– Сири! – громкий окрик эхом отразился от стен совершенно пустого в субботнее утро коридора, сделавшись от этого будто ещё громче, но Сириус даже не обернулся. – Постой, Сири!
Ремус Люпин был до того упорен в своём желании догнать друга, что плюнул на школьные правила и сорвался на бег, придерживая прыгающую на плече сумку.
– Я же сказал не ходить за мной, – резче нужного выпалил Блэк, оборачиваясь к запыхавшемуся парню. До идеального места для незаметной активации чар браслета, за которой он теперь тщательно следил, оставалась всего пара десятков футов, но староста всё никак не отставал, делая то самое приближающееся место всё менее идеальным.
– А я тысячи раз говорил не делать глупостей на эмоциях! – парировал Рем. – Слушал меня кто хоть раз?
– Я не собираюсь делать глупостей, мне просто нужно побыть одному.
– Сириус, вы…
– Рем, пожалуйста! Ещё одно слово о том, что виноваты мы оба, и мы с тобой тоже поссоримся!
– Но ведь…
Не дослушав ответа, Блэк рванул прочь с такой скоростью, что позавидовала бы любая мантикора, и активировал браслет за первым же поворотом. Пристроившись в удачно подвернувшейся тёмной нише, Сириус мог видеть, как проносится мимо голосящий его имя Люпин. Друг наверняка хотел, как и всегда, помочь, вот только Блэку сейчас нужна была лишь тишина и очередная незавершённая схема артефакта под рукой для успокоения нервов, но никак не выматывающие душу разговоры.
Разговоров, на самом деле, уже хватило.
Неизвестно, чем думал Сириус, надеясь разрешить сложившуюся ситуацию одной единственной беседой. Полагался на мерно сопящее в черепушке Поттера благоразумие, наверное. Удивительно, гриф ведь всегда был уверен, что оно там есть, что как бы ни был упрям временами друг, как бы ни заблуждался в своих суждениях, он вполне в состоянии признать свою ошибку и извиниться, а оказалось…
Оказалось, что благоразумия нет у самого Блэка, раз он всерьёз решил, что Джея можно переубедить в чём бы то ни было, что уж говорить о признании своих ошибок.
Наверное, всё-таки стоило получше обдумать предстоящий разговор и детальнее проработать все его возможные исходы, но Сириус привычно отодвинул эти дела на неопределённый срок, увлёкшись нахождением информации для создания Карты. Свою идею Ремусу он озвучил, но ему, конечно же, такой вариант для определения имени гуляющих по пергаменту точек не понравился.
Особенное заклинание было выискано Сириусом в одной из книг мастерской, посвящённой Легилименции. А точнее, подробно описывающей применение её на допросах преступников. Это сейчас для получения разрешения на использование трёх капель Веритасерума нужно заполнить штук десять бумажек и получить личную подпись министра, раньше всё было намного проще и… бесчеловечнее. С провинившимися не церемонились и сыворотка правды наряду с коротким сеансом Легилименции были нормой.
Найденные Сириусом чары использовали для узнавания точной, но односложной информации, вроде имени, возраста или профессии. Дабы не тратить время на прогулку по разуму преступников и не размениваться на дорогое и долгое в приготовлении зелье, которое, кстати, вполне можно и обмануть, применяли именно это заклинание. Оно имело дело не с сознанием, как в случае с Веритасерумом и обычной ментальной атакой, а со слоем намного глубиннее и сложнее – с самим подсознанием.
На один конкретный и простой вопрос получали один точный и абсолютно правдивый ответ – врать подсознание не умело. Себе вполне можно было внушить что-то и поверить в это всей душой, Веритасерум так иногда и обходили, но вот подсознательно правда всё равно будет известна. В случае, если вопрос имел несколько трактовок или предполагал неоднозначный ответ, с допрашиваемым могло произойти всё, что угодно, начиная от обыкновенного молчания и взгляда в никуда и заканчивая обмороком, эпилептическим припадком и даже остановкой сердца.
Природу такого разнообразия эффектов объяснить пытались многие, но так как Легилименция считалась искусством тёмным уже довольно много веков, экспериментов не ставили и доказать ничего так и не смогли. Только и упоминали через слово, что человеческое подсознание и его механизмы не изучены, что с самим подсознанием в рамках самостоятельной ментальной атаки работать ни в коем случае нельзя, что контакт слишком уж опасен, непредсказуем и часто летально кончается для обоих сторон. Предупреждали, в общем, да радовались наличию особенных заклинаний, расписывая их достоинства во всех красках.
Этим занимался и Блэк, пытаясь доказать, что пусть чары и относятся к ментальной магии (заикаться о Легилименции Сири даже не подумал, не говоря уже о том, что чары занесены в реестр Особо Тёмных Заклинаний), они решат возникшую проблему буквально сами по себе. Конечно, придётся тогда повозиться, делая так, чтобы ответ не студенты вслух говорили, а он сам переносился на карту, но это уже было намного проще изначальной задачи. Однако Ремус упорно качал головой, в которой, к сожалению, предрассудков, касающихся Тёмных искусств, оказалось не меньше, чем в поттеровской. Даже с виду безобидное и обезличенное «чары ментальной природы» не усыпило бдительность ответственного старосты. Сириус же, видя в идее чуть ли не единственный реально осуществимый способ решения проблемы, отступаться не спешил и старательно подыскивал новые и новые аргументы.
«Как-нибудь потом», – отмахивался он от навязчивых тревожных мыслей о грядущем разговоре с Джеймсом, подбирая рунные цепочки, и потому заметить не успел, когда времени на «потом» не осталось и наступила та самая суббота.
Ночью перед важной встречей Блэк почти не спал – пытался на скорую руку придумать, как реагировать на возможные реплики друга и как вести себя вообще. Легенду о том, каким образом гриффиндорец в принципе обо всём узнал, с Ремусом они придумали почти сразу. И вот она звучала очень даже убедительно – мучившийся угрызениями совести Люпин не выдержал расспросов изнывающего от нетерпения Сири и сдался, всё выдав. Укорять его в недостаточном сокрытии секрета Джеймс не должен, ведь тогда нечистые намерения, о которых Сириус пока что только подозревал, вмиг подтвердятся.
А вот с тем, что он будет делать, когда уличит друзей в обмане, гриф определиться так и не смог. Вроде бы из легенды следовало, что он должен быть почти что в бешенстве. Разозлённый до предела, преисполненный желанием разобраться и добиться ответа на заветное «Почему?», должен бежать к Джею или Питеру немедленно и, вцепившись в жилетку школьной формы так, чтобы ткань жалобно скрипела, орать что-то о грязном предательстве, сверкая безумными глазами и брызжа слюной. То есть вести себя так, как ему в самом деле хотелось тогда, в декабре, стоя со Снейпом у злополучного кабинета заговорщиков.
Признав эту линию поведения самой вероятной для себя самого, Сириус честно попытался набросать обличительную полную эмоций речь, но выходило… ужасно. Парень много раз импровизировал в стрессовых ситуациях, успешно разыгрывая удивление, когда профессора ловили на горячем, или строя невинное и оскорблённое лицо, когда Филч обвинял в очередном масштабном розыгрыше перед всей школой, упорно прикидываясь идиотом, когда разговор ему не нравился и завершить его без потерь не представлялось возможным… Но играть такую чистую злость буквально из ничего ему не приходилось ни разу – поэтому даже отрепетированное перед зеркалом яростное выражение лица выглядело нелепо и скорее смешно, чем правдиво.
«Будто в туалет сильно хочется» – прорвало Сириуса на хи-хи прямо посреди репетиции, и он решительно отказался от идеи имитировать бешенство. Осевшего у него где-то в груди глухого раздражения было недостаточно, чтобы Джеймс или Питер поверили в него.
Но если не злость, что тогда?
Ну конечно же обида! Разве он не должен быть страшно обижен на друзей за подобное? Разумеется, должен, да ещё как! Обида вышла у него намного правдоподобнее, пусть и не была лишена капельки злости. Всё же будет странно, если он совсем не будет злиться, верно? Сириус почти поверил своему кривящемуся отражению, частично копирующему мимику Снейпа, когда тому не удавалось одержать победу в словесной пикировке. О да, этот презрительный уязвлённый взгляд, эти поджатые губы!
Повертевшись перед зеркалом ещё немного и проговорив некоторые возможные ответы самым отстранённым и печальным, но в то же время раздражённым тоном, на какой только был способен, Блэк счёл себя гением и более-менее спокойный отправился досыпать оставшиеся пару часов.
Надо сказать, вначале Сириус действительно верил, что всё может пройти нормально. Они с Ремом прямо после завтрака направились в гостиную, где, согласно легенде, друг и должен будет «всё выдать», Питер с Джеймсом проводили Люпина растерянными взглядами – Сириус обычно по субботним утрам стабильно отсутствовал, что позволяло им без проблем собираться без него. Как и ожидалось, планы менять не стали, наверняка рассчитывая, что Ремус присоединится позже. Всё шло буквально по нотам сириусовских ожиданий. Правда, недолго.
Всю дорогу до тайного убежища начинающих интриганов, которое, к слову, переместилось в совсем другую часть замка, Ремус шёл с таким лицом, будто добровольно направлялся как минимум в логово акромантулов. Это Блэка достаточно сильно нервировало, но он, наивно верящий в лучший исход, даже слегка поддел друга за излишний пессимизм.
Плавным движением палочки Люпин снял с неприметной двери у галереи четвёртого этажа заглушку, стоящий впереди Сириус решительно схватился за ручку и толкнул её от себя, заходя в помещение.
– Рем! Ну наконец-то! – оглушил обрушившийся на него в одно мгновение всей своей громкостью голос Поттера. Он сидел к двери спиной, склонился над широким столом, заваленным многочисленными пергаментами, и, пока Блэк неторопливо осматривал комнату, давая себе время настроиться и сосредоточиться на выбранной ранее роли, протянул недовольно: – Этот кусок никак не получается, взгляни ты, пожалуйста…
– Джей! – пискнул в испуге Питер, оказавшийся к двери лицом и прекрасно разглядевший обоих визитёров.
– Да чт… – с зарождающейся досадой хотел было ответить тот, но, оторвавшись от бумаг, увидел выражение чистого ужаса на лице друга и моментально развернулся, натыкаясь взглядом на Сириуса.
– Не ждали гостей? – процедил тот, прищуриваясь и складывая руки на груди. Снова снейповский жест, но другой на ум не пришёл, да и мрачный слизеринец был просто образцом обиженной на весь мир особы. Злобной и вредной. Выбранный Блэком тон вроде бы успешно сочетал в себе и раздражение, и обиду, но следить за их равновесием следовало крайне тщательно – малейший перегиб не туда и весь спектакль в одночасье рухнет. Так вот как чувствуют себя прожжённые лжецы… – Какого чёрта, Джеймс?
Вероятно, именно с этого момента реальность перестала соответствовать сириусовским ожиданиям, потому что Джеймс не стал отвечать, даже не смутился нисколько, довольно быстро справившись с удивлением. Он бросил взгляд на остановившегося где-то позади Блэка Люпина, тут же понял, вероятно, кто в случившемся виноват, нахмурился и задал вопрос сам, с не меньшим раздражением в голосе:
– Что ты здесь делаешь?
До того это было неожиданно и нагло, что Сириус чуть не вышел из роли, вовремя справившись с порывом заорать возмущённое «Чего-о-о?», но эмоцию до конца погасить не успел, потому выпалил дальнейшие язвительные слова грубее, чем следовало бы:
– Раскрываю одну мерзкую ложь. Подумать только, как вы могли…
– Мы не сделали ничего плохого! – рискнул высунуться Питер, но тут же съёжился под взглядом Блэка.
– Ничего плохого? – угрожающе повторил он. Образ стремительно отходил от задуманного, но Сириус уже не играл – в груди действительно разгоралась злость. Оттого, что ожидания с треском обвалились, что реакция оказалась настолько... нетипичной.
Хотя, на самом деле, вполне предсказуемой. Он же сразу начал неправильно. Додумался, идиот, от упёртого и любящего стоять на своём Поттера требовать объяснений, да ещё и в таком тоне. Конечно, тот из принципа начал отстаивать свою точку зрения. Сириус не понял этого сразу, обращая больше внимания на смысл сказанных другом слов. И вот они задели, сильно задели, позволяя мимолётно вспыхнувшей искре разгореться…
– Абсолютно, – твёрдо ответил Джеймс. – Мы сделали то же, что и ты.
– То же, что и я? – вся придуманная роль полетела к Мордреду, Сириус, ещё несколько часов назад жаловавшийся на недостаток той самой ярости, вдохновившей бы его на обличительную речь, без труда чеканил слова, звенящие от заключённого в них чистейшего гнева. – Ты хочешь сказать, что это я выкинул вас из общего дела? Я скрывал от вас Карту несколько месяцев из-за тупой детской обиды? Я подговорил остальных повестись на эту херню?
Блэк ожидал объяснений. Сбивчивых, торопливых. Ожидал виноватых взглядов, раскаяния наконец. Извинений. Но не такого. Реальность оказалась совсем немилосердной, прописывая ему тяжелый удар прямо под дых. Поттер не выглядел виноватым, не пытался что-то объяснять. Поттер щурил карие глаза в раздражении и был недоволен тем, что Блэк посмел раскрыть их деятельность раньше времени. Неужели Сириус мог настолько ошибаться в своём друге?
– Сири… – попытался урегулировать начинающийся конфликт Ремус, но был перебит.
– Никто никого не подговаривал! – вскинулся Джей.
– Рем с тобой не согласится, – едко вставил тут же Сириус. Поттер метнул яростный взгляд на старосту, но отвлекаться на него не стал, вновь обратившись к Блэку:
– Решение было общим.
– Решение было твоим, – выплюнул тот, – а Питера с Ремом ты просто убедил в необходимости его принятия. Что, скажешь, не так? – Друг в самом деле открыл рот, чтобы возразить, но Блэк не дал ему вставить и слова: – Лучше замолчи, Джеймс, твоё маниакальное желание выведать мои тайны перешло все границы!
Поттер застыл в непонимании, анализируя фразу, а спустя несколько мгновений так сильно расширил глаза в неподдельном удивлении, что Сириус моментально осознал – озвучивать последнее было ошибкой. Предположение оказалось неверным. Друг не собирался использовать Карту таким образом. По крайней мере, до этого момента точно.
– Чтобы я… что-то подобное… как эти мерзкие слизни… – задыхаясь от возмущения, буквально выдавливал слова, казалось, доведённый до белого каления Джеймс.
– А что я, по-твоему, мог ещё подумать? – рявкнул уязвлённый своей ошибкой Сириус, переходя к защите. – Мой лучший друг предлагает скрыть от меня один из самых классных наших проектов! Конечно, этому должна быть причина!
– И ты решил, что я… – Поттер замолк и опасно прищурился, крепче сжимая в руке палочку. – Экспеллиармус!
– Протего! – среагировал Блэк, в последний момент удержавшись от использования защитных чар браслета.
– Прекратите! – гаркнул немедленно Люпин, за какие-то жалкие мгновения оказываясь между ними. В его пальцах тоже был зажат концентратор. – Это уже слишком! Успокойтесь, оба виноваты!
– Ты прав, Рем, – процедил Сириус. – Это уже слишком!
Развернувшись, он вылетел из комнаты, не обращая внимания на окрик Ремуса, который, быстро сказав Поттеру несколько коротких невнятных фраз, понёсся за ним.
Произошедшее раз за разом проматывалось в голове, пока скрытый чарами браслета Сириус стоял, слушая отдаляющееся эхо собственного имени. Задумавшись, он пропустил момент, когда голос Люпина совсем смолк. В груди всё ещё горела злость. В бессилии сжав кулаки, гриф осторожно выглянул из ниши и, не обнаружив в коридоре ни единой души, поспешил отправиться в мастерскую, чтобы хоть немного успокоиться.
Однако раньше, чем дойти до лестницы, Сириус неожиданно выцепил взглядом широкое окно. Обычное такое, аркообразное, как и во многих других коридорах. Вид через него открывался тоже не слишком особенный – озеро, обрамляющий его лес и крохотная станция Хогсмида, почти затерявшаяся в зелёном буйстве распускающейся листвы. Но юноша, не думая более ни секунды и поддавшись порыву, одним движением оказавшейся в пальцах палочки отворил створки и ловко забрался на подоконник.
В следующее мгновение свежий утренний весенний воздух вдыхал уже яркоглазый коршун, с силой оттолкнувшийся от опоры и взмывший в бескрайний небосвод.
***
– Северус! Ты меня не слушаешь! – прозвучало обвинительное над головой так резко и неожиданно, что Снейп едва не брякнул матерное словечко, моментально выныривая из мыслей.
– Прости, Лилс, я задумался…
– Интересно, о чём же, учитывая, что тест по Трансфигурации уже завтра, – девушка хмурилась, во взгляде безо всякого труда читался укор. Очевидно, четвёртый раз подряд она объяснять не станет.
– Это… связано с семьёй, – чуть потупился слизеринец. Реальной истории их с Блэком феерического попадания в дом последнего он подруге не рассказал, выдав вместо неё чуть изменённую версию скормленного Регулусу.
И это была не первая вещь, которую он скрыл от неё. Ничего особенно важного, Снейпу просто не хотелось, например, делиться подробностями того, как ему в очередной раз досталось от отца, докладывать, сколько конкретно обидных насмешек он получил именно сегодня от однокурсников или, допустим, какую интересную подробность нашёл в Запретной секции о заклинании Империус. Хотя нет, о последнем как раз хотелось рассказать, но Лили очень настороженно относилась к тёмным искусствам. Можно даже сказать, открыто их недолюбливала. Снейп однажды имел неосторожность показать свою в них заинтересованность, так Эванс до сих пор с недовольством попрекает его этим при любом удобном случае.
Поэтому не рассказывать ей правду о произошедшем на каникулах было для Северуса естественным. Тут уже речь вообще не о простой заинтересованности, тут – самое настоящее преступление. Бежать докладывать в министерство Лили бы, конечно же, не стала, но обиделась бы точно. А потом ещё и напоминала бы ему об этом случае до конца жизни! Нет уж, хватило и того, что ему перепало от подруги за дуэль с Блэком и эксперименты над живыми существами. Справедливости ради, гриффиндорцу перепало тоже, но тот хотя бы мог сбежать в свою суперсекретную мастерскую, а Сев был вынужден выслушивать недовольства старосты полностью, от начала и до конца.
Взгляд Эванс моментально изменился, став сожалеющим и понимающим. И немного виноватым, наверное, из-за недавних упрёков насчёт невнимательности. Жалости к себе Северус не терпел, ему казалось, что она делала его слабым, уязвимым и совершенно никчёмным. Поэтому в груди отчётливо полыхнуло раздражение, но юноша знал, что Лили по-другому не сможет – подруга как-то жалела неудачно вырванный из горшка росток мандрагоры.
Снейп вздохнул, приготовившись к ещё одному воодушевлённому монологу о способах решения проблемы. Как слизеринец ни старался обходить тему своей семьи в разговорах, не замечать множество синяков, ссадин и ушибов на открытых участках его тела, не видеть почти плачевного состояния его одежды она не могла. Так что о том, что происходит, девушка была осведомлена достаточно давно, почти с самого начала их знакомства, просто высказывалась об этом очень редко, понимая его нежелание подобной беседы.
Редко, но метко: Эванс в своём иногда прорывающемся искреннем стремлении помочь невольно наступала на гордость слизеринца, и настроение у него неизменно портилось. Непременно, все идеи Лили были здравыми, предлагаемое действительно улучшило бы жизнь Северуса и его матери, но вот сам не мог позволить себе быть обязанным кому-либо. Так что он продолжал отказываться от любой помощи, стабильно заверяя, что справится сам, и быстрее сворачивал разговор.
И в этот раз Лили перевела взгляд на лежащие на столе пергаменты и замолчала ненадолго, начав, вероятно, придумывать речь.
– Дело не в том, о чём ты думаешь, – поспешил развеять заблуждения юноша.
Снейп позволил себе слабую улыбку, глядя на то, как распахнулись в удивлении глаза Эванс. Не рассказав правды о произошедшем на каникулах, он не упомянул и об изменении в поведении отца, поскольку это напрямую относилось к факту применения Легилименции. После этой темы они не поднимали, поэтому о неведении подруги Сев умудрился забыть. Что ж, стоило наконец исправить это, потому что ситуация действительно менялась в лучшую сторону.
Он получил от матери уже три письма, и все они были написаны в исключительно положительном ключе. Эйлин сообщала, что Тобиас прекратил пить и в семью, наконец, начали поступать деньги. Благодаря им удалось частично погасить задолженности и карточные долги. Продукты первой необходимости теперь не являлись чем-то недосягаемым, а средства на них не приходилось утаскивать исподтишка у пьяного в ничто главы семьи.
Мать даже сумела отправить ему некоторые сбережения на новые вещи, потому что вся одежда Северуса, хоть и выглядела опрятно, вид имела крайне непрезентабельный. Куча заплаток и затёртостей, где-то несмываемые пятна очередного эксперимента, потемневшие манжеты рубашек и потёртые коленки брюк. Что-то удавалось прятать под мантией, что-то – нет. Снейп, обычно отсылающий матери часть своего заработка от продажи зелий студентам, несказанно удивился, обнаружив в конверте последнего письма парочку купюр. И пусть деньги ещё нужно было поменять в отделении банка в Хогсмиде, а сумма была совсем небольшой, хватило бы на парочку брюк да рубашку, сам факт сбросил с души внушительного размера валун.
Заметное улучшение ситуации не могло не заставить Северуса задуматься о том, сколько же сделал для него Сириус Блэк, вовремя оказавшись в Паучьем тупике, высказав одну дельную мысль и одолжив палочку. То, чего он не мог добиться многие годы, искал ответ в знаниях, надежду на спасение – в каких-то дальних родственниках, было сделано так просто и изящно, что хотелось облегчённо рассмеяться. С идиотской улыбкой на лице, не требуя ничего взамен, его бывший неприятель вот так легко избавил его от проблем.
Северус не умалял и своей заслуги, конечно. Не знай он в Легилименции достаточно, чтобы суметь установить новую ментальную закладку, ничего не получилось бы, будь у него хоть десять палочек, незарегистрированных Министерством. Конечно, тогда можно попытаться припугнуть Тобиаса мощью боевых заклятий, угрожать подстроить несчастный случай или даже… просто убить. Но такого чистого, а главное действенного результата Северус бы никогда не добился.
Будь это помощь от кого-то другого, тех же слизеринцев, Снейп бы рассчитался быстро. Мелкие услуги по части Зельеварения нужны каждому, то бальзам какой для гладкости волос сварить, то зелье от выпадения шерсти для обожаемого питомца, то эликсир для улучшенного роста растений. Но Блэк попадал в особую категорию, так как был гриффиндорцем. Этих хлебом не корми, дай погеройствовать, проявить себя, так что своим предложением рассчитаться Северус как минимум нанёс бы Сириусу оскорбление. Тот ведь «от чистого сердца», а он, поганый мерзкий слизняк, тут со своей меркантильностью.
Можно было бы как обычно сделать вид, что ничего особенного не произошло. Тем более, слова благодарности Сев уже произнёс, и Блэк их даже принял. Вот только совесть Снейпа, вероятно, увидела последний шанс проявить себя и прочно вцепилась в него когтями, подкидывая в мозг мысли о равноценном поступке в ответ. Ничего, кроме категории «В» в изучении зелий, касающихся Артефакторики, не приходило ему в голову. Так что он, заранее повздыхав о своих потраченных в будущем нервах, решил при следующей возможной сделке не так сильно отказывать Сириусу в данной услуге. В крайнем случае, желательно было бы конечно взамен обучить Блэка зельеварению до седьмого курса. Сложность зелий, что изучались на старших курсах, едва доходила до «В», и дались бы они уж точно быстрее.
Идиотом, как ни было неприятно это признавать, гриф вовсе не был. Он довольно быстро схватывал общую концепцию, выявлял и запоминал нужные алгоритмы, прилежно заучивал таблицы совместимости и не чурался расчётов, если таковые были необходимы. Но существовало одно «но»: эксперименты. Блэк, оправдывая фамилию взрывным ярким характером, был просто не способен слепо следовать правилам. По крайней мере тем, в нужности и верности которых он лично не убедился. Сириус подвергал сомнению даже самые базовые аксиомы, считал своим долгом перепроверить то, что из поколения в поколение переписывалось уже в десятый учебник по зельям, мог в процессе варки, следуя каким-то своим задумкам, в корне изменить рецепт, просто чтобы посмотреть, выгорит очередная идея или нет.
И убедить Блэка в том, что рецепты писались отнюдь не идиотами, а закономерности выявлены путём долгих проб и ошибок, было сложнее, чем научить тролля грамоте. Зато, проверив свои догадки и убедившись, что всё работает ровно так, как указывалось в учебниках и справочниках, Сириус успокаивался и смирялся с существующим законом, правилом, аксиомой или теоремой. Однако путь был тернист и преисполнен раздражения. Снейпова раздражения. Ему было жаль ингредиентов и времени, которые тратились, в общем-то, впустую. Но и развернуться и уйти он не мог, так как проделывал подобные фортеля Блэк именно на его занятиях. Вот и приходилось максимально беречь нервные клетки, периодически отпуская язвительные комментарии и поливая сарказмом всё, до чего дотянется.
Нет, сам он тоже был тем ещё экспериментатором, даже иногда присоединялся к Сириусу, но не до такой же степени! Ясно же, что правила смешивания различных растворов не от балды написали, и хоть чем-то они, да подкрепляются. Стремление Блэка доказать недоказуемое ещё ни разу не привело его к какому-нибудь, даже самому крошечному результату. Неизменно авторы всевозможных пособий, трактатов и учебников выигрывали у неугомонного пятикурсника, и от этого становилось ещё хуже.
Потому Северус и не хотел вместе с Сириусом влезать в категорию «В», явственно представляя, что может произойти во время приготовления действительно сложных составов, некоторые стадии или даже ингредиенты которых могут быть ядовиты и опасны для здоровья.
Однако думы его беспокоило вовсе не это. Никак не получалось даже приблизительно установить, кто мог намеренно заколдовать его отца, выдав установку ненавидеть магию, бояться её до ужаса настолько сильно, что пытаться избавиться от носителей странной, пугающей силы. Были подозрения о том, что это остатки рода Принц постарались, ненавидя его мать за то, что она практически оставила главную ветвь рода без достойных наследников. Традиция чистоты старшей ветви закончилась на Северусе, и потому Принцы не могли считаться более чистокровными, а за это очень даже захотели бы отомстить.
Снейп тщательнее порылся в справочниках о древнейших родах Британии и не нашёл там ничего нового: его мать и он сам - последние, кто остался среди носителей крови талантливейших зельеваров. Младшая ветвь разругалась с тогда ещё живым дедом Северуса, наверняка подавленным после предательства дочери, и попыталась самостоятельно возродить былое величие рода где-то в пятидесятые, но успеха это не принесло: не хватило талантов и умений, и они, разорившись, мигрировали в Европу, где и сгинули в разгар холодной войны и установления подобия мира после Первой мировой войны. Мир настигло несколько вирусных эпидемий, совсем неудивительно, что волшебники, аристократы, нежелающие ознакомиться с миром магглов хотя бы для проформы, умерли от банальной инфекции, даже не слышав ничего о вакцинах или прививках. Впрочем, это знание мало помогло бы им в борьбе с азиатским гриппом, например.
Северус максимально внимательно вчитывался в некрологи и по очереди вычёркивал кандидатов из списка возможных живых родственников. Получалось, что никто из Принцев навредить им просто не мог по причине своей смерти. Если и остался кто-то незаконнорожденный в Европе, он, во-первых, просто так бы о них с матерью не узнал, так как Эйлин Принц считалась без вести пропавшей в магическом мире после своей помолвки с магглом, а во-вторых, вряд ли стал бы возвращаться в Англию только ради слепой и по сути бессмысленной мести за предков. Да и странно, что воздействие было направлено в большей степени на Северуса. В версию о мести вписались бы скорее всяческие беды для Эйлин, как для «осквернительницы» чистоты крови.
В общем и целом, ситуация вырисовывалась странная и неоднозначная. Из собственных врагов Снейп сумел выделить только небезызвестную шайку гриффиндорцев и парочку старшекурсников с того же факультета, да и то с натяжкой. Открыто вредили парню только первые, остальные же поскольку-постольку подыгрывали им, могли считаться только неприятелями и в принципе были обычными клиническими идиотами, что, не думая своими мозгами, шли за толпой.
Закладка прижилась довольно крепко, так что воздействие было совершено скорее всего немногим позже его поступления в Хогвартс, следовательно, шайку можно было отметать. Испортить отношения в поезде они настолько сильно не успели, а до этого никто из них даже о существовании Северуса не знал. Более старшие студенты отпадали по причине следования эффекту домино. Моду задирать Снейпа задал именно Поттер с компанией, и только после это переняли как ровесники с других факультетов, так и те, кто был старше или младше курсом.
Однако, вдруг дело не в простом желании побольнее задеть?
Мог ли кто-то из давних врагов семьи, именно врагов, а не простых неприятелей, учась на последних курсах, узнать в нём черты Принцев, когда он впервые появился в Хогвартсе? Конечно же, мог, ведь Северус был достаточно похож на мать. Сложно ли было проследить за первачком, возвращающемся домой на обыкновенном маггловском автобусе? Нисколько. Долго ли вложить в практически несопротивляющийся разум маггла закладку с первым пришедшим в голову посылом? Как убедился недавно сам Снейп, совсем недолго…
Именно эта версия вертелась в его голове практически каждую ночь. Он обдумывал её так и сяк, пытался вспомнить лица и фамилии всех старшекурсников, но всё без толку. Старшие курсы вообще редко обращали внимание на мелких, Северус сам не назвал бы фамилии первокурсников Слизерина, не говоря уже о других факультетах.
Единственным человеком, заметившим Снейпа и открыто контактирующим с ним, был Люциус Малфой. Но это абсурд! Он ведь помогал! Подзывал к себе нелюдимого полукровку и советы давал, как ещё сильнее не упасть в глазах сокурсников. Они даже о его семье никогда не говорили, Малфой просто проявил некое подобие на жалость к талантливому, но слишком уж неудачливому первачку. Потом старшие, прознав про его умения в Зельеварении, уже сами обращались с заказами, но никто не пытался что-то о нём узнать или даже просто поговорить о чём-то стороннем.
Если этот человек из семьи врагов учился не на старших курсах, и, узнав его, не понёсся мстить сам, а сказал кому-то из родителей, то всё выглядело ещё более странно. Взрослый волшебник, узнав, что в семье, казалось бы, давно сгинувших врагов, порочащих концепцию чистой крови одним своим существованием, остался потенциальный наследник, убил бы его сразу, вместе с матерью. Никаких закладок, призванных максимально усложнить жизнь, два луча Авады – и нет так сильно мозолившего глаза позора.
Достаточно убедительных кандидатов в итоге не оставалось, но Сев продолжал искать. Мучил своё сознание, вытаскивал из памяти всех, с кем ему приходилось разговаривать на первом курсе, кто смотрел на него неприязненно. Было бы проще, знай он, какие конкретно семьи приходились Принцам врагами, но об этом, к сожалению, в книгах школьной библиотеки не говорилось. Исходя из причины, по которой Принцев не причислили к священным двадцати восьми, ненавидел их семью каждый второй в магическом мире, но пытаться расспросить кого-нибудь из не магглорождённых значило раскрыть себя, поэтому и тут парень упирался в тупик…
– Как это, не в этом дело? – удивлённо переспросила Лили, – Неужели всё налаживается?
– Можно и так сказать, – обтекаемо ответил Сев и кратко поведал об изменениях Тобиаса, не упоминая, впрочем, их истинную причину.
– Как здорово, Северус! – обрадовалась подруга. – Вот увидишь, к лету ты не узнаешь его вовсе!
– Понимаешь, – начал тот, – я подозреваю, что это неспроста он так меня… не любил. Слишком уж резкие изменения всего за один день.
– Ты помешался на тёмной магии и теперь видишь её повсюду, – уловила его размышления подруга и громко фыркнула, грозившись наслать на их компанию гнев с виду безобидного мистера Адамсона, бесшумно ходящего меж стеллажей и следящего за порядком в библиотеке. – Может, одумался человек, очнулся, осознал, что творит. Психика ведь такая запутанная штука.
– Признай, что воздействие могло быть, – упорствовал Снейп, пользуясь своим знанием и беззастенчиво склоняя девушку в нужную ему сторону. – Что, если это сделал кто-то из старших, узнав меня? Мать ведь тоже училась в Хогвартсе, мало ли колдографии у кого остались… Принцы ведь многим могли жизнь попортить, отомстить им в таком случае естественно…
– Идиотизм, – вынесла вердикт Лили, – вся вот эта вражда семьями. Допустим, у вашей семьи были в прошлом, как ты выражаешься, враги. Предки что-то не поделили, поругались там с кем-то, не суть. Но ведь те, кто учился в Хоге на момент твоего поступления, к этой вражде не имеют никакого отношения! Они даже родились много позже! Какой смысл идти мстить незнакомому ребёнку, да ещё и таким образом, за дела давно минувших лет? Что твоя семья должна была сделать такого, чтобы потом, когда волшебники видели её представителей, дружно кидались на них с вилами? Говорю же, идиотизм!
– Посметь отказаться от чистокровности, – буркнул юноша.
– Опять эта чистокровность! – услышала его подруга. – Что за культ такой, честное слово? Неужели все маги, по-твоему, настолько повёрнуты на происхождении? Со сколькими ребятами я знакома, ни разу подобного не замечала, Сев. Прекращай надумывать, мистер Снейп просто понял наконец, что поступает плохо. Так бывает в жизни, люди переосмысливают свои поступки и…
– А если мать с кем-то конфликтовала во время учёбы? – не унимался Северус. Лили не могла понять некоторых вещей, потому что в магическом мире не росла. Не хотела допускать, что вражда семьями очень даже реальна, и потомки могут мстить за своих предков и их нисколько не смутит, что страдает при этом «незнакомый ребёнок». А вот Северус учился на Слизерине и знал точно, что законы морали у магов существенно отличаются от маггловских.
– Мерлин! – негодующе выдохнула Эванс. – Ну конечно, отвергнутый ухажёр решил спустя много лет напомнить о себе подобным образом. Бред, Северус, слышишь? Бред! Если ты так держишься за идею стороннего воздействия, логичнее было бы предположить, что это сделали обозлившиеся родственники.
Она, конечно же, знала и о происхождении Снейпа. Его попадание на Слизерин само собой означало, что он являлся по меньшей мере потомком угасшего рода. Начавший докапываться до правды Северус, естественно, по итогу поделился результатами своей деятельности с подругой, которая и поддержала в момент, когда вскрылся факт упадка Принцев, и подшучивала над ним после, обращаясь со словами «Ваше Высочество», «Ваша светлость» и никак иначе. Обиду всех остальных членов рода на Эйлин они тоже обсуждали, решив, что это было бы логично с их стороны: в конце концов пришёл конец древнейшей традиции. Однако почему-то сейчас объяснять этим же поведение гипотетических врагов Лили отказывалась.
– Ты же знаешь, что никого не осталось, – отмахнулся Снейп.
– А вдруг это родня со стороны отца? – предположила гриффиндорка, и юноша замер, задумываясь. Он ведь никогда не проверял, был ли Тобиас стопроцентным магглом.
Помнится, ему даже встречались в библиотеке научные труды насчёт того, что предрасположенность к колдовству неразрывно связана с генетикой и у двух обычных людей, если у них в предках не мелькали маги, никогда не появится ребёнка-волшебника. Однако доказано этого не было, ведь отследить историю своей семьи вплоть до какого-нибудь двенадцатого колена могли только древние аристократические рода, имеющие специальный волшебный гобелен. Магглы же крайне редко интересовались собственными корнями.
Вполне вероятно, что на прямой вопрос о том, были ли у него в роду маги или нет, отец ответит отрицательно, и в большей степени потому, что судить будет по собственным родителям или дедушке с бабушкой, не задумываясь о более старших и давно умерших родственниках. Но всё равно стоило попытаться подробнее расспросить Тобиаса. Если у последнего имеются корни в волшебном мире, месть в виде ментальной закладки могла следовать и от них. Тоже довольно маловероятно, но…
– Это возможно, – кивнул он Лили, и та довольно улыбнулась.
– Вот и отлично, на летних каникулах попробуй осторожно расспросить его, вполне может быть, мистер Снейп что-то знает об этом. А сейчас Трансфигурация! Я не виновата в том, что Сириус отменил ваше занятие на прошлой неделе, так что довольствуйся моими объяснениями и прекращай отвлекаться.
Северус понуро выдохнул и усилием воли выкинул из головы самые невероятные догадки о том, что его отец на самом деле сквиб, выкинутый из известного рода, и теперь родня так своеобразно мстит его семье, потому что тот посмел мало того, что связаться с чистокровной наследницей, так ещё и ребёнка ей оставить.
С горем пополам поняв последние нюансы по недавно пройденной теме, Снейп попрощался с Эванс, предварительно проводив её до входа в гостиную Гриффиндора (время было уже довольно позднее), а сам поплёлся в подземелья, раздумывая над тем, чем заняться сначала: перерасчётом молярной доли экстракта бадьяна в одном интересном составе или посильнее углубиться в изучение Тёмной магии.
Снейпу казалось, что ещё немного и он одолеет-таки невербальное использование заклинаний. Парень успел пожалеть о том, что отказался от изучения Нумерологии. Именно эта наука невероятно помогала в расчётах бессловесной формулы заклятия, но, увы, на третьем курсе слизеринцу важнее показался Уход за магическими существами. Так бы и мучился он в библиотеке с освоением сложного искусства цифр и формул, если бы не обнаружилось, что Розье и Уилкис вполне хорошо разбираются в Нумерологии.
Субботнее «испытание беседой» Северус, как сам он считал, провалил. Потому что огрызался через раз. Вежливо, с ухмылкой на лице, без прямых оскорблений, но огрызался на шпильки в свой адрес. Инициатором его приглашения был Эйвери, остальные же отнеслись к Снейпу с подозрением и большой долей пренебрежения. Потому вся беседа и состояла в общем из того, что наследнички пытались поддеть его незнанием той или иной темы, а Северус в язвительной манере осаживал их. Книги Принцев, посвященные Тёмным искусствам, были действительно информативными, так что в материале юноша разбирался неплохо.
Талант его в Зельеварении признавали все на факультете и за его пределами. Это было неизбежно, поскольку составы он варил по собственноручно изменённым рецептам. И они были действительно эффективнее тех, что можно было бы купить в аптеках. Заведший с ним разговор о ингредиентах сыворотки правды Уилкис был неприятно удивлён тем, что его самого несколько раз поправили в процессе. Эйвери в этот момент совершенно отвратительно ухмылялся, будто осведомлённость и знания Северуса – его личная заслуга.
Единственное, к чему в итоге сумели придраться высоко задирающие нос слизеринцы – его происхождение. Снейп насчитал штук девять подначек на эту тему, но не смел рушить созданную самим факультетом легенду. О том, что он является полукровкой Принцев, знала только Лили, остальные же были свято уверены в том, что он потомок какого-нибудь несчастного сквиба, поскольку о предках Северус говорил короткое: «в живых только мать – слабая ведьма, больше ни о ком не знаю».
Он боялся, что у Принцев было действительно столько врагов, сколько приписал им автор «Священных двадцати восьми». Если в таком случае он раскроет правду о себе – станет отличной мишенью для издевательств пострашнее подножек и заклинаний в спину, а это ему было совершенно не нужно.
Удивительно, но Северус получил следующее приглашение на обсуждение Тёмной магии спустя три дня после провальной, как ему казалось, беседы. Эйвери, хохотнув, сообщил, что все поражены его знаниями, и снова ждут на встрече. Так что вскоре презрительное отношение остальных членов «собраний» сменилось прохладным равнодушием, с вспыхивающим иногда вполне приятельским интересом.
В гостиной ежедневно собиралась их группа любителей почесать языками, и темы разговоров могли быть самыми разнообразными: от поднятия цен на драконью печень до глобальной политической борьбы, что разворачивалась на почве предстоящих выборов нового министра. В каждом обсуждении Северус, которого уже никто не пытался поддеть и выставить на посмешище, хоть немного, но высказывался. Он, несмотря на своё практически затворничество, не жаловался на незнание ключевой информации о происходящем в мире в целом и в Англии в частности. Как бы сильно юноша не экономил, подписка на несколько журналов, посвященных Зельеварению, была оформлена, выписывал он и пару новостных газет, однажды замучившись одалживать их у Регулуса для изучения интересных статей.
Вот так с наскоку влиться в компанию, разумеется, не вышло. Однако со временем все они сочли однокурсника достаточно интересной личностью, чтобы вступать с ним в запальчивые дискуссии. Отчасти это напоминало посиделки с Лили и Блэком в библиотеке, только с поправкой на истинно-аристократические манеры и вежливость. Проще говоря, никто не позволял себе перебивать говорящего, повышать голос без причины и уж тем более в моменты наивысшего возмущения кидаться оскорблениями и обзывательствами. После подобного опыта ни разу не посещавший светских приёмов Северус начал представлять себе, как именно они проходят…
Тем не менее, уже спустя несколько дней, Розье и Уилкис, видя сложности Снейпа с расчётами, предложили свою помощь с Нумерологией, разумеется, не за просто так. Слизеринцы явно знали, что им нужно – одному страшно необходимо было изготовить сложный, но действенный состав по уходу за метлой, рецепт которого он нашёл в покупной книге, а второй попросил лишь несколько унций средства для обработки ёмкостей, в которых содержится слизь бундимуна. Оба заказа получились нелёгкими, первый – спецификой приготовления, второй – дорогими и труднодоступными ингредиентами. Средство это вообще-то продавалось в аптеках и лавках лабораторной посуды, но популярностью не пользовалось – бундимунов никто в здравом уме в хозяйстве держать бы не стал, их слизь обычно покупали по мере надобности в уже изолированных колбах – оттого зельевары готовили его только в промышленных масштабах для изготовления готовых сосудов для хранения, и в свободной продаже его стоимость очень ощутимо кусалась. По сути своей, это была блажь для деток богатых родителей, решивших попробовать себя в роли юных мастеров зелий и экспериментировать с составами.
Пораздумав, Северус ответил слизеринцам, что запросы у них уж слишком большие, так что, либо он оставляет за собой право стребовать ещё одну услугу по надобности, либо они меняют условия на более равные. Ребята странно довольно заулыбались и согласились на первый вариант. Снейп тут же понял, что это снова была проверка, мол, если он безропотно согласился бы делать составы, лишь бы получить хоть крупицу помощи, это поставило бы его в глазах сокурсников на ступень ниже заявленного Эйвери. Показательно закатив глаза, вздохнув и напомнив себе мысленно, что находится в среде таких же слизеринцев, как он сам, Северус принялся вместе с Розье и Уилкисом согласовывать стандартный договор. Времени это заняло уж точно меньше, чем у них с Сириусом в последний раз, так что уже спустя пятнадцать минут парень внимательно слушал разъяснения парней, старательно проводя параллели между маггловской математикой и магической нумерологией прямо в процессе обучения.
Надо сказать, именно присутствие некой базы, что дала ему младшая школа и последующие самостоятельные занятия по маггловским школьным предметам, позволило ему так быстро, всего за две недели, усвоить два курса нужной науки. Это знание упростило и понимание материала по Трансфигурации, так что Северус уже не так негативно относился к многоэтажным формулам. А к середине апреля доделал-таки свое первое (и пока единственное) невербальное заклинание.
Наступление тёплых деньков не прошло для него незаметно – Лили стала чаще выбираться в выходные на улицу, неизменно таща за собой друга. Сидя под раскидистыми ветвями старого дуба, они всё так же корпели над книгами для подготовки к СОВ и обсуждали всё на свете, попутно наслаждаясь свежим воздухом.
Совсем редко к ним присоединялся Сириус, которого гриффиндорке однажды каким-то образом удалось уговорить поучаствовать в прогулке. Снейп видел, что Лили не верит в полностью деловые отношения между ними и пытается заставить их почаще контактировать друг с другом, видимо, чтобы подружиться.
С одной стороны, она была права. После героического поступка Блэка, пребывания слизеринца в таинственном древнем доме, неосознанно обронённого «приятель» и совместного создания кардинально нового рецепта обычными деловыми партнерами они быть уже не могли. Как бы не хотелось Северусу это отрицать, но отношения между ними явно улучшились. Сириус окончательно перестал серьёзно воспринимать подколки в свой адрес, пропуская их мимо ушей со смешком или весело парируя в ответ. На занятиях они спокойно могли обсуждать вещи, не касающиеся Зельеварения или Трансфигурации. Дошло до того, что Блэк умудрился подсказать Снейпу правильный ответ, когда тот в момент занятости Сириуса зельем занимался домашним заданием по Рунам. Слизеринец справедливо возмутился невнимательностью парня и посоветовал заняться своим делом, на что Сириус только фыркнул, отвернувшись к котлу.
С другой же стороны, несмотря на приятельские отношения, почти граничащие с дружескими, между ними стояла преграда в виде Поттера и остальных из компании, которые продолжали ненавидеть или недолюбливать Снейпа. Поэтому собирались они тайно, рано утром, да и количество этих встреч оставляло желать лучшего. Суббота оставалась неизменной, почти заглохшая работа над рецептом частых коммуникаций не требовала, так как они застопорились на стадии расчётов, не в силах подобрать состав таким образом, чтобы исключить из него ядовитость в принципе. Иногда могли собраться посреди недели, чтобы попробовать сварить зелье по написанному вновь трехсотый раз рецепту, снова с неудовольствием констатировать неудачу и согласовать дальнейшие действия, но и всё. В остальное время каждый из них вращался в своей компании и пересекаться приходилось только на совместных уроках, где, соблюдая конспирацию, они старались друг на друга не смотреть.
Северус справедливо полагал, что общение их такими темпами совсем закончится аккурат к экзаменам, после которых они дружно забудут о текущем периоде, как о страшном сне. Ненавидеть Блэка вновь у него вряд ли получится, если тот не выкинет что-нибудь идиотское в его сторону, естественно, но вот игнорировать – вполне. Конечно, самому ему совсем не хотелось возвращаться к равнодушию, потеряв толкового собеседника, но против фактов не попрёшь – без договора Сириус не станет рисковать репутацией и далее поддерживать связь, так что, возможно, оно к лучшему, а Лили после поймёт, почему её задумка подружить их не имеет возможности осуществиться.