Джеймс загорелся идеей почище заклинания Люмос Максима. Он хотел как следует отомстить одному подлому ублюдку, и для этого ему нужно было выяснить, что за мерзкое тёмное заклятие использовал Нюниус. Трое профессоров общими усилиями возвращали его на пол коридора. Позже МакГонагалл с сожалением призналась, что узнать природу наложенного так и не удалось, однако Поттер не расстроился. У него была компания, с которой они смогли добыть информацию об анимагии. А она, между прочим, считалась очень секретной и в некотором роде утерянной.
Ремус учился на все «Превосходно» и редко когда имел оценку ниже, так что Джей не сомневался – друг сумеет помочь ему. Люпин знал кучу полезных вещей, постоянно окапывался в куче справочников и пособий, ему удалось набросать приблизительный план создания Карты за какие-то две недели, когда как сам Поттер крайне смутно представлял, с чего вообще стоит начинать. Юноша уже предвкушал сладкий аромат победы, приближаясь к другу, который вместо прогулки снова предпочёл остаться в гостиной. Студент не заметил их с Питером, хмурясь и тщательнее вглядываясь в запутанные карты по Астрономии, и так, и эдак вертя их перед лицом.
– Рем! – громко позвал Джеймс, и юный оборотень вздрогнул, роняя листы пергамента на пол.
– Ну и зачем так пугать? – недовольно отозвался он, наклоняясь, чтобы собрать записи. – Что случилось?
– Мне нужна твоя помощь! – провозгласил Поттер, и лицо Люпина потеряло всякую обеспокоенность. Поняв, что друг снова думает, что ему нужна помощь с эссе, Джеймс быстро зачастил: – Сейчас в коридоре такое произошло! Этот уеб… кхм… Нюниус воспользовался тёмной магией! Даже МакГонагалл не смогла понять, что это было, меня с потолка втроём спускали. Питер, ты не слышал, что он бормотал себе под нос?
– Нет, я не … – тихо начал тот, но сейчас Поттеру не интересно было продолжение, он снова затараторил:
– Мне нужно выяснить, что это за чары, Рем, и срочно! Я раскрою этого ублюдка! И докажу Лили, что он не тот, кем кажется! Помоги мне, пожалуйста! Я знаю, что ты знаешь множество чар, и возможно где-то читал об этом сгла…
– Ре-е-е-мус! – раздалось на всю гостиную, приглушая дальнейшие слова Джея. Люпин снова дёрнулся, но листы в руках удержал, и тут же взглянул на источник вопля - довольного донельзя Сириуса, стремительно приближающегося к нему со стопкой пергаментов. Что удивительно, за ним следовала безмятежно улыбающаяся Эванс. Поттер, наблюдая за процессией, немедленно забыл, что хотел донести до друга, и замолк, и потому Блэк имел возможность без проблем начать говорить.
– Ты проиграл! – весело сказал он и со всего размаху опустился в кресло напротив Люпина. Пергаменты с его рук плавно опустились на столик прямо перед нахмурившимся юношей. Лили с явным любопытством и интересом наблюдала за лицом оборотня, присев на краешек ярко-красного дивана. Ремус, всё ещё хмурясь, внимательно осмотрел бумаги, а потом вдруг отзеркалил довольную сириусову улыбку и положил листы на место, удивительно категорично заявляя:
– Это ничего не доказывает.
– Ну уж нет, Рем! – вскинулся Блэк, выхватывая драгоценные записи. Он нашёл в них что-то взглядом и развернул обратно, пальцем указывая другу нужное место, – Вот! Вот тут чётко сказано: не может такого быть!
– Не доказано! – продолжал настаивать Люпин. – Откуда я знаю, может это ты написал?
– Это выписка из «Старейших закономерностей Трансфигурации», автор утерян, но на основе этой книги составлялись хогвартские учебники прошлого столетия! – вступила в спор Лили.
– Данные могли устареть, – невозмутимо парировал юноша.
– Ты просто не хочешь признавать поражение! – всплеснул руками Сириус, показывая шутливое негодование. – Хорошо, ладно. Если ты сможешь показать мне прямо тут же трансфигурацию воздуха, я больше не стану копаться в древних свитках и доставать тебя этим.
– Заманчивое предложение, – сощурился Люпин, – но для такого одного меня недостаточно.
– Ага! – Блэк аж подпрыгнул в своем кресле от радости. – Именно! Потому что нужны колоссальные затраты энергии! Колоссальные! Применять формулы к газам в принципе неразумно, потому что потери при преобразовании приближаются к ста процентам. Именно поэтому трансфигурацию воздуха ещё несколько десятков лет назад официально сочли невозможной! Признай! Ты проиграл!
– Но она ведь возможна! – воскликнул оборотень, не сдержавшись. В его глазах разгорелся азарт, дискуссия явно только подстёгивала интерес к теме. – Да, при определённых условиях, но ведь возможна!
– Условия невыполнимы! Ну же, Рем, ты ведь сам понимаешь это!
– О чем вы вообще? – протянул очнувшийся Джеймс.
– Мы поспорили, – охотно начал объяснять Сириус, – он сказал, что из воздуха можно трансфигурировать что угодно, а я утверждал, что нет, потому что вся энергия уйдет на преобразование как таковое, а на выходе не получится и пятнадцатой доли планируемого превращения. Каждому нужно было найти доказательства своих слов. Я нашёл.
– Я тоже нашёл, – возмутился Ремус, – и даже показывал их тебе!
– То все чушь, она ничего не проясняет! – возразил тут же Блэк. – Философские размышления какого-то параноика не могут служить доказательством.
– Тогда, – Люпин задумался на секунду, – сделаем расчёты! По стандартной формуле преобразований. Неживое в неживое. Докажи, что не получится! Разве коэффициент будет равен нулю?
– Он уйдёт в глубокий минус! А в случае с живой материей вообще будет исчисляться аж минусовыми степенями! Нет такой силы, что смогла бы выправить его. Поэтому трансфигурация и невозможна.
– А вдруг есть? – усмехнулся оборотень. – Вдруг в Отделе тайн уже ведутся испытания?
– Доказательства, – фыркнул Сириус, – «вдруг» может и Хогвартс взлететь, только никто это не подтвер…
– Рем, это сейчас совсем не важно! – вышел из себя Поттер, наблюдающий сцену бессмысленного спора. – Ты должен помочь мне найти то заклинание и чем скорее, тем лучше!
– Что за заклинание? – с интересом спросил Блэк, с лёгкостью переключившись на другую тему. Джеймс же вдруг запнулся.
Сириус стал странно себя вести почти сразу. Стоило им заявиться в школу первого числа, как второго друг уже прочно уткнулся в свою записную книжку. Сам Джеймс этому тогда не придал особого значения – был увлечён Эванс и всевозможными способами привлечь её внимание. Только позже, когда отсутствие Сири стало подозрительно частым, Поттер забеспокоился. Расспросы привели к известию о семейном поручении и данной клятве о неразглашении его сути. Признаться, сначала Джей в это самое поручение не поверил. Ну правда, отношения Блэка с родителями и братом были просто ужасными, друг не раз и не два во время летних каникул подробно расписывал в письмах, как ужасно ему живётся в родном доме. Так откуда вдруг секретное семейное дело, которое, судя по тому, как участились его отлучки из компании, Сириус вполне резво выполнял?
Джеймс усомнился в своих выводах довольно скоро, потому что гриф действительно занимался каким-то делом – изучал сложные цепочки рун, сидя вместе со всеми в гостиной, расписывал что-то на целых листах пергамента, сверялся со справочниками, довольно часто посещал библиотеку. По-прежнему думать, что друг просто завёл себе подружку, стало затруднительно, и совсем нереально, когда Сири начал появляться в спальне вообще через день, умудряясь пропускать два из трёх приёмов пищи и мелькать у кого-нибудь перед глазами только с потрёпанной записной книжкой подмышкой. Тогда даже обычно поддерживающий Джеймса Питер попытался осторожно разубедить его в том, что семейное дело Блэка является лишь удобной отмазкой.
Когда же Поттер согласился и допустил, что Сириуса действительно могли заставить (именно заставить, сам бы друг точно не захотел бы иметь ничего общего с родителями!) работать над каким-то мистическим делом, он начал размышлять, что, собственно, это дело из себя могло представлять.
Первой на ум шла, естественно, тёмная магия. Блэков тёмными называли не просто так, даже сейчас, когда тёмная магия была официально под запретом Министерства, те умудрялись пользоваться ею чуть ли не у всех на виду. Но Сириус тёмную магию искренне не переносил, вряд ли он стал бы заниматься ею хоть при каком бы то ни было условии. Что же тогда можно так долго изучать, ругаться из-за неудач, но всё равно упорно возвращаться к перечерканным пергаментам?
– Вероятно, Сириуса допустили к фамильным заклинаниям и рецептам, – предположил как-то Люпин, когда Джей поднял эту тему в один из вечеров, вновь не дождавшись возвращения Блэка в спальню. – Сначала его идея приобщиться к «семейным знаниям» не прельщала, а теперь, наверное, втянулся, нашёл для себя что-то интересное, вот и старается изо всех сил. Вспомни, Джей, он начал хвастаться невербалкой уже на четвёртом курсе. Вполне возможно ведь, что мистер и миссис Блэк разглядели в нём нужный потенциал и решили обучать раньше?
Поттер размышлял над этой версией почти неделю, и хоть она в общем-то почти всё объясняла, юноше решительно не нравилась. Наверное, потому что между понятиями блэковских «семейных знаний» и «тёмной магии» в его мыслях прочно установился знак равенства, и думать, что Сириус нашёл в той магии что-то интересное для себя, было неприятно. Но самую чуточку он за друга всё равно был горд – ему самому старшие родственники про фамильные знания Поттеров только на словах рассказывали, да и то мельком, а Сири уже учить их начал…
Первая серьёзная попытка Джеймса, желающего как можно скорее опровергнуть гипотезу Люпина, узнать хоть что-то о секретном деле друга, провалилась, да не просто так, а прямо с треском. Сириус с таким рвением защищал то, чем занимается, что Поттер, всё ещё держащий в голове мысль про тёмную магию, вспылил тоже. Поссорились не так чтобы сильно, но достаточно, чтобы гриф некоторое время игнорировал это «дело» как явление в принципе. Потом, конечно, неуёмная натура всполошилась снова, и тогда парню на ум пришла другая идея, но проявить себя ей было, видимо, не суждено, потому что заявление Блэка о возвращении домой на каникулы почти что подтвердило версию Люпина и жуть как взбесило этим Джеймса.
Вот и теперь Сири с энтузиазмом и интересом спрашивает про заклинание, но не может же он в самом деле…
– Нюниус приложил сегодня. Это тёмная магия, я уверен, – настороженно ответил Поттер, отслеживая реакцию. – Даже учителя не разобрались, чего он отыскал в своих слизеринских закромах. Хочу теперь сам разузнать, что к чему, и показать МакГонагалл.
Лили нахмурилась, неодобрительно посмотрев на… Сириуса. Она в самом деле повернула голову вбок и вперилась в грифа пытливым взглядом, будто бы он просто обязан сейчас же объяснить поведение Снейпа и рассказать всем, что это было за заклинание. Однако Блэк не среагировал на внимание девушки, продолжив спокойно смотреть на Поттера в ожидании подробностей.
– И что оно делало? – спросил Люпин. – Заклинание.
– Меня резко подвесило вверх тормашками над потолком. И затошнило.
– Джей, – со вздохом начал Ремус подозрительно спокойно, – не хочу тебя огорчать, но…
– Заклинаний, способных сделать подобное, вагон и маленькая тележка, – закончила за него Лили, теперь неодобрительно глядя на Поттера.
– Да нет же! – возмутился тот. – Это точно было что-то другое! Заклинания левитации не делают подобное так резко! К тому же, они запросто нейтрализуются Финитой, но только не это! Трое преподавателей еле смогли снять чары, да ещё и не поняли, каким образом. Это точно что-то очень тёмное.
– Ты преувеличиваешь, – махнул рукой Люпин.
– Нет-нет, – вдруг остановил его Сириус, – нужно и вправду найти это заклинание, – Джеймс воодушевлённо посмотрел на него, но друг безжалостно продолжил: – должен же я лично опробовать его на тебе в отместку за столь пустяковый повод копаться в библиотеке.
Все рассмеялись тут же надувшемуся Поттеру, который, вновь преисполнившись возмущением, попытался заново донести важность своей затеи, а Блэк заинтересовался.
Он действительно не видел ни в одной из книг подобного специализированного заклинания. Да, с помощью разных манипуляций с несколькими чарами можно было достигнуть такого эффекта, но вот чтобы одним-единственным… Стоило тщательнее просмотреть справочники в мастерской и найти эти весьма забавные чары, которые могут и пригодиться.
Не было ничего удивительного в том, что Снейп воспользовался никому не известным заклятием. В памяти слизеринца идеально умещалось всё: множество различных рецептов, свойства материалов, сроки сбора и методы обработки растений, даты знаменательных событий, открытия, фамилии исследователей, множество интересных и полезных фактов, громадные цитаты каких-нибудь особо отличившихся умных людей. Он порой умудрялся вспоминать такие детали из истории зелий или трансфигурации, что Сириус аж диву давался.
Но зато Снейп мог забыть о задании по Астрономии на завтра, очередном приёме пищи или даже о том, какое сегодня число. Большая проблема же грифа крылась как раз в запоминании важной и полезной информации. Та её часть, с которой он работал почти ежедневно, вроде толкования рун или каких-нибудь закономерностей Артефакторики, впечаталась в мозг намертво, и теперь её оттуда точно ничем не соскоблить. А вот промежуточные знания в голове надолго не задерживались. Поэтому на Истории магии приходилось страдать, но насильно вталкивать даты в сопротивляющийся мозг, а что-то важное записывать в блокнот. Только благодаря этому Сириус не забыл о финальном, завершающем приёме специального зелья, что должно было раскрыть анимагическую суть, так сказать, во всей красе, позволив вскоре совершить-таки превращение.
На протяжении долгих шести месяцев друзья пили зелья, не пропустив ни одного приёма, прилежно медитировали, различными способами пытались угодить своему внутреннему зверю, стойко жили с ощущением того, что с их телом что-то не так, и вот, наконец, настал момент логичного завершения процесса и получения награды – анимагической формы.
К моменту отбытия Сириуса на Гриммо «прорывы» ощущений иной формы стали достаточно частыми. Минимум раз-два в неделю юноша несколько минут воспринимал реальность по-другому: в мозг врезалось слишком чёткое изображение – он мог различить даже самые мелкие сколы на поверхности двери в нескольких футах от себя – тело казалось слишком большим и неуклюжим, почему-то чесались пальцы на ногах, а вскоре после возвращения в школу появилось почти невыносимое желание немедленно выйти на свежий воздух. И желание это не собиралось испаряться вместе с другими «симптомами». Обычно неудобства особенно остро ощущались при «прорывах», после них оставался небольшой дискомфорт, что-то вроде чувства незавершённости, но его можно было легко игнорировать. Хотение же прогуляться одолевало Блэка постоянно. Даже во время сна.
Поэтому он начал искренне обожать занятия профессора Спраут, проводить почти всё свободное время на стадионе или в Хогсмиде и неизменно оставлять открытым на ночь окно, иначе спать было попросту невозможно – скребущееся на подкорке желание кожей почувствовать порывы ещё зимнего и холодного ветра донимало до зелёных пикси перед глазами. Друзья бурчали недовольно, каждый вечер накладывали на пологи своих кроватей мощные Согревающие, но, зная специфику проблемы, возмущаться не пытались. Проживающий в комнате пятым юноша по имени Томас Скотт предпочёл выходку Сириуса списать на обыкновенные его полусумасшедшие закидоны, особенно после брошенного посреди ночи сидящим на подоконнике Сириусом: «Душно мне, Скотт. Умираю, как душно». Гриф вслед за всеми ставил Согревающие на полог и поговорить с соседом не пытался.
О том, что и это ещё не предел, Блэк узнал в середине февраля, когда помимо уже стандартного и даже почти привычного желания прогуляться обнаружил поутру и адскую тягу подняться в воздух. Вот так, просто взять и взмыть в лазурное небо. Собрать все «симптомы» воедино теперь было проще простого – его анимагической формой оказалась птица. Честно признаться, размышляя в самом начале об аниформе, Сириус подумывал о каком-нибудь пафосном грифоне, но не слишком обольщался – мало кто становился в итоге тем, кем изначально хотел.
Сначала Сири желанию летать обрадовался – едва приобретённую проблему можно было решить потрясающе легко! Однако жестоко просчитался и в который раз с момента начала тренировок по анимагии помянул Мерлина – квиддич и полёты на метле помогали мало, и ровно на то время, пока он находился в воздухе. Стоило ступить на землю – его снова тянуло на какую-нибудь высокую башню.
Высокими в Хогвартсе были все башни, но вот лететь с них, не имея под корпусом метлы, Блэку не улыбалось. Суицидальных наклонностей он у себя не замечал, по дню спасения идиота Снейпа не ностальгировал, однако доставшее желание почувствовать все прелести свободного полёта (скорее уж падения) успокаиваться не собиралось, совсем наоборот – теперь Сириус, открывая на ночь окно, минимум дважды думал, как было бы славно прямо сейчас из него сигануть.
Остаток февраля гриффиндорец не жил, а выживал: совершенно абсурдное намерение скинуться с Астрономической башни довело его до нервного тика – при виде любого достаточно широкого окна у юноши неизменно начинало подёргиваться левое веко. Успокаивало только то, что подобные испытания ему выпало переносить не в одиночку.
Джеймс всё время носился по школе как угорелый, даже если требовалось дойти всего-ничего – пару коридоров до нужного класса, парень набирал максимальную скорость и норовил-таки сбить на своем пути кого-нибудь из преподавателей. Так как Сириусу тоже необходима была скорость для облегчения, гонялись они на пару и чаще всего наперегонки. Ремус, что не испытывал особых проблем с странным ощущением своего тела в пространстве, сильно не ругался, но все равно время от времени для виду недовольно прикрикивал на постоянных нарушителей спокойствия.
Питер кроме осознания собственной «огромности» ничего так и не почувствовал, а может почувствовал, но из-за своей стеснительности не признавался. На протяжении последних недель он точно так же как Сириус страдал без возможности как-то облегчить собственное самочувствие. Парень, съежившись, хвостиком ходил за Поттером, чья навязчивая идея достать Снейпа вдруг вывелась в абсолют.
И всё это должно было наконец кончиться.
***
Во вторник, после занятий, они отыскали на шестом этаже просторную пыльную комнату и приступили к осуществлению задуманного. Первым пытаться перевоплотиться стал Поттер, хотя сам начинать, судя по нервно закушенной губе, не стремился. По очередности первых всплесков «той» сути превращаться предложил Люпин. Мало ли, вдруг это может быть важно для формирования анимагической формы. Какие-нибудь циклы лучше совпадут или ещё что.
Никакого шоу, по сути, не было. От Джеймса требовалось максимально сосредоточиться на зудящих на подкорке ощущениях и отпустить их, позволяя сознанию прорваться и к другой стороне. Минут десять парень усиленно созерцал пустоту, сжимая кулаки от напряжения и неслышно проговаривая что-то себе под нос, а после вдруг закрыл глаза, фыркнул несколько раздосадовано, и в то же мгновение на его месте появился величественный рогатый олень, чуть не навернувшийся на копытах с непривычки. Наблюдающие за ним друзья застыли, завороженные потрясающим зрелищем, а Поттер тем временем пребывал в паническом ужасе, потому что превратиться обратно не получалось. Первым ошалелые глаза зверя правильно истолковал Ремус.
– Джей, ты понимаешь меня? – спросил он, и олень неуверенно кивнул, будто проверяя контроль над изменившимся телом. Староста выдохнул, потому что это непременно означало, что сознание успешно перенеслось, не утратив своей целостности. Во время поиска данных компанию очень обеспокоила информация о том, что многие навсегда застревали в своей анимагической форме как раз потому, что при первом превращении не приняли облик животного, сохранив человеческий рассудок, а стали зверем, со всеми повадками и инстинктами, утратив возможность размышлять. Именно по этой причине не каждый второй становился анимагом, а Министерство старательно укрывало сведения об Анимагии, ещё очень давно почуяв угрозу для собственной безопасности и обязав каждого уже могущего превращаться в животное волшебника проходить регистрацию. Однако в открытую запрещать не осмеливалось, так как Анимагия являлась по сути одной из дальнейших ступеней развития трансфигурации собственного тела, чуть не дотягивая до метаморфизма, и назвать ее тёмной магией было решительно невозможно.
– Тебе нужно успокоиться, – продолжал мягко говорить Люпин, осторожно подходя к животному, – ты сохранил разум, это прекрасно. Только этот факт обеспечивает стопроцентное развоплощение, ты же знаешь.
Олень и впрямь успокаивался, из тёмных бусин его глаз уходила паника. Он попытался встать ровнее, но ещё не настолько освоился в бытие четвероногим существом, и поэтому снова чуть не свалился на пол.
– Эванс права, Джей, ты всё-таки олень, – хихикнул отошедший от шока Сириус. Животное посмотрело на него явно недобро, но приблизиться по понятным причинам не могло.
– Пока хватит, – резюмировал оборотень спустя несколько минут, глядя на него, так и не сделавшего больше одного-двух шагов, – попробуй вернуться обратно сам. Точно так же, только в обратном порядке. Нужно ухватить ощущение человеческого тела и притянуть к себе, я зачитывал инструкции. Если всё же не получится, я применю заклинание.
У Джеймса получилось. Спустя восемь минут сосредоточенного рассматривания потрепанной временем стены, но получилось. Парень продолжал ещё некоторое время пялиться в точку перед собой, не сразу осознав, что смог превратиться обратно. И только насмешливое фырканье Сириуса с Питером заставило его отмереть от ступора. Друг загорелся счастливой улыбкой, и, гордо выпятив грудь, величественно прошествовал к стене, около которой все и стояли, наблюдая за ним. Блэк показательно закатил глаза.
Настала его очередь. Гриф вышел в центр подобно Джеймсу. Он не стал ничего бормотать, просто закрыл глаза, глубоко вдыхая и выдыхая чуть прохладный ещё февральский воздух. Видимо, где-то в этом классе между камнями стен находилась дыра.
Сначала он не чувствовал ничего, кроме зудящего последние две недели желания подняться на Астрономическую башню. Сириус сосредоточился, углубился в него, откинул все мешающие мысли, но так и не мог схватить ту «веревочку», что перенесла бы его сознание в другую форму. Чего-то не хватало. Блэк нахмурился задумчиво и решил немного визуализировать ситуацию. На фантазию он никогда не жаловался…
Вот он на башне, ощущает пронизывающий до костей ветер, но от него почему-то не холодно. Парень приближается к краю, вспоминая, как на этом месте стоял Снейп, и заглядывает в манящую пропасть. Желание спрыгнуть становится настолько невыносимым, что Блэк не сдерживает его. С силой отталкиваясь от парапета, он летит вниз и вдруг взмывает в небо, наконец чувствуя то самое, к чему стремилась его суть всё это время. Полёт.
Сириус, стоя с закрытыми глазами и сосредоточившись на своих ощущениях, не заметил, как начал меняться. Фигура юноши уменьшилась, руки стали длинными крыльями, медленно раскрывающимися во весь свой размах. Рыжевато-коричневое оперение покрыло изящное тело, ярко-желтые ноги с когтями чуть поцарапали пол. Наконец жёлтые, янтарные глаза раскрылись, рассматривая изменившийся мир вокруг себя. Обострившееся зрение позволяло разглядеть любую чёрточку, любую деталь. Он видел пятно на рубашке Питера, видел едва заметный шрам у виска на лице Рема – получил его в прошлом году, в майское полнолуние, видел, как играют блики на очках Джея, мог даже разглядеть отражающегося в них самого себя.
Аккуратно, лишь пробуя контролировать свое новое тело, Сириус сложил крылья и переставил лапы, поворачиваясь к друзьям боком. Те потрясённо и совершенно молча смотрели на него, Ремус даже не сразу вспомнил о том, что нужно проверить сознание. Блэк самодовольно усмехнулся в мыслях, всё ещё рассматривая себя в стёклах очков. Он не знает, какая это конкретно птица, но может с уверенностью сказать – выглядит она потрясающе.
– Сириус, всё нормально? – спросил Люпин наконец. Тот кивнул и начал вертеть головой, привыкая к виду снизу. В отличие от Джеймса, анимагическая форма ему досталась довольно небольшая, всего парочка футов высотой. Однако она оправдала все его ожидания. Незаметная, небольшая, имеющая непревзойденное преимущество – полёт! От таких приятных мыслей Сириус даже прищёлкнул клювом.
Сосредоточившись, он сделал шаг, осознавая иное распределение веса и нахождение центра тяжести. Через десяток таких несмелых шагов парень вроде понял, как не угодить носом (точнее клювом) в каменный пол. И одновременно подумал о том, как же сложно будет научиться летать. Если он ходить учится с трудом, при том, что делал это уже лет пятнадцать кряду, что уж говорить о полёте, которого Блэк не практиковал никогда (в бытие птицы, разумеется).
Ремус, припомнив вспомогательные картинки в маггловских учебниках для младшей школы, классифицировал его аниформу как коршуна. Но стопроцентной гарантии не дал – всё-таки не очень хорошо помнил, как выглядят коршуны и чем они отличаются от тех же ястребов. Что-то там было то ли про клюв, то ли про крылья с хвостом… Блэку на данный момент было всё равно, коршуном он стал или всё-таки ястребом – юноша между этими видами разницы не видел совершенно, главное, что птица, а уж какой длины у неё крылья – это совсем не важно.
Около получаса он ходил по комнате, терпел прикосновения к своим перьям (как же странно было осознавать это!), потому что «Ну когда мы потрогаем настоящих коршунов, Сириус!», и пытался максимально адаптироваться в новом теле.
И все же, хорошее имеет свойство заканчиваться. Ремус обеспокоенно глянул на наручные часы и попросил Блэка попробовать превратиться обратно. А тот только начал привыкать к этому чудесному зрению, с которым даже крохотные морозные узоры на стёклах окон виделись максимально чёткими! Но друг был прав: в первый раз в анимагической форме долго лучше не находиться.
Удивительно, но с обратной трансформацией проблем не возникло. Сириусу достаточно было представить, как он завершает свой абстрактный полёт и плавно приземляется на площадку башни. Раскрыв глаза, он сразу понял, что получилось: картинка вокруг стала… тусклее. Нельзя и сравнить с обилием цветов, контуров и граней, что виделись ему в обличии птицы.
– Ну как? – спросил Джеймс.
– Потрясающе, – признался Блэк, улыбаясь. Давящее чувство внутри исчезло, получив выход. Больше не тянуло на башню, он чувствовал себя невероятно свободным, так легко, так… будто ещё находился в полёте.
Питер превращался намного дольше. Стоял, сосредоточившись, он уж точно дольше Сириуса и, наверное, даже дольше Джея. Анимагическая форма его удивила всех едва ли не сильнее. В один момент на полу сидел уже маленький серый крыс, тщательно принюхивающийся к обострившимся запахам вокруг и кивающий на вопросы Люпина. Блэку на ум тут же пришли очень нехорошие мысли. Животное, в которое обращается анимаг, обычно является прямым или косвенным отражением его внутренних личностных качеств. И крыса ничего хорошего не предвещала.
Но, если подумать, Петтигрю всегда был таким. Тихим, незаметным. Сам он никогда не проявлял инициативы, всюду следуя за своими друзьями. И дело было даже не в том, что они не давали ему шанса высказаться, задавливая авторитетом, Питер сам по себе был довольно замкнутым и скромным. Да и придумывать он что-либо не привык, ему было намного проще и интереснее поддерживать друзей в их начинаниях. Но это не значило, что парень не имел права голоса в компании. Иногда именно Петтигрю замечал в эссе логические ошибки и несмело предлагал пути их исправления. И всё-таки Сириус недоумевал, почему именно крыса? По всем параметрам другу подходила мышка какая-нибудь или хомяк…
На обретении анимагических форм дело, разумеется, не закончилось – требовалось к этим формам ещё и привыкнуть. Сознание, слава Мерлину, осталось тем же, а значит ни инстинктов, ни умения естественно двигаться в телах животных им не перепало. Ребята начали свои тренировки сразу, как только Рем сказал, что уже можно обращаться снова.
Легче всего овладеть телом удалось Питеру, так как оно было маленьким и схожим по «управлению» с человеческим. Вместо рук и ног появлялись четыре лапы, переставлять которые, если хоть раз прогуливался ползком под стол в полугодовалом возрасте, не было чем-то сложным. В первое время друг не мог привыкнуть к хвосту, и он то бешено вилял из стороны в сторону, то обвисал без чувств и безвольной верёвкой таскался за ним.
Сложнее всего пришлось Джеймсу. Несмотря на то, что количество конечностей осталось неизменным, сильно поменялось их строение. И привыкнуть к тому, что «ноги сгибаются в другую сторону» было очень и очень непросто. Только спустя пять превращений Поттер сумел ходить так, чтобы это не выглядело словно бедное животное угостили рюмкой огневиски.
Они задались целью до полнолуния, что состоялось по прогнозам шестнадцатого марта, освоиться в телах зверей настолько, чтобы суметь прогуляться до Запретного леса, а после составить Ремусу компанию в Визжащей хижине.
Сириус для этого старался научиться летать как можно скорее. Так как ему проводить тренировки в крохотном классе было бесполезно, он снова стал пропадать в Выручай-комнате, друзьям говоря, что идёт учиться на улицу. Сначала Блэк и вправду ходил на улицу вместе с Люпином, что переживал за его сохранность и вызвался контролировать полёты, и с Поттером, которому тоже не помешало бы побольше пространства. Но аниформа Джея была слишком заметна, так что Рем, страшно опасающийся раскрытия, очень скоро попросил его воздержаться от прогулок – к Хогвартсу олени, даже если и водились в Запретном лесу, выходить не спешили, и переполоха такое событие должно вызвать немало. А там и необходимость в присмотре отпала: Сириус не испытывал проблем с превращением от слова совсем, а в полёте научился делать самое главное – приземляться.
О фигурах высшего пилотажа говорить было очень и очень рано, но он мог оторваться от земли, пролететь пару сотен ярдов, совершить изящный разворот, вернуться назад и приземлиться в точку отправления. Этого для Ремуса оказалось достаточно, он успокоился на его счёт и перестал отрываться от эссе ради сомнительного удовольствия лицезреть неумело летающего коршуна в небе, стоя на холодном пронизывающем ветру.
В мастерской же, которая с лёгкой руки воображения превратилась в огромный зал высотой в три этажа, Блэк отрабатывал манёвренность. Управляться с крыльями оказалось не так сложно, как казалось поначалу. Примитивных знаний о том, что птицы набирают высоту потому что активно машут крыльями, а планируют – потому что перестают это делать, хватило, чтобы оторваться от земли и полететь. Повороты, всякие финты и пике пришлось изучать сначала теоретически, а после уже пробовать в деле. Что удивительно, помогла одна маггловская наука, называемая «физикой». Эванс неосмотрительно оставила в гостиной учебник, а Сириус просто полистал и заинтересовался главой про аэродинамику, которая на примере птиц и объяснялась.
На следующий день он вернул книгу девушке, однако попросил при возможности одолжить ему её. Лили если и удивилась порывам чистокровного волшебника изучать науку магглов, то не показала этого, просто пожав плечами и кивнув. Уже тремя днями позже, изучая книгу в мастерской, Блэк недоумевал, отчего маги не хотят тщательнее изучить технологии магглов. Они сумели научно и доказательно объяснить многие вещи вокруг. К примеру, расстояние до Венеры было приблизительно рассчитано, на неё даже слетали какие-то «спутники» и взяли пробу грунта. То есть на той самой Венере, фазы которой они так тщательно угадывают на уроках Астрономии в подходящие ночи, уже побывали человеческие аппараты и даже сумели забрать что-то с собой!
Если раньше гриф пусть и не принимал политику семьи, но подсознательно понимал, что они, маги, имеют чуть больше возможностей для реализации, хотя бы потому что у них есть магия, с помощью которой можно сделать почти что угодно, то, взяв у Эванс книгу по физике и все сильнее углубляясь в написанное, он понимал, как же сильно они отстают.
Да, у них была магия, но Сириус не знал заклинания, отправившего бы его на ту же Венеру. А магглы и без всякой магии сумели построить аппарат, сумевший преодолеть столь огромное расстояние. Осознав это, Сириус немедленно захотел изучить все наработки простых людей, понять физику и химию, разобраться в механике и, конечно, попытаться соединить магию и все эти жутко сложные на вид науки. На летние каникулы у дядюшки Альфарда намечались грандиозные планы.
Ну а пока Блэк только с особой тщательностью перечитывал главы про аэродинамику, распутывал достаточно знакомые по виду уравнения и пытался понять, как расположить крылья, чтобы выйти из пике с максимальной скоростью.
***
Сначала Ремус был очень против присутствия друзей во время своего пребывания в Визжащей хижине. Он опасался невольно ранить их, не совладав с инстинктами. Но те довольно скоро убедили его в том, что затеваемое абсолютно безопасно: на животных оборотни не реагировали. Неясно почему, но обычных зверей они воспринимали как траву под ногами – ты знаешь, что она есть, но особого внимания на неё не обращаешь.
Феномен ликантропии вообще был не слишком хорошо изучен. Точно известно лишь то, что передается она непосредственно с укусом, то есть через слюну, а также через кровь. Может ли болезнь распространяться с половым актом, передаваться по наследству или от матери ребёнку в период грудного вскармливания? Может ли проявиться спустя несколько поколений? Нигде подобных данных не было.
Оборотни жили в затворничестве, в лесах, иногда даже в пространственных складках, очень редко контактируя с людьми. Возможно, в том же Отделе тайн и проводились какие-то эксперименты, но общественности их точно не оглашали. Поэтому природа вервольфов полностью не была объяснена. На уроках ЗОТИ студенты, конечно, добросовестно заучивали их отличительные признаки и способы избежать прямой конфронтации или, на худой конец, тактического отступления, всё же физические параметры мохнатых на порядок превосходили человеческие. Но в остальных аспектах ликантропии существовали значительные пробелы.
В итоге они, как и хотели, выбрались в марте все вместе в Визжащую хижину, туда, где проводил злополучные три дня в месяц Люпин. Не сказать, что это было так уж захватывающе (что может быть захватывающего в Мерлином забытой хижине?), но всё-таки очень интересно, так как раньше никому из компании не приходилось видеть трансформации настоящего оборотня. И тут уже было место шоу – Рем буквально вырывался из своего человеческого тела, перекидываясь.
Выглядело это, надо сказать, не очень приятно среднестатистическому человеку. Та же Эванс с её щепетильной душевной организацией, к примеру, точно словила бы шоковое потрясение. Их же Ремус о некоторой мерзости предстоящего предупредил, так что визга в хижине не было. После, правда, Питер выглядел несколько пришибленным, но это наверняка от восторга.
С другой стороны, анимагические формы были проверены в реальных условиях, и Сириус вынес из этого только то, что с нею ему всё-таки в каком-то смысле не очень повезло: коршун не мог в таком замкнутом пространстве свободно летать. Пусть он и умел ходить по земле, что позволяло передвигаться в принципе, столь ограниченная область навевала ассоциации с клеткой, которые грифу сильно не нравились. Хотелось бы надеяться, что позже он научится игнорировать это.
Первое успешно проведённое вместе полнолуние несказанно порадовало юных гениев и очень скоро в компании у каждого из них появились прозвища, связанные с анимагической формой.
Ремус так часто напоминал Питеру о его промахах в контроле неучтённой конечности, что «Хвост» прилипло к нему само собой. Тот в отместку закрепил за другом Лунатика, буркнутого сонным Джеймсом с утра после ночного бдения в Хижине. Сириуса за чрезмерную радость своей форме и хвастливо-позёрское «Вид на Хогвартс с высоты это, конечно, нечто», «Как чудесно добираться на Гербологию по воздуху» или «Метла - это, разумеется, совсем не то, что настоящий полёт» попытались окрестить Павлином, на что тот, залившись громким смехом, заявил:
– Павлин – это у нас Люци! А я самый настоящий Беркут!
Друзья в ответ дружно скривились – аниформой Блэка был всё-таки коршун, они специально сверяли с картинками, и беркут, пусть и относился к тому же семейству ястребиных, тут был совершенно не причём. Но да, звучать умудрялся как-то так… особенно мощно. Сириус, ничуть не растерявшись, тут же предложил остальным звать себя Хищником, но Джеймс посоветовал ему не выпендриваться и, подумав с секунду, нарёк Крылатым - просто, понятно и подходит. Надувшийся тут же Блэк, передразнивая друга, по тому же принципу выдумал ему кличку «Сохатый», которая вопреки возмущениям самого Джеймса за ним прочно закрепилась.
Так как прозвища были довольно говорящими и практически напрямую указывали на анимагическую форму (или на некоторую проблему, в случае Люпина), друзья старались вне компании ими почти не пользоваться. И хотя заявить о своих достижениях миру даже таким вот способом очень хотелось, Ремус убедил их не рисковать. В конце концов, кто-то мог оказаться слишком догадливым, и тогда только Мерлин знает, чем обернётся вскрытие факта нахождения в школе оборотня и трёх незарегестрированных анимагов, не достигших совершеннолетия.
Господа Крылатый, Лунатик, Сохатый и Хвост подвергать раскрытию самих себя точно не собирались и как могли соблюдали конспирацию. По мнению Сириуса, вселенская важность и самодовольство на их лицах ей не очень способствовали, но тем веселее было наблюдать недоумение и озадаченность не знающих ничего студентов Гриффиндора!