До кухни не дошли всего пару этажей: с громким хлопком перед ними возникла невысокая сморщенная фигурка домовика и жалобным пищащим голосом сообщила, что им велено тотчас же вернуться в Больничное крыло. Очевидно, пришедшая на утренний осмотр мадам Помфри заметила пропажу пациентов и немедленно принялась их разыскивать.
Отступать буквально в паре шагов от цели до жути не хотелось, особенно желудку, всю дорогу громко требовавшему еды, но пришлось – в противовес острому чувству голода выступало, разумеется, нежелание перечить мадам Помфри, скулящий домовой эльф, готовый приняться за профилактические выкручивание ушей и боль. С каждым шагом, с каждым совершённым движением Сириус ощущал всё большую горячую пульсирующую боль в правом плече.
Он, конечно, знал, что полученные от оборотня повреждения заживают очень плохо, но не думал, что настолько плохо. Его напичкали кучей зелий по прибытию в Больничное крыло, обработали само ранение жутко пахучей мазью, забинтовали на совесть, но по ощущениям заживать ничего и не думало. Ещё и кончики пальцев постепенно немели, Сириус подозревал, что совсем не от холода.
Когда он только проснулся и заметил, что постель Снейпа пуста, то о полученных травмах даже не вспомнил, помчавшись разыскивать слизеринца. Сейчас-то Блэк понимал, как было глупо так подрываться, но первое, о чём он вспомнил по пробуждении – давнишний случай на Астрономической башне. Сонный мозг его почему-то решил, что Северус обязательно с горя попёрся снова сводить счёты с жизнью, и Сириус, привыкший делать, а потом думать, немедленно рванул спасать идиота-самоубийцу во второй раз. То есть, по факту уже не во второй, конечно, но конкретно от перспективы разбиться насмерть точно во второй.
Опомнился гриф, уже пробежав от Больничного крыла пару поворотов. Оглядел полутьму коридора, вслух выругался, выслушал возмущение одного из впечатлённых его тирадой портретов, не забыл огрызнуться на дурацкий кусок разрисованного холста и поплёлся обратно, пытаясь размышлять логически и понять, куда мог с утра пораньше податься Снейп, предположительно без вещей и палочки.
Вообще-то он хотел отыскать слизеринца и вернуться с ним обратно в лазарет, в тёплые постельки, а только после уже вести какие-то беседы, но не рискнул провоцировать и так находящегося не в лучшем настроении парня. За что теперь и расплачивался замёрзшими конечностями и острой болью в ранах. Что ж, зато не поругались, поговорили и даже сумели договориться.
Вздохнув о своей бедной судьбе, Сириус постарался отвлечься от норовящих вновь свернуть к прошедшему диалогу мыслей и сосредоточиться на дороге. Потому что мысли были сплошь нерадостными. И хотя ситуация складывалась пока не так плохо, как могла бы, думать о том, сколько ещё предстоит решить проблем, не хотелось.
А Снейп задумался основательно, слишком уж часто его взгляд застывал в пространстве и стекленел. У Блэка тоже совсем не думать не получалось, вот и шли практически молча, не считая коротких перепалок при выборе кратчайшего пути. И всё равно первым посторонние звуки шагов за поворотом уловил именно Северус, несмотря на очевидное залипание и провалы куда-то вглубь себя, на диво быстро включившийся в реальность, мгновенно анализируя происходящее вокруг и предпринимая нужные действия.
Сириус, зазевавшись, только хотел привычно подать энергию в браслет, как на его предплечье сомкнулись ледяные цепкие пальцы, дёрнувшие в сторону стены, а по макушке растёкся знакомый сырой холодок. Уже стоя рядом с напряжённо застывшим Снейпом и всматриваясь в полутьму поворота, гриффиндорец вспомнил, что браслет он накануне повредил, и сейчас он не более, чем вычурная побрякушка.
Мысленная благодарность предусмотрительности Северуса, захватившего свой артефакт, прервалась из-за появления в зоне видимости возможного свидетеля их небольшого побега.
Высокий юноша, тоже босой, в простой белой ночной сорочке, кое-где запачканной, неспешно брёл по коридору, баюкая в ладонях предмет не слишком большого размера. Огромные глаза почти серого цвета, неровно стриженые белые спутанные волосы…
Это был Ксено Лавгуд. Когтевранец, учащийся на том же курсе, что и Регулус. Его считали странным даже свои, а все остальные в глаза называли сумасшедшим.
Ксено действительно вёл себя как чокнутый, говорил непонятными метафорами через слово, блаженно улыбался на негодования случившихся собеседников и выкидывал такие вот фортеля, как сейчас. Сириус отлично помнил, как придурок забрался на крышу теплицы в прошлом феврале в одной мантии и провёл там полтора часа, отказываясь спускаться.
Блэк едва удержался от расслабленного хмыка. Зря подорвались так, Лавгуд не заметил бы их, даже стой они прямо у него на пути безо всяких Дезиллюминационных. А если и заметил, то точно не придал бы значения. Пальцы на сириусовском запястье чуть ослабли – очевидно, Северус тоже не видел в Ксено какой-либо угрозы.
И тут будто в ответ на их насмешливые мысли когтевранец остановился, сильнее прижал что-то к груди, развернулся чётко в их сторону и посмотрел ровно на то место, где они стояли, сказав растерянно, певуче, будто не совсем понимая, что делает:
– В этой части замка так много красивых физмов. Они обычно не водятся здесь, должно быть, скоро сюда кто-то придёт. Мозгошмыгам очень нравятся физмы, они хрустят и сильно светятся…
Замерев на месте и не дыша на протяжении всей откровенной речи, Сириус от жутко-пустого, пристального и слишком, чёрт возьми, внезапного взгляда прозрачных радужек едва не словил сердечный приступ. Лавгуд ещё более сумасшедший, чем о нём говорят!
Вряд ли он сумел разглядеть их силуэт – Блэк помнил, что разрабатывал браслет для Снейпа уже достаточно разобравшись в артефактах, потому Дезиллюминационное получилось качественным, и оставшегося в коридоре без окон слабого отсвета факелов было явно недостаточно, чтобы заметить едва-едва видные даже при полноценном солнечном освещении края их фигур. И они стояли совсем неподвижно. Как их бы можно было так влёт вычислить?
Хватка на предплечье вновь стала крепкой, Сириус скосил взгляд на Северуса, но ожидаемо увидел лишь пустоту. Впрочем, зная слизеринца, можно было с уверенностью заявлять, что тот нисколько не растерялся и уже активно размышлял, сколько будут ещё действовать чары в пересчёте на двух человек и что говорить, когда Лавгуд увидит их появление посреди пространства из ниоткуда.
Но Ксенофилиус, в момент заинтересовавшись именно тем местом, где они стояли, так же быстро интерес утратил, развернулся и, мимолётно погладив по крышке небольшую шкатулку – теперь-то Сириус разглядел, что это было – побрёл дальше.
– Какого чёрта? – выдохнул Блэк, когда Лавгуд исчез за поворотом, едва слышимый звук его осторожных неторопливых шагов окончательно стих, а Дезиллюминационные чары спали, делая их видимыми друг для друга.
– Мы угодили в место средоточия каких-то физмов, очевидно, – хмыкнул Снейп. И пошлёпал дальше по направлению к Больничному крылу, не пожелав развивать рассуждение.
Сириусу, конечно, хотелось быть настолько же уверенным в том, что это лишь совпадение, но он никак не мог отделаться от мысли, что Лавгуд прекрасно разглядел их за чарами, по обыкновению сморозил чушь и пошёл прочь, не заботясь о количестве вызванных своим поведением вопросов.
Впрочем, все лишние мысли испарились, стоило им вернуться наконец в обитель мадам Помфри. Такой фееричной головомойки гриф не получал даже от МакГонагалл. Разъярённая медиковедьма добрых полчаса пугала их обоих возможными последствиями столь неразумного и импульсивного побега. С подробным разбором диагнозов каждого, громко и доходчиво, не стесняясь косвенно обзывать их последними идиотами и тупицами.
Внезапно атакованный своим же оружием слизеринец попытался вякнуть что-то в защиту, но спровоцировал этим только больший поток раздражения, и, впоследствии, нравоучений. Потому после молча пил всученные зелья, терпел смену повязок, и, кажется, пропускал всякие последующие слова мадам Помфри о важности собственного здоровья мимо ушей.
После всех лечебных процедур домовики притащили пациентам заслуженный завтрак, а медиковедьма, наказав после еды попытаться снова уснуть, удалилась к себе. Палата погрузилась в тишину, прерываемую только звяканьем столовых приборов о тарелки. Не думать о том, что случилось, стало в разы сложнее, но Сириус справился, в отличие от Северуса, пару раз залипшего в пространство перед собой.
Вот кто точно не отказался бы ещё пару часов посидеть на том подоконнике и основательно проанализировать ситуацию. Блэк в принципе его понимал – будь он чуть менее уставшим, тоже сел бы да подумал, что делать с оставшимися проблемами и правильно ли он поступил.
Его быстро сморил сон – достаточно было лишь прилечь да закрыть глаза. Прошлую ночь они с ребятами провели в Хижине у Рема, а у этой Сириус урвал только часов пять – зельем его напоили ближе к полуночи и уже на рассвете он подорвался искать Снейпа.
Пробуждение выдалось шумным. В сознание упорно проникал разговор на повышенных тонах.
– Но мадам! – воскликнул негодующе, судя по голосу, Поттер. – Просим вас, всего минуточку! Один крохотный разговорчик! Нам очень-очень нужно обсудить кое-что важное! Просто невероятно важное!
– Я уже дала свой ответ, мистер Поттер, и менять его не намерена, – твёрдо отозвалась медиковедьма, – ваш друг получил серьёзные повреждения и сейчас спит. Приходите вечером, после ужина, к примеру, и тогда говорите хоть целый час, но сейчас – вон, немедленно! Не заставляйте меня обращаться к вашему декану!
Пусть Сириус уже не спал, но говорить с друзьями точно желанием не горел, и потому с решением мадам Помфри был полностью согласен. Медленно открыв глаза, он тут же машинально отметил, что в помещении стало темнее, и перевёл взгляд на окно. За стёклами вместо безоблачного яркого неба виднелись серые плотные тучи. Что ж, это всё объясняло.
Подниматься не хотелось, так что Блэк расслабленно наблюдал за однообразно-мрачным небом, краем уха слыша грохот запирающейся двери и размеренный стук каблуков медиковедьмы, с ворчанием возвратившейся к своим делам.
Снейп на соседней койке увлечённо читал какую-то книгу и его пробуждения, скорее всего, вообще не заметил. Сириус попытался вновь прикрыть глаза и задремать, но мозг уже настроился на работу и отключаться снова не собирался. Прекрасный момент для раздумий о проблемах, решённых и оставшихся, наконец наступил, и откладывать его дальше было бессмысленно. Мученический вздох вырвался у грифа сам собой.
Самой главной проблемой стала тайна Люпина, причём ещё в проходе, в тот миг, когда дохрена проницательный Снейп догадался о ней. Уже тогда Сириус скрипел мозгами и пытался придумать, как убедить слизеринца ничего никому не говорить. Хотя нет, наверное, проблема обозначилась даже раньше – когда Северус сообщил ему о своих невероятных наблюдениях за Запретным лесом и тех, кто в него шастает.
Но тогда Блэк ещё думал, как тайну от Снейпа уберечь. Мысль рассказать обо всём честно, конечно, мелькала, потому что интерес Сева грозился обернуться для него же самого большими неприятностями, но в тот момент простая клятва о неразглашении показалась Сириусу недостаточным гарантом молчания, и он так ничего и не сказал.
Когда же в тяжкие думы вклинился вдруг директор с его Долгом, Блэк оказался перед самым очевидным для себя выбором.
Идея не говорить о фальшивости Долга Жизни была, безусловно, соблазнительной, но отмелась в ту же секунду, когда он взглянул на перекошенное лицо цедящего ритуальные слова напарника. Снейп был в такой ярости, до которой Сириусу его никогда не удавалось довести самостоятельно. Если бы не стоящий там же Дамблдор, слизеринец наверняка схватился бы за палочку и с удовольствием шарахнул бы по Блэку Круцио, а может даже самой Авадой.
Он был зол, потому что Поттер отправил его на верную смерть. Он точно был не в восторге, что в его спасении вновь поучаствовал Сириус. И, разумеется, в ярость его приводила одна мысль о том, что он ни единой душе ни слова о случившемся сказать не мог.
Конечно, если бы Сириус помалкивал, парень искренне верил бы в Долг и точно не сказал бы никому о тайне Рема. Но это бы наверняка испортило установившиеся приятельские отношения между ними, и вот этого Блэку не хотелось совершенно. Общение с Северусом было и полезным, и интересным, и даже отчасти приятным, так что снова натыкаться на холодное деловое равнодушие и тихое презрение только из-за идиотской импульсивной выходки Джеймса и крайне неудачного стечения обстоятельств Сири не желал.
На самом деле, договориться на словах его побудило поведение Снейпа в Хижине. Момент, когда слизеринец не убежал от оборотня, спасая свою шкуру, а остался и помог в ответ, думая, что Сириус находился в такой же опасности, как и он сам, повлиял на Блэка сильнее, чем можно было предположить.
Северус, бесспорно, был язвительным, гордым, часто откровенно противным и вредным, самоуверенным и местами надменным человеком, но абсолютно точно не был равнодушной безжалостной сволочью, видящей счастье в том, чтобы всем вокруг причинять страдание и боль, каким видело его большинство студентов Хога с подачи Поттера. Да что там, Блэк и сам в начале учебного года так считал. Но это оказалось не более, чем удобной причиной, позволяющей и дальше цепляться к мрачному нелюдимому Снейпу, ведь «он же плохой».
Этот самый «плохой» слизеринец в итоге не бросил Сириуса вопреки словам последнего, а после, переживши настоящее покушение на собственную жизнь, не стал настаивать на казни нападавшего и даже согласился пойти на уступки. Стоило ли при таком раскладе рисковать и оставлять тайну друга на откуп Снейпу? Не стребовав даже захудалой клятвы о неразглашении?
Сириус считал, что стоило. Ещё во время посещения мрачной лачуги в Коукворте он решил для себя, что Северус не такой ужасный, каким может казаться из-за сложного характера и в целом непростой жизни. А теперь ему довелось в этом убедиться – воочию увидеть положительную сторону снейповского характера. Готовность прийти на помощь, когда и тебе самому угрожает смертельная опасность – что это, если не положительное качество?
Но существовала и более мелочная причина тому, почему Блэк не захотел мудрить с клятвами и договорами. И крылась она в его занятии Артефакторикой. Он уже говорил ранее Снейпу, что лишние конструкты в ауре сильно мешают нормальной привязке на неё изделий. Не так, конечно, чтобы совсем не признать владельца, но пользоваться артефактами человеку, обвешанному обетами с головы до ног, было бы затруднительно.
Как если бы к его рабочей руке с палочкой вдруг прицепили тяжеленный брусок металла. Колдовать он бы еще мог, движения совсем утяжелитель не сковывал, но вот делать это было бы в разы сложнее, чем будь его кисть свободной.
Примерно так же и с клятвами. Лишние образования на ауре мешали нормальному току магии, пусть и не настолько сильно, чтобы нарушить его совсем. Но переделывать привязку с учётом новых переменных на многих своих изделиях Сириусу бы пришлось. В том числе и на браслете Снейпа.
Проблема была еще и в сроках клятв. Правда, больше это касалось магических договоров, пришедших им на смену и могущих действовать только строго ограниченное количество времени. Например, пока что между ними с Северусом действовал договор на взаимное обучение и оба прекрасно пользовались изделиями, созданными грифом, но как только в июне срок его подойдёт к концу – аура тут же изменится, избавившись от лишней структуры. А значит, для работы артефактов, близкой к идеальной, их снова придётся перенастраивать.
Благо, что это работало только на тех изделиях, которые воздействовали конкретно на ауру волшебника. Допустим, на вещи с чарами расширения пространства это правило не распространялось. Но у Сириуса почти все артефакты имели воздействие на ауру, поэтому, если существовала возможность не цеплять на себя клятв, юноша был склонен её рассмотреть, прежде чем отказываться.
За окнами громыхнул гром, Блэк лениво перевёл взгляд на почерневшие тучи и мимолётно пожалел, что окно в комнате прочно закрыто. Резкий запах приближающегося дождя он очень любил.
Возвращаясь к рассматриванию сводов потолка, Сириус перехватил на мгновение скользящий взгляд слизеринца, отвлекшегося от книги на происходящее за окном. Снейп, не меняя выражения лица и никак не прокомментировав его пробуждения, вернулся к чтению, а вот Блэк заметил выглядывающие из ворота ночной рубашки бинты и мысли его стремительно вильнули в сторону. Но в сторону нужную, до которой он и сам бы вскоре добрался.
Поступок Поттера ну никак не получалось воспринимать просто злой шуткой. Да что бы не думал о Снейпе Джей, вот так просто отправлять его к оборотню? Причём почти пальцем указать, куда надо идти. И кому! Любопытному слизеринцу, который только и делал в последнее время, что их выслеживал! И после даже не удосужиться проверить, действительно ли враг никуда не пошёл! Это просто не укладывалось в голове.
Спасибо Питеру, способному пока ещё различать шутки и реальную угрозу жизни. Если бы не та его оговорка, Сириус и не узнал бы ничего об опасном походе в Хижину неучтённой личности, не пришёл бы вовремя на помощь и тогда… Сириус не хотел даже думать, что тогда!
Ремус, будучи в ином облике, совершенно не контролировал себя. Им полностью овладевали инстинкты, животные инстинкты, твердящие, что любого ступившего на его территорию человека следует расценивать как врага и немедленно уничтожить. При самом плохом раскладе от Снейпа действительно осталась бы только палочка с мантией, а при самом благоприятном он бы в следующем месяце выл на луну вместе с Люпином, заплатив за это несколькими глубокими ранами от когтей.
Наиболее паршивое было то, что всей отвратности и серьёзности совершённого Джеймс так и не осознал. Так и не понял, что своими руками отправил слизеринца на встречу со смертью. Сириус готов был поспорить, что так рвётся к нему в Больничное крыло друг совсем не для того, чтобы покаяться в совершённом. Скорее уж ему не терпится высказать свои восторги тому, как классно ему, Блэку, удалось поставить на место Снейпа, заставив того молчать. Очень жаль, но после выволочки у директора Поттера ожидает ещё и парочка неприятных сюрпризов от лучшего друга.
Спустя столько времени гнев, конечно, поутих, превратившись в глухое раздражение, но гриф не мог гарантировать, что не сорвётся. Ругаться на Джея он смысла не видел, однако над эмоциями властен не был, потому опасался, что они опять бестолково поссорятся. Как показала практика, ссоры не помогали Поттеру задуматься над своим поведением, совсем наоборот, тот начинал с десятикратно возросшей упрямостью отстаивать свою точку зрения. Оставалась лишь крохотная надежда, что на него сможет повлиять Ремус…
О Мерлин, Ремус!
Сказать, что староста переживал насчёт своей природы и боялся кому-нибудь навредить - это значит не сказать ничего. Он несколько дней подряд уговаривал их на всякий случай не соваться к нему в Хижину даже в анимагических формах. Несмотря на то, что они нашли в книгах гарант безопасности животных в присутствии оборотней, Ремус всё равно волновался.
У Сириуса, представившего реакцию друга на произошедшее, вмиг сжалось от жалости сердце. С минуту он слепо вглядывался в узор на потолке, принимая очередное нелёгкое решение, коих в его жизни в последнее время стало слишком уж много.
Решение было нелёгким не потому, что Блэк не был уверен в том, как поступить. Как бы ни было ему жаль друга, как бы сильно не хотелось сохранить душевное равновесие Люпина и попытаться уберечь его от терзаний совести, гриффиндорец понимал – честнее и правильнее всего всё равно будет рассказать правду.
Нелегко же было осознать, что относится это не только к Ремусу.
Сириус утаивал от друзей своё занятие, готовя сюрприз, виртуозно скрывал общение со Снейпом, не желая серьёзно ссориться с Джеем и, по сути, раз за разом между правдой и ложью во благо выбирал последнее. Это оказалось открытием неожиданным и совсем не приятным.
И об этом парень думал очень долго. По стёклам уже вовсю тарабанил дождь, яркие вспышки молний время от времени ярко освещали помещение, но Блэк всё так же лежал в постели и молча разглядывал потолок.
В конце концов решил, что взятые для примера ситуации сравнивать некорректно. Сокрытие от Люпина правды будет похоже на предательство – утаить от друга невероятно важную информацию, которая касается его напрямую и может позже ощутимо навредить ему. А вот личные дела Сириуса, если подумать, не касались никого, кроме него самого. Про мопед никто не знал, а факт их общения со слизеринцем не так уж и повлияет на их дружбу с тем же Поттером, к примеру.
По крайней мере Сириус очень хотел верить, что это так. Что Поттер когда-нибудь наконец повзрослеет и сможет забыть про эту нелепую вражду. Поймёт, что, если лично ему со Снейпом общего языка найти не удалось, это вовсе не означает, что слизеринец – зло во плоти.
А пока… Пока Поттер вёл себя как ребёнок. Обижался, если ему не уделяли достаточно внимания, пытался вернуть это внимание всякими доступными способами и не интересовался ничем, кроме игр и развлечений, воспринимая всякую учёбу исключительно в отрицательном ключе. Даже те дисциплины, в которых Джей достиг определённых успехов, привлекали его только потому, что в них всегда была возможность покрасоваться – и перед Эванс, и просто так – привлечь внимание, нарваться на похвалу преподавателя.
Поттер искренне наслаждался своей известностью, радовался, что их четвёрку знает вся школа, страшно гордился своими успехами в квиддиче и всегда важно вздёргивал подбородок, когда с ним здоровался кто-то со старших курсов.
Сириус тоже раньше воображал себя эдаким королём школьной жизни. Тоже наслаждался вниманием остальных, с усмешкой различая среди прочих и полные зависти взгляды. Он был не обделён привлекательной внешностью, нравился девчонкам, умел отлично шутить и показывал лучшие результаты на Трансфигурации, не уступая даже Эванс. В дополнение ко всему шло природное обаяние, слава самого выдающегося шутника Хогвартса и недюжинные навыки в полётах. Блэк нравился людям. И до определённого момента этим фактом он был вполне доволен.
День, когда Сириус понял, что настроение толпы переменчиво и людей, которых он мог назвать хотя бы приятелями, на самом деле очень мало, здорово изменил его отношение к собственной популярности. Толку от добродушных улыбок и бесконечных рукопожатий, если завтра же они готовы обернуться снисходительными взглядами и наглым, ядовитым любопытством?
После ссоры с Джеймсом он прекратил играть на публике шута, прекратил развлекать толпу, подобно другу приковывая к себе внимание. И… ничего особо не изменилось. Он всё так же живо поддерживал разговоры, всё так же прекрасно шутил, с ним не стали меньше здороваться, его по-прежнему звали на товарищеские встречи в квиддич старшие ребята из команды. Оказалось, вовсе не обязательно было каждый раз, общаясь с людьми, лезть из кожи вон. И Сириус свободнее вздохнул, признав, что иногда с этим очень перебарщивал. И решил – отныне в компании хватит и одного заводилы – Поттера, раз уж тому так нравится внимание к своей персоне.
Только заводилу этого стоило по возможности иногда притормаживать. Иначе некоторым личностям грозило окончить своё славное существование задолго до выпуска из школы.
Блэк, конечно, собирался выслушать Джеймса прежде чем выплёскивать своё негодование – в конце концов, вдруг тот и правда сумеет адекватно объяснить свой поступок? Но за всё время до ужина (обед он попросту проспал) парень так и не сумел придумать ни одной, даже совсем неубедительной версии, и оттого только больше злился. Ну в самом деле, чем нужно думать, чтобы в здравом уме в полнолуние отправить однокурсника, пусть и самого ненавистного, прямиком в логово к оборотню?
Когда шум дождя за окном утих, а из соседней комнаты стало отчётливее слышно звяканье склянок, Сириус соизволил обратить внимание на реальность. В ней, в общем-то, немногое изменилось – Снейп по-прежнему пялился в книгу, даже позы, кажется, не сменил, а по небу тяжело плелись тёмные тучи. Разве что похолодало, да и из кабинета мадам Помфри тянуло приятно пахнущей свежестью. Наверное, там было открыто окно.
Перед ужином медиковедьма зашла на осмотр: сменила Блэку повязку, внимательно осмотрев края медленно, слишком медленно заживающей раны, заставила выпить несколько зелий (ужасно невкусных) и прежде, чем перейти к Снейпу, сочла нужным пояснить ситуацию:
– Ваши раны будут заживать очень медленно, мистер Блэк. Такова особенность любых повреждений, полученных от оборотней. Даже при самом эффективном лечении лишь через неделю они совсем закроются и перестанут кровоточить, шрамы образуются только спустя месяц, а уплотнятся через все три. Думаю, вы уже знаете, что от шрамов избавиться не выйдет. То же касается и мистера Снейпа, – она бросила мимолётный взгляд на ширму, отделяющую их от увлечённого чтением слизеринца, – но ему повезло чуть больше – его задело почти по касательной и потому уже через пару дней можно будет выписывать. Вы же, полагаю, проведёте здесь не меньше двух недель.
– А как скоро…
– Не раньше завтрашнего вечера, – отрезала мадам, моментом поняв, о чём он хотел спросить. – Сейчас вы принимаете весьма серьёзные составы, позволяющие тканям относительно быстро восстанавливаться. Все силы вашего организма будут тратиться в первую очередь на это, и активно колдовать в такой период – не самая лучшая идея, уж поверьте мне. Всё, что вам теперь следует делать, мистер Блэк – хорошо питаться и крепко спать.
– Но экзамены…
– Я уверена, что директор Дамблдор уже поставил в известность преподавателей. Они определят для вас индивидуальные задания, а что же касается подготовки… Никто не помешает вам заниматься здесь или выходить ненадолго в библиотеку. Под конец года студенты обычно берутся за головы и начинают старательно заучивать материал к экзаменам, так что драки случаются очень редко, а на сомнительные эксперименты у юных исследователей попросту не остаётся времени.
– Благодарю, мадам, – выдохнул Сириус, пытаясь улыбнуться. Женщина просто кивнула и, отодвинув ширму, направилась к Снейпу.
Прохлада уже хорошо ощущалась в пальцах ног, но гриффиндорец всё равно, пользуясь занятостью медиковедьмы, соскочил с постели и в два шага добрался до окна, распахивая створки. В нос ударил потрясающе-резкий запах озона, мокрой земли, душистых трав и чуточку – древесины и прибитой к камню пыли. Опустившихся на подоконник ладоней коснулась зябкая сырость, а развернувшееся над головой небо не виделось больше мрачным – видимые вдалеке просветы были затейливо окрашены в нежные розоватые оттенки, предупреждая о скором наступлении заката.
Отчего-то в этот момент, наполненный какой-то неповторимой магией природы, в блаженстве прикрывшему веки Блэку особенно ярко казалось, что все проблемы потеряли былую значимость. И сильнее прежнего хотелось верить, что всё обязательно будет хорошо.
***
С наступлением темноты в Больничном крыле стало в разы скучнее – слабый свет оставленных медиковедьмой Люмосов не доставал до потолков и разглядывать загадочные узоры больше не получалось.
Сириус в который раз покосился на Северуса, устав прокручивать в мыслях детали своего похода в Хижину. Ошибок и огрехов заметил уже столько, что хватило бы на всё лето поучительных лекций от матушки с отцом. И почему он не додумался сразу превратиться в коршуна? Или хотя бы схватить из комнаты метлу и полететь на ней? Это было бы всяко быстрее, чем пешком, так он имел все шансы застать Снейпа ещё в подземном ходе.
А почему не догадался отправить слизеринцу хоть одно слово Пергаментом? Одно слово – «Опасность», к примеру, или совсем радикальное «Смерть» – и вот уже Сев останавливается по дороге и царапает ответ, предоставляя спешащему на помощь грифу больше времени, чтобы добраться до Хижины, или даже возможность вовсе отговорить Снейпа соваться в опасное место. Сумка-то со связным артефактом, как оказалось в последствии, была при нём, так что это бы точно сработало. Стоило только получше подумать головой. Но Блэку, как обычно, по душе были решительные действия.
Шорох сбоку заставил Сири вновь вынырнуть из мыслей и повернуть голову в сторону сосредоточенно черкающего в бумагах Северуса. К нему сразу после ужина приходили Мальсибер с Эйвери – то ли сами у декана узнали, где находится их приятель, то ли полноценные указания от него получили, мол, сходите, обеспечьте студента всем необходимым для учёбы. На Блэка оба глянули с неясными ухмылками, так что он склонялся ко второму варианту – в то, что подобные люди сделали что-то по доброте душевной, почему-то не верилось.
Как бы то ни было, получив все свои учебники и пачку пергаментов, Снейп прочно уткнулся в какие-то расчёты. Чуть позже заглянула и Эванс – принесла слизеринцу из библиотеки просто невообразимых размеров стопку всяких справочников, таблиц и словарей. Отодвинув ширму, не церемонясь, распекала их обоих за идиотизм и запредельную самонадеянность – по школе уже разнеслись слухи о том, что два повздоривших студента в запале решили померяться силами и выяснить, кто из них сможет сильнее приблизиться к Гремучей иве.
Очевидно, Джеймсу с Питером запретили рассказывать, что на самом деле случилось прошлой ночью. А возникшая в сплетнях версия, кто бы её ни придумал, объясняла почти всё – и синяки с царапинами на открытых участках кожи, и скрытые бинтами более серьёзные раны, полученные от «разъярённого дерева», и их нахождение в лазарете – травмы от магических растений чаще всего лечились иначе, чем обычные, под строгим наблюдением специалиста. Даже встретил их Дамблдор уже у ивы, не прикопаешься. Сириус подозревал, что историю сам директор и сочинил, иначе как так совпало, что она идеально подо всё подходила?
Эванс пыталась минут пятнадцать выпытать у кого-нибудь из них причину «ссоры», из-за которой они «лишились последних мозгов и попёрлись к адской агрессивной деревяшке», но, разумеется, в этом деле не преуспела. Сириус веселился и упорно повторял про «чисто пацанские дела, которые только нас со Снейпом касаются», а вот Северус пытался попеременно то объясниться, то убить гриффиндорца взглядом. Потому что говорить с Лили серьёзно, вдумчиво, раскрывая важные для понимания произошедшего детали, пока было нельзя. Уж точно не в отсутствии банальных Заглушающих и не в Больничном крыле, куда в любую минуту мог кто-то ввалиться и где через стенку чутко бдила медиковедьма.
Через полчаса после ухода раздосадованной старосты, которой так и не удалось вызнать у них никаких подробностей, зато удалось вдоволь пресытиться обещаниями Северуса поговорить позже, в помещение ворвались обещавшие явиться гриффиндорцы. Вышедшая на шум мадам Помфри со вздохом пропустила их, покосившись на стопку книг в руках Петтигрю и пухло набитую сумку на плече Поттера.
– До отбоя осталось сорок пять минут, молодые люди, – предупредила их женщина, возвращаясь в свой кабинет.
Сириус, бросив короткий взгляд на прикинувшегося ветошью Снейпа, замер, не зная, чего ждать.
Поттер по пути к его койке тоже покосился на Снейпа, скривился, будто увидел перед собой что-то крайне мерзкое, но решительно обернулся к Блэку.
– Сири, как ты тут? Наверняка просто умираешь со скуки! – эмоционально высказался, бегло оглядев тумбу с разноцветными склянками без намёка на развлечения и скинув с плеча сумку прямо на постель. – Мы тебе книжки принесли, МакГонагалл сказала, ты надолго тут застрянешь. Там и с твоими секретными тайнами тетрадка есть, ты ж с ней не расстаёшься никогда, Питер настоял на том, чтоб взяли. Отличные чары отвода внимания, кстати, минут десять её искали.
– Джеймс положил ещё и пару навозных бомб, – тихо предупредил Петтигрю, оглядываясь на вновь вставшую между ними со Снейпом ширму. – Это если Нюнчик вздумает вдруг докучать. Но вообще, вдруг что – пали сразу Оглушающим, оно у тебя быстрее всего выходит.
– Что вообще там случилось? – живо понизил тон Джеймс, ловким жестом палочки возводя купол Заглушающих и всматриваясь ему в лицо. – Как ты умудрился под когти попасть, да ещё и так неудачно? Нам ведь достаточно мгновения, чтобы… Или ты настолько палить анимагию перед ублюдком не хотел?
Блэк молчал, пытаясь взять себя в руки. В душе предсказуемо заново разгоралась злость. Он ожидал, что Джеймс не увидит ничего плохого в совершённом, что нисколечко не раскается и придёт лишь выпытывать подробности того, что было в самой Хижине. Но никак не мог себе представить, что Поттер на пару с Петтигрю предложат ему Снейпа добить. Получается, мало тому от оборотня досталось, пусть теперь ещё и Оглушающее в лоб получит, да посильнее?
– Я «ублюдка» от этих самых когтей спасал, – сквозь зубы процедил Сири, поднимая на друга тяжёлый взгляд. – Потому что, как ты правильно заметил, мне достаточно мгновения, чтобы превратиться и избежать их. А вот ему пара точных ударов вскрыла бы грудную клетку. Такая мысль тебе в голову не приходила?
– Прекрати, Сириус, – нахмурился мгновенно Джеймс, закатывая глаза. – Мы были сегодня у Дамблдора, он уже прополоскал этим все мозги. «Могло случиться ужасное, мальчики», «Вы поступили очень неосмотрительно», «Вам повезло, что мистеру Блэку удалось предотвратить непоправимое» и так далее на протяжении часа. Хватит уже, ты не хуже меня знаешь, что такая змеюка как Нюниус и не из такого вывернулась бы!
– Да неужели? – не смягчился ни на йоту Блэк. – Тебя бы, скажем, в Трёх мётлах оборотень поджидал, ты выбрался бы? Без анимагии, без даже единой догадки о том, что тебя ждёт?
– Выбрался бы, – упрямо сверкнул глазами Поттер. – Для этого надо только палочку уметь в руках держать. А учитывая, сколько Снейп тёмных премерзких заклятий знает, для него это и вовсе не составило бы труда. Так что зря ты полез, не сдох бы он там…
– Тебя там не было! И если бы не Рем, который наверняка будет против, клянусь, я бы отправил тебя такого дохуя умеющего держать палочку к нему в следующий раз! Просто чтобы посмотреть, через сколько секунд ты превратишься, осознав, что половина заклятий не срабатывает, а другая половина бьёт едва ли в полсилы. На третьем курсе все учились, но запомнил особенности оборотней кто угодно, но не ты, да, Джей? Взрослых агрессивных особей, думаешь, просто так задерживают группами по десять-двенадцать человек, опытных авроров? Думаешь, среди них нет никого такого особенного, кто «палочку умел бы в руках держать»?
– Рем ещё не взрослый, он бы не…
– Ремус себя не контролирует! – перебил резко Блэк, стараясь углядеть в карих глазах напротив хотя бы крошечную искру понимания. – Им движут инстинкты, он не понимает, что делает! Для него мы со Снейпом были не больше, чем добычей, по неосторожности забредшей в логово! И ладно ты про Снейпа не думал, ладно на него тебе было плевать – сказал и сказал, а пойдёт или нет, это проверять не надо. Но Ремус ведь наш друг, Джеймс. Про него ты не вспомнил? Может быть, ты не знаешь, как он относится к своей сути? Или не в курсе, как сильно он переживает насчёт того, что может кому-нибудь навредить?
– Я не… не думал, что этот недоумок и вправду полезет туда, – начал закипать гриф, взлохмачивая беспорядок на голове и отводя взгляд в сторону.
– Да если бы и достало у него ума не лезть, рассказал бы кому менее умному – и уже тот бы полез. Не жалко бы тебе было потом бедолагу, какого-нибудь любопытного когтевранца с младших курсов? А Ремуса, выше всего ценившего выпавший шанс, но исключённого за непредумышленное убийство ученика, не жалко было бы? Знаешь, Джей, я всерьёз начинаю думать, что ты действительно хотел, чтобы Снейп наконец сгинул и не мешал сближаться с Эванс, а руки нашего друга оказались по локоть в крови!
– Сириус! – охнул в ужасе Питер, вытаращив глаза.
– Хватит! – рявкнул Поттер, вскакивая со стула. – Ты перегибаешь!
– Перегибаю? – прищурился Сириус. – Правда? «Скажи спасибо Сириусу, что вообще жив остался»! На что это, по-твоему, похоже? На сожаление? Или раскаяние? По мне так это досада!
– Он смел пытаться вякать что-то на Дамблдора! – сжал кулаки друг. – Я не хотел этим сказать, что… Ты что, правда думаешь, что я смерти ему хотел? Да за кого ты меня принимаешь! Говорю же, я не думал, что всё так обернётся. Вспылил и сказал про ход, потому что ублюдок нарвался, ходил вынюхивал, куда мы ходим, что делаем. Оскалился, тварь, и про Иву начал спрашивать. Я просто сорвался. Подумал – пусть знает, всё равно смелости у змеюки не хватит пойти и проверить.
– Вот это Ремусу и расскажешь, – выдохнул Блэк. Кажется, получилось: что-то до Поттера всё же дошло.
– Ремусу будет достаточно той версии, что гуляет по Хогвартсу, – напряжённо возразил Джеймс. – Ты прав, он о подобном всегда очень беспокоился, и узнать, что произошло вчера, для него будет слишком. Об этом я на самом деле должен был подумать в первую очередь, подумать прежде, чем открывать рот и выдавать секрет друга кому-то вроде Нюнчика. Я признаю это. Но Лунатику будет лучше остаться в неведении.
– И кто это решил? Ты? – приготовился вновь спорить Сириус, до скрипа стискивая челюсти. – А узнать потом правду от директора или МакГонагалл для него будет лучше? Узнать, что его чуть ли не в самом трепетном и важном вопросе обманули собственные друзья, будет лучше?
– С чего бы им говорить с ним об этом? – отмахнулся Поттер легкомысленно. – Всё будет отлично, даже твои раны можно списать на удары ветками ивы.
– От веток ивы не осталось бы несводимых шрамов, Ремус не идиот, сразу обо всём догадается. Это напрочь эгоистичная, провальная идея.
– Эгоистичная? Если ты не заметил, я беспокоюсь в первую очередь о нём, о его душевном спокойствии!
– Беспокойся ты о его душевном спокойствии, был бы согласен со мной, – отрезал Сириус. – Тебе же не хочется признавать вину и брать за неё ответственность. Смелости признаться во всём Рему не хватает, вот и отговариваешься «лучшими намерениями».
Питер издал повторный полный ужаса возглас, не решаясь вмешиваться. Джей старательно прожигал взглядом дыру в лице Блэка. Плескающееся в карих радужках бешенство сложно было не заметить.
– Это мне-то не хватает смелости? Ты сейчас что… назвал меня трусом? – переспросил он громко.
– Невозможно не понимать, что потом от твоей лжи во благо будет только хуже! – тоже крикнул от переизбытка эмоций Сири, соскочивший с постели и на голову возвышающийся над другом. – Значит, есть причина, почему ты не хочешь говорить, и я её назвал!
Поттера перекосило, в гневе он зачем-то выхватил палочку из кармана брюк и замер, не осознав до конца свой же порыв. Блэк ухмыльнулся.
– Ну давай, – сказал, в издевательском жесте разводя в стороны свободные от оружия ладони и приближаясь вплотную, – может мне тоже, как Снейпу, недостаточно прилетело? Стоит добавить пару Парализующих, как думаешь?
И такое у друга сделалось уязвлённое, но в то же время яростное лицо, что Сириус на секунду действительно приготовился принять на грудь пару заклятий. Но ровно в этот момент со стороны кабинета медиковедьмы раздался вопль:
– Прекратите! Немедленно прекратите! Святой Мерлин, что вы тут устроили!
Очевидно, в какой-то момент Джей потерял концентрацию и Заглушающие чары слетели. Мадам Помфри подлетела к ним в мгновение ока, спешно ставя между спорщиками Протего. Лицо её было обеспокоенным, напуганным и даже в какой-то степени злым. По крайней мере, своего возмущения и негодования медиковедьма сдержать и не пыталась.
– Вон! Вон отсюда немедленно! – надрывалась женщина. – Какой кошмар! Затеять драку в Больничном крыле! С раненым пациентом! Я лично выскажу Минерве парочку слов о вашем вопиющем поведении! А теперь уходите отсюда, сейчас же!
Уходя, Поттер, которого, подгоняя, настойчиво дёргал за рукав Петтигрю, до последнего сверлил Сириуса злобным взглядом. Сириус отвечал ему тем же, расслабляясь и выдыхая лишь когда спины друзей скрылись за дверью, издавшей отрезвляющий сознание мощный грохот.
Оборачиваясь к разочарованно качающей головой мадам Помфри, гриффиндорец наткнулся на пристальный удивлённый взгляд чёрных глаз. Но думать о том, сколько успел услышать подорвавшийся на крики Снейп, равно как и объясняться перед ним, он был не в состоянии. В груди бестолково бушевала злость, подпитываемая бессилием – Рем появится в Больничном крыле лишь завтра поздно ночью, а может и вовсе послезавтра к утру. Хорошо бы ночью – так он точно опередит Поттера и первым расскажет другу правду.
***
Желание Сириуса исполнилось, и Ремуса медиковедьма привела в Больничное крыло поздно ночью. Настолько поздно, что даже сам Блэк уже спал, но моментально проснулся из-за звонкого треска нечаянно упавшей склянки. Проснулся и понял – ни о каком разговоре не может быть и речи. Друг едва переставлял ноги, опираясь на мадам и продвигаясь к ближайшей свободной койке, с явным трудом удерживал тело в положении сидя, дожидаясь окончания уже привычных процедур обработки ссадин и синяков, которые неизменно появлялись после каждого обращения.
Мадам Помфри что-то чуть слышно бормотала, взмахивая палочкой и суетясь со склянками для зелий, но Люпин вряд ли слушал её хоть немного. Он вряд ли даже заметил, что в лазарете есть кто-то кроме них двоих. Сириус не видел выражения его лица, но мог с лёгкостью себе его представить – отрешённое, безразличное и потерянное. Они не раз видели его, когда приходили навещать друга после полнолуния. Только потом, после получаса шуток и оживлённого пересказа очередных розыгрышей и казусов, Ремус становился самим собой и немного оттаивал.
Блэк ощутил необъяснимую тяжесть в середине груди, осознав, что в этот раз всё будет совсем по-другому. Робкой улыбке не суждено наутро появиться на усеянном царапинами лице, и шуток будет недостаточно, чтобы заставить отголоски отчаянного отвращения к себе исчезнуть из голубых глаз, в серьёзном и прямом взгляде надолго поселится теперь вина. Стала реальностью одна из самых страшных ситуаций, которую Люпин только мог представить, о которой бесконечно предупреждал и их тоже – что он причинит кому-нибудь вред, что пострадает кто-то из учеников. Друг будет разбит. Будет страдать от собственной совести.
Внутренности скрутило в приступе иррационального страха и острого сожаления. Сириус зажмурился, слушая как уговаривает Люпина мадам ещё немного потерпеть, как обещает, что ещё пара минут и он отправится спать. Она как могла отвлекала его от самого себя, рассказывала про лекарства, про относительно спокойное время ввиду приближения экзаменов. Блэк вслушивался в обрывки успокаивающего щебетания и понимал, что всё бесполезно – завтра Ремус проснётся, узнает самую ужасную для себя новость и до спокойствия ему будет как до Луны. Сири был готов до самого утра не сомкнуть глаз, чтобы, когда друг увидит его по пробуждении на соседней постели, суметь быстро пресечь панику и объясниться.
Объясниться, но не лгать. Будь ему хоть трижды жаль Люпина, изворачиваться в попытках скрыть правду он не станет. Главное успеть раньше Джеймса. Если Ремуса привели так поздно, то проспать он должен долго и даже на утро, наверное, рассчитывать не стоит. Очнулся бы до полудня, пока Поттер на занятиях.
Еле слышно вздохнув, когда целительница удалилась в свой кабинет, а с соседней постели доносилось только ровное сопение, Сириус постарался успокоить нервы и снова уснуть. Он весь день просидел над книжками под контролем Эванс, решившей снова навестить их и заодно передавшей задания от преподавателей. А под вечер прочно уткнулся в свои записи по артефактам.
Снейп умудрился выторговать для себя раннюю выписку – раны у него были действительно не такими уж серьёзными, так что он, напирая на неудобства при подготовке к занятиям и экзаменам, ещё до ужина отправился обратно в подземелья, но пообещал явиться следующим днём для осмотра.
В одиночестве Сириуса быстро увлекло любимое дело, так что он умудрился даже на мгновения позабыть о ссоре с Джеймсом и ближайшей беседе с Люпином. А ещё умудрился лечь далеко за полночь, так как получил этим вечером наконец свою палочку и, дождавшись отбоя и оставив над плечом гореть совсем слабенький Люмос, упорно корпел над расчётами. До последнего надеялся дотянуть и застать появление Люпина, но не выдержал и отрубился.
За окном всё ещё царила непроглядная темень, значит, поспал всего-то пару часов. А он завтра, то есть, уже сегодня, должен быть в отличной форме, чтобы адекватно поговорить с Ремом.
Блэк прерывисто выдохнул, почувствовав снова в груди нарастающее волнение. Казалось, даже если предстояло утром сражаться с драконом, он так бы не нервничал.
Уснул парень только когда за окном уже рассвело, а до ушей доносилось слегка заглушённое, но всё равно весёлое чирикание птиц.
***
В этот раз вселенная не услышала желания Сириуса, и проснулся он не раньше Ремуса. Хуже того, проснулся он, когда в палате уже находились Джеймс с Питером, шёпотом активно рассказывающие что-то Люпину.
Мозг осознавал картинку перед глазами ровно три секунды. Три секунды парень пялился на друзей, чтобы понять, что всё-таки опоздал. И в следующее мгновение резко слетел с постели, заставив шушукающуюся группу грифов подскочить от испуга.
Сириус пожалел о импульсивном поступке моментально – плечо прошила такая боль, что он болезненно зашипел сквозь зубы и схватился за руку.
– Мадам Помфри, сюда, скорее! – тонко закричал Петтигрю, которого уж очень впечатлило скривившееся в страдании лицо Блэка.
Медиковедьма явилась незамедлительно – отгородила его от любопытных глаз ширмой, почти силой влила несколько зелий и принялась менять повязку, приговаривая негромко:
– Стоило всё же разбудить вас с утра, мистер Блэк, для принятия новой дозы Обезболивающего. Но я ведь знала, что вы засиделись допоздна, хотела дать вам подольше поспать…
Гриффиндорец почти не слушал, сверлил взглядом ширму и нетерпеливо закусывал губу. Ему нужно было скорее добраться до Ремуса, поговорить с ним. Сириус и себе не смог бы объяснить, почему так торопится. Даже если Джей успеет наплести свою версию событий, неужели Рем не захочет выслушать и его? Да и правда Блэка имела больше доказательств, ему не нужно было переживать о том, что друг решит поверить Поттеру.
Или нет? Или он всё же боялся, что поверят Поттеру, негласному лидеру Мародёров, а не ему? Иначе почему так важно было для Сириуса рассказать обо всём как можно скорее?
Не успела целительница напомнить ему о пропущенном обеде, как застёгивающий пуговицы на пижамной рубашке Блэк спросил разрешения вначале поговорить с Люпином и пришедшими навестить его ребятами. Женщина взглянула на него с неодобрением, так что юноша поспешил добавить:
– Никаких драк, обещаю, мадам! Просто тоже хочу пообщаться с Ремом.
Ответом был долгий изучающий взгляд, недовольно поджатые губы и сдающееся тихое: «Ладно, но недолго». Сириус довольно улыбнулся и поспешил в сторону постели Ремуса, решительно отодвигая ширму.
Обернувшийся на звук Поттер сразу же приласкал его испепеляющим взором, но Блэк едва ли обратил на это внимание, потому что был сосредоточен на вмиг помрачневшем лице Люпина.
– Сири, ты правда так пострадал от веток ивы? – спросил он почти неслышно, неуверенно, наверняка боясь даже в мыслях допустить иной вариант.
– Подумай, Сириус, – с нажимом сказал Джеймс, в последний раз пытаясь давить на жалось. Но Блэк уже решил, что жалость не может быть выше правды:
– Нет. Не от ивы.
Поттер яростно оскалился, Петтигрю весь сжался, ожидая нового скандала, а в чистых голубых глазах старосты отразился всеобъемлющий ужас.