Эмбер была достаточно удивлена предложению Алена пойти в КФС вчетвером вместе со Стефаном. Билла это вообще не воодушевило. Он был категоричен и отказывался наотрез.
— Я не понимаю, что Ален нашел в этой поганке. Как он до сих пор с ним общается?
Эмбер тоже задавалась этим вопросом. Билл рассказал о пораненном пальце Алена, который помог обработать Стефан. Честно говоря, она не ожидала от Стефана участливости, но, может, он исправляется?
— Я не пойду, — продолжал упираться Билл, а вот Эмбер стало интересно, что ж такого в Стефане хотел показать им Ален, из-за чего сразу станет ясно, что тот не такой уж плохой человек?
— Давай пойдем, — подмигнула она, однако это не возымело эффекта. — Давай! — она уже пихнула Билла плечом.
— Нет.
— Да ладно тебе, что такого? Посмотрим хоть, что сейчас из себя Стефан представляет.
— Ты хотела сказать поганка, — поправил подругу Билл, и та засмеялась.
— Что ж ты у меня упрямый такой! Все будет хорошо. Я прослежу.
Эмбер понимала, что это и волновало Билла. Наверное, не стоило говорить, что Стефан заглядывается на неё, потому что Билл стал беспокойным теперь из-за этого.
У Билла была проблема: он идеализировал Эмбер, считал её чуть ли не драгоценностью и потому хотел уберечь от всего. Поэтому так бурно отреагировал, узнав, что подруга работала в стриптиз-клубе — ему было дико представить, что Эмбер, такая чистая и непорочная в его глазах, могла быть замешана в подобном. Может быть, поэтому Эмбер и не рассказывала о своей работе?
Билл был уверен, что Стефан ей не ровня. Это, конечно, действительно так и Эмбер бы никогда не вступила в отношения с ним. Однако Билл опасался, что Стефан может навредить: сделает больно морально или, упаси боже, физически, обидит словом, сотворит какую-то подлянку. Стефан не вызывал у Билла доверия — для него это ненадежным человек.
Поэтому Билл был так недоволен, когда узнал о симпатии Стефана, когда Стефан выдвинул перед ней стул, поделился соусом. Заметно было, как оба меняются в лице, когда Эмбер улыбалась: Стефан смущался, Билл — негодовал.
Эмбер не видела ничего серьезного в Стефане. Никакой угрозы или опасности. Он бы не причинил ей вреда — это было очевидно по тому, как тот в первую же встречу тушевался рядом с Эмбер. Потому что и сам понимал, что ей не ровня.
Как же легко он поддался её чарам! Даже забавно. И как же было не подразнить улыбками? Это было для Эмбер не больше, чем игрой.
Она надеялась, что все будет хорошо. Ведь и действительно было хорошо: завязалась неплохая беседа, активным участником которой стал Стефан. До определенного момента. Эмбер не смогла предотвратить крушения.
Она была шокирована развязывающимся перед ней конфликтом, но ничего не могла поделать. Просто не знала, как это остановить. Она пыталась успокоить Билла, но тот был глух к ее вразумлениям.
Удивительно, что все так же быстро закончилось, причем белый флаг был воздвигнут со стороны Стефана. Может, он и правда становился лучше?
Только вот когда Билл, расстроенный явно не несостоявшейся потерей кошелька, пришел домой и рассказал все, Эмбер поняла, что лучше не стало.
— Он узнал, что я наркоман, и ткнул меня в это мордой, — совсем подавленно произнес Билл. У него дрожал голос.
Все сразу стало понятно. Билл переменился в эмоциях после рукопожатия Стефана.
— Ты думаешь, Ален ему…
— Да, — не дав договорить подруге, отчеканил Билл. — Я же… Я же разоткровенничался с ним, душу всю вывернул, а он!.. Разбазаривается этим направо и налево.
Эмбер понимала чувства Билла, который едва не плакал от обиды. Она обняла его, и тот уткнулся в её плечо, шумно выдохнув.
Это больно, когда ты рассказываешь свои секреты другому, а тот так легко разбалтывает их встречному-поперечному.
Не иначе как предательство.
Эмбер от Алена такого не ожидала.
***
Совсем недавно у Алена, Эмбер и Билла появился общий чат, как это обычно бывает у друзей в сериалах. Они активно переписывались в день создания — Ален несколько часов подряд хохотал, лежа на кровати под покровом ночи.
Только вот сегодня почему-то никто не писал. Ален несколько раз в течение дня отправлял сообщения: сначала пожелал доброго утра, затем спросил, как дела. Никто не ответил, даже когда он пожелал спокойной ночи.
Это было странно, но Ален решил не паниковать: вдруг друзья были чем-то сильно заняты? Было решено спросить у Билла на завтрашней смене, что же все-таки случилось и почему ни он, ни Эмбер не ответили на сообщения.
***
Когда Ален пришел в кафе, Билл уже был на месте.
— Привет! — поздоровался Ален и помахал ему рукой. Билл лишь поднял взгляд, посмотрев исподлобья, и ушел в служебное помещение, проигнорировав приветствие.
Ален хотел бы сделать вид, что не расстроился, но нет — такая реакция задела.
С чем это связано?
— Как-то не очень дружелюбно с его стороны, — послышалось за спиной. То был Стефан. Они шли на работу вместе, но он затормозился у входа в кафе, докуривая сигарету. Сейчас от него тянулся неприятный шлейф запаха дыма вперемешку с холодным воздухом.
Однако Стефан прав. Билл никогда так не делал. Он всегда здоровался в ответ, только сегодня почему-то стало исключением.
Что ж, ладно. Ален выловит Билла в перерыве и спросит.
***
Было сложно терпеть до перерыва, поэтому Ален несколько раз обращался к Биллу, когда они стояли у касс.
— Пс. Пс-пс. Билл, — первый раз обратился к нему Ален часов в одиннадцать, когда посетителей стало поменьше. Но тот вдруг достал телефон и уткнулся в него, сделав вид, что не слышит. А потом к Алену подошел парень, желая взять пасту, и пришлось принимать заказ.
Второй раз был в час дня, когда посетителей снова убавилось. Билл тогда вообще начал расставлять таблички с номерами для столиков по порядку, изображая бурную деятельность.
В третий раз, уже на перерыве, Ален схватил его за рукав рубашки, подтянув к себе и не позволив сбежать.
— Билл! Что с тобой такое? Почему ты меня игнорируешь, эй?
Билл стоял к нему спиной и не поворачивался. Он набрал полную грудь воздуха глянул на Алена через плечо.
— А с тобой что? Думаешь, ты правильно поступил?
— А что я сделал? — не понял Ален.
Билл цокнул языком.
— Вот только не надо прикидываться святошей. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
Ален хлопал глазами, стоя как истукан. Нет, он ничего не понимал. И, кажется, Билл прочитал это в его беспомощном взгляде, потому как добавил:
— Кто, по-твоему, сказал Стефану, что я наркоман?
Глаза Алена шокировано округлились. Он то открывал, то закрывал рот, как рыба на мелководье, и не нашелся, что ответить.
Как Стефан узнал, что Билл злоупотреблял наркотиками? Ален не имел ни малейшего понятия, как эта информация могла просочиться… Он не обсуждал это по телефону ни с кем, вслух об этом не говорил… Что тогда?
— Я… Я не знаю, Билл… Я ничего не говорил.
— Ой, да брось. Хватит уже. Не такой уж ты хорошенький, каким прикидываешься. Всея про тебя понял. Вы же с ним такими братанами стали, конечно, чего ж не поделиться? Ты же такое узнал обо мне! — выпалил Билл и вырвался из хватки Билла. — А дружбан твой при прощании обосрал меня, обратив этот факт против меня. Спросишь, когда он успел? Под шумок! На ухо мне нашептал, такой он у тебя крыса!
Рука Алена, держащая рубашку Билла, беспомощно повисла вдоль тела. Это ужасно! Теперь понятно, почему Билл так резко переменился в эмоциях. Боже, зачем Стефан так поступил? Они ведь вроде как помирились…
Или это все было фикцией, затишьем перед бурей?
Как доказать Биллу, что Ален ту ни при чем?
— Билл, я правда ничего не говорил! — попытался оправдаться Ален, но Билл уже махнул на него рукой и ушел.
Черт.
Да как вообще это получилось?! Как, ну просто как Стефан мог узнать о зависимости Билла? Только если…
Ну конечно…
Нет. Нет-нет-нет.
Да.
Только если Стефан не прочитал тетрадь Алена, которую он оставил на журнальном столике.
Опять на одни и те же грабли.
Придурок!
Ален зло протопал в служебный туалет и закрылся там. Открыл кран, резко крутанув его в сторону холодной воды, и плеснул на лицо.
Он достал из-за ворота футболки кулон, снял его с шеи. Это неровный круг из глины, выкрашенный голубой краской. На голубом фоне были облака и веснушчатое солнце.
Сердце бешено колотилось от злости, и Ален прижал к нему кулон, надеясь, что напоминание о семье приведет чувства в равновесие.
Однако сейчас это помогало не особо. Ален положил кулон на раковину и снова ополоснул лицо. Он постоял еще так с минуту, наблюдая за журчанием воды, прежде чем услышать окрик:
— Ален!
То был Джоб. Ален выключил воду и быстро покинул туалет, спеша к боссу.
***
Стефан прошмыгнул в туалет и закрыл за собой дверь, держа в руках толстовку, в которую была завернута бутылка водки. Так она меньше привлекала бы внимания.
Он опустил крышку унитаза и на нее положил кофту, вытащил бутылку.
На раковине лежал кулон. Тот самый круглый на толстой нити, что Стефан видел в комнате Алена. Видимо, Ален его по забывчивости оставил здесь.
Кулон занимал слишком много места. С другой стороны от крана стояла бутыль жидкого мыла, так что Стефан решил пойти по пути наименьшего сопротивления: он решил подвинуть дном бутылки кулон, но немного не рассчитал и…
Треск. Глиняные осколки разлетелись по полу.
— Твою мать… — Стефан поставил водку на освободившееся место. Но какой ценой оно было освобождено…
***
Сначала Стефан обработал руки, а потом уже собрал осколки.
Выйдя из туалета, он прошел к столу, за которым Ален сидел в одиночестве, без Билла.
— Это… — неловко начал Стефан. Он чувствовал себя виноватым за то, что разбил кулон.
Он разложил осколки на стол и увидел, как Ален вздохнул и задержал дыхание, уставившись на россыпь кусков того, что, очевидно, ранее носил на шее.
— Ты… Ты что наделал? — Ален поднялся и почему-то дрожащими руками потянулся к обломкам и подцепил нитку, на которой ничего не осталось. — Что ты наделал?!
Последнюю фразу он прокричал, из-за чего все находящиеся в служебном помещении обернулись.
Стефан не успел ответить, потому как Ален резко двинулся на него и схватил за грудки. А затем пригвоздил к стене, отчего Стефан неприятно стукнулся об неё спиной и затылком.
Что происходит?..
— Почему ты вечно все портишь?! Почему ты не можешь быть нормальным человеком?! Или хотя бы делать вид, что ты нормальный!
Он кричал это с такой яростью и таким остервенением, что Стефан… испугался. Он вжал голову в плечи, весь напрягся и сжал губы, смотря в искаженное яростью веснушчатое лицо и карие глаза, стреляющие молниями.
Ален был сейчас словно другим человеком.
— Ален…
Страшно было даже дышать.
Он понятия не имел, из-за чего возникла эта вспышка гнева, но посчитал, что дело в кулоне. Стефан даже не догадывался, какое значение он имел для Алена, но, видимо, большое, раз тот так бурно отреагировал.
Какой же испепеляющий взгляд… Будто карие глаза заполыхали огнем.
— Завались! Завались, твою мать! Что ты за человек такой?! Тебе по приколу людям причинять боль? Зачем ты все это делаешь, просто объясни мне? Почему ты рушишь все на своем пути? — сквозь стиснутые зубы цедил Ален, и Стефан нервно сглотнул.
Действительно было страшно. Он видел Алена высказывающим свое негодование в слезах, но никогда не видел его таким… способным швырнуть к стене и придавить аурой так, что сказать ничего не можешь.
Только ошалело смотреть в лицо напротив.
И слова больно ранили. Сердце пропустило удар на фразе: «Почему ты рушишь все на своем пути?»
— Ален, Ален… Спокойно… — к ним подлетели Майкл и Джоб, оттащившие Алена. Только тогда Стефан смог сделать вдох. — Что на тебя нашло?
Ален ощетинился, скинул с себя чужие руки и снова стрельнул взглядом в Стефана, пытающегося прийти в чувства.
— Он знает, — выплюнул Ален с пренебрежением.
Но Стефан не знал.
— Стефан, ты в порядке? — опустив руку в привычном жесте на чужое плечо, поинтересовался Джоб.
Стефан посмотрел на старика жалобно и положил руку на грудь, в которой бешено стучало испуганное сердце.
— Д-да… — выдавил он.
И случайно встретился глазами с Биллом, который созерцал развернувшуюся картину со скучающим видом и сэндвичем в руках.
Как только это столкновение произошло, Билл крутанулся на месте и продолжил жевать.
Параллельно он открыл чат с Эмбер и написал:
«Это не Ален ему рассказал»
***
Алену нужно был свежий воздух, чтобы освежить голову. Ох, как же зол, как же зол он был! Ему хотелось рвать и метать, причем конкретного человека. Да как так можно?!
Прежде чем покинуть кафе, Ален аккуратно собрал на салфетку осколки кулона. Этот несуразная и непримечательная глиняная лепешка на холщовой нити хоть и казалась безделушкой, но значила для Алена слишком много.
Он никогда и никому ранее этот кулон не показывал. Даже Эмбер и Биллу. Это личное и бесценное для Алена.
То был кулон, сделанный Мартином. Он слепил его из глины и разрисовал специально для Алена, подарив прямо перед отъездом. Ален большую часть времени носил подвеску на себе, а если и нет, то держал на виду. Обычно он вешал его на ножку настольной лампы. Тот висел там последний раз, когда Стефан приносил пирог.
И Стефан же этот кулон разбил.
Он разбивает все! Он разбил собственную семью, собственную жизнь, а теперь разбивает дружбу Алена с Биллом. Эмбер тоже вряд ли будет общаться с Аленом. Она окажется на стороне Билла и правильно сделает. От этого умозаключения легче, правда, не становилось.
Ален сунул руки в карманы и сжал в кулаке завернутые обломки. На душе было гадко. Этот кулон напоминал о семье, давал поддержку. Стефан успел напортачить даже тут.
Телефон завибрировал. Ален неминуемо вытащил его, потому что знал, что это сообщение должно прийти. Он быстро разблокировал экран, судорожно пробежался глазами по строкам и вздохнул с облегчением.
«Можешь позвонить, Ален».
Два раза повторять не стоило.
Гудки тянулись, как патока, и Ален даже начал нетерпеливо оттопывать ногой незамысловатый ритм. Уже начало охватывать беспокойство, — а точно ли он мог позвонить? — как вдруг трубку сняли и из неё полился детский голосок:
— Да-а-а-а? — протянул Мартин, и Ален просто не смог сдержать улыбку от игриво-делового тона.
— Привет, солнышко, — выдохнул Ален. Щеки заболели от широкой улыбки, но она все равно не пропадала с лица. — С днем рождения тебя!
Сегодня Мартину исполнялось пять лет. Эта дата была важна для всех — и для него, и для самого Мартина, конечно же, и для Пахиты. Ален помнил брата совсем крохой, а теперь тот уже такой большой.
— Спаси-и-ибо, — продолжил важничать Мартин, и Ален счастливо вздохнул. Все тревоги вмиг забылись и улетучились. Не было ничего, кроме семьи. — И тебя тоже!
Мартин воскликнул это так искренне и решительно, что тут же пробрал смех. Пахита рядом начала возмущаться:
— Мартин, у Алена день рождения был три месяца назад! Когда тебя поздравляют с днём рождения, не нужно поздравлять людей в ответ, потому что не так часто у них именины тогда, когда и у тебя.
— Ой… Я и забыл…
Ален все продолжал хохотать. Видимо, телефон стоял на громкой связи и Пахита все слышала, потому продолжила причитать:
— Ален, что ты хохочешь?! Ты лучше бы спросил, почему мы так долго не отвечали!
— И почему же? — резко умолк Ален, надеясь, что причина несущественная. Хотя Пахита звучала серьезно, и это слегка напрягало.
— Мартин не мог решить, отвечать первым ему или все-таки мне, несмотря на то что я говорила брать ему трубку первым, потому что он звонить поздравлять его.
Впрочем, ничего нового. Как и в этой заминке, так и в тоне Пахиты. Всегда она преувеличивает и любит держать интригу.
— Хити, ну это же твой телефон!
— А это твой день рождения, Мартини!
Какие же они умилительные! Как же без них было грустно.
Видимо, Мартин и Пахита поняли это по протяжному вздоху Алена, который вырвался непроизвольно. Они умолкли, прекратив перепалку, тем самым дали брату слово.
— Так когда мне приехать? Когда вам будет удобно и когда это будет не так заметно?
— Они уезжают 24 числа на несколько дней в Гринвилл к родственникам, а нас брать не хотят, чтоб не мешались и не портили ничего в чужом доме. Конечно, в своем же мы и так уже живого места не оставили…
— Я вообще-то на стенах не рисую, только на альбомных листиках…
— Ты молодец, Мартин, — ответил Ален, уже примерно прикидывая, когда прибыть. — Я могу приехать двадцать пятого числа?
— Да, это будет лучше всего.
— Прекрасно. Тогда ждите. В том же кафе, где и договаривались.
— Да.
Ален решил не на улице с бухты-барахты поздравлять младшего брата, а устроить настоящий праздник, которого тот был достоин. Для этого он выбрал кафе, находящееся в районе, далеком от дома приемных родителей. Там бы их точно не застали.
— Мартин, я для тебя уже приготовил подарок! Пахита, ты тоже жди сюрприз.
— Ура, ура, ура! По-да-ро-чек! Хита, ты слышала?! У Ален для нас есть подарки!
— Да-да…
Мартин еще с минуту счастливо прыгал вокруг телефона и вопил от новости о подарке, Пахита пыталась его приструнить, и Ален молча наслаждался атмосферой детской непоседливости, которой не хватало весь этот месяц.
Но все хорошее имело свойство заканчиваться.
Ко всему прочему Ален вспомнил про кулон от Мартина, и на душе вновь стало тоскливо. Брат ведь очень старался, но все полетело в трубу. Как об этом сказать ему? Мартин определенно спросит про кулон, точнее, про его отсутствие на шее Алена.
— Ладно, дорогие, мне нужно бежать. Скоро перерыв закончится, пора возвращаться на работу.
— Ален, ты у нас трудяжка-а-а-а! Я не хочу, чтобы ты уходил…
— Есть такое, — Алену казалось, что у него рот скоро порвется от улыбки. — Но мне нужно.
— Хорошего окончания смены, Ален.
— Спасибо, Пахита. Еще раз с днём рождения, Мартин. Увидимся через три дня. Я очень скучаю по вам и очень жду встречи.
— Мы тоже!!! — синхронно воскликнули Мартин и Пахита.
На такой ноте они распрощались. Ален уже было повернул к входу в кафе, но столкнулся с Биллом именно в момент, когда тот выходил из двери.
— Ой… Прости… — залепетал Ален, ведь почти врезался в него. — То есть… Я не…
Он начал мямлить и оправдываться, поскольку ему казалось, что случайно вырвавшееся «Прости» могло прозвучать как извинение за утечку информации. А простое извинение было неуместно.
Билл скрестил руки на груди, глядя на Алена. Он был ниже него сантиметров на пятнадцать, но все равно казался сильнее, мощнее, больше.
Может, дело все в возрасте? Или… В восприятии Аленом себя?
— Я прощу тебя, когда тот говнюк приползет ко мне на коленях с извинениями. Сам он это вряд ли сделает, в него я уже давно не верю. Но ты убеди его в том, что он должен приползти.
***
Стефан покинул рабочее место одним из первых. Однако на автобус он не торопился и не спеша закурил.
Признаться, он весь рабочий день думал о разбитом кулоне. Особенно об Алене. При воспоминаниях о выражении его лица, о его стальной хватке бросало в дрожь. В этом парнишке заключалась огромная сила. Он ведь ранее остановил руку Стефана во время замаха на Билла. А сейчас прижал к стене так, что даже пискнуть было страшно.
Удивительный человек.
Было стыдно за содеянное. Да, Стефан не специально это сделал, но, видимо, Ален был иного мнения, поэтому так взъелся.
Его слова сказаны на эмоциях, но от того не стало менее больно.
«Почему ты рушишь все на своем пути?!»
Если так подумать, то Стефан действительно… рушил все.
На автобус идти совсем не хотелось, так что он снова отправился домой пешком. Ко всему прочему не очень хотелось встречаться с Аленом на одной рейсе.
Дорога была тихой и спокойной. Стефан уже давно прошел мимо остановки и теперь шагал по темнеющей улице.
Сначала Стефан подумал, что ему показалось. Или что это детский смех. Однако детей поблизости не было. На улице вообще никого, кроме него, не было.
Смех усиливался. И он точно не принадлежал ребенку.
Это было ехидное хихиканье с нотками безумия. Оно как будто звучало не на улице, а в голове Стефана, становясь все громче и громче. Конечно, это иллюзия, и Стефан узнал хохот. Но…
Да быть того не может!
— Хи-хи-хи, а я нашел, нашел тебя, нашё-о-о-ол! Хи-хи-хи! Нашёл! Нашёл! Нашёл! Уже скоро след тебя, псины сутулой, пропадет, но я нашёл! Нашел! Хи-хи-хи!!!
Стефан остановился. Посмотрел по сторонам, за спину, даже перевел взор на небо, на котором висела убывающая луна, но владельца хихиканья так и не обнаружил.
Вечно он приходит, когда не просят. Хотя в этом и есть его суть.
— Раз ты меня нашёл, то чего сам прячешься?
— Я прячусь?! Это ты, слепошарый, меня не видишь! Ха-ха-ха!
— Я слепошарый?
— Да! Слепошарый, слепошарый, слепошарый!!!
Стефан тяжело вздохнул и возобновил движение. Он завернул за угол и оказался в пространстве между двух домов, где стояли мусорные баки. Тут он всегда проходил, сокращая путь и выходя на другую сторону улицы.
— Слепошарый, куда пошёл от меня, а-а-а-а? — уже без смеха добавил режущий слух голос.
— Куда надо.
— От меня не уйдешь! — почти шипя, произнес он, но Стефан пропустил угрозу мимо ушей.
— Да ты что? Сам сказал, что мой след исчезнет.
Стефан почувствовал холод и вибрацию с левой стороны тела. Затем перед ним предстал темный призрачный силуэт парня ниже его ростом. Он был одет в итальянский костюм эпохи Возрождения, состоящий из кальце, кальцони, камичи, джубона и берета. Глаза парня были черными, блестящими луной, а жутковатости молодому лицу добавляла безумная широкая улыбка.
Это был Юлиан. Тот самый младший брат Аннабель.
Забыть о прошлом было сложно еще и потому, что оно периодически всплывало в жизни нынешней. В лице Юлиана.
Юлиан стал умалишённым призраком, преследующим Стефана. По факту он существовал для того, чтобы не давать ему покоя. Как понял Стефан, Юлиан обозлился на него за смерть сестры, решил отомстить путем поджога родительского поместья, но почему-то оказался похороненным там же, сгорев заживо в неестественной позе. И даже после смерти он не успокоился и не оставил идею мести, став тем, кем есть сейчас.
Стефан никогда не воспринимал Юлиана всерьез. Тот время от времени устраивал подлянки, но они ничто по сравнению с тем, что пережил Стефан. Он уже выработал броню к сумасшедшему смеху, бредовым комментариям и банальным оскорблениям. Юлиан был, как назойливая муха, однако порой надоедал.
Однажды он так сильно взбесил Стефана, что тот ударил его от досады. Стефану казалось, что это будет чем-то символическим, его рука просто пройдет сквозь эфемерное тело, но не тут-то было. Юлиан хоть и был призраком, но почему-то обладал оформленным телом. Которое отлично ударялось.
Причем при физическом контакте с телом Юлиана ощущалась неприятная, даже болезненная вибрация. Стефан был уже не так восприимчив к боли из-за увечий, поэтому мог перетерпеть дискомфорт, а вот Юлианом он переносился тяжелее. В первый раз физического контакта Юлиан вопил, как резаная свинья, а потом поспешно исчез и не появлялся несколько месяцев. Это не могло не радовать, ведь покой продлился.
Однако прикосновение к Юлиану не прошло бесследно: рука, которой был произведен удар, ощутимо болела, отекла. Стефан забеспокоился, а не перелом ли это был, но, к счастью, отделался ушибом, который прошел за пару дней. Спасибо быстрой регенерации.
В любом случае ушиб после такого — не норма. Но в особо раздражающие моменты Стефан не мог себя остановить перед тем, чтобы не ударить Юлиана. Тем более перспектива не слышать бреда сумасшедшего была манящей. А рука или любая конечность поболит и пройдет.
Он предполагал, что эффект контакта с Юлианом возник из-за проклятия, каким-то образом наложенного на него. Ведь такое взаимодействие было уже между Юлианом и его конем.
Стефан не мог отследить закономерность появлений Юлиана, потому что тот приходил после их контакта через два, три месяца, а то и больше. Иногда он приходил раз в месяц, как, например, сейчас: приперся в январе, а теперь и в феврале. Понятно было только, что тот появляется после полнолуния во время третьей фазы луны — это стабильно всегда. Остальное — нет.
Впрочем, нельзя сказать, что Стефан пытался сильно вникнуть в закономерность визитов Юлиана.
Почти никогда пакости Юлиана не становились существенными. Однако так случилось в январе — поджог трейлера. Жизнь Стефану он определенно усложнил, да еще как.
Стефан тоже не знал, когда ждать подобного. Из-за этого он запаниковал при коротком замыкании в доме, но это было… Глупо? Потому что Юлиан точно не мог этого сделать — он приходил только когда у Стефана были увечья. А выбило электричество отнюдь не в это время. Юлиану, как понял Стефан, тяжело его искать из-за ограниченного количества времени — всего неделя в месяц, когда Стефан им ощущается. Это Стефан тоже уяснил по стабильности появлений и по болтливому языку Юлиана.
Стефан сначала просто хотел пройти мимо вставшего перед ним Юлиана, но вовремя опомнился. Лучше этого не делать, чтобы не вести того в дом Джоба. Надо как-то от Юлиана избавиться. Или дождаться, пока тот уйдет. Бывало, он просто сам уходил — иногда ни с того ни с сего, иногда потому что становилось скучно от отсутствия реакций Стефана.
— Исчезнет, исчезнет, — запричитал Юлиан, сверкая глазами, — Потому не уйдешь!
Стефан вздохнул и ничего не ответил.
Юлиан ждал от него чего-то, что бы его походу повеселило или дало понять, что Стефана он замучил. Но тот точно воды в рот набрал.
Юлиан покружил рядом, сгущая воздух и заставляя его вибрировать, затем взмыл вверх. Стефан со скучающим видом наблюдал за причудливой призрачной траекторией и в какой-то момент потерял Юлиана из виду в темноте.
Он уже было подумал, что на этом представление окончено. Хотя так он бы очень легко отделался. И Юлиан явно с этим не примирился.
Мгновения спустя раздался грохот, а в Стефана полетел клочок бумажки.
Этот полуфабрикат открыл крышку бака и начал швыряться его содержимым.
Юлиан бросал мусор без разбора. Ему было все равно, чем швыряться — лишь бы попасть в мишень. Он открыл синий бак[2], и первое время ему попадались только картонные и бумажные отходы, от которых Стефан легко и неспешно уворачивался. В какой-то момент Юлиан нащупал стеклянную бутылку и запульнул её. Та пролетела в двадцати сантиметрах от Стефана — он успел отскочить — и разбилась, разлетевшись на сотни острых осколков.
«Прямо как кулон Алена», — неожиданно пронеслось в голове.
Какая же на самом деле абсурдная ситуация: Стефан стоит вечером после работы в зимней темноте меж двух домов рядом с мусорными баками, причем из одного в него кидает отходы кто-то невидимый другим.
— Не стыдно так делать? — просто так произнес Стефан. — Кто-то пораниться может об эти осколки.
— Стыдно?! Мне должно быть стыдно?! — гадко осклабился Юлиан, прекратив рыться в мусоре и стремительно подлетев к Стефану. Он снова обдал холодом, и непонятно было значение его улыбки: то ли он глумился, то ли злился. — Стыдиться должен ты!
Значит, злился.
Стефан сделал шаг в сторону, чтоб от Юлиана не было так зябко, и заглянул в лужу. Вчера всю ночь шел дождь, и она не успела высохнуть. В ней отражалась убывающая луна.
Юлиан не преминул метнуться к Стефану. Тот понимал причину призрачной ярости. Эмоциональный диапазон у Юлиана после смерти сузился до размеров ложки: все свелось к Аннабель. Месть за Аннабель. Злость за Аннабель. Существование из-за Аннабель.
Это было так предсказуемо, что Стефан даже не удивился, что слово «стыд» стало триггером. Если честно, было уже все равно. Когда-то давно Стефан пытался подыскивать нейтральные фразы в бессмысленной диалоге с обезумевшим призраком, но сейчас уже плевать. Все равно никакого эффекта не будет.
— Стыдись ты! За то, что убил мою сестру. Разрушил её жизнь! Разрушил все!
Ну вот, опять старая песня. Ничего нового. Только на этот раз почему-то кольнули слова: «Разрушил все».
Отвлекшись на эту мысль, Стефан не обратил внимания на то, как Юлиан снова оказался близко. И очень зря.
Холодные, грязные брызги разлетелись по всему лицу, попали на шею и одежду. Стефан зажмурился.
Юлиан обрызгал его водой из лужи, со всему размаху наступив в неё.
По всему телу прошла дрожь от капель воды, противно скатывавшихся по коже и оставивших прохладный след на намокших штанах. Стефан вытащил руку из кармана, чтобы вытереть лицо и открыть глаза. И увидеть Юлиана, заливающегося бьющим по ушам хохотом.
— Ха-ха-ха-ха! Слепошарый, слепошарый!!! — заладил он, видимо, довольный тем, что действительно ослепил Стефана на несколько секунд. — Ха-ха-ха! Ну как тебе купальня?! Твоё место только в грязной луже, крыса помойная, ха-ха-ха!
Вот теперь настала очередь Стефана раздражаться. Он мог стерпеть какие угодно выходки Юлиана, но вот это… Черт, как же омерзительно!
Омерзительно, что теперь придется стирать штаны, которые он надел только первый раз после стирки; что придется сушить или тоже стирать куртку, мыть голову и в принципе идти в душ из-за какого-то дико ржущего фантома!
Всему есть предел.
Внезапно Юлиан затих и посмотрел за спину.
— Buio! Это ты?.. — робко позвал он, точно не веря своим ощущениям.
Стефан даже забыл о раздражении из-за своего грязного положения и обратился вслух. Снова казалось, что ему послышалось, но нет. Это было правдой.
Вообще все, что он слышал, начиная от сумасшедшего хихиканья, заканчивая этим можно расценивать как слуховые и зрительные галлюцинации из-за тяжелой стадии шизофрении. Если бы это не оставляло после себя след в виде разбитой бутылки, бумажек на земле и брызг на штанах.
Но это…
Стефан услышал лошадиное ржание.
На этом причуды вечера не закончились. Из-за угла показалась морда вороного коня с густой длинной гривой. Его черные глаза тоже сверкали луной.
Он с опаской смотрел на Юлиана и Стефана, а затем чуть прошел к ним, и уже показалась массивная шея, грудь и одно копыто.
— Buio… — с невероятной нежностью и любовью протянул Юлиан, и Стефан, как в старые добрые даже позавидовал коню. О Стефане с такой интонацией, пожалуй, даже Аннабель в самые лучшие времена не отзывалась, хотя любви между ними было много. — Ты пришел… Ты пришел ко мне?..
Юлиан, естественно, напрочь забыл о том, что он старательно компостировал мозги Стефану, и переключился на коня, мысль о котором, видимо, тоже не отпускал после смерти. Это был первый раз, когда Стефан встретился с Buio после получения проклятия.
— Мой хороший… Родной мой… Ты узнаешь меня? Иди ко мне. Не бойся, это я, твой хозяин, — заливался соловьём Юлиан. Стефана чуть не стошнило от сахарности его речей. И этот полуфабрикат недавно плевался желчью!
Конь тихо заржал, но с места не сдвинулся — ни отступил, ни приблизился. Тогда Юлиан осторожно направился в его сторону, едва сократив расстояние между ними. Он был очень аккуратен, не было размаха в его движениях. Юлиан больше не левитировал, а передвигался, как обычный человек.
Теперь понятно, почему иногда Юлиан внезапно уходил. Не оставлял никаких проклятий, не пакостил напоследок, а точно испарялся. Все эти разы он чувствовал своего коня и мчался навстречу к нему.
Раз уж Юлиан потерял бдительность, то это был самый подходящий момент.
Стефан прицелился и с размаху пнул Юлиана под зад.
Тот с криком повалился наземь. Ногу охватила вибрация, будто пробравшая до костей, а затем пронзила боль, от которой непроизвольно сжались челюсти. Юлиан катался по земле, держась за зад и самыми изощренными способами проклиная Стефана. Конь испугался громкой брани и со ржанием ускакал прочь.
— Нет, Buio! Постой! Buio! — окликал своего скакуна несчастный Юлиан, но до Buio уже невозможно было докричаться. От него и след простыл. — Нет! Нет!
Юлиан застучал кулаком по земле от досады.
Что ж, Стефан был не прочь ненадолго принести себя в жертву. Исключительно ради продления своего покоя и вот такого зрелища.
Юлиан с трудом принял вертикальное положение, все еще держась за ударенное место и, почти хныча, жалобно заголосил:
— Ты! Я ненавижу тебя! — полным враждебности голосом процедил он. Казалось, его глаза налились кровью от ярости, но в них не могло быть алых прожилок — они были полностью затянуты чернотой и лишь блестели из-за луны. — Ты поплатишься за то, что спугнул Buio! Ты бесчеловечная мерзкая тварь! Ты не жалеешь никого! Я уничтожу тебя!
Последние слова Юлиан произнес, срываясь на крик. Он был вне себя от переполняющей его горечи. Так выглядеть мог лишь тот, кто искренне переживал утрату того, что так страстно любил.
Стефан знал, насколько для Юлиана был важен его конь при жизни. Таковым он остался и после неё. Но не казалось чем-то страшным то, что животинка разок убежала от него. Подумаешь, придет ещё раз. Это мелочь по сравнению с тем, сколько Юлиан гадостей сотворил.
Побег коня не был главной целью. Важнее был удар. А это уже вторичный результат. Ничего страшного, это приведет Юлиана в тонус.
Его угрозы — пустой звук. Они всегда такими были.
— Больно, как же больно… — стонал Юлиан, наворачивая круги над Стефаном и растворяясь в ночи. — Как же больно… Ты заплатишь за всё, гребанный Стефан Ди Анджело…
— Да-да. Конечно, — не сдержался Стефан. Он подождал еще несколько минут, проверяя, точно ли ушел Юлиан, а затем двинулся прочь от мусорных баков.
Собственная фамилия оставляла неприятный осадок в душе.
***
Очень быстро идея дойти пешком до дома была откинута, поскольку нога начала болеть и Стефан вынужден был прихрамывать, чтобы уменьшить нагрузку на неё. Пришлось доковылять до близлежащей остановки и доехать до дома на автобусе.
Он, весь грязный и чумазый, вернулся позже, чем Ален. Тот сидел на диване в гостиной, читая книгу и, конечно же, даже не удостоил Стефана взглядом. А до этого даже первым мог сказать «Привет». И точно бы спросил, почему Стефан весь в брызгах.
Снимая штаны, Стефан обнаружил огромный синяк на голени — в месте, которым он ударил Юлиана. К счастью, нога не распухла. Жить можно, синяк пройдет так же дня за два, но то, что больно, — неприятно.
Пришлось снова начинать большую стирку и нести запачканные пожитки в прачечную, а свое бренное тело — в душ. Перед этим, разумеется, замотав руки мусорными мешками, чтобы на них не попала вода. Стефан испытывал дежавю, однако пришел к выводу, что быть просто вымокшим под дождем лучше, чем из-за лужи.
Когда со всеми водными процедурами было покончено и куртка стиралась второй раз за месяц, Стефан отправился на поиски съестного в холодильнике. Ален теперь смотрел телевизор. Правда, звук был едва слышен, так что тяжело было распознать тематику передачи.
Даже когда Стефан ужинал и пил какао, Ален ни разу не оторвал взгляд от экрана. То ли настолько интересную передачу нашел, то ли специально не смотрел в его сторону…
В конце концов, Стефан решил, что хуже не будет, если он сядет рядом и тоже посмотрит телевизор. Узнает хотя бы, чем так Ален увлечен.
Но стоило ему опуститься на диван, как Ален повернулся и недружелюбно изрёк:
— Тебе кто-то разрешал сюда садиться?
Стефан от такой резкой интонации даже опешил.
— Чего?
— Того!
Он опустил взгляд на расстояние в районе полуметра между ними и отодвинулся на самый край дивана, упершись боком в подлокотник. Ладно, может, Алену неприятно так близко сидеть…
Но этого, кажется, было мало, потому как он продолжил возмущаться:
— Ты все еще не ответил на мой вопрос. Я не хочу в принципе делить с тобой один диван, так что будь так добр, свали отсюда!
Стефан прикрыл глаза. В голове всплыла картина из воспоминаний: они в кромешной темноте обсуждают «Сумерки» и все связанное с этим, на втором этаже спит Джоб. Стефан пытается запудрить мозги и запугать, Ален выдает: «Валить отсюда будешь только ты»
— Это уже наглость, Ален, — напомнил Стефан, пытаясь его заземлить. — Я тоже живу в этом доме, и я имею право сидеть, где хочу.
Ален распалился только сильнее.
— Да ты что?! А с твоей стороны это «все», — он расправил руки и обвел ими большой круг, — не наглость?
Стефан задумался над тем, что вкладывал Ален в определение «всё». В его жизни было слишком много, что может составить это «всё», но из последних событий на ум приходило лишь одно.
— Я не специально разбил твой кулон. Он лежал на раковине. Я хотел его подвинуть, но не рассчитал силу, и он соскользнул. Прости за это. Мне правда жаль. Я же не намеренно шарахнул его об пол, чтоб тебе насолить.
На лице Алена после этих слов изобразилось странное, нечитаемое выражение лица. Будто бы смесь непонимания и разочарования.
— Ты правда думаешь, что дело только в кулоне?
— А в чем еще?
Ален не сдержался и хлопнул рукой по лицу, издав протяжное «А!»
Стефан тем временем пребывал в замешательстве. Что еще могло не устраивать Алена, кроме разбитого кулона?
— Я думал, для тебя этот кулон очень важен, поэтому ты полез драться. Я действительно чувствую себя виноватым и если я могу как-то помочь, ну, склеить или купить новый, то я…
— Стефан, хватит! — устало произнёс Ален, выставив перед собой руку. — Просто… Пожалуйста.
Стефан, как и просили, замолк.
— Проблема не в кулоне. Точнее, не только в нём. Спасибо, что сказал, что разбил его случайно. Для меня он правда важен — его сделал для меня Мартин перед моим отъездом и я всегда его носил и никому не показывал, — Стефан уже было открыл рот, чтобы что-то добавить, но Ален его остановил. — Нет, молчи. Ты! — он ткнул пальцем в чужую грудь. — Я думал, мы ту проблему разрешили ещё в первый раз. Какого черта ты лезешь туда, куда тебя не просят?
— О чём ты? — непонимающе спросил Стефан, и Ален вздохнул.
— Я же знаю, что ты не тупой, и часто притворяешься, но иногда ты играешь так хорошо, что я даже верю в обратное. Ты опять читал мою тетрадь.
Это был не вопрос, а твердое утверждение, из-за которого Стефан растерялся.
— А… Я не…
И мгновение спустя на него снизошло озарение: когда он забирал телефон и наушники, то краем глаза…
— Это было случайно, — выдавил Стефан. — Я не хотел.
— Ну вот опять случайно! В случайно разбитый кулон я ещё поверю, но в то, что ты прочитал мои личные записи — нет!
Стефан сделал попытку оправдать себя:
— Она лежала открытой на столе. Я даже не трогал её. Это произошло само собой. Но… — неожиданно он понял, что паззлы не сходились. Чего-то не хватало. — Откуда ты узнал, что я читал твою тетрадь?
Ален зааплодировал ему. Это жест сквозил сарказмом и едкостью, потому не принес никакого удовольствия. Хлопки были медленные, тянущиеся, как патока. Они словно были пыткой для Стефана, оттого растягивались во времени.
— Действительно, откуда же? — Ален нервно усмехнулся. — Оттуда же, откуда меня посчитали болтуном и начали игнорировать из-за нежелания общаться.
Стефан глупо моргал, не в силах распознать корень зла.
— Стефан, ничего не проходит бесследно. И если ты думал, что сможешь кому-то поднасрать, оставшись незамеченным, то ты ошибся.
И вот тогда-то Стефан все понял. Картина стала цельной.
От этого осознания стало неуютно. Стефан заёрзал на диване, даже задел больную ногу и коротко зашипел. Приняв удобное положение, он скрестил руки на груди.
Это все было очень неприятно.
— Билл перестал с тобой общаться из-за того, что я ему сказал при прощании?
Ален ответил лишь кивком. Это походило на допрос в полиции. Из Стефана как будто самовольно вытянули информацию путем психологических махинаций. Конечно, Ален такого не делал. Не было сомнений, что он и так все знал. Просто появилось странное ощущение от того, что в итог Стефан признался сам.
— И Эмбер тоже.
Стефан шумно выдохнул через нос. Ну, конечно. Куда Билл, туда и Эмбер.
— Они посчитали, что я рассказал все тебе, хотя это очень личная информация, которая не должна предаваться распространению. Я и не говорил ничего. Но все получилось так, будто я ненадежный человек. Грубо говоря, ты меня оклеветал. Стефан, у меня к тебе лишь один вопрос: зачем?
Даже мысли не возникало, что так получится. Стефан просто в моменте хотел задеть Билла, чтобы тому повадно не было. Он не рассчитывал на бедствие больших масштабов.
— Он меня бесил… — беспомощно вымолвил Стефан, как ребенок, придумавший несуразное объяснение тому, почему он разбил дорогую вазу.
— Тебе стоило думать о последствиях, потому что это касается не только тебя. Я не хочу терять друзей, которых недавно обрел, из-за такой глупости.
Стефан понурил голову и принялся тревожно перебирать пальцы. Он бы и сам не хотел стать причиной разрушения дружбы.
«Почему ты рушишь все на своем пути?»
— Ты обязан извиниться, — Ален прибил этой фразой Стефана к дивану.
— Я извинюсь, — искренне пообещал он. Такое желание правда появилось, несмотря на то что перспектива похода к Биллу казалась не столь радужной.
— Завтра же.
— Да, завтра же. Честно. Обещаю. Прости.
Когда вдруг Стефан стал таким совестливым?
Черты лица Алена смягчились. Он расправил плед, которым были укрыты его колени, откинул край на диван.
— Садись. К сожалению, я не могу долго злиться.
Стефан недоверчиво глянул на часть пледа, предназначенную для него, затем перевел взор на свои колени. И осторожно придвинулся к Алену, накрыл ноги.
Ален прибавил телевизору звук. Все это время он смотрел его на минимальной громкости — значит, точно для того чтобы не обращать внимания на Стефана.
И нечто «увлекательное» он нашел на… «National geographic». Когда Стефан только сел на диван, то краем глаза заметил на экране морские глубины и подумал, что это правда любопытно.
Однако сейчас показывали спаривание гермафродитных плоских червей, которые боролись друг с другом за привилегию оплодотворения. Это объяснил диктор.
Лучше бы оставил в неведении, честное слово.
— Я, конечно, люблю природу, но… Переключим, пожалуй, — неловко сказал Ален.
Стефан понял значение этого «Но». Оно было столь многозначительным, что невозможно было не согласиться.
Ален пролистал несколько каналов и остановился на том, где крутили старые сезоны «Топ-моделей по-американски».
— О-о-о, — протянул Стефан.
— Ты смотрел это?
— Да, немного. Довольно неплохо.
— Оставляем?
— Ага.
Несколько минут они добросовестно смотрели серию. Они опоздали к началу и приступили к просмотру с места съемок моделей в разных шарфах.
Когда сфотографировали последнюю модель Эшли в синем шарфе, понравившуюся Стефану больше всего (он правда не понял, что не так с её синим шарфом, если он крут), Ален внезапно задал вопрос:
— Ну, вот зачем ты ранишь людей своими словами? Какой в этом смысл?
Он моментально отвлек от просмотра.
Стефану хотелось ответить, мол, это моя защитная реакция, предупреждение, что не надо ко мне подходить. Но Стефан соврал бы, если бы так сказал.
— Я не знаю.
В этом уже не было никакого смысла. Он делал это просто так, уже по привычке.
— Дурак, — просто ответил Ален.
Стефан повернул голову в его сторону. По телевизору показывали «Топ-модель по-американски», но эти красотки были уже не важны для Стефана.
Важнее было то, что Ален улыбался, когда называл его дураком. И совсем не вкладывал в это ту злость, которая ранее пугала.
— Почему ты до сих пор общаешься со мной? Неужели ты не устал от меня, такого? — задал встречный вопрос Стефан.
— Какого?
Он вытащил из кармана пачку, которую переложил в шорты из штанов перед стиркой, и достал одну сигарету, принялся крутить её между пальцами. Просто чтобы занять чем-нибудь руки.
— Отвратительного. Меня никто не считает хорошим. И я себя не считаю хорошим. Я же правда отвратительный. Так почему ты до сих пор общаешься со мной?
«Если я усну под небом, то накройте деревяшкой
Я больше не заслужил»[3]
Ален ухмыльнулся.
— Я не знаю.
«И я, как не смотри, таков,
Что такого мешка цинизма не видел Мариенгоф
И ты десятый раз спроси: «Как делишки?» (Кое-как, но)»[3]
Стефан поджал губы и убрал сигарету в пачку.
— Дурак.
Ален засмеялся.
И хохотал он так искренне и заливисто, что Стефану самому захотелось посмеяться впервые за сотни лет, но он разучился. И смог только выдавить из себя смешок. Но хотя бы не ядовитый и холодный.
Он слышал смех второй раз за день, но этот был приятнее в стократ.
— Хорошо, — начал Ален и смахнул выступившую от смеха в уголке глаза слезу, — раз мы с тобой оба дураки, то почему бы двум дуракам не стать друзьями? Как там говорится, два дебила — это сила?
Стефан обомлел от такого предложения. Лицо его снова стало нечитаемым, и от былой усмешки не осталось и следа.
Несколько минут назад они выясняли отношения фактически на повышенных тонах, а сейчас зашла речь о дружбе.
— Это странно.
— Что именно?
— Ты предлагаешь мне дружбу после того, как на меня почти наорал.
— Метод кнута и пряника, — Ален пожал плечами. Стефан шумно выдохнул через нос.
Мозгодробительный день: драка, крики, Юлиан, «Рушишь все», Билл, претензии Алена, предложение дружбы.
Этот день был насыщен столькими событиями, сколько порой у Стефана за пару лет не происходило.
Стефан не знал, готов ли он к последнему из перечисленного списка.
Ален, видимо, предполагал сомнения Стефана, так что продолжил:
— Я давно хотел тебе об этом сказать. Стефан, я тебя, наверное, разочарую, но из-за своего бессмертия ты не сильно-то и стал особенным. Из-за него ты по-другому относишься к любым отношениям, но по сути, — Ален поправил плед на коленях, — ничего не изменилось. Неверно полагать, что, если человек смертен, то все его отношения длятся до самой смерти, и с человеком, с которым он так или иначе связал свою судьбу, он умрет в один день. В течение своей невечной жизни люди постоянно расстаются, теряют друг друга. И многие их близкие тоже умирают, порой в молодом возрасте. У кого-то тоже, как и у тебя, мог умереть молодой друг ни с того ни с сего. У кого-то могли умереть старые бабушка, отец, мать. У кого-то близкого убили, у кого-то он повесился. Но ведь не только смерть разлучает людей. Это могут быть, как я и говорил в случае босса, ссоры, конфликты. А могут быть и расхождения во взглядах. Люди могут в какой-то момент просто пойти другими дорогами и расстаться. Иногда они могут надоесть друг другу. Необязательно причиной разлуки будет смерть. Твое единственное отличие от, например, меня в том, что ты можешь столкнуться с этим чаще и больше, но в остальном… Все то же самое.
Стефан молча внимал каждому слову Алена и не смел его перебивать. Просто не хватало для этого сил. Он лишь беспомощно сжимал в руках плед, которым тоже был накрыт.
В его душе сейчас бушевала буря. Буря из эмоций, старых привычек, установок. Все рушилось. То было цунами, смывающее все на своем пути.
— Продолжай, — сдавленно произнес он.
— А что продолжать? Весь мой спич был направлен на то, чтобы донести до тебя мысль: нет смысла ограждать себя от мало-мальских отношений. Каждые отношения — это риск. Порой люди осознанно идут на него.
— Зачем? И привели пример такого риска.
— Ну… — задумался Ален. — Когда два человека вступают в романтические отношения на короткий срок, понимая, что они скоро расстанутся. Кем-то, конечно, это воспринимается как лёгкое удовольствие от времяпрепровождения, а для кого-то это больно. Больно терять человека, к которому прикипел, хоть и знал, какой будет итог. А зачем это делается… Ради эмоций. Ради чувств.
Стефан разжал кулаки и обессиленно откинул голову на спинку дивана, обдумывая сказанное Аленом.
К сожалению, он не мог отрицать его правоту.
В голове шла активная бурная деятельность. Стефан думал, что Ален закончил и просто ждёт ответа, но тот на удивление продолжил:
— Я читал книгу «Виноваты звёзды». Там девушка три года боролась с раком, и у нее были метастазы в лёгких. Она уже не могла нормально дышать и постоянно была подсоединена к кислородному баллону. Она считала, что вот-вот умрет, поэтому заперла себя в четырех стенах. Но мама заставила пойти ее на собрание подростков, тоже страдающих раком. Там героиня познакомилась с парнем, больным саркомой. Ему ампутировали ногу, но его состояние было намного лучше, чем ее. Плюс у него ремиссия. Короче говоря, они вступили в отношения, хоть героине этого и не хотелось. Парень до этого тоже встречался с девушкой, больной раком, и та умерла. Знаешь, чем закончилась книга?
Стефан об этой книге никогда не слышал, но для него концовка была настолько очевидной, что он не раздумывая ответил:
— Героиня умерла?
— А вот и нет! Умер парень. У него обнаружили метастазы, они распространились по всему его телу. Он сгорел, как спичка. А девушка пережила его. Ей, представляешь, жидкость из лёгких постоянно выкачивали! Настолько, казалось бы, плохо ее состояние, но она была стабильна.
Стефан аж забыл, как дышать, от такой развязки и поднял голову со спинки дивана. Он чувствовал, как та пухнет от информации.
— К чему ты ведёшь?
— К тому, что ты никогда не знаешь, что тебя может ожидать. Оба героя, конечно же, понимали, какой у них статус, понимали риски. Героиня вообще хоронила себя. У героя уже была девушка, которая умерла. Но они все равно пошли на риск и вступили в отношения. И почерпнули из них немало хорошего.
Стефан тяжело вздохнул и закрыл руками лицо. Настолько все это было странно и необычно для него.
Настолько переворачивающее его сознание.
Как же быть?..
— Я согласен, — он протянул Алену руку. — Давай будем друзьями.
Ален пожал его руку в ответ.
— Давай. Обещаю, что умирать не собираюсь.
Он улыбнулся и снова ослепил своим светом, сделав Стефана безоружным. У него не было ничего, чем бы он противостоять лучам солнца напротив.
А затем Ален расцепил их руки и протянул мизинчик.
— Давай больше не будем делать друг другу больно?
Стефан посмотрел на протянутый мизинчик, как на восьмое чудо света. Однако оттопырил свой и подал им мизинец Ален.
— Давай.
— Обещай, что больше не будешь делать больно другим. И думать головой, прежде чем что-то сделать.
Стефан прикусил губу и сильнее сжал мизинец Алена.
— Обещаю.
***
Стефан выдыхал пар изо рта. Выдыхать вместо него сигаретный дым совсем не хотелось. Стефан был настроен решительно, потому несся под отблесками фонарей, почти переходя на бег.
В окнах домов горел свет. В каждом окне показывался кусочек чьей-то жизни, и Стефан тоже становился на секунду частью каждой из них как случайный прохожий.
В жизни любого человека кто-то становится лишь частью, но никогда не остается в ней до конца. Рано или поздно людей разлучает судьба, и это нормально. Стефан пытался примириться с этой мыслью.
И, пока в нем происходила внутренняя борьба, он уже успел дойти до пункта назначения.
Он замер с занесенной над дверью рукой, но постучать не решился. Сердце снова пустилось вскачь. Вот так всегда.
Он не понял, сделал это или нет, а если и сделал, то как это получилось. Но это получилось, потому что раздался щелчок замка и дверь открыл Билл.
— Я был не прав, — сбивчиво начал Стефан. — Мы с тобой очень похожи.
Он выпалил все на одном дыхании специально, чтобы не дать Биллу опомниться. А точнее, не дать возможности произнести выжидающее «Ну?» или состроить еще какую-нибудь физиономию, из-за которой бы весь запал улетучился.
Вместо этого Билл отпустил дверную ручку, прочистил горло и скрестил руки на груди. Он на несколько мгновений опустил взгляд в пол, точно анализировал сказанное, а затем ответил:
— Продолжай.
Тот явно ожидал услышать не это.
Стефан сжал пачку сигарет в кармане куртки. Вот сейчас захотелось закурить как никогда.
— Я осуждал тебя за то, чем и сам раньше страдал.
Билл нахмурился.
— Поясни?
— Когда-то давно у меня была алкогольная зависимость. Я уходил в запои на несколько дней, висел в это время на границе миров. Просыпался, не осознавая, где я, кто я. Я не имел никакого морального права осуждать тебя за это.
«Коли выпадает случай,
То одни винят других, что с теми ничего путного не получится
Это выглядит всё вкупе
Так, как будто бы глухих осуждают слепые люди
И, не понимая, скалят, как бешеные, клыки
Свой же тянут поводок, но всем вешают ярлыки»[4]