Стефан встал у пешеходного перехода в ожидании зеленого светофора и вытащил пачку сигарет. Вспыхнувшее пламя зажигалки лизнуло сигарету, зажатую между зубами. Во время затяжки в голову пришла метафора: раскаленный конец сигареты, контрастирующий яркостью с сумеречной улицей и выглядящий намного живее самого Стефана, потух уже через пару секунд. Как и многие люди в этом мире. Как и он сам.
В последние дни руки ныли чаще, раны все больше саднило. Стефан поднял голову к небу и увидел полный диск луны. «Сегодня начнется», — заключил он смиренно.
Светофор наконец озарился зеленым. Люди высыпали на дорогу.
Стефан скучающе шагал в толпе, лавируя между людьми. Он достал сегодняшнюю зарплату, чтобы её пересчитать. Неосознанно замедлил темп, сфокусировавшись больше на деньгах, чем на происходящее вокруг.
— Осторожно! — кто-то крикнул впереди, и дальше все произошло слишком быстро.
Стефана резко потянули за запястье, и он болезненно скривился. Выпавшие из рук деньги разлетелись по дороге.
Тут же на бешеной скорости мимо пронесся автомобиль.
— Чёрт!
Что ж, Стефан чуть не попал в аварию. Однако это и даже причиненная спасителем боль в запястье волновали меньше, чем деньги, по которым любезно проехала машина. Стефан бросился на проезжую часть, пока те далеко не улетели или их не подобрал кто-то ещё.
— Ты что творишь?! — крикнул ничего не понимающий спаситель, снова пытаясь притормозить Стефана. — Задавят же!
— Да отвали ты! — гаркнул он и поднял две банкноты, лежащие прямо перед ногами. За время разборок снова загорелся «зеленый» и Стефан поспешил собрать остальное.
На обратной дороге Стефан рассмотрел спасителя получше: молодой парнишка лет двадцати на вид с кучерявыми волосами и темными глазами, глядящими с недоумением и беспокойством.
Очередной живой взгляд чувствующего человека.
Этот малец с искренним намерением защитить совсем не знал, что спасал не того. Даже если бы машина сбила Стефана на полной скорости, он бы не умер. К сожалению, он не способен на это.
— Тебе так важны были эти деньги? — удивленно вопрошал парень. Похоже, для него подобное было чем-то странным.
— Типа того, — просто ответил Стефан. Вообще-то да, потерять так глупо зарплату, полученную за двенадцать часов смены, неприятно. Тем более, сейчас ждали вынужденные траты, без которых не обойтись.
— Эм… Ладно… — не стал сопротивляться парень. — Ну, ты ведь в порядке, да? Все хорошо?
— Тебе это так важно?
— Да.
— И почему же?
— Я бы не пережил, если бы человек, которому я мог помочь, получил серьезные повреждения, а я опоздал или не доглядел.
Стефан на это несдержанно цокнул и закатил глаза.
— Тебе бы пришлось. В этом мире есть много чего, что людям не подвластно.
Типичная наивность смертного человека. Причем столь молодого и разгоряченного. Человека, который еще не познал все ужасы жизни. Человека, с кончиков пальцев которого так и рвалась жизнь, а душа искрилась и сияла.
Стефан видел это сотни раз.
Не дождавшись ответа и не желая продолжать разговор, он направился в магазин за несколько домов отсюда. Но его окликнули.
— Подожди! — парнишка замахал рукой, подбегая. — Ты знаешь, где можно бесплатно переночевать?
Стефан повернулся, смерив его оценивающим взглядом.
— Я похож на советчика? Или по моему лицу заметно, что я горю желанием раздавать рекомендации?
На самом деле лицо Стефана не выражало ничего, кроме скуки и безразличия ко всему сущему. Он уже лет четыреста назад устал тратить энергию на сокращение мимических мышц лица и давал движение только тем, что помогали говорить и есть. Зачем тратить силы на бесполезные волнения? Давать эмоциональный отклик так глупо.
Спаситель неловко потёр затылок. Ему было некомфортно от холодности обращенного на него взора.
— Не знаю. Просто раз уж мы заговорили, то я подумал, что можно у тебя что-то спросить.
— Переночуй под мостом. Хотя не знаю, найдется ли там для тебя место среди кучи бомжей. На пляже спать не советую — либо копы словят, либо героиновые торчки прицепятся. Ну, бывай. Удачи.
Стефан махнул рукой и поспешил восвояси, ясно давая понять, что в разговоре поставлена точка.
Совсем скоро он оказался в магазине, в отделе алкогольных напитков. Подхватил с полки самую дешевую бутылку водки, из отдела выпечки — сэндвичи, на обратном пути — газировку и направился на кассу.
Вот черт. Какая незадача.
Стефан обычно затаривался в этом магазине, и он уже запомнил его продавщиц. Сегодня смена женщины, которая точно ничего не спустит с рук — эдакий борец за справедливость.
— Покажите паспорт, пожалуйста, — отчеканила продавщица, пробив все товары, кроме водки.
Стефан похлопал по карманам для виду: если бы эта женщина с кривой под конец смены прической знала, сколько Стефану лет, она бы даже не заикнулась на счет этой бесполезной книжки.
Проблема в том, что у Стефана паспорта нет и не было. Когда тебе больше полутысячи лет и твоя внешность перестала меняться примерно тогда же, а ты из-за своего бессмертия и одиночества не можешь быть полноценным членом общества, документы ни к чему.
— Ой, простите, — всплеснув руками, с наигранной виноватостью протянул Стефан. — Я забыл его дома. Разве по мне не видно, что я совершеннолетний? Мне кажется, настолько измотанно подросток выглядеть не может.
— Я не продам вам алкоголь, пока не предъявите документ, удостоверяющий личность.
Вот же засада. Вот же стервозная бабёнка.
Стефан жил в районе рядом с этим магазином восемь месяцев, и в те самые моменты, когда алкоголь был нужен как никогда, он натыкался на кассиршу-бабушку. Вот она-то верила Стефану на слово и водку всегда продавала. Та кассирша выглядела как женщина, у которой счастливая большая семья: муж, с которым она в браке сорок лет, уважающие её дети и орава внуков, души не чаявших в бабушке. Наверное, она своему большому семейству пекла по выходным шарлотку…
А у этой новенькой, сражающейся за справедливость, видимо, не очень-то жизнь сложилась: может, муж лгал, изменял, вот она и искала честность и доказательства правды…
— Пробейте, пожалуйста, отдельным чеком её, — Стефан вздрогнул от внезапно вклинившегося третьего голоса. — У меня паспорт есть.
Стефан обернулся, уже зная, кто стоял за спиной. С неудовольствием он посмотрел на своего спасителя, открывающего паспорт. Не следил ли тот за ним?
Женщина недовольно поджала губы, а спаситель улыбнулся ей самой лучезарной и доброй улыбкой, на которую, видимо, был способен. Стефана чуть не стошнило радугой. Но он промолчал от понимания выгоды ситуации, потому расплатился за «детские» покупки и сунул парню деньги за водку.
Продавщица посмотрела на фото, перевела подозрительный взгляд на владельца и, фыркнув, пробила водку. Малец расплатился и отдал Стефану бутылку вместе со сдачей.
Живой. Улыбчивый. Сияющий. Неравнодушный. Отзывчивый. Бескорыстный.
Стефана воротило, но было кое-что ещё.
— Зачем ты это сделал? — поинтересовался Стефан, когда они покинули магазин.
Парень повернулся в сторону Стефана и теперь уже подарил ему улыбку.
— У тебя не было паспорта, а у меня — был. Вот я и подумал, почему бы не помочь тебе.
— А вдруг я несовершеннолетний?
— Настолько измотанно подросток выглядеть не может.
Стефан холодно усмехнулся от того, как удачно этот чудак использовал его собственные слова.
— Как ты здесь вообще оказался? За мной следил?
Он скрестил руки на груди и выжидающе воззрился на парня, который будто колебался с ответом. Для Стефана это было неудивительно — просто неприятно. Он уже перестал верить в невероятные совпадения, тем более когда виделся с тем пацаном минут двадцать назад.
Малец вздохнул, точно сдался под пронзительным взглядом.
— Я не шёл за тобой. Просто спросил у прохожего, есть ли поблизости магазин, и он мне показал дорогу.
Стефан ему не поверил.
— Зачем тебе в магазин, если ты спрашивал меня про бесплатное жильё? У тебя всё-таки есть деньги? Тогда где твои покупки?
Парень оглянулся на окно магазина, словно проверяя, смотрят ли на него. Затем крутанулся на месте, оказавшись к окну спиной, и достал из большого кармана толстовки под расстегнутой курткой булку в пакете.
Стефан, следя за каждым движением парня, особенно за тем, как эти движения были сделаны, засмеялся. Этот чудак позабавил его.
— А ты неплохой актёр, — заключил Стефан, сжав пальцами плечи. — Какую искреннюю рожу корчил перед продавщицей, я аж ослеп. А в итоге свистнул булку. Как тебя звать-то?
Невозможно было отрицать возникшее от поступка паренька удивление: Стефан думал, что тот наивен, как дитё, а он горазд воровать в магазинах! Да ещё и вести себя так, будто ничего не произошло!
Хорошо, он не так прост, как думал Стефан.
— Ален, — отозвался тот и сделал шаг к Стефану, восприняв вопрос об имени как приглашение на продолжение общения.
— Прекрасно, Ален. А теперь проваливай. Всего хорошего. Иди поспи под мостом. А лучше возвращайся обратно домой к мамочке — помирись с ней и прекрати эти импульсивные побеги из дома. По крайней мере подготовился бы к ним тщательнее и деньги что ли взял, а не только паспорт. Мне впредь на глаза не попадайся и тем более не жди от меня благодарности — я тебя водку не просил покупать.
Стефан отступил от Алена на шаг — он никого не приглашал ближе к себе. И никогда не пригласит. Ему это не нужно.
Он прожил почти пять веков один, и сейчас какой-то надоедливый смертный сопляк (неважно, что они оба выглядели как ровесники) ему не сдался.
Стефан готов был увидеть на лице Алена что угодно: возмущение, удивление, негодование, обиду из-за колких слов. Но никак не улыбку, ставшую шире и… надломленнее. Эта улыбка была болезненно грустной и словно служила барьером, не дающим эмоциям вырваться наружу.
— Это не блажь. У меня были вещи и деньги, на них я уехал в другой город и жил в хостелах, — объяснил Ален. — Но на пути в этот город меня обокрали. Ничего, кроме документов, у меня не осталось, да и то, потому что я держал их в кармане. Я не могу вернуться и не знаю, что мне делать.
Стефан к этой душераздирающей истории был безразличен. В лице он никак не изменился, оставаясь беспристрастным — только засунул руки в карманы джинсов.
Его таким не проймешь. Это не вызовет у него жалость.
— Я тебе уже сказал, куда идти — под мост. Ты делился своей болью не…
Внезапно тело Стефана прошила настолько нестерпимая боль, что ему показалось, что земля уходит из-под ног. Она точно начала шататься, хотя на деле пошатнулся только Стефан.
Он с силой стиснул челюсти, пятясь назад, и уперся спиной в стену. Дышал сквозь зубы, смотря на двоившийся от боли в руках асфальт. Непроизвольно сжатые кулаки только ухудшали состояние, но Стефан уже не мог их разжать — пальцы онемели и отказывались шевелиться.
— Эй, что с тобой? Ты в порядке?
Это идиот еще и смеет такое спрашивать…
— Который час…? — процедил с трудом Стефан.
— Что? — не понял Ален, наклонившись к съехавшему вниз по стене Стефану.
— Времени сколько, я спрашиваю?! — рявкнул Стефан, чувствуя дрожь в руках и радуясь тому, что до приступа сложил руки в карманы.
Ален заглянул в окно магазина, выцепил в нем, судя по всему, глазами часы.
— Полночь.
Он опоздал. Боль в ближайшие несколько часов прекращаться точно не будет. Все из-за этого придурковатого Алена — задержал Стефана, вот он и не успел вовремя вернуться в свою лачугу и сделать все, как надо.
— Как я могу тебе помочь? Может, «скорую» вызвать?
— Какая, черт тебя дери, «скорая»?! — взревел Стефан, стараясь с помощью дыхания хоть немного унять боль. — Ты мне все планы заруинил своим присутствием.
В такой ситуации Стефан оказался впервые. Обычно он торопился домой и старался оказаться там до полуночи, чтобы оказать себе необходимую помощь. Но сегодня все пошло не по плану, и сейчас он разлёгся на земле, не в силах подняться. По крайней мере без чьей-либо помощи он сделать бы это не смог.
Как ни прискорбно было это говорить, но…
— Теперь помоги мне встать. Руки не подам, подхватывай за подмышки, дебила ты кусок.
Ален беспрекословно приступил к выполнению того, что от него требовалось: он помог Стефану встать.
Он надеялся, что никто не обратит на их странный дуэт внимания, поскольку Алену удалось поднять Стефана не с первого раза: тот неоднократно шатался от боли, ноги подкашивались. Стефан молился, что продавщица из круглосуточного магазина, где он почти отвоевал право на водку, а Ален своровал булку, не обратит внимания на возню за окном.
— Молодые люди, у вас все хорошо?
Стефан закатил глаза. Каждый свой день он оценивал уровнем средней паршивости, но сегодняшний был особо мерзопакостным. Казалось, что хуже боли, разрывающей руки посреди улицы, и компании дурачка, решившего спасти его, ничего хуже быть не может, но «копы», остановившие патрульную машину рядом, решили скрасить этот томный вечер.
— Все прекрасно! — Стефан не успел придумать ничего вразумительного, но Ален опередил его, подхватив инициативу. — Просто друг мой немного перебрал, встать не может. Мы справимся.
— Бро, пошли домой… — промямлил Стефан, пытаясь выглядеть как можно более пьяным. Он специально растягивал и жевал слова, как это делают люди под влиянием алкоголя.
— Да-да, уже идем, не волнуйся. Спокойной ночи вам!
Ален отсалютовал полицейским и повел Стефана настолько быстро, насколько тот мог перебирать своими подкашивающимися ногами.
Стефан покачал головой, отмечая, что Ален все-таки не безбожно тупой. Все-таки он может включить смекалку и вовремя сориентироваться в ситуации.
За это короткое время побега от полицейских Стефан успел привыкнуть к боли и сделать несколько дыхательных циклов для её успокоения. Конечно, в условиях ходьбы это было не так эффективно, но почти пять веков практики приручения этой боли помогли.
Удивительное дело: он отринул все эмоции и перестал чувствовать что-либо кроме скуки, безразличия и гнева, но вот от боли за половину тысячелетия отринуть не смог. Да, он привык к ней, он смирился, научился с ней жить, но забыть — нет.
Она была словно постоянное напоминание о том, что Стефан совершил.
— Мы вообще правильно идем? — подал голос спустя долгие минуты молчания Ален.
— Да. Не волнуйся, мы идем под мост не прямо сейчас.
Пакет с продуктами, висевший на руке, впился прямо в язву. Сделав глубокий вдох и приготовившись к очередному приступу боли, Стефан достал левую руку, на которой висел пакет с продуктами, из кармана и протянул быстрым движением Алену.
— Неси его. Я не могу.
Ален тут же принял пакет.
— У тебя так дрожат руки…
— Заткнись.
Стефан вскоре сказал Алену повернуть. Еще через некоторое время они пошли направо и оказались в трейлерном парке.
— Тащи меня в самый конец парка.
Такая компания и сомнительная поддержка в виде чужого плеча энтузиазма не вселяли. Стефан воспринимал её как плату за потерю бдительности и счета времени. Ведь если бы он не распинался перед Аленом и не слушал, как тот распинается перед ним, то приступ боли словил бы уже в трейлере, а не валяясь посреди улицы.
Они очутились в самом хвосте парка, можно сказать, на его отшибе. До этого ему всегда нравилось месторасположение своего дома на колёсах, потому что тот был вдали от других трейлеров, но сейчас, когда ноги еле шевелились, дальний путь казался сродни пытке.
Их встретил маленький, местами ржавый трейлер. Помнится, Стефан купил его лет шесть назад у пьянчуги, погрязшего в долгах и от этого продающего практически за бесценок все своё имущество ради погашения хотя бы части. Очень удачно по близости оказался Стефан и купил его. Никакой официальности, разумеется, — все на словах, но это даже лучше.
Стефан жил в этом трейлерном парке последние восемь месяцев. Он исколесил достаточно городов на доме, и сейчас его жизнь в этом месте, скажем так… Устраивала. Да, есть минусы, начиная от тесноты и частого пополнения запасов воды до дебошей соседей (это еще одна причина, почему Стефан разместился подальше), но это лучше, чем предыдущие варианты ночлега.
Стефан как можно осторожнее выпутался из хватки Алена. Ощущение чужих прикосновений было инородным, неприятным. А остаточное тепло на коже вызывало ощущение липкости, будто Стефана замарали.
Ален колебался, отпустить ли Стефана, и делал это неохотно. Стефан хотел было уже забрать пакет из его рук, но тот сквозь сомнения подал голос:
— Ты точно уверен, что тебе не нужна помощь?
— Дай пакет.
Его забота бесила. Стефан осторожно взялся за мешок. Руки благодаря дыхательным техникам болели уже не так сильно.
Он направился к фургону, но чувство, что тебе кто-то смотрит вслед, заставляло тяжело вздохнуть.
— Чего стоим, кого ждем? — бросил через плечо у самой двери Стефан. — Я тебя никуда не приглашал. Вали куда хочешь.
Ален переминался с ноги на ногу, покусывая губу. Стефан вопросительно поднял бровь: реакция Алена — нерешительность — несколько озадачила.
Но тот молчал как рыба.
— Ну? — Стефан разорвал возникшую между ними неловкую тишину. Он не хотел и не мог ждать, потому что руки все ещё болели, и ему надо было как можно быстрее с этим разобраться.
Когда ответ снова не последовал и Стефан уже решил уйти, Ален подал голос:
— Что с твоими руками? Почему они так дрожат? Это из-за них тебе так больно?
— Не твоё дело, — тут же ответил Стефан. Машинально и на автомате. Так он отвечал тем, кто совал нос в его дела.
То есть практически всем людям.
— Ты не можешь мне помочь с ночлегом? Я тебе помог, так что…
— Ха, вот как ты заговорил! А я думал, ты бескорыстный.
Как бы ни хотелось это признавать, но Ален много раз за этот день выручал Стефана: предотвратил его попадание под колеса, купил ему водку, уберег от излишнего внимания полицейских и довел до дома.
Но это все равно ничего не значило.
— Ты не поможешь? — попытал удачу ещё раз Ален.
— Я не пущу тебя в свой трейлер.
— Почему? — Ален все не унимался. Стефан, если бы руки были в порядке, устало потёр бы переносицу, но сейчас оставалось лишь закатить глаза.
— Потому что это мой трейлер. Я не обязан пускать туда тех, кого не хочу. Моя собственность, понял? И в нем слишком мало места для двоих.
Ален тяжело вздохнул и посмотрел на Стефана почти беспомощно. На самом деле положение паренька довольно бедственное: ни денег, ни еды (кроме злосчастной булки), ни одежды — ничего. К тому же его привели к чёрту на куличики в какой-то трейлерный парк. Местность он вряд ли знает, да и уже темно.
Ладно, он ведь и правда сделал сегодня для Стефана слишком много.
— Вон там диван, — Стефан ткнул пальцем на старый бордовый диван рядом с трейлером. Ален проследил за чужим пальцем и оценивающе посмотрел на своё потенциальное место ночлега. — Принесу ещё одеяло.
Вероятно, такой расклад Алена не сильно впечатлял, поскольку спать ночью в холодное время года, то есть, зимой, ночная температура падает ощутимо, несмотря на теплый климат. Но это единственное, что Стефан могу ему предложить. Услуга на услугу.
Он скрылся за дверью трейлера и вернулся с одеялом в руках. Протянул его Алену и, когда тот принял его из рук, спросил напоследок:
— А как зовут тебя?
Стефан держался за наполовину закрытую дверь фургона. Он колебался, будто взвешивая все за и против, — сказать ил все же послать? — а затем-таки ответил:
— Стефан. Вали уже спать и не капай мне на мозги.
Стефан закрылся в фургоне и облегченно выдохнул. Он проследил за тем, как Ален прошествовал к предоставленному ему дивану, развернул одеяло. На этом моменте Стефан зашторил окно.
Он подошел к раковине, вытащил бутылку водки из пакета, поставил её на стол. Осторожно снял куртку и толстовку, стараясь не задевать руки, и с неудовольствием обнаружил на предплечьях огромные черные коросты вокруг ран. Раны были свежие и не затянувшиеся.
Стефан не с первого раза смог открыть бутылку — хоть боль и притупилась благодаря дыхательным техникам, но сил пальцам это не вернуло. В конечном счете, он смог откупорить бутылку, но сразу же к действиям приступать не стал. Дал себе минуту на то, чтобы собраться с силами, сделал пару-тройку глотков прямо из горла, а затем, вытянув руку над раковиной, полил водку прямо на неё.
— Твою ма-а-ать, — прохрипел Стефан. Его охватила крупная дрожь, особенно сильно тряслась левая рука. Он как можно быстрее поставил правой рукой бутылку на стол, чтобы не уронить и не разлить её содержимое, доставшееся не самым легким способом.
Он сгорбился, для опоры упершись правой рукой в столешницу, почти сложился пополам, но это вряд ли уменьшило бы боль. Стефан часто и рвано дышал, по вискам тёк пот. Коросты на руках разрушались и шипели от попадания на неё спирта, превращались в черный дым и разъедали своей токсичностью открытые раны.
Стефан завершил второй заход и тихо проскулил, прикусив губу, хотя это по силе ощущений переносилось легче. Перед началом процедуры он благоразумно достал аптечку и раскрыл её. Так что потом, отодрав себя от раковины, он заставил себя забинтовать левую руку и тяжело опустился на кровать. Повязка из-за дрожи пальцев получилась неаккуратно, но красота была ни к чему — главное, чтобы бинты держались и конструкция не развалилась.
Он дал себе время для передышки и восстановления сил. Это заняло около получаса, за которые повязка на левой руке успела пропитаться кровью. Без особо энтузиазма Стефан провел вторую часть пытки процедуры, еще менее аккуратно забинтовав правую руку, потому что делать это левой да еще и измученной было не удобно — Стефан правша.
Обессиленный, он уже не хотел ничего, кроме как рухнуть на постель и уснуть. Перед этим Стефан допил остатки водки — несмотря на то, что это самая дешевая, что он брал, она помогала лучше всего и в обработке ран, и в достижении опьянения. Стефан поставил пустую бутылку перед кроватью, но та не удержала равновесие и куда-то укатилось. Это меньшее, что его сейчас волновало.
Он уснул прямо в одежде, потому что был совсем измотан физическими муками и избавлением от разлившейся по руками ненависти.
Ненависть, что пропитала каждую клеточку его тела, отравила каждый сантиметр его тела, и теперь каждое полнолуние прорывалась наружу через безобразные раны и язвы, оставляющие на предплечьях такие же безобразные рубцы.
Это лишь малая часть бремени, которое Стефан нёс на себе почти пятьсот лет.