вздох. – Ты просто обладаешь уникальной способностью – собирать вокруг себя представителей мужского пола, которые хотят тебе навредить, – он томно посмотрел в ответ. В следующий же момент бодро сказал, – исключением являюсь только я, я хороший!