Ален объявил о техническом форс-мажоре и попросил не более получаса, чтобы сбегать в магазин за свечами и все исправить. Однако его одиночное рандеву никто не одобрил — вплоть до Мартина, который сказал, что устал сидеть. Точнее, он самым первым выразил недовольство, а уже потом подтянулись все остальные.
Так что теперь компания собиралась на внеплановый поход в супермаркет, чтобы нагулять аппетит для тортика.
— Ален, шнурок… — жалобно протянул Мартин, печально глядя на болтающиеся в замысловатом узле шнурки на его кроссовке. Мартин снова пытался завязать бантик, как учила Пахита, но вместо него вышло бесформенное нечто, больше напоминающее монстра из мультфильма.
Ален закончил завязывать шнурки на своих кедах и повернулся к Мартину. Он распутал монстрика, ловко превратив его в два безобидных шнурка, а затем и в милейший бант. То же самое он сделал и на второй ноге.
— Эх, как же это у тебя так получается… Я вот все никак не могу! — Мартин топнул от досады ногой, на которой совсем недавно жил монстрик.
— Не вешай нос, рекрут, — скрестив руки на груди, величаво произнесла Пахита. — Скоро настанет и твой звездный час. Скоро и на твоей улице будет праздник. Нужно лишь верить.
Мартин растерянно хлопнул глазами. Он не понял ни единого слова из сказанного сестрой.
— Чего?..
Пахита вздохнула, осознав, что собеседник из Мартина пока что никакой, а Ален хихикнул и перевел фразы Пахиты на доступный для пятилетнего ребенка язык:
— Пахита имела в виду, что скоро и ты научишься. Нужно лишь верить, что получится. И пробовать.
Мартин приложил палец к губам, что означало бурную мозговую деятельность. Затем он оживился и хлопнул в ладоши.
— А! Ну конечно. Я так и сделаю.
На детском личике не было и тени отчаяния, что сгустилось на нем минутой ранее.
Настроение Билла во время сборов заметно поднялось, точно столбик термометра а апреле. Томящая разум задумчивость сменилась озорством: Билл всячески старался уворачиваться от щекотания и тычков в бока со стороны Эмбер. Он не хотел отставать, так что его пальцы тоже превратились в оружие массового поражения боков Эмбер.
И хоть Эмбер уклонялась очень ловко, а Пахита делала ставку на нее, а не на Билла, он не унывал и планировал для Эмбер засаду. Она такую тоже устроила, когда Билл нагнулся перевязать разболтавшиеся шнурки. Тогда Эмбер, улучив момент, посмела даже шлёпнуть его! Уму непостижимо!
Так что Билл ждал теперь своего шанса отомстить.
И этот момент настал, когда Эмбер шла рядом с Аленом, весело щебеча и потеряв бдительность. Билл с обеих сторон ткнул Эмбер под ребра указательными пальцами, так что та аж подпрыгнула от неожиданности.
— Билл! — вскрикнула она и зло зыркнула на друга, но тот уже отбежал на несколько метров с довольным хохотом. У него получилось застать Эмбер врасплох.
Эмбер закатила глаза, а затем снисходительно улыбнулась. Мартин почти поравнялся с Биллом.
— А что это за игра у тебя с Эмбер? Я тоже хочу!
Билл немного удивился, что поводом для контакта с Мартином стали плетения интриг с Эмбер, но потом опомнился: что чаще всего сближает с кем-нибудь пятилетних детей, нежели игра?
— Мы друг друга бодаем, — сказал он и приставил указательные пальцы к макушке на манер рогов.
— Как кто? Как коровы?
— Может, и коровы, но я представлял коз, — Мартин на это издал удивлённое «О!». Билл не стал терять времени: — Забодаю, забодаю, забодаю!
Он стремительно направился к Мартину, и Пахита сделала шаг вперёд, желая остановить Билла, но было уже поздно. Она думала, что брата такие игры испугают, но Мартин, счастливо вереща, понёсся прочь от Билла куда-то в сторону, выбиваясь из строя. Ален недоуменно остановился, как и вся компания, ожидая, когда догонялки окончатся.
Мартин нарезал минимум три круга, и Билл, поддаваясь ему, бежал вполсилы за ним и даже начал блеять, как козёл. Этим он вызывал у Мартина более сильные визги восторга. Это был феноменальный случай, когда человек был рад, что за ним гонится козел.
На четвертом круге Билл ускорился, заметив, что Мартин начал выдыхаться, и на кураже подхватил его на руки с рёвом: «Пойма-а-а-ал!». Пахита закрыла руками лицо, не желая видеть, какая сейчас истерика начнется со стороны младшего брата из-за того, что его на руки взял чужой человек. Но тот продолжал счастливо кричать на руках Билла прямо ему в ухо. Он заигрался так, что забыл о своем страхе.
— Вот это да… — выдохнула Пахита. Билл торжественно, как победитель держит трофей, нес на руках спокойного Мартина.
— Коза меня догнала! — объявил без капли досады Мартин всем смотрящим, когда Билл подошёл к компании и поставил его на землю.
— Это скорее козел, — поправил Мартина Стефан, чем вызвал волну смеха, прокатившуюся по компании.
— А ты ему понравился, — подмигнув Биллу, улыбнулся Ален.
Билл просиял от восторга, словно был ребенком, которому неожиданно вручили подарок, о котором он даже мечтать не мог.
— Правда?
Ален похлопал его по плечу.
— Правда. Он так спокойно отнесся к тому, что ты его поднял на руки, что даже я сам удивился. Видимо, твоя игра его сильно воодушевила.
Теперь и слова Алена воодушевили Билла. Он почувствовал себя намного увереннее и перестал судорожно пинать в голове идеи начала разговора, переливать их из пустого в порожнее.
Мартин тем временем ощутимо ткнул Стефана пальцем в голень, и это было действительно неприятно, будто ткнули большой иглой.
— Ай, Мартин! — заголосил Стефан. — Ты это чего?
— Про папку вспомнил! — захохотала Пахита и побежала прятаться от Алена.
Ален и Стефан, кажется, синхронно закатили глаза. Мартин же нахмурился и взглядом начал выискивать сестру. Когда он обнаружил сестру за спиной Эмбер, то побежал на неё.
— Забодаю! — бросил воинственный клич Мартин, и Пахита вскрикнула, ринулась прочь.
Эмбер проводила их насмешливым взглядом и спросила вдогонку.
— А что за история с отцом?
Стефан тяжело вздохнул от этого вопроса. Тема липового отцовства его уже порядком утомила, тем более что поднимала её весь день только Пахита. Наверное, Эмбер бы об этом не вспомнила, не заикнись Пахита.
— При первой встрече Мартин решил, что Стефан его отец, потому что они внешне похожи, — пояснил Ален. — И спросил, не он ли его папа.
— Это, конечно, не так, потому что у меня не может быть детей, — несмотря на нежелание обсуждать это, быстро продолжил Стефан, чтобы как можно скорее закрыть тему.
Эмбер хихикнула из-за комментариев Стефана, но ничего не ответила. Билл повторил свое замечание о схожести Стефана с Мартином, и Стефан несильно пихнул его в бок.
Через пару минут прибежала запыхавшаяся Пахита. От быстрого бега она сложилась пополам, уперлась руками в колени и шумно задышала.
— Все, Биллл… Ты придумал эту игру, вот этого неугомонного сам и развлекай.
— Мы не забыли о цели нашей прогулки? Мы должны пойти в магазин и купить свечи для праздничного торта! — напомнил Ален, отрезвляя расслабленные весельем умы. Все ему поддакнули, мол, да-да, помним-помним, и наконец-то двинулись в сторону пешеходного перехода, когда прибежал Мартин.
Супермаркет находился недалеко от дома — нужно было пересечь дорогу, выйти на другую улицу, пройти еще метров триста, и вот уже показывалось здание магазина. Довольное удобное расположение.
Мартин прибежал молча, тоже шумно дыша, как и Пахита. Он был раздосадован тем, что сестра сиганула прочь от него и даже не дала возможности догнать. Билл решил немного его растормошить.
— Мартин, ну давай! Догонишь меня или тебе слабо? — дразнился он, идя спиной вперед и смеясь над насупленным Мартином, который шел, сжав кулачки и выглядя, как кипящий чайник.
— А вот и догоню! И перегоню! И тебя забодаю! — он говорил это не гневно, а из жажды реванша, и кипучая энергия сосредотачивалась в детском теле, чтобы задать жару, утереть нос подначивающему высокому взрослому Биллу. Мартин решительно надвигался на него маленькой скалой, пытаясь навести своим видом страх, чтобы Билл понял, что связался с серьезным человеком!
— Ладно, я понял, — в примирительном жесте произнес Билл, все еще идя спиной вперед по пустующей дороге. — Только давай не будем бежать здесь, а то машины ездят, все дела.
Стефан усмехнулся.
— Говоришь это Мартину, как будто являешься эталоном пересечения проезжей части.
— Ты как взрослый, который говорит ребенку не курить, но при этом пыхтит, как паровоз! — закончила критический разнос поведения Билла Пахита.
Ален засмеялся от сравнения вместо ожидаемого одергивания сестры. Но, утерев в уголках глаз слезы, он с напускной серьезностью произнес:
— Пахита, ну что за аналогии?
— А я-то здесь при чем? К Биллу все претензии! — всплеснула руками Пахита. И тогда для Билла взрослым стала Эмбер, даже пригрозила ему пальчиком:
— Ай-яй-яй, Билл, ты какой пример неокрепшим умам показываешь? Нельзя так на дороге ходить!
Рука Билла взметнулась вверх, словно он пытался отмахнуться от шутливого замечания подруги, как от мухи, — так же в насмешку. Его губы тронула беззаботная улыбка, и он повернулся к друзьям боком и шел так, снова дразня.
Улыбку Билла стер резкий, оглушающий хлопок. Тело Билла неестественно дернулось, он рухнул наземь, будто его кто-то с силой толкнул, поставил подножку. Он схватился за ногу, светло-серая джинса на которой тут же окрасилась в алый, пропитавшись кровью. И сделала эта пуля, прилетевшая откуда-то издалека.
— Билл! — вскрикнула вереница голосов.
В суматохе, разом охватившей переходящих дорогу, невозможно было разобрать, кто кричал. Все засуетились, соскочили с мест, рассыпались по дороге. Раздалась еще череда выстрелов — точнее, их было два-три, но для Билла, в голове которого стоял невыносимый шум, как от старого скрипучего радио, а ногу разрывала невыносимая боль, все слилось воедино. Он чувствовал, как из бедра вытекало горячее и жгучее. Он понимал, что это кровь, но как будто не до конца осознавал, что кровь его, и нога его, и пуля вгрызлась не в человека с экрана телевизора, а в него.
Взгляд его спустя пару мгновений внезапно прояснился, словно сошла дымка, словно кто-то резко смахнул влажной тряпкой многолетнюю пыль со шкафа, и Билл увидел: и Мартина, неведомым образом подбежавшего к нему с озабоченным видом, и Пахиту, которая пыталась то ли схватить, то ли оттолкнуть Мартина. А может, хотела помочь и самому Биллу. Билл так же видел за спинами детей несущуюся на них на полной скорости машину.
Он сгреб в охапку остатки своих сил, рванул на себя, перекатился, а затем последовал мощный удар. И как будто бы последнее, что Билл почувствовал — это смрад паленых шин.
Но это, конечно же, ему показалось.
***
Все произошло слишком быстро. Беззаботность резко омрачилась горем, навалившимся невыносимой тяжестью на тело.
Билл играючи развернулся боком, раззадоривая Эмбер все больше, — у него, кстати, получилось — чем вызвал у Алена улыбку. Но уже в следующий момент счастье на лице Билла померкла, его подкосило, и он упал на землю после выстрела. Выстрела, пришедшегося в его левую ногу.
Ален помнил, точно помнил, он был уверен, как закричал в унисон с Эмбер и Стефаном имя Билла, помнил, как побежала к нему Эмбер, но пуля вонзилась ей в правую руку. Он помнил, как сам рванул к пострадавшим друзьям и помнил, как щеку ошпарило от боли и хлынула кровь. Он видел, как ошарашенный Мартин метнулся на подмогу Биллу — боги, ну какая от него помощь? — и как за ним побежала Пахита, пытаясь оттянуть его от Билла — правильно, ну какая от него помощь, звоните лучше в «скорую», боже, тут есть хоть кто-то трезвомыслящий, чтобы набрать «911»?
Как вдруг Билл поменял свое положение, оказавшись спиной к той стороне дороги, откуда прозвучали выстрелы — а они были такие беспорядочные, будто стреляющий не понимал, куда стреляет, в кого стреляет, лишь бы стрельнуть, лишь бы пули истратить, но почему именно на них, за что? — притянул к себе Мартина и Пахиту. Ален на секунду отвел взгляд и увидел летящий на них автомобиль, а затем почувствовал, как его оттесняют к обочине, схватив за футболку сзади, как маленького котенка за шкирку.
А потом Ален помнил рокот столкновения, когда машина на полной скорости врезалась в комок из трех тел, протащив их несколько метров. Ален помнил, как кричал во всю глотку, срывая голос, и венцом его надрывного ора стал заключительный выстрел. Сквозь ужас, заполнивший каждую клеточку тела Алена и оглушивший его, продирался мат разъяренного Стефана — это он оттащил его и Эмбер. Боже, лучше бы оставил там, на дороге, чтоб Алена тоже сбило нахер. Стефан на кого-то кричал на итальянском, бранился до выступающих на шее вен.
Машина сбила Пахиту, Мартина и Билла. Худшего в этом дне рождения придумать просто невозможно.
***
Все произошло за несколько секунд.
Озорство и безмятежность точно обрубили острым мечом. Стефан почувствовал, как начал вибрировать воздух от напряжения, когда прозвучал выстрел и пуля вонзилась в бедро Билла. Только потом, уже сидя на обочине, Стефан понял, что вибрация эта была непростая и не от напряжения.
Мельтешение перепуганных людей — вот как мог охарактеризовать Стефан произошедшее в следующие несколько мгновений. Все действительно случилось очень быстро: вот уже прострелена рука Эмбер, вот уже Ален получил ранение в щеку по касательной. Удивительно, что Стефан не словил шальную пулю. И что дети остались целы — от этого он испытал облегчение, но мимолетное.
Потому что стоило ему эту мысль оформить в голове, подумать её, как вдруг остервенело вращающиеся колеса автомобиля рассекли асфальт, сбив Мартина, Пахиту и Билла. Тех аж проволокло пару метров. Стефан не понял, как успел среагировать и оттащить Эмбер с Аленом с дороги, вцепившись Эмбер в руку (благо, что в здоровую), а Алену в воротник футболки сзади. Они втроем упали на землю — Эмбер и Ален от силы рывка Стефана, а сам Стефан, запнувшись о собственные ноги. Одновременно с собственным падением он услышал звук удара, а потом и разрывающий уши крик Алена. Отчаяние и боль сквозили в его голосе, он закрыл рот руками, расширенными от шока глазами взирая на представшую перед ним картину.
Как же жаль, что у Стефана всего лишь две, а не пять рук, чтобы сдернуть с проезжей части всех.
Машина от столкновения остановилась, а затем внутри неё раздался выстрел. Стефан точно слышал его внутри, что было странно.
Атмосфера уплотнилась, загудела. Пальцы, кажется, онемели, и Стефану захотелось их размять. Он не понимал этих странных ощущений. Что это? Вот так на него накатывают паника и страх? Это трепет, пронизывающий до костей?
Вот и нет.
Когда Стефан понял, что послужило причиной, к вибрации примешался праведный гнев, рвущийся наружу, как раскаленная лава.
— Сволочь! Это все твоих рук дело, ублюдок! — ругался на английском Стефан под безумный хохот вылетевшей из машины тени. Опомнившись, он перешел на итальянский: — Подонок ты конченный, да чтоб ты!.. — Он хотел сказать «чтоб ты сдох», но к представшему перед Стефаном выродку это пожелание уже было неприменимо.
— Чтоб я что? Сдох? — продолжил с ехидством Юлиан, растягивая губы в ликующей и безумной улыбке. — Что мертво, умереть не может!
Он с горделивым и надменным видом двинулся мимо лежащих на земле Мартина, Билла и Пахиты, будто они грязь под его итальянскими эфемерными сапогами.
— Эх, а я так старался в тебя попасть, да вот как-то не свезло. Но зато какое зрелище, — он вскинул руки, огибая ими машину с брызгами крови на стекле двери водительского сидения, которые Стефан заметил только сейчас, махнул на недвижимые на земле тела и на троих лежащих на обочине. — Я думал, ничего не получится, зря старался, но какая удача! Я заставил тебя страдать! А значит, моя миссия выполнена!
— Сука! Да я тебя урою! — взревел Стефан.
Голову заполнило до краев мерзкое хихиканье, а тело била дрожь от ярости, обиды, несправедливости. Стефан вскочил и метнулся к Юлиану, но тот уже растворился в воздухе, исчез из него, тем самым тут же облегчил его.
Повернув голову к машине, он увидел рядом с Биллом Эмбер. Та, вся зареванная, перевернула Билла на спину. Он был весь в крови.
— Билл! Билл, ты слышишь меня? — борясь со слезами, от которых Эмбер уже захлебывалась, она трясла друга за плечо здоровой рукой, но тот не отзывался. Под его боком лежали дети, которые тоже ни на что не реагировали. Эмбер вдруг метнула взгляд в сторону Стефана и процедила сквозь зубы: — Что ты стоишь истуканом?! Еще поорешь в пустоту или наконец что-то сделаешь? Звони в «скорую»!
Стефан встрепенулся, придя в себя от окрика Эмбер. И правда, чего это он тут разорался? Им всем нужна помощь! Почему он лажает даже в этом?! Стефан пошарил по карманам и выудил из правого кармана джинсов телефон. На его экране от падения поползла трещина, но Стефан плюнул на неё и набрал заветные цифры.
— Алло! Скорая! Пятеро пострадавших из-за перестрелки, трое попали в аварию. Эти трое без сознания… — Стефан начал перечислять подробности случившегося, но вспомнил о брызгах крови на стекле двери автомобиля. Он подошел к капоту машины, чтобы посмотреть в лобовое стекло и завис от увиденного: мужчина средних лет сидел тряпичной куклой на водительском сидение с простреленным правым виском.
— Девушка, шесть пострадавших… — пролепетал Стефан, еле ворочая языком. — Шестой умер от выстрела в висок.
***
В считанные минуты на место происшествия приехали кареты скорой помощи, полиция и какого-то хера примчалась пожарная машина. Как Стефану объяснили, пожарные всегда приезжают на вызов «911».
Ален все это время сидел ни жив ни мертв, таращась куда-то в пустоту. Если не считать его щеку, на которой была неглубокая ссадина, он цел, как и Стефан, только вот шокировался, кажется, за всех шестерых. И даже за мужика с простреленной башней.
— Ален, ты слышишь меня? — Стефан сразу после звонка подлетел к нему, потряс за плечи, пытаясь привести в чувства. Тот не отзывался, беззвучно шевелил губами. Оказывается, он говорил что-то, но так бессвязно и тихо, что Стефан не сразу смог разобрать среди каши его слов вопрос:
— Мартин… Пахита… Что с ними?
Стефан боялся к ним подойти, как и спросить у Эмбер, все ли в порядке. Ну, насколько этот порядок вообще может быть. Эмбер и сама была немало занята: она пыталась доораться до Билла.
— С ними все будет хорошо. Сейчас врачи приедут и помогут им.
Они, к счастью, не заставили ждать и быстро загрузили Мартина и Пахиту в машины. Только тогда Ален оживился, вскочил на ноги и начал выяснять с врачами отношения. Не отлипал от них, пытаясь разузнать о состоянии. Он походил на старушку в очереди, завязывающую скандал.
— Молодой человек, они живы! Пожалуйста, успокойтесь!
— Я их брат! Я поеду с ними!
На все увещевания врачей о необходимости что-то сделать с его щекой Ален огрызался и в итоге полез в карету скорой помощи, хотя в этом ему никто отказывать не собирался.
Билла быстро унесли на носилках в другую машину скорой помощи, Эмбер оказывали первую помощь, накладывая повязку. Врач по-умному заявил, что магистральные сосуды не были повреждены, а также ранение сквозное, но это не отменяло важность госпитализации — говорило лишь о том, что Эмбер в какой-то степени повезло. Мужчину с простреленным виском вытащили из автомобиля. Тут уже все было очевидно: констатация смерти на месте. С его телом, машиной и местом преступления работали полицейские.
Стефан смотрел на все это с нескрываемым ужасом в глазах, когда его осматривали врачи, а в голове билось раненой птицей: это все случилось по его вине.
Юлиан пришел по его душу, открыл стрельбу, целясь именно в Стефана. За каким-то чертом он прострелил голову водителю, из-за чего произошла авария. Нет, стоп… Сначала автомобиль столкнулся с людьми, а уже потом пуля пронзила висок мужчины. Черт, да какая разница?! Какая разница, если все это случилось, потому что Стефан был здесь?! Юлиан не оказался бы в Честере, если бы сюда не приехал Стефан с пораженными ненавистью руками. Неделей раньше, неделей позже Юлиан бы не вышел на его след и все тоже было бы нормально, но нет, дернул же Стефана черт сунуться сюда именно сейчас! Он трясся за дом Джоба, думая, что его спалят, как и трейлер, но даже не задумался о сохранности тех, с кем сюда ехал. Все были бы живы и здоровы, а не разъезжались по больницам в машинах скорой помощи. И этот левый мужичок, умерший ни за что, оказался бы жив.
По вине Стефана пострадало шесть человек. Но ирония заключалась в том, что он сам сейчас здоровее них всех вместе взятых, даже царапины нет! Ну, может, задница немного от удара о землю болит и еще разодрались ладони, но это капля в море.
Почему всегда так происходит? Юлиан охотился на него, но в итоге поплатились все, кроме него. Это плата за то, что они связались со Стефаном?
Нет. Это плата за то, что Стефан посмел считать себя нормальным и связал себя с судьбами других.
Это он ублюдок и подонок.
Хотя ведь… Расплата все равно будет. Вот уже со Стефаном рвался поговорить полицейский, и Стефан даже начал описывать события ближайших минут, но его дернул врач для осмотра и в итоге тоже увез в больницу. Однако рано или поздно полицейские доберутся до него, продолжат разговор, выяснят, что у Стефана ни гражданства, ничего — он ноль без палочки. И турнут куда-нибудь. А куда?.. Ему ведь нигде нет места…
А врачи начнут его осматривать, увидят странные черные коросты, и тогда… А что тогда?
Почему его не могут кинуть в саму преисподнюю? Почему он должен снова лицезреть муки? Причем не свои, а чужие — муки людей, которые не сделали ничего плохого для того, чтобы заслужить то, что получили.
Как бы Стефан хотел сейчас оказаться на их месте: пусть бы ему прострелили бедро, руку, висок, по касательной прошла бы пуля, и его бы на полной скорости до хруста костей и разрыва спинного мозга сбил автомобиль.
Но он был цел и невредим, и даже задница давно перестала болеть после падения.
***
Стефан уехал в «скорой помощи» вместе с Эмбер. Зная, что Алена увезут в другую больницу, поскольку это детское учреждение, он спросил у врачей адрес. Он хотел разорваться, чтобы быть и там, и там, но, к сожалению, это было невозможно.
После звонка по 911 он не доставал телефон и сделал это только в пути. Было несколько незначительных уведомлений-рассылок, а также сообщение в «Ватсаппе» от Джоба:
«Ну что, как вы там веселитесь, молодежь?»
«Присылайте фото, мне ж интересно»
Повеселились так повеселились.
Стефан снова почувствовал болезненный укол вины. С тычком Мартина в голень не сравнить. Это было намного сильнее и беспощаднее.
— Билл… Господи, как же там Билл, — вся опухшая от слез, тихо бормотала Эмбер.
Стефан не знал, как её утешить. Что нужно сказать, чтобы хоть немного усмирить её боль? Что сделать, чтобы ей стало хоть немного легче? Он снова стал причиной бед людей. Какой же абсурд! Он даже в глаза не мог посмотреть Эмбер, потому что ему было жутко стыдно и страшно.
Он слышал, как врач крикнул Алену, что Мартин и Пахита живы. А вот что с Биллом? У него ведь еще и было такое серьезное ранение, крови много натекло, и никто не сказал ему, что магистральные сосуды не задеты…
Хоть бы он только выжил. Хоть бы только все обошлось.
Стефан не знал, как приободрить Эмбер. Он не умел успокаивать. Однако сделал над собой усилие, наклонил голову, пытаясь заглянуть в её лицо, и произнёс:
— Он сильный пацан. Он выкарабкается, слышишь? С ним все будет хорошо. С таким стремлением жить умереть будет кощунством. А он этого не сделает.
М-да, вышло как-то странно. Вышло так, будто Стефан убеждал сам себя вслух. Но ведь… Так все и было.
Эмбер тихо усмехнулась, выдавила из себя кривое подобие улыбки. Видимо, слова Стефана её рассмешили, но это ничего, пусть они будут смешными, пусть она хохочет во все горло над ними — лишь бы больше не плакала. Если слова Стефана придадут ей хоть немного сил, это уже будет замечательно.
— Он уже чуть не умер полтора года назад от передозировки. Сердце остановилось в скорой помощи. Но его откачали.
Стефан шокировано округлил глаза, не веря своим ушам. Вот это да… Все было настолько серьезно с наркотикам. И теперь Билл, абсолютно чистый, снова висел на волоске от смерти… Так, нет. Ни на чем он не висит. Все с ним нормально будет. Он будет жить.
— Значит, и сейчас выживет. Ему не привыкать.
Эмбер тихонько усмехнулась. Стефан решил продолжил разговор, чтобы занять им и не дать тяжелым мыслям поглотить её.
— Как твоя рука?
— Как простреленная, — бросила Эмбер и отвернулась.
Если Эмбер шутит, значит, все не так уж плохо. Или, возможно, она просто мужается, не показывая, что попытки Стефана поддержать нелепы, чтобы не обидеть. Он не знал. Он вообще ничего сейчас не знал и не понимал, что будет дальше.
Когда состояние всех стабилизируется, он уйдет. Навсегда. Теперь совершенно точно исчезнет, потому что так больше продолжаться не может. Он навлек огромную беду на тех, кого считал друзьями, но какой он после этого друг? Стефан опрометчиво решил, что его проклятие не проблема при выстраивании дружбы, но жизнь показала, что все с точностью до наоборот.
Ему суждено все время быть одному. Он это уже осознал.
***
И Мартина, и Пахиту увезли в операционные.
— Молодой человек, вам туда нельзя! — грозно объявила женщина-врач и скрылась вместе с каталкой и другими медработниками за дверьми операционной. Это было похоже на фильм про медицину, но Ален не снимался ни в «Докторе Хаусе», ни в «Хорошем докторе». Он снимался в очень плохом сериале под названием «Жизнь Алена Уолкера, или Как пережить говно».
Ален уже не мог дать вразумительного ответа на этот вопрос.
Он опустился на мягкий больничный диванчик, который запружинил под его весом. Ален уронил голову в подставленные ладони и закрыл глаза. Хотелось плакать, но слез не было. Кажется, он выкричал всю свою боль в момент столкновения, а потом наступило оцепенение и некая эмоциональная тупость. Ален с трудом реагировал на окружающую его действительность, а когда очнулся, то Мартина и Пахиту уже собирались забрать.
Что ему делать, если они умрут? Ален не представлял своей жизни без брата и сестры. Не представлял, какой будет дальше жизнь, где нет ворчащей Пахиты и пугливого, но жизнерадостного Мартина. Хотя нет, он знал: не будет ничего. Будет беспробудная тьма.
Он винил себя за то, что не смог ничего сделать. Его просто оттеснили назад, а он тупо повиновался, и с его стороны не последовало никаких действий. Что он за старший брат после этого? Самый отвратительный, самый безалаберный.
Как же сейчас было тошно. Ален все время что-то строил из себя, делал вид, что он крутой взрослый, который активно справляется с собственными жизненными невзгодами и прекрасно решает проблемы тех, за кого нес ответственность. На деле он не смог никак обезопасить Мартина и Пахиту.
Он так долго боролся с горестями жизни, так много раз поднимался после очередной пощечины — как фигуральной, так и буквальной, что сейчас назревал вопрос: зачем это все? Зачем, если у него все равно ничего не получается. Никакой он не взрослый, он просто пацан, у которого молоко на губах не обсохло. Он совершенно не знал, как справляться с этой жизнью, но изображал из себя всемогущего мудреца и еще пытался чему-то учить других. Стефана, например. Внезапно вспомнился вечер, когда Ален растолковывал Стефану суть книги «Виноватый звезды» и учил на её примере его уму-разуму. Сейчас это казалось таким глупым.
Где сейчас Стефан? Почему он не поехал с ним? А, ведь в машину можно было только одному сопровождающему, да и Стефан не приходится детям близким человеком…
Однако это не отменяло того, что Алену сейчас было плохо и одиноко. Ему нужен был кто-то рядом. Ему необходима была поддержка. Совсем скоро приедут приемные родители — Ален уже прошел муторную процедуру заполнения документации, и их обязательно уведомят о случившемся. Вот они приедут, и тогда Алену хана. Начнется публичное распятие. Можно уже сейчас готовиться к тому, что его растерзают эти хищные звери, раздербанят плоть зубами и живого места не оставят.
Ссадина на щеке после обработки, которую спустя череду уговоров провели в машине «скорой помощи» врачи, немного болела, но уже не доставляла дискомфорта. Ему сказали, что он хорошо отделался, потому что как ранения по касательной бывают серьезнее — с сантиметр глубиной, и тогда нужно накладывать швы. А иногда пуля пробуравливала мягкие ткани до кости. А тут всего лишь ссадина, которая уже не ощущалась. Зато сжималось что-то в районе груди. А в считанные минуты к этой боли прибавятся новые раны.
Нет, все же мысль о встрече с приемными родителями пугала до чертиков. Алена пробирала дрожь при фантазировании на эту тему. Он смертельно боялся увидеться с ними — страшно было снова заглянуть в эти холодные, безжалостные глаза. Около полугода Ален не видел их и совсем не хотел встречаться с ними при таких обстоятельствах.
Ален со своей почти двухметровой фигурой хоть уменьшиться до размеров шариковой ручки и прыгнуть в белоснежный халат любого проходящего мимо врача, чтобы его никто не нашел. Пусть этот врач несет его куда захочет — на обход, на операцию, в морг, а потом прополощет в стиральной машине, оставив на нем въедливый запах, например, лавандового кондиционера. Лишь бы не встречаться с приемными родителями.
Алену нужен был хоть кто-нибудь для опоры, иначе он не переживет эту встречу — испустит дух в стенах больницы, которую меньше чем полгода назад перерос.
Телефон в кармане забреньчал, и Ален дрожащими руками достал его. Ален поблагодарил Всевышнего за то, что тот услышал его молитвы, потому что это был Стефан, написавший такие важные для Алена слова:
«Ален, ты как? Как Мартин и Пахита?»
«Я скоро буду, пожалуйста, подожди немного, я уже вызвал такси»
Трясучка не отпускала, так что Ален, с трудом правильно попадая по буквам, не с первого раза набрал короткое:
«Спасибо»
***
— Примите мои соболезнования.
Как только мужчина скрылся за углом, Стефан скатился по стене и беспомощно осел на пол. Он невидящим взглядом уставился в противоположную стену и даже не моргал. Мимо проходила медсестра и, заметив его отсутствующее выражение, остановилась, нагнулась, спросила:
— Молодой человек, с вами все хорошо?
Стефан медленно перевел взгляд на молодое лицо девушки в хирургическом костюме. Блондинка с аккуратно убранными волосами, светлыми глазами. Он решил, что совсем двинулся умом, потому что увидел в ней Аннабель. Но проморгавшись и посмотрев более свежим взглядом на медсестру, он не заметил ни единого сходства.
— Все нормально… — прохрипел он и взялся за голову.
— Может, вам воды принести? Помочь вам встать?
— Нет, ничего не нужно.
— Сядьте тогда, пожалуйста, на диван. Не нужно сидеть на полу.
Стефан на это ничего не ответил и почему-то безропотно встал, направился к дивану.
«Примите мои соболезнования»
И как прикажете это принять?
Стефан не знал, где искать сведения о Билле. Он, наверное, обегал половину больницы, а когда нашел нужное отделение, нужного врача и спросил, как же там Билл Картер — может, очнется скоро? — ему выдали:
— Билл Картер? Билл Картер… — замялся врач, переменившись в лице. Вид у него был озабоченный. Стефан понимал, что у Билла положение непростое, но пусть бы уже сказали, что с ним: в коме? Тяжело прошла операция? Однако доктор выдал то, что Стефан боялся услышать сильнее всего:
— Он умер по дороге в больницу от потери крови и тяжелых травм. Пуля попала в бедренную артерию. Мне очень жаль. Насколько я знаю, в аварию попал он и двое детей. Он закрыл их собой и принял весь удар на себя. Вы ему кто?
Кто ему Стефан? Сначала странный коллега по работе, потом враг номер один, не вселяющий доверия, покушающийся на безопасность ненаглядной подруги, унижающий его новоиспеченного друга. Невежа, сующий нос в чужие дела, желающий больно задеть за живое. А потом медленно, но верно начинающий очищать свою репутацию…
— Друг…
— А вы не знаете, где его родственники? Можете с ними связаться?
И сейчас Стефан подумал: какой из него друг для Билла, если он не знал толком ничего о его жизни, разве что то, он был наркоманом, жил вместе с Эмбер, хотел поступить в университет, куда его нога уже больше не ступит…
— Не знаю… — прошептал Стефан, чувствуя, как внутри стягивается комок тревоги. — Не могу… Подруга может… Она в другом отделении…
Врач сочувственно покачал головой.
— Мне очень жаль. Примите мои соболезнования.
Врач еще что-то сказал про необходимость сообщить обо всем подруге и родственникам, еще немного посмотрел на Стефана с сожалением, а потом развернулся и ушел. Небось после этого перестал изображать сочувствие и пошел как ни в чем не бывало в ординаторскую чаи гонять. А Стефан остался стоять каменным изваянием, а потом покачнулся, не в силах поверить в услышанное, привалился к стене и покатился вниз, как и вся его идиотская жизнь сейчас.
Билл… да как же так? Как же он так умер? Несколько часов назад он подкалывал его из-за сходства с Мартином, а теперь… Лежит где-то в больнице мертвый. И умер в одиночестве, безотрадно и молча. Ничего не сказал перед смертью. Его последними словами перед выстрелами стало что-то про дорогу, но и они утонули в веренице чужих реплик. Потом Билл каким-то чудом перекатился и закрыл собой Мартина и Пахиту. Ничего не сказал. И когда Эмбер трясла его и просила открыть глаза, ответил на его просьбы тишиной. Нет бы очнуться, трагично что-то произнести для Эмбер напоследок, раз уж они были такими друзьями, но даже дружба бессильна перед лицом смерти.
Не выкарабкался Билл в этот раз. Совершил кощунство. Никто о его героизме не знает, кроме пяти человек. Стал безызвестным героем, спас ценой себя две маленькие жизни. Но и сам-то он много что ли пожил? Такой молодой, так распинался о планах, так горел жизнью, что Стефану аж завидно было. Он, блин, живет больше полутысячи лет, а этот крендель только преодолел рубеж двадцати одного года и испустил дух. Столько в жизни еще не повидал, а Стефан сидит тут, ошалело озираясь по сторонам, и думает обо всем этом своей старой башкой. Он-то, пердун старый, навидался уже. А Билл даже университет не закончил. Не поступил даже!
В этой же больнице находилась беспокойная Эмбер, которой сейчас латали руки, и она ничего не знала. Она переживала за Билла, но не знала, что переживать уже не за кого. И первым, кто об этом узнал, стала не она, а Стефан. И Стефану нужно как-то ей все рассказать.
Черт возьми, это уже выше его сил.
Стефан зарылся пальцами в волосы и с силой потянул их. Прикусил губу, чтобы не взвыть. Сердце надрывно колотилось в груди. Как же так все закрутилось… Сегодня же день рождения Пахиты должны были отмечать. Им торт надо было есть, а не в больнице сидеть.
Стефан разблокировал телефон. Прочитал сообщения Джоба, которые точно издевались над ним своим оптимизмом. Застрочил быстро, примешивая к ложке меда бочку дегтя.
«Старик, прошу тебя, приезжай»
«Мы попали в перестрелку и аварию. Звучит абсурдно, но на деле капут. Я с Эмбер в больнице — ей прострелили руку. Ален в другой больнице с Мартином и Пахитой — они попали под колеса»
«Билл умер»
Он погасил экран телефона, который разразился трелью спустя меньше чем минуту. Стефан принял вызов и приложил телефон к уху из последних сил. Держался на честном слове, да только стойкость его трещала уже по швам — нижняя губа предательски задрожала впервые за сотни лет.
— Стефан?! Стефан, как это случилось? Что с Аленом? С детьми что? Ты сам-то цел? — обрушил лавину вопросов Джоб, и Стефан был так рад слышать его голос, будто с последнего разговора с Джобом прошла вечность, а на деле тоже несколько часов.
— Старик… Плохо все… Приезжай, пожалуйста…
Стефан не зарыдал каким-то чудом, однако был меньше чем в шаге от этого. Джоб начал твердить что-то успокаивающее — что-то, что очень похоже на слова, которые Стефан талдычил Эмбер. Тогда они казались банальными, но слышать сейчас подобное было так важно.
Джоб приехал в больницу через десять-пятнадцать минут — оказывается, дом его родителей совсем недалеко от больницы — и первым делом стиснул Стефана в объятиях. Тот вовсе не противился, а наоборот вжался лицом в его грудь, зажмурился что есть силы — лишь бы не заплакать, лишь бы слезы не полились.
-Ну-ну-ну, хороший мой, держись, я рядом… — твердил Джоб, гладя Стефана по жестким черным волосам, отчего он почувствовал себя маленьким ребенком на руках у отца.
Они договорились, что Джоб останется здесь, что он встретится с Эмбер и расскажет ей все. Все, как есть, без утайки. Стефан благодарил его так пылко и так отчаянно, ведь самому ему бы духу не хватило выпалить перед Эмбер те два слова, что он отправил Джобу.
Стефан написал Алену и получил от него лишь «Спасибо». Ален не ответил ни на один вопрос, лишь отправил «Спасибо». Стефан чувствовал, сколько в этой благодарности сосредоточилось боли и безысходности. С Аленом там никого — он наедине со своим горем. С монстром похуже узла на шнурках Мартина.
— Ты давай, давай, поезжай, — заладил Джоб, продолжая гладить Стефана по волосам. Тот судорожно втянуть воздух через сжатые зубы. — Ты и правда нужен Алену сейчас. Одному беду переживать невыносимо. Уж я-то знаю.
Уж он-то знал. И Стефан знал, каково это переживать смерти близких в одиночестве. Помнил, каково это терять. И так не хотел, чтобы Эмбер все узнала. Может, врач что-то напутал или рассказал про другого Билла Картера? Но нет, настолько больших совпадений, чтоб и про бедренную артерию, и про аварию быть не может. К великом сожалению всех.
Стефан признался себе: да, смалодушничал. Да, не решился признаться во всем Эмбер. Он не хотел прикрываться поездкой к Алену как делом на благо друга. Это было не благо, а побег. Стефан бежал от собственных страхов.
Он упорно держал в голове мысль, не давая выскользнуть ей из сознания: все это случилось исключительно по его вине.