Исполнение приговора касаемо двухсот девяноста трёх в кругах Имперских силовых структур назвали «Расстрел июньского полудня» или «Июньский полуденный расстрел», но формулировка особой роли не играла, по словам было понятно, что это было за событие. Ещё никогда в Империи таких расправ не было… Таких, о которых знали бы обычные граждане.
Захлопнулась металлическая дверь, в которую зашла Прокурор. Стояли три стула, на первом сидела Кира, на втором Чек, на третьем Питт.
– Что ж, начнём, – мстительно сказала Валери, поправляя рукава чёрного защитного костюма. – Дамы вперёд?
– Н-нет, я не… – Кира плакала, её лицо уже опухло и разошлось. – Пожалуйста, быстро… Только быстро…
– Нет, я буду делать так, как захочу, – тон злой Валери никому ещё не нравился, а особенно, если она разговаривала таким голосом лично с человеком.
– А как же последняя воля?! – крикнул Чек. – Разве ты не должна исполнить её?!
– Питт, во-первых: ко мне на «Вы», я уже несколько раз об этом говорю, – томный голос отдалённо напоминал ему что-то знакомое… – Во-вторых: решение Суда имеет высшую юридическую силу относительно протокола последней воли, – ответила девушка, беря в руки скальпель. – Статья у вас такая, что о протоколе вспомнить – как мечтать о попадании в Рай. – Прокурор подошла к Кире, металлическим ошейником закрепила её шею, чтобы та не дёргалась. Киру начало трясти от страха, слёзы, сопли и слюни стекали на платье. – Я не понимаю одного: почему вы никогда так не рыдаете, когда узнаёте, что ваши действия погубили столько жизней? – она намечала скальпелем, где будет резать. Чек смотрел на Киру, Питт опустил голову в пол. – Ещё никто и никогда не приходил с повинной, никто не раскаивался, пока его не садили в эту комнату. – Она резала её кожу головы, слушая вопиющие звуки боли. Резала по контуру волос, пока остальные смотрели. В какой-то момент Кира отключилась из-за болевого шока, а через минут пять Валери держала в руках «шапочку» с волосами, практически парик. Лысая, окровавленная, уродски выглядевшая голова Киры держалась лишь на ошейнике, не падая на пол. Покрутив в руках зелёные волосы, девушка молча подошла к Питту и нацепила парик на его голову, поглаживая по ней. Мужчина вздрогнул, замотал головой, пытаясь стряхнуть с неё плоть и волосы подруги.
– Убери! Убери это с меня! – с кожи капала кровь, она скатывалась прямо по его лбу, вискам, отчего было невозможно противно. Тёплая плоть легонько касалась участков кожи, его от этого просто невозможно передёргивало. – Хватит! Прекрати! – он начал пользоваться своей относительной свободой, мотая головой в разные стороны.
– Хорошо, я закончу, – взяв молоток со стола, не обращая внимания на улетевший в сторону парик, подошла к телу Киры, замахнулась, ударила острым концом по её черепу, продолбив кость. Чек и Питт смотрели на это с первородным ужасом, не представляя, что ждёт их самих.
– Ты чудовище! Ты просто ёбаное чудовище! Адское отродье! Ты сука, ты блядь, ты мразь, ты тварь, ты шлюха, ты хуже всего, что есть на этом свете! – примерно такие крики разверзались по всему этажу, на котором и в помине больше никого не было.
– Ты сдохнешь самой, блять, страшной смертью! Ты сдохнешь так, что от тебя ничего не останется, слышишь?! Слышишь, блять?! Ты никогда не сможешь отмыть это со своих рук! Никогда! Ни в одной из следующих жизней! Тебя покарают все существующие Боги, тебя будут пытать все Дьяволы Ада, тебя разорвут души всех, кого ты убила, ты слышишь?! – кричал Питт.
– Не старайся, я уже слышала эти слова, – спокойно отвечала девушка. – Я не верю в Богов, значит, никогда их гнев на себе не испытаю. – Она отрезала язык Чека, он захлебнулся в крови и воде, которую она вливала ему в разорванный рот. – Дьявол к той же категории относится. А души?.. Они пропащие, я ни о чём не жалею. – Валери подошла к главному, встала напротив. – Я никогда не убиваю просто так, Питт, – она рукой подняла дрожащий подбородок. – Видишь ли, я всегда верно определяю, виновен человек или нет. Я не допускаю ошибок, потому что ценой может быть не одна загубленная жизнь… Все наказания соответствуют степени преступления, просто так ликвидацию я не одобряю, – это было правдой. Когда Валери выступала в Суде на стороне обвинения, она всегда знала рамки дозволенного. За её практику встречались случаи, когда Суд оставался непреклонен и назначал-таки смертную казнь, тогда ей приходилось писать отказ от исполнения наказания. – А ты понимаешь, какая на тебе ответственность?.. Была.
– Никакой человек не может всегда точно определять вину, ты лишь убеждаешь себя в этом, чтобы оправдать всё то, что делаешь своими руками! Ты – Дьявол! – крики Питта отличались от криков других людей, они больше походили на громкий голос, на барабан.
– Дьявол, – смакуя это слово на языке, она усмехнулась, повернувшись к своему столу, взяв с того небольшой металлический стакан, после развернулась, подошла, задрав его голову. – Ты прав. – Она одной рукой разжала его челюсти, держа их открытыми, разрывая рот. Насильно влила в него содержимое стакана, больно ударив по зубам, зажав челюсти. Пока яд прожигал внутренности, говорила, – Дьявол заведует Адом, как принято считать, а раз я Дьявол, то пытки – моя работа. Так думаешь? Моя работа – надзирать, наказывать провинившихся. И я ещё раз повторяю: я никогда не наказываю невиновных. – Это были последние слова, которые он слышал, потому что в его груди кипящими струями сочился во все стороны яд, который буквально плавил органы. Лёгкие и сердце лопнули, а грудь от этого вздулась. Валери уже отошла, оставляя стакан – прибирать пыточную не входило в её обязанности. Она вышла из неё, сказав, – Приговор исполнен, – а потом ушла, чтобы привести себя в порядок.
Войд ещё немного стоял, недавно пришедший, осматривая трупы людей, умиравших на его глазах. «А я и не думал, что воспитал такую дочь… Она превзошла мои ожидания», – на его лице лёгкой тенью отразилась опасная, самодовольная и преисполненная гордостью улыбка.
Прокурор вернулась в свой кабинет, где принялась проверять материалы, по которым предлагалось возбуждать уголовные дела. Также она проверяла отчёты от нижестоящих прокуроров, оформляла запросы на проверку деятельности физических и юридических лиц, на предоставление лекарств, на снятие с должностей.
Нажав на кнопку вызова, сказала:
– Долорес, зайдите ко мне в кабинет. – Спустя минуты три испуганная девушка явилась. Она была одета в форму следователя, простую, а пышные каштановые волосы были красиво уложены. Она не смела поднимать глаз, боясь взгляда Прокурора. – Сядьте, я Вас не укушу. – Девушка села на кресло перед столом, оперевшись руками в колени. – Вы знаете, почему я Вас вызвала, Долорес?
– Д-да, госпожа Прокурор, я догадываюсь…
– Ну что же Вы, Долли, в клубе Вам застенчивости было не занимать, так почему Вы так зажаты и испуганы сейчас? – Валери была очень недовольна.
– Да я, собственно, знаю, что мне грозит, этого боюсь, – неутешительно посмеялась она.
– Успокойтесь, Вас не ликвидируют и не сотрут, Долорес. Это всего лишь понижение до помощника следователя второго разряда, – Валери по столу подвинула в сторону сотрудницы документ с печатью. «Даже не третий, второй дала, сволочь…» – подумала про себя Долорес, дрожащими руками забирая бумагу со стола. – Куда ручки тянем? Это для Инспектора Войда, а не для Вас. Взгляните, этого будет достаточно. – Долорес сразу же отложила бумагу, не успев ничего прочитать. Глубоко вдохнула, на секунду перевела взгляд на Прокурора, опустила обратно. – Я не вижу смысла в вашей ликвидации, Долорес, но Вам пора взяться за ум. Вы работаете в Следственном Комитете уже семь лет, три из которых – самостоятельным следователем. Но у Вас слабая статистика, крайне. Вы – не эффективный сотрудник, понимаете? Я могла перевести вас со следователя Альт-Сити на следователя какого-нибудь поселения, но решила дать шанс. Вы провозились с делом о наркотиках полтора года, но так и не смогли найти доказательств и виновных. Затягивать дело ради личного удовольствия было очень плохой идеей, – она знала, о чём говорила. – Стоило мне взяться за дело, и через две недели оно раскрыто, приговор исполнен. Чувствуете разницу? Смените подход, не развлекайтесь, а думайте головой. – Она спокойно отчитывала, понимая, что сидящая напротив Долорес в два раза старше, а потому ситуация казалась комичной.
– Но Вы же даже там не были…
– Я? Конечно, потому что мне не нужно присутствовать на месте для того, чтобы получить доказательства, сбором занимался другой человек.
– Это были те два молодых наблюдателя, верно? – робко спросила следователь.
– Верно. Первым делом я дала приказ изучить на место преступления, потому что знала, что они обязательно будут заметать следы – убьют родителей той девочки. Да, наблюдателям повезло встретить главу их организации, но и без этого я собиралась направить их проверять все заведения в радиусе пары километров, а их, Долорес, всего пять – за неделю можно проверить и вычислить, в каком есть наркотики, а в каком нет. Потом они просто вошли в доверие, нашли способ зайти в места, недоступные простому посетителю… Я не понимаю, в чём была проблема сделать то же самое, что сделали дети?
– Я не знаю, меня он не подпускал к себе, несмотря на всё, ближе к нему была Мишель, и я… У меня не получилось, я это признаю, – Долорес подняла глаза, расстроенно смотря на Прокурора, взгляд которой оставался холодным, жёстким, каким был с самого начала.
– Но Вы же не сами сделали всё, это заслуга Кавински и Цесарии, – девушка хотела возразить, чтобы выдвинуть что-то против Прокурора.
– Я и есть Цесария, Долорес, – Валери убила её этими словами. Сотрудница ошарашенно посмотрела на девушку перед собой, сопоставляя образы, который видела в клубе и который был перед ней прямо сейчас. Пазл в голове медленно, но складывался: «Я бы никогда не… Не подумала, что Прокурор будет напрямую участвовать в расследовании преступлений. И это… Это так странно. Но это ещё и значит, что она…».
– Вы же с ним… Спали, верно? – она по-хищнически улыбнулась.
– Нет, – её взгляд оставался прежним. – Чтобы получить от мужчины необходимое, с ним не нужно спать, Долорес, поймите это, есть ещё множество способов, – милая улыбка Валери вмиг оскорбила сидящую напротив.
– Он не мог так просто довериться Вам! – она вскочила, руками уперевшись в стол.
– Сядьте на место, Долорес, -– приказала Прокурор, не шелохнувшись.
– Сесть? Как Вы садились на его лицо? Или, может, на его член?! – Валери откинулась на спинку своего кресла, положив руки на подлокотники, но сомкнув пальцы в замок.
– Живой Вы из этого кабинета всё равно не выйдете, кричите, что угодно, – Валери знала, что её будут оскорблять, женской солидарности она в своей работе никогда ещё не видела, её уважали только мужчины.
– Записей с камер нет, кто поверит, что Вы не шлюха?!
– Вы знаете, что записи с камер наблюдения в кабинете я скрыла? Неужели следователь всё же выполнял свою работу, просматривая материалы дела? – усмешка. – Но я ставила свои камеры, Долорес, это, Вы, исходя из ваших слов, не увидели в протоколе. – Лицо бывшего следователя исказилось, она поняла, какую ошибку совершила, выпалив эти грязные, необоснованные обвинения. Она сделала это не специально, ей просто было чертовски обидно. – Я не хочу пачкать кабинет, – Валери достала из стола флакон, явно предлагая выпить смертельное содержимое. – Надеюсь, упрашивать не придётся?
– Ну уж нет! – крикнула Долорес. – Вы – жестокий человек! Да, Вы ликвидируете плохих людей, просто ужасных, но Вы не лучше, чем они! – рукой отшвырнув бутылёк в сторону, она начала пятиться назад. – Все сотрудники знают, какие пытки Вы проводите! А гражданские? Хах, нет, они свято верят в то, что их Прокурор защищает их! – «Я выбегу из комнаты быстрее, чем она достанет пистолет, не успеет, я побегу к Архонтам, они-то уж!.. – уже во время этих мыслей Долорес вылетала из кабинета, не оборачиваясь. Но как только переступила порог одной ногой, ей в выставленную голову врезалась пуля. – Это конец, я же умираю… А там, там было так весело, в клубе… С Питтом…».
Войд встал в дверях кабинета, обходя тело девушки, шлёпнувшееся на пол. На звук выстрела выбежали сотрудники, но мало кто из них удивился – они предвещали, что Долорес просто так не отделается. Инспектор сказал громко, так, чтобы услышали все:
– Закон Книги Света номер триста девятнадцать: «Оскорбительное поведение в сторону представителя власти», наказание – смерть. Приговор исполнен. – Он за шкирку убрал Долорес с дороги, закрыв за собой дверь кабинета. – Я слышал её крики, – произнёс он, подходя к столу, забирая документ, на которым чёрным по белому было написано: «I-400-SI обвиняется в… Приговор: смерть». Он усмехнулся. – Так ты знала?
– Я была уверена на семьдесят пять процентов, – ответила Валери, поднимая с пола отброшенный яд, проверяя целостность ампулы. – Она по-звериному смотрела на меня ещё тогда, когда её, следователя, не признали, попросили проходить медицинскую экспертизу. Знала, что она просто так это не оставит.
– Дальновидно, – довольный, прокомментировал Войд. – Рабочий день окончен, поехали домой, а потом к Вернону.
– Да, я уже собралась.
Домой они заехали, потому что стоило снять рабочую форму, а ещё они обещали забрать Калеба.
Пять минут пути на машине – и они уже на пороге квартиры Вернона и Лаванды. Войд оригинальностью не отличался – каждый год дарил дорогой коньяк и конфеты, Валери же предпочитала разнообразие – в этот раз подарком было несколько книг любимого писателя Вернона. Как только Войд, Валери и Калеб вошли, Вернон поспешил к ним.
– Войд, дружище! – рыжий мужчина широко улыбнулся, распахивая руки для объятий. Войд обнял его одной рукой, похлопав по спине.
– С юбилеем, старик, – ухмыляясь, сказал Инспектор, протягивая пакет с известным содержимым. – Я вообще хотел тебе тонометр подарить, но думаю, что тебе пока рано, – над этими словами мужчины басисто посмеялись. Следующей на очереди приветствия была Валери, она протянула Вернону сразу же несколько книг, на которые тот смотрел во все глаза, тяжёлая стопка перешла из рук в руки.
– Ба, Валери, ну что ты!.. Их так много, я до конца жизни читать буду! – он с любопытством и сияющей радостью в глазах рассмотрел обложки, пробежался взглядом по названиям, не сдерживая своей улыбки. Нехотя, передал подарки подошедшему Оливеру.
– Всё для любимого дядюшки, – сказала она.
– Валери, радость ты ж моя! – он поднял её, обнимая и кружа. Потом поставил на место, сам чуть заносясь в сторону. Девушка отошла, ожидая, пока и младший освободится от крепких рук. – Калеб, ты подрос с нашей прошлой встречи! Хороший мальчонка, а, Войд? Ты посмотри на него, таким же, как ты вырастет! – и он взял Калеба за плечи, показывая того Войду, широко улыбаясь. Заметив, что Инспектор на долю секунды замялся, убирая своё пальто на вешалку, его дочь сказала:
– Неправда, он не вырастет, как папа. Калеб будет Главным Секретарём. Верно? – и она посмотрела на отца таким взглядом, что, получив отрицательный ответ, задушила бы того на месте.
– Ну, до этого ещё далеко, конечно, но я в нём не сомневаюсь, – мгновенно ответил Войд.
У Калеба внутри вообще всё перевернулось, потому что это были первые хорошие слова о нём из уст Войда. «Он во мне… Не сомневается… Что я стану Главным Секретарём…» – пока малыш отходил от услышанного, зажимаемый в объятиях Лаванды:
– Калеб, я так давно тебя не видела, милый, ты так вырос!..
Валери подождала его, а потом увела за собой в гостиную, пока и Вернон не затискал его до смерти, ушедший встречать остальных гостей. Войд, Валери и Калеб прошли за стол, сели, ожидая, когда к столу подойдут все приглашённые на празднество. Первой, ближе к концу стола, села Валери, хотя отец хотел попросить её сесть по центру из тех трёх мест, к которым они пришли. Она знала, что Калеб был бы рад, если б сидел рядом с Войдом, а потому сделала так, чтобы отец сидел в центре. Но садиться он не стал – пошёл разговаривать с другими взрослыми. Калеб и Валери остались в углу, не особо горя желанием с кем-то общаться.
– Не обмочись от счастья, – хитро сказала девушка, поглядывая на Калеба.
– Мне не три года, – буркнул он.
– Да не в этом дело, просто сияние твоих глаз ярче лампы.
– Ну тебя…
– Валери! – крикнул Оливер, присаживаясь к ней с правой стороны. – И тебе привет, Калеб.
– М, спасибо, что не забыл, – закатил глаза мальчик.
– Не обижайся, будущий Главный Секретарь, я же поздоровался! – Валери от его слов прыснула смешком. – Нет, а серьёзно, вы представляете, какая у вас семейка будет? Главный Секретарь, Инспектор и Прокурор.
– Ага, не хватает Наблюдателя и Архонта, тогда весь комплект будет, – сказал Калеб. – Слышишь, Валери? Выходи замуж за наблюдателя и рожай девочку, – над словами Калеба все посмеялись, поэтому он был доволен.
– Тебе надо, ты и рожай, – отмахнулась девушка, фыркнув.
– Валери, ты же девочка! – говорила Лаванда, когда та, к которой она обращалась, воротила нос от пупсов и колясок, к которым её норовили приучить. Женщина подарила ей на День Рождения эти игрушки, но они сразу же не понравились имениннице.
– Но я не хочу возить детей в колясках, не хочу их кормить, не хочу менять памперсы, не хочу вводиться с ними!.. – она не капризничала, но была недовольна, а потому своё мнение отстаивала. – Я же говорила, что мне это не нравится, зачем Вы это купили, Лаванда?..
Жена наблюдателя была введена в ступор.
– Ну, хорошо, но я оставлю тебе эти игрушки, может, позже ты захочешь с ними играть…
– Нет, не захочу… Я бы хотела пистолет, как у папы или…
– Ба-атюшки, пистолет!.. Нет, Валери, милая, не смеши меня, нет, такого я тебе точно не куплю!
– Знаю, – именно с этого момента Валери поняла, что Лаванда стала для неё менее родной.
Отчаянные попытки приучить к украшениями, бантам, платьям, юбкам, кукла, пупсам, бисерному мастерству, шитью, вязанию, готовке и всему прочему, чему учат девочек в традиционном обществе, не привели ни к чему хорошему.
Валери любила шашки и шахматы, книги, конструкторы, игрушечное оружие, механизмы, загадки и головоломки, изредка она могла рисовать – чертежи, дома, машины, людей, любила слушать классическую музыку, но никакого таланта и желания к игре на музыкальных инструментах не имела.
Она могла часами сама с собой играть в мяч, единственная из детей на площадке, заниматься на парочке лёгких тренажёров. Она лазила по деревьям, снимала с них кошек, воздушных змеев, мячи, отдавала и вновь уходила заниматься своими делами. Иногда Лаванда подлетела к ней, когда она уже на самой верхушке была, и кричала, чтобы та слеза.
– Валери, детка, слезь оттуда поскорее! Ты же упадёшь, что папа скажет?..
– Я не упаду, а папа ничего не скажет.
– Нет, скажет, он будет ругаться, что ты меня не слушаешь и ведёшь себя, как мальчик! – она вытянула руки, чтобы в несчастной случае поймать ребёнка.
– Папа сказал помогать тем, кому я могу помочь, а они не достанут мячик с дерева… – отвечала, дотягиваясь и спихивая кончиков пальца мяч, он падал на землю и его подбирали радостные дети.
– Спасибо!
– Спасибо, Валери! – они благодари ли и убегали играть.
Сама девочка спускалась по столу, крепко цепляясь за кору. Лаванда в спешке снимала её, как только появлялась такая возможность.
И действительно, Войд её не ругал. Он её хвалил, улыбался, гладил по голове, пока она стояла у его ноги, прижимая с к ней, не боясь лёгкого гнева Лаванды, отчитавшей её.
Она всегда делала так, как считала нужным.
– Ага! То есть замуж за наблюдателя ты пойти не против! – продолжил Оливер.
– Я не поняла, ты на чьей стороне, розовый?! – наигранное возмущение.
– Ну, когда футбол смотрю, то за «Гепард» болею, а в хоккее за «Белугу»… – Оливер сам так уж смеялся, что заболел пресс, потому валялся на столе, согнувшись пополам.
– Гениальный ответ, – сквозь слёзы заметил Калеб.
– Гениальным ответами отвечают только гении, на Оливера это не распространяется, – она подвинулась к мелкому, говоря это, отчего он ещё больше рассмеялся, закрывая рот рукой, чтобы не заржать. – На сколько персон здесь накрыто? – уточнила, глазами считая количество людей в зале.
– Ну, человек двадцать. Ща посчитаем… Да, где-то двадцать. Я не помню, кого папа звал, да и не знаю даже, потому не могу сказать.
– Не столь важно, – сказала Валери.
– Зачем тогда спрашиваешь?
– Интересно. Думаю, каков шанс встретить знакомые лица.
Гостей был полный стол, человек восемнадцать, не меньше, что вполне вписывалось в подсчёты Оливера. Семья Войда, семья Вернона, ещё пять человек – друзья наблюдателя, их жёны, и ещё два одиночки, одним из которых был Кавински. Наблюдатель явился где-то за минут пять до начала, Вернон его позвал, потому что они были коллегами, и именно Вернон помогал Кавински в начале карьеры, ходил вместе с ним на чистки. Когда он пришёл, то сразу же подсел и к Оливеру, которого знал, Валери в это время отходила к Лаванде, потому о её присутствии он не знал.
– Ты что тут как лох сидишь, Оливер? Можно же с взрослыми поболтать, – безобидно сказал Винс. – Кого я вижу, это же ты, Калеб?
– Да. А ты кто ещё такой?
– Кавински, – блондинчик протянул ему руку, чтобы поприветствовать. Калеб в особом восторге не был, хотя и пожал, но по лицу было понятно всё, что творилось в голове.
– Единственный и неповторимый, если уж на то пошло, – прокомментировал представление друга Оливер, по-братски обнимая того рукой за шею. – Хе-хе.
– Реально, что за детский сад?.. – ворчал Винс.
– Не ворчи как дед, иначе отвезу в дом престарелых, – этот голос парень узнал сразу. Валери шла к ним.
– Ты его знаешь? – с удивлением спросил Калеб.
– Я знаю всех наблюдателей, – в который раз поясняя это, произнесла девушка, присаживаясь на своё место. Мальчик задохнулся от возмущения: «Да почему все друг друга знают, я один ничего не знаю и не понимаю?! Что за наблюдатель вообще этот Кавински?!».
– Он – наблюдатель?! – дошло до Калеба.
– Да, – претензии, с которой мальчишка это произнёс, Винс не понял.
– Так ты же… Подросток.
– То есть это тебя смущает, а то, что твоя сестричка – Прокурор, нет?
– Она мне не сестра, – уверенно ответили. Валери было плевать, она даже бровью не поняла, не опровергла этот факт, даже больше успокоившись – братом она его бы никогда назвать не смогла.
– Аэ… – Оливер посмотрел с Валери на Калеба, не зная даже, как вывернуть ситуацию, но сделал это другой.
– Давно не виделись, между прочим! – Винс огорчился, понимая, что с ним не поздоровались.
– В последний раз ты не был очень рад меня видеть, поэтому я решила, что видеться нам не стоит, – она намекала на конфликт в « Club of The Emperor». Кавински даже рта не дали открыть, чтобы ответить. – Мы обсудим это позже, наблюдатель, – по её тону мальчикам стало понятно, что не стоит сейчас шутить или расспрашивать. Они начали говорить о другом.
Застолье уже начиналось, Войд сел на своё место, поведя бровью, когда увидел Кавински. Оливер с нагретого места ушёл, пересел ближе к отцу, поэтому наблюдатель подсел к Валери, на самом деле очень напрягаясь тому, что рядом сидел Инспектор, который буквально сверлил его взглядом при каждой возможности.
Тосты, поздравления, живые разговоры – это был самый обычный юбилей, на котором собрались дорогие Вернону люди.
Взрослые ещё в самом начале, после того как все по очереди произнесли слова благодарности и пожелания виновнику торжества, решили выпить. Кавински тоже потянулся, чтобы и ему налили. Валери очень сильно хотелось дать ему за это по шее: «Ты что творишь?! Тебя только откачали, тебе крепче чая вообще всё противопоказано», – думала она, не смотря даже в его сторону. Войд своей рукой отодвинул стакан Кавински, как бы давая понять, что хрен ему, а не алкоголь.
– Этому не наливать, – прямо сказал Инспектор.
– Ой, забылся, – отделался Винс, сам наливая себе сок. «Я тебя чернику килограммами есть заставлю, чтобы не забывался», – Прокурор одарила соседа грозным взглядом, отпивая из своего стакана морс. Кавински немного дёрнулся, но ничего не пролил.
После того, как закончилась основная часть, Вернон хотел просто посидеть с мужиками, поэтому Калеба, Валери, Кавински и жён друзей решили отправить по домам. В коридоре к Валери подошёл Оливер:
– Вас подвезти до дома?
– Нет, машина в моём распоряжении, – и она показала ключи от неё.
– Так это не твоя, это отцовская же? – Оливер присмотрелся к значку машины на брелоке.
– А какая разница?
– Ну, мне вот отец свою не даёт…
– Стоп, это ты повезёшь? – удивился Калеб.
– Что-то не нравится – иди пешком, – ответила она, завязывая пояс чёрного пальто на своей талии. «Нихуя себе, вот это песочные часы», – подумал Винс, поправляя на своих плечах куртку, стоя рядом с ними, смотря на её силуэт.
– Олли, развези-ка этих дам по домам, – сказал Вернон, выйдя в коридор, указывая на толпившихся женщин.
– А, ок… – разочарованно ответил он.
– Спасибо, сына, – и Вернон ушёл в гостиную, продолжая какой-то анекдот.
– Соболезную, друг, а заодно желаю счастливого путешествия в Пенсильванию, – наблюдатель похлопал его по плечу. – А я вон, с молодыми как-нибудь поеду! – и он вылетел в лестничной пролёт, убегая за Валери и Калебом. – Эй, подбросите до дома? – «Ещё не спросил разрешения, а уже думает, что с нами поедет…» – поворчала про себя Валери.
– Наглости тебе не занимать, – ответила девушка, даже не оборачивалось, ожидая, когда Калеб наденет на себя ботинки.
– Может, ты сначала меня увезешь? – вставил мальчик, понявший, что это может затянуться надолго, предполагая, что ему придётся выслушивать то, как Прокурор пилит наблюдатель мозг. Греть уши он любил, да ещё бы и не упустил шанса посмеяться над ними двумя, но знал, что самого его тогда поднимут на смех.
– Да, малой дело говорит! – поддержал блондин. Троица выходила из подъезда, направляясь прямо к машине.
– Садись, – сквозь зубы сказала она, усаживаясь на водительское кресло.
– О, спасибо! Премного благодарен за одолжение! – Кавински пошёл на пассажирское переднее. «Аз ты, язва…» – Валери многозначительное посмотрела на него.
– Эй, я вообще-то!.. – возник Калеб, с недовольным лицом открывая дверь заднего.
– Так садись, я потом пересяду, – он уступил место, понимая, как для мелкого это могло быть важно. Валери в это время регулировала сиденье, зеркало, посадку, машина включалась. «Мне потом ещё отца домой везти, ему нельзя за руль будет…» - вздохнула девушка, управляясь с рулём. И она чертовски хорошо это делала.
– Не знал, что ты так умеешь, – восхищался Калеб. – В автошколе так учат разве?
– Догадайся с трёх раз, кто меня учил и почему я так умею, – она выехала с забитой стоянки, на которой действительно трудно было развернуться крупногабаритной машине, смотрела в зеркала.
– А, понял… А меня когда?
– Попроси, не откажет, но права всё равно только через три года получишь.
– Может, ты попросишь, он тебя слышит, в отличие от меня.
– Если я всегда буду его просить, он не научится слышать и слушать тебя.
– Ну я попробую… – неуверенно сказал мелкий.
– Пробуй.
Через тонировку Винс смотрел на город за стеклом. Он прекрасно видел, какова была реакция других водителей и прохожих на машину Войда, а особенно на того, кто сидел на водительском. Им кто-то просигналил справа. Валери ухмыльнулась, а мальчики уставились на красный катафалк, за рулём которого сидел Оливер, он открыл окно, Валери сделала то же самое, но не отвлекалась от дороги.
– Ну что, Оливер, я смотрю, у тебя полная тачка девчонок? – громко сказала Валери.
– Ты щас смеёшься надо мной? Им же всем за сорок! – крикнул он в ответ. Из машины слышались весёлые женские крики, разговоры, смех – они выпили явно больше, чем нужно было.
– Не знал, что тебя на постарше, Олли! – сказал Винс, открывая и своё окно.
– Кавински, мама родная, у тебя вообще малыш место отжал! – на секунду оглянувшись, пока они стояли на красном, сказал сын Вернона.
– Я не малыш… – зубы у Калеба проскрипели, он скрестил руки.
– Зато у меня больше! – продолжал Оливер.
– Что там у тебя больше? – выпалил Винс. Контекст вопроса был всем понятен, но шутку оценил только Оливер. Валери ещё раз метнула на наблюдателя грозный взгляд, на который он никак не отреагировал. Калеб несколько секунд ещё не понимал, о чём речь, да и ему было неловко.
– За такие шутки в зубах бывают промежутки! – крикнули в ответ.
– Свет, общение со стариками заразно, он уже начал использовать их словечки… – издевался Винс, самодовольно улыбаясь.
– Да ты!.. – он и не знал, что ответить.
– Я его сейчас высажу, посмотрим, как шутить будет, – ухмыляясь, сказала Валери, нажимая на педаль газа.
– Ой, тогда я, пожалуй, промолчу пару минут… Пока, розовый! – крикнул на прощание Кавински, слегка высовываясь из окна, потом закрывая его. Он пропустил мимо ушей фразу Прокурора.
Через пару минут они доехали до дома, в котором жили Войд, Валери и Калеб.
– У тебя есть ключи? – спросила девушка.
– Да, есть, – ответил мальчик, отстёгивая ремень. Кавински был наготове, чтобы пересесть.
– Я всё равно приеду…
– Она задержится!.. – прервал Винс, закрывая дверь машины. Валери столько раз за сегодня посадила его, не умершего держать язык за зубами, что на этот раз только нахмурилась, став ещё серьёзнее. «Ох, как она ему треснет, чую я», – подумал Калеб, махнув на прощание и ушёл. – Ну, адрес мой тебе говорить не буду, ты же помнишь?
– Конечно, – и они поехали.
– А что это за машина, я вроде не видел такой ни у кого… – он с диким любопытством, интересом и восхищением рассматривал всё, что было внутри.
– Она не служебная, ты же понимаешь?
– Понял, вообще ни к чему прикасаться не буду, – резкий ответ.
– Он купил её года три назад. Хорошая машина, мне нравится. Поэтому у меня такая же.
– А, я даже не заметил, что они одинаковые, – придуривался, заметил он, просто нужно было немного развеять напряжение, крепко державшееся между ними.
На эти слова она молчала, просто следила за дорогой. «Капец, я в машине Войда, да ещё и с его дочерью за рулём… И меня везут домой. Никогда бы не подумал, что меня жизнь настолько удивит». Он вспоминал, как Прокурор самый первый раз звезда его, пьяного, по ночному городу, а он мутным взглядом смотрел в окно. И ему показалось, что в этот раз досадил ей он куда больше, потому что бесконечный поток едких слов лился из него в её сторону с какой-то неимоверно лёгкостью – любая другая такого бы не терпела, ударила бы его давным-давно, но Кавински верил, что терпение её скоро непременно кончится, тогда ему мало не покажется… Он даже не знал, с чем связаны все его колкости. Наверное, потому что по-другому общаться он так и не научился? «Да она сама хороша, блин, я вообще не виноват ни в чём, не сам же я полез за наркотиками и бухлом. И смотрит на меня ещё постоянно, как на дерьмо, чувство высокого самомнение-то от отца передалось!.. И чего мне к ней вообще относиться по-доброму? – совесть надавила, вызвав воспоминания о пробуждении в больнице. – Да ну, к Чёрту, надо уже поговорить нормально». По его лицу можно было прочитать все мысли, крутящиеся в голове – мимика Винса выдавала его.
– Что ты хочешь сказать, Кавински?.. – она первая заговорила, безумно облегчив ему жизнь.
– А?.. – специально переспросил.
– Не строй из себя дурака, ты сказал, что я задержусь. С какой стати я должна задержаться?
– Я думал, ты ко мне заедешь в гости, – пытаясь не казаться напряжённым, ответил Винс.
– Гости?.. Зачем? У тебя что-то сломалось или труп из ванной перетащить нужно?
– Что? Нет, нет, нет, просто так, за чаем переговорить, так скажем… – «Да я уже поняла, что ты хочешь поговорить у себя в квартире, чтобы у меня не было шанса уйти», – про себя отметила Валери, цокнув.
– В машине прямо сейчас ты это обсудить не хочешь? – он начал чувствовать давление.
– Слушай, если не хочешь, не надо, я не заставляю, моё дело – предложить, Ваше дело – отказаться, Госпожа Прокурор, – он опять огрызнулся, показав характер.
– Как-то не совсем гостеприимно, не находишь? – милый её голос испуга ему. «Всё, добазарился, пиздец мне сейчас будет…» – он даже побледнел.
– Замотался, устал, звиняй, – «О, как благородно с твоей стороны признавать свою паршивость!.. – она чуть не задохнулась от его «извинения», голубого вздохнув, успокоившись себя, напоминая, что ей никак нельзя его бить, и что рано или поздно, но он научится не видеть во всех людях своих врагов. – Засунь свою гордость куда подальше, мальчик, я не буду с тобой нянчиться. Мне одолжение делать не надо, – Пойдёшь ко мне в гости? Посмотришь хоть, как я живу, – это он сказал уже тише, чувствуя вину.
– Раз приглашаешь, то, конечно, пойду, – смирившись, согласилась. Она припарковалась, и по тому, что отстегнула ремень и выключила машину, Винс понял, что ему удалось-таки уговорить её.
Они молча поднялись на его этаж, зашли в квартиру, Валери сразу же сняла ботинки, помыла руки и пошла осматривать помещение – оно стало заметно живее, на кухне были посуда, продукты, в гостиной появился дешёвый на вид стеллаж под телевизор, на диване – плед.
Кавински, как и ожидалось, запер дверь на ключ. Он снял куртку, повесив рядом с её пальто.
Девушка уже сидела на одном из барных стульев, спиной опираясь на стену, поставив одну руку на столешницу, подпирая ей щеку, закинув ногу на ногу – именно так она часто и сидела в клубе. Поставив чайник кипятиться, парень сел напротив.
– Так, я хотел поговорить о том деле… О том, что произошло в клубе, – она молча слушала, смотрела спокойно, прямо в глаза. – То, что у меня тогда передоз был, это случайность, я честно ничего не употребляю, – а вот он взгляда выдержать не мог, вечно его куда-то уводил.
– Я знаю, иначе у твоего организма не было такой реакции, – спокойный тон.
– Да, это логично. И… Спасибо тебе за всё. За то, что не оставила меня там, и за то, что ты отправила в больницу, – улыбнувшись, он кинул взгляд на баночку, мёда в которой осталось совсем ничего. – Я знаю, ты, скорее всего, относишься к этому, как к простой работе, но… Мне кажется, я всё равно должен благодарить тебя, потому что ты постоянно спасаешь мою жизнь. И не смейся над этим, я от всего сердца! – он наконец перестал отводить взгляд.
– Я не вижу причин, по которым должна смеяться. Всегда не за что, – её голос был не то чтобы нежным, но в нём не было присущей ответам Валери формальности.
– И ещё, спасибо за те фрукты, соки, – он полез в карман брюк, – между прочим, я и её до сих пор храню! – он показал ей уже мятую записку с её почерком.
– Я думала, ты выбросишь её, – с долей неловкости она посмотрела на бумажку: «Я написала её просто так».
– Ни за что! Мне никто, кроме тебя и Вернона, здоровья не пожелал, – чайник вскипел, а потому парень ушёл заваривать, оставив записку на столе. – Так ты расскажешь мне, что произошло в клубе или это государственная тайна? – смешок. Сделав чай, вернулся на место, поставил перед ней кружку, из которой она сразу же сделала глоток. – Ай, прости, я забыл сахар!.. – собираясь уже вставать, он дёрнулся.
– Я пью без сахара, можешь не вставать, – она ладонью остановила его. – А клуб мы просто взяли, ничего необычного, – она не спешила рассказывать всё, и подозрений у Кавински стало ещё больше. Очень нехороших подозрений, которые он, как бы не не питал симпатии к девушке, представлять не хотел.
– Надеюсь, Питт ничего тебе не сделал? – сказал, прекратив ходить вокруг да около, крепче сжав ручку кружки.
– Не сделал. – на её губах была усмешка, она понимала, почему он начал переживать: «Не знала, что тебя это заботит». Винс про себя выдохнул. – Ты вообще ничего не помнишь?
– Как бы прискорбно не звучало, да. Помню только, как я выпил коктейль, пошёл танцевать, а потом всё.
– Я подошла к тебе, хотела предупредить, чтобы ты ушёл, потому что я планировала брать клуб, но ты отмахнулся, остался танцевать. Я ушла за стол, там меня увидел Питт, мне пришлось расплакаться перед ним, чтобы мы отошли в его кабинет, – она гордилась своей актёрской игрой. – Там я его вырубила, нашла наркотики, все документы, подтверждающие его причастность. Полиция оцепила округу, в клубе никого не осталось, а эксперты пошли на чистку. Когда я показала им кабинет, и они осмотрели его, то увидела, что ты лежишь на полу. В сознание ты не приходил, поэтому я повезла тебя на скорую. В больнице у тебя чуть не случилась остановка сердца, но откачали. Потом я ушла, нужно было успеть оформить документы, – во время своего рассказа девушка пила чай из кружки, а под конец и вовсе убрала её, пустую, сама неспешно прогулявшись до раковины и помыв её.
– А я помню… Помню только, что я пихнул тебя. И тебя потом Питт на руках нёс в кабинет свой, – мрачно говорил Кавински. – Я тогда за тобой хотел пойти, мало ли что…
– За мной? Для чего? – она искренне удивилась.
– Как «для чего»?! Тебя могли убить, накачать наркотиками или алкоголем, изнасиловать, в конце концов! Да Свет ещё знает, что там могло произойти, ты же видела этого длинного, он выглядит ну нихрена не надёжно! Я переживал!,. – выпалил Кавински.
– Ты? За меня? Переживал?.. – успела тихо сказать она посреди всей тирады слов наблюдателя.
– Что ты на меня так смотришь? Да, переживал. Всё страшные сценарии в голове придумал… – он отвернулся вновь. Не придумав более ничего логичного, чем пойти и помыть свою кружку, хоть чая в ней было ещё как минимум одна пятая. Встал, поджимая губы, краснея ушами.
А она звонко рассмеялась, да так, что Кавински в самое сердце пробило.
– Наб... Наблюдатель, – отсмеявшись, Валери посмотрела на него, – за меня переживать должен только отец, не забивай себе этим голову. Не волнуйся, твоему сердцу на пользу не пойдёт.
– Да причём тут это?! Неужели... Неужели тебе вообще плевать, что другие люди думают о тебе? –акцент был сделан на слове «думают».
– Нет, мне не совсем плевать, я как минимум удивлена, – улыбка не сходила с её лица. – И я могла б спросить это и у тебя, мой дорогой наблюдатель. Почему тебя удивляет то, что я присматриваю за тобой?
– Потому что никто раньше этого не делал…
– Теперь с этого дня и до конца твоей или моей жизни это буду делать я, уж смирись. А за меня не волнуйся, это действительно ни к чему. Как бы это не звучало, но я для тебя никто, так должно быть. А ты для меня – тот, за кем я присматриваю.
– Как-то не очень обоюдно, – Винс расстроился, он скрестил руки и чуть сгорбился. – Ты же знаешь, что между людьми есть связи? О дружбе слышала, а?
– Я не вчера родилась, наблюдатель. У меня нет друзей.
– Вообще нет? – Кавински стало не по себе, он встал потерянно рядом с барной стойкой, в вопросе выгнув бровь и бросив на Прокурора полный непонимания взгляд.
– Ни единого, – словно гордясь этим, ответила Валери.