Когда была докурена вторая сигарета, все трое поднялись с насиженных мест.
— Ну, посидели и хватит. Пойдёмте, а то чего-то холодно уже.
Джоб кряхтя распахнул дверь, впуская в коридор ночную прохладу. За ним, как за мамой-уткой, прошествовали Стефан и Ален.
— Итак, в свинарник вы мой дом не превратили, — подытожил Джоб. — В холодильнике еда есть у обоих. Все вещи целые и на месте.
— Будто мы пришли сюда бесчинствовать, — съязвил Стефан, идя к холодильнику, чтобы вытащить оттуда банку колы — точно такой же, что купил несколько дней назад Ален (но, нет, конечно же, не потому что он увидел её у Алена — просто совпадение!). — Или мы здесь собираем притон.
Джоб засмеялся, расценив слова Стефана как шутку.
— Ну, гостей водить можно…
— Правда можно?! — пришёл в небывалый восторг Ален, а Стефан стал унылее серой тучи.
Ведь такая радость могла значить лишь одно.
Оставаться безучастным в разговоре было бы легкомысленно, особенно когда дело касается общего жилья. Так что Стефан, пшикнув крышкой банки, вернулся к собеседникам.
Джоб и Ален сидели на диване. По сравнению с Аленом Джоб был как пухлый маленький бочонок рядом с водосточной трубой, но, сидя перед ним, мог дотянуться до кудрявой головёшки, запустить в рыжие локоны пальцы и растрепать. Ален неловко зажмурился смущаясь. От телячьих нежностей Стефан закатил глаза и отпил из банки.
— Правда-правда, — Джоб словно сюсюкался с маленьким ребёнком. — Только чтобы вели себя прилично и… Чтобы согласовывалось со Стефаном.
Оба перевели свои взгляды на него, безучастно хлебавшего газировку. Стефан вернул им вопросительный взгляд, мол, чего вы от меня ждёте?
— Стефан, я могу иногда приводить…
— Мне всё равно, делай что хочешь.
Ален тут же прикусил язык, а Стефан запрокинул голову, чтобы добраться до остатков колы. Когда и они себя исчерпали, он смял жестяную банку и ушел к мусорному ведру, сопровождаемый тяжелым вздохом Джоба.
Как только прозвучало разрешение старика, сразу стало понятно, что Ален будет водить Эмбер и Билла к себе домой. Они сдружились больше всего, и на работе Ален проводил в основном время в их компании.
Если честно, Стефану правда безразлично то, кого он будет звать в дом — лишь бы не доколупывались. И чтобы ещё предупреждали о присутствии, в чем он почему-то не сомневался даже после своего жесткого ответа. Стефан просто хотел закончить неприятный ему разговор.
Джоб предсказуемо покачал головой, молчаливо осуждая Стефана за грубость. Но он также знал, что до критики Стефану нет дела, потому-то возмущение оставил при себе.
Время было уже позднее, однако никто еще не хотел спать. Так что все трое расселись перед телевизором и включили дешевую мелодраму. Стефан сопротивлялся, говоря, что будет скукотища смертная, но его никто не послушал.
— Стефан, давай. Ну, посмотрим маленько. Я считаю, будет интересно.
Однако она быстро наскучила. Ален отошёл в туалет и, когда началась реклама, Джоб убавил громкость телевизора.
— Стефан? У меня к тебе вопрос.
— М-м-м? — открыв один глаз, взор которого устремился на мужчину, промычал Стефан. Он развалился на краю дивана, почти сполз с него так, что принял полусидячее положение. Пока шёл фильм, Стефан лежал с закрытыми глазами. Он не спал, но было забавно, что Джоб и Ален, заметив его «спящим», сделали потише и стали переговариваться почти шёпотом. Короче говоря, Стефан над ними изящно глумился за то, что его впрягли в созерцание голубой мути. — Какой, старик? Я вообще-то спал.
— Знаю я, как ты спал! Я заметил, что ты носом дёрнул, когда героиня в любви суженому своему призналась. — Джоб выключил телевизор, а Стефан был вынужден признать свой проигрыш, хотя он был довольно поздним — та сцена закончилась минут пять назад. — Ты Алена не обижаешь?
— Я? Обижаю? — изумился Стефан, открыв теперь второй глаз и сев нормально. — Чего ж ты тогда спрашиваешь это у меня, а не у того, кого я обижаю?
— Ален это отрицает.
Стефан насупился и поджал губы. Снова какие-то подозрения.
— Так если он отрицает, то ты думаешь, я сознаюсь? В том, чего не было? Да, он получал от меня разок-другой за то, что совал нос не в свои дела. Но более он мне вообще не сдался. По-твоему он ходит колоченый?
Джоб снова покачал головой и, предугадав дальнейшее действие Стефана, придержал его за руку, тем самым заставил оставаться на диване.
— Старик, ты меня, конечно, извини, но ты уже взъебал беспочвенными обвинениями. Я это, я то, я козёл отпущения! Не надоело ли? Ты сначала чуть ли не на руках меня носил, а как этот появился, так я сразу всегда плохой?
— Стефан…
Прозвучал смыв унитаза в туалете, и оттуда вышел Ален. Джоб не продолжил свою мысль, считая, что Ален к ним сейчас присоединится, однако тот зачем-то пошёл в свою комнату.
— Извините, мне нужно отлучиться.
Джоб бросил короткое «Хорошо», проследил за Аленом взглядом, а Стефан — за Джобом. За тем, как тот провожает пацана глазами.
— Меня просто… Напрягают ваши отношения. Я думал, вы правда как-то подружитесь, но что-то не особо.
— Ты селил нас в один дом с этой целью?
— Нет, просто думал, что… Общий быт как-то вас сплотит.
— Ха, за четыре дня-то. Старик, да великий оптимист! — Джоб уже убрал руку, потому что Стефан расслабился, выходя из режима готовности встать в любую минуту. А того позабавили слова Джоба. Казалось, он печется об этом так, словно кот, который уже много времени жил подле хозяина, не сжился с маленьким щеночком, притащенным с улицы. — Люди никогда так быстро не сходятся. Да и кто сказал, что я хочу с ним водиться? Первые дни нашего знакомства он лез туда, куда ему не стоило. Я преподал ему урок, чтобы он знал, где его место, и перестал мне досаждать.
— Он тебе досаждал?
— Очень.
Джоб вздохнул и уперся локтями в колени. Он опустил голову, а взгляд его упал в ноги.
— Ты для меня загадка, Стефан. Мы с тобой почти год знакомы, а я так и не могу понять, что ты за человек. Я, конечно, никогда не расспрашивал тебя о прошлом, потому что понимаю, что тебе точно пришлось несладко. Но что ты из себя представляешь, что у тебя в мыслях, я не знаю.
Стефан подпер голову рукой, которая сейчас покоилась на подлокотнике, и принялся слушать. Видимо, это что-то, что очень тревожило Джоба долгое время.
Джоб верно распознал, что со Стефаном что-то не так. Поэтому-то никогда и не досаждал допросами. Наверняка думал, что тем самым будет сыпать соль на рану.
— Ты вроде со мной, но постоянно далеко. Я вижу, что со мной ты общаешься больше, чем с другими в нашем коллективе, но все равно мы как будто на разных планетах.
Стефан никак не прокомментировал это, продолжая внимать. Джоб же задал неожиданный вопрос:
— Что ты об этом думаешь?
Стефан вопросительно поднял брови. Он думал, начнется излияние души в виде монолога, которое ему, как тому, о ком этот монолог, нужно только воспринимать и иногда кивать для порядка. Но Джоб вдруг решил вовлечь его в диалог.
Немного подумав, Стефан решил ответить, как есть:
— Я думаю, так и есть.
Так ведь и есть.
Стефан далеко. Он думает о взаимодействии с Джобом с позиции «уважение в обмен на помощь». И не думал он никогда как-то глубже.
Джоб разогнулся и развёл руками.
— Спасибо за честность. Меня в тебе подкупает то, что ты говоришь правду прямо в лоб и не испытываешь из-за этого душевных терзаний. Для тебя это будто в порядке вещей.
— Мне просто всё равно, что люди думают. Говорю, как есть, и всё.
Как и сейчас.
Джоб взглянул на Стефана, и в его глазах читалось неодобрение. Стефан же, по обыкновению своему, был глух. Ему нет дела до того, устраивает ли старика его позиция или нет.
И Джоб об этом знал, потому произнёс:
— Я уж в курсе. Ты прямолинейный и вроде как честный, сдерживающий обещания, но… Ты меня путаешь, Стефан. В тебе есть что-то двоякое.
Стефан пожал плечами.
— Меня таким сделала жизнь.
Джоб сложил руки на груди, продолжая рассматривать лицо Стефана. Ответ, конечно, в духе Стефана, и он нисколько не вдохновил. А хотелось какой-то конкретики.
— Я говорил, что не лезу в твою жизнь, но ответь на пару вопросов, пожалуйста, — попросил он, и Стефан удивился. В груди зачесалось желание отвергнуть, но махнул рукой в разрешающем жесте.
Интересно было, что выдаст старик. Что его тревожит?
— Три вопроса. И я кое-что спрошу у тебя в ответ.
Джоб кивнул в знак согласия.
— Откуда ты родом, раз ты иммигрант? Что с твоими родными?
Стефан оценил предприимчивость Джоба. Тот не стал спрашивать о чем-то банальном, а сразу огорошил существенными фактами жизни.
Ну, Стефан решил не врать.
— Уже два вопроса. Ответ на первый: я родом из Италии. Ответ на второй: они погибли очень и очень давно.
Это действительно было так. За свою долгу жизнь Стефан побывал во многих странах и даже не на одном континенте, но то, откуда он начал и где родился — Италия. Родная страна в центре Средиземноморья, где его нога не ступала уже давно.
Джоб потёр подбородок, выглядя так, словно тщательно переваривал полученную информацию. Она действительно звучала неожиданно. Тот ещё раз глянул на Стефана, на лице которого не было и тени притворства или смеха, и начал обдумывать последний вопрос.
Хотя судя по тому, как быстро вопрос прозвучал, очевидно, это уже давно терзало ум старика.
— Почему ты за восемь месяцев нашего знакомства, раз ты иммигрант, так и не восстановил никакие документы? Ты же говорил, что у тебя их нет.
Вот это он, конечно, вопрос со звёздочкой задал. Ха, а старик неплох. Знал, что спросить. Хотя любопытство касаемо этого довольно понятно.
Хоть Джоб никогда вопросов и не задавал, они всегда у него были.
— Я не могу тебе об этом рассказать, старик. Звиняй.
Стефан здесь действительно не мог сказать ни правды, ни лжи.
Как объяснить, что это бессмысленно, потому что его официально и не существует? Его жизнь не была никем задокументирована в современном мире, а возможные записи истинной юности, наверное, уже давно канули в лету. Даже если бы он документы имел, появилось бы больше проблем. Не сразу конечно, лет так через двадцать-тридцать. И касалось бы это нестарения Стефана.
Так что лучше без них, чем с ними. В конце концов, Стефан никогда не покупал нечто грандиозное, из-за чего нужны был паспорт и все в этом духе. А если и покупал — трейлер, например — то с рук. Медицинское обслуживание ему ни к чему — бессмертие сделало не убиваемым. Он пережил даже страшные эпидемии и пандемии чумы, гриппа, оспы, СПИДа, коронавируса. На него ничего не липнет, а с ранами от проклятия он обращаться научился.
— Стефан, а если серьезно…
— Я серьезен, старик. Прости, но у меня есть весомые причины. Это был третий вопрос, и теперь моя очередь отвечать.
Джоб снова уперся локтями в колени, только теперь голову не понурил, а смотрел на Стефана.
— Эх, валяй, — смиренно ответил он.
Стефан не заставил себя долго ждать.
— Почему ты мне помогал с самой первой встречи?
Только сейчас Стефан осознал, что все ошметки истории, которую он впарывал людям, лишь бы от него отвязались, шиты белыми нитками. Они, укрытые несколькими слоями незыблемого «Это не твое дело», звучали очень неубедительно и вызывали вопросы у всех. У Алена, у Джоба. Наверняка еще и у других работающих в кафе, просто те об этом не говорили, ведь для Стефана они совершенно точно никто (будто Джоб и Ален очень «кто», но с ними хотя бы взаимодействий больше).
И все возникающие вопросы — следствие контакта. В случае Джоба еще и следствие заинтересованности.
Но ведь и у Стефана были к нему вопросы.
Он тоже в старике как в человеке заинтересован?
Тем временем Джоб, получив ответку, усмехнулся и потер свой наконец-то побритый подбородок. Кажется, он не ожидал такого вопроса.
— Скажем так. Ты напомнил мне кое-кого. — Ого, оказывается, ощущения Стефана той весной не подвели. — Того, кому я не помог. В вас есть сходства характера.
— Ха, и потому ты решил помочь теперь мне?
— Да.
— Что-то типа искупления?
— Не знаю. Это уже третий вопрос, Стефан. — Хлопнула дверь комнаты Алена. Наконец-то он вышел, а телевизор давно молчал. — Когда-нибудь я тебе обязательно обо всём расскажу.
Ален извинился за то, что так внезапно и надолго отлучился, ссылаясь на появление важного дела. Джоб понимающе крякнул и предложил точно идти спать, с чем все дружно согласились.
Глядя вслед уходящему в третью на втором этаже комнату Джобу, Стефан пришел к умозаключению: у каждого человека есть свои секреты. За жизнью каждого человека стоит своя история, своя боль. И у каждого есть что-то, о чем он не готов говорить.
В этом смысле Стефан даже не одинок.
(Каково ему от этой мысли?)
Сейчас Стефан узнал о Джобе больше. Успокаивала мысль, что его помощь была не с бухты-барахты. У неё есть причина. Действия Джоба не лишены логики, пусть пока и не до конца ясной Стефану.
***
Сначала Ален просто пошёл в туалет, но в кармане штанов завибрировал телефон. Одно входящее сообщение, за которым последовали другие так, что маленький кнопочный телефон начал разрываться от СМС.
«Ален СВОБОДА»
«СВОБОДААА»
«АЛЕЕЕЕН»
«ААААААЛЛЛЛ»
«ПОЗВОНИ НАМ!!!!! ОНИ УЕХАЛИ И Я НАШЛА ТЕЛЕФОН У НИХ В КОМНАТЕ»
«Звони БЫСТРО а то я на тебя Мартина натравлю при встрече»
Ален так обрадовался, что чуть не подпрыгнул на унитазе, но в итоге задержался на нем, отвечая на сообщения.
«Пахита! Я так рад!»
«Подождите минутку, пожалуйста, а то я в туалете :D»
Его сорванцы достанут его даже на толчке. Что-то в их репертуаре.
Ален был так воодушевлен тем, что они вышли на связь, что махнул рукой на совместный просмотр фильма. При всем уважении к Джобу, который смотреть и предложил, мелодрама была наискучнейшая. Может, это некрасиво со стороны Алена, ведь Джоб столько для него сделал: и на работу устроил, и дом предоставил, и даже отдал свой старый телефон, узнав, что Алена обокрали до нитки. А сейчас тот так нагло отказывается…
Однако Джоб о чем-то разговаривал со Стефаном, так что им, наверное, было чем заняться, посему он принял решение уйти к себе.
В комнате Ален сразу же набрал номер Пахиты — девочки, которая ему и написала.
Даже пара гудков после нажатия вызова были томительно долгими. Ален чувствовал, как сердце ушло вскачь, а тело затопила волна тревоги. Вдруг они все-таки вернулись и застали ребят с телефоном? Что тогда? О мысли об этом по спине пробегал холодок.
Однако опасения были напрасны: совсем скоро Пахита сняла в трубку и буквально закричала в ухо:
— Ален!!!
— Але-е-ен! — Пахита поставила звонок на громкую связь. Голос Мартина звучал совсем близко к динамику телефона.
— Ох, привет… — губы сами собой по-глупому растянулись в улыбку. Сердце все так же колотилось, как раненая птица билась в клетке, но уже от радости, нежели от волнения. Ален так рад услышать их громкие голоса и узнать, что с ними все хорошо.
Всю предыдущую неделю он провел в фоновой тревоге. Сначала она была из-за украденного рюкзака со всеми вещами, среди которых был и телефон. Ален потерял связь с Пахитой и Мартином — денег не было даже на то, чтобы позвонить из уличного телефона. Ален был просто вне себя от счастья, Джоб подарил телефон, ведь это означало, что теперь можно общаться с младшими. Благо, что он выучил наизусть номер телефона Пахиты.
В тот же день Ален отправил первую СМС с содержанием: «Пахита, это я. Ален. У меня украли рюкзак на вокзале, и я не мог вам позвонить. Простите, что заставил волноваться. Теперь у меня новый телефон, и я буду с вами общаться с этого номера».
Спустя лишь минуту после отправки сообщения телефон разорвало от вибрации:
«АЛЕН»
«MALDITA SEA!!![1] МЫ ТАК ВОЛНОВАЛИСЬ»
«Я уже было подумала что ты умер! Вдруг взорвался автобус на котором ты ехал??? Или тебя пырнули ножом в подворотне???»
«Как же ты нас напугал tonto[2] >: ((((((»
«Это была не моя вина. Простите, мне очень жаль», — тут же написал Ален.
«Да знаю я»
В тот день они не решились друг другу звонить, потому что они были дома. Они — это приемные родители, усыновившие и Алена, и Пахиту, и Мартина. Не самые лучшие люди, которых можно было повстречать.
Для Алена это была вторая приёмная семья. Он жил в ней около полутора лет. Поначалу все было хорошо, и даже зашла речь об усыновлении — Ален, как и Мартин с Пахитой, стали официально приёмными детьми этой семьи.
Но никто из них не предполагал, что будет происходить дальше.
А дальше был ад, если не больший, то точно сравнимый с большей частью жизни Алена.
Приемные родители зверствовали: оскорбляли, унижали и очень часто применяли ко всем троим насилие. Конечно, они создавали видимость благополучной семьи на людях. Так было даже лучше, чем в родной семье. Одежда опрятнее, чем та, что приходилось носить Алену, живя в родной семье, хотя над выбором вещей никто особо не заморачивался, поэтому иногда они выглядели малость нелепо. Питание тоже относительно нормальное, если не учитывать бойкоты, которые порой устраивались по несколько дней. Дети всегда были ухоженные, хотя это больше заслуга Алена.
Базовые потребности закрывались лучше, но насилие во всех его проявлениях: эмоциональное, физическое, финансовое, пищевое — так и не ушло из жизни Алена.
Пахита — бойкая и шустрая одиннадцатилетняя девочка латиноамериканского происхождения. Мартин — четырехлетний милейший мальчик, немного замкнутый и необщительный. Ален взял на себя роль старшего брата, оберегал и защищал их насколько мог. За год с лишним совместной жизни они очень привязались друг к другу и стали настоящей семьей.
Но как только нагрянуло совершеннолетие Алена, его сразу же выгнали из дома: мол, ты уже взрослый, так что вали на все четыре стороны. Ищи работу, живи отдельно, нечего наш хлеб есть и тратить наши деньги. Хотя вообще-то им за Алена приходило пособие.
Наверное, дело всегда было в нем.
Так что Ален был вынужден покинуть дом. Вот почему, когда Стефан в первый день знакомства посоветовал возвращаться, он сказал, что не может.
Ален забрал все свои накопления со времен школьных подработок (потому что карманные деньги приемные родители не давали, приходилось в тайне от них работать), оставив часть младшим. На эти деньги он жил в самых беспонтовых хостелах, жил впроголодь, чтобы сохранить деньги по максимуму. Так прошёл месяц с лишним.
Их городок был маленьким, так что работы для Алена не нашлось. Весь месяц он безрезультатно обивал пороги мест, где его потенциально могли принять. А деньги кончались. Поэтому было принято решение уехать в соседний город на заработки, но на пути — точнее, ещё на вокзале — его обокрали.
А дальше произошло знакомство со Стефаном, Джобом и всеми, кто работал в кафе. Это было сродни благословению судьбы, потому что Ален пребывал в невероятной панике от кражи. Хоть виду и не подавал.
Как камень с души упал, когда удалось выйти на связь с Мартином и Пахитой. Однако уже через день у них отобрали телефон за разбитую Мартином вазу в прихожей. Досталось и Пахите за то, что она в тот момент играла в телефон и не уследила.
После наказания Пахита с её невероятным чутьем и ловкостью рук каждый раз находила тайники — они, зная о прошлом девочки, перепрятывали телефон, но это не помогло — и периодически отписывалась Алену о том, что они в порядке. Это успокаивало, но нервов провод все равно был как будто оголен.
— Как вы там? Все хорошо? Они не беснуются? — поинтересовался Ален.
Под «они» всегда подразумевались приемные родители, потому что таковыми их называть у всех троих язык не поворачивался. К тому же это был своего рода шифр — и не поймешь особо, о ком речь.
— Да пока нет. Порядок.
— Ален, я скуча-а-аю-у-у-у, — протянул грустно Мартин. На том конце провода послышалось шуршание.
— Я тоже по вам очень скучаю, — с грустным вздохом ответил Ален, что было абсолютной правдой. Ему жуть как хотелось увидеть младших.
— Как ты там вообще? Ты писал, что устроился на работу, да? И в доме чьем-то живешь?
— Ага. У меня все хорошо. — Ален начал свой рассказ о том, как познакомился со Стефаном, как нашел работу, как сильно ему помог Джоб, как он познакомился с Эмбер и Биллом. Добавил, что они ему нравятся, и он бы хотел стать с ними друзьями.
— Как же клево, Ал! — воскликнула Пахита. Ален был уверен, что сейчас она улыбается. — Как хорошо, что ты нашел работу, и тебе есть, где жить.
— Ура-ура, у Алена есть друзья-а-а-а, — захлопал в ладоши Мартин. Ален издал тихий смешок. Для Мартина тема друзей всегда была сложной. В принципе, как и для самого Алена, и все трое об этом знали. Потому Мартин так радовался. — Ален, когда ты приедешь?
— Мартин! Ален только-только в другой город уехал, какой «приедешь»?
— Но мы не виделись…
— Мы не виделись чуть больше недели, Мартин, успокойся.
— Я скуча-а-а-ю…
Эти дни на самом деле показались вечностью. Произошло столько событий, что голова кругом шла.
Но действительно: Ален виделся с Мартином и Пахитой незадолго до отъезда. Если быть более точным, то прямо в тот же день, только днем, а рейс был вечерним. Встретились они не только для прощания, но и потому что Пахита передала деньги на билет. Алену было очень неловко просить из той части, что дал он сам, но за полтора месяца Ален оказался на мели.
Он до последнего стремился найти работу в их городе, чтобы быть ближе к Мартину и Пахите, поэтому мотался по хостелам, как неприкаянный. Все поиски были тщетны, Алена везде отфутболивали. С тяжелым сердцем пришлось уехать.
Тогда ещё Пахиту снова наказали за не самые лучшие оценки (у приемных родителей иногда случался бзик на мало-мальское внимание для детей, но, как правило, оно заканчивалось не лучшим образом) и устроили домашний арест. Пахита кое-как упросила выйти на улицу, сказав, что кончился хлеб. Подключился еще и Мартин, орущий, что хочет гулять. Так что им позволили ненадолго выйти.
И они сломя голову ринулись к назначенному для встречи с Аленом месту.
Это были самые трепетные, самые долгие и грустные объятия за полтора года.
— Я приеду обязательно. Я же обещал. Просто мне правда нужно немного времени.
Мартин издал печальный вздох.
Потом они поговорили обо всем и в то же время ни о чем, как часто это бывало. Тёплые разговоры, греющие души и помогающие забыть, что происходит вдалеке от них.
Они прощались очень долго: Мартин капризничал, говоря, что хочет ещё послушать Алена. Даже Пахита поддержала. Ален и сам не против поговорить, но деньги уходили со счета, да и на первом этаже все ещё оставались Стефан и Джоб.
— Мне нужно идти. Вы только напишите, когда я могу вам позвонить, и я как только, так сразу. Пахита, не забудь удалить все сообщения, что от меня получила и сама писала. И мой входящий удали.
— Удалю, — ответила Пахита. Такие меры предосторожности предпринимались не только для того, чтобы они не поняли, что телефон был найден, но и для того, чтобы не нарваться на лишние неприятности из-за общения с Аленом. Ведь его выгнали из дома, посему общение не предполагалось: они говорили, что если узнают, что Пахита и Мартин общаются с Аленом, то тем несдобровать.
— Все будет хорошо. Просто знайте, что мысленно я всегда рядом с вами. А скоро буду и не только мысленно.
С пятого раза все же удалось положить трубку. Ален чувствовал себя опустошенно, и не было понятно: то ли приятно это опустошение, то ли — нет.
С одной стороны, он был рад услышать впервые спустя неделю голоса Мартина и Пахиты. С другой — было грустно, что он далеко. Хотелось прямо сейчас оказаться с ними в одной комнате, сгрести их в объятия и лежать вот так на одной кровати. Но нынешняя комната встречала только одиночеством.
Ален обещал себе, что справится со всеми тяготами ради них двоих. Он обязательно найдет способ их воссоединения, и они будут счастливо жить втроем.
Ален не мог уснуть, думая о своей семье — о Мартине и Пахите.
***
Стефан так и не заснул из-за раздумий, нахлынувших после беседы с Джобом. Для него стало удивительным открытие, что у Джоба есть какие-то свои секреты, свои тайны, свои побуждения к действиям. Больше всего Стефан думал на тему того, что у Джоба есть причина того, почему он ему помогает.
В чём она заключается?
Сначала Стефан бессмысленно лежал в кровати. То ворочался с боку на бок, то от безысходности лег на спину, уставившись в потолок. Когда и лежать надоело, спустился на кухню попить водички.
Но водичку уже наливал себе в стакан неспящий Ален.
— Бессонница? — поинтересовался тот, когда Стефан встал рядом, ожидая, когда освободится кувшин. Он уже вытащил стакан и принял из рук Алена кувшин.
— Она как следствие траты сил на бесполезные раздумья, — небрежно бросил Стефан, плеснув воду в стакан, после чего направился в гостиную.
Стефан плюхнулся на диван. Допив воду, он поставил стакан на журнальный столик и почесал совершенно здоровые предплечья. В этот момент Ален тоже сел на другой конец дивана, как и во время просмотра.
Приперся, черт побери. Что ж, пусть сидит.
Стефан сидел сейчас без футболки в одних домашних шортах. Именно из-за того, что его торс оголен, виден был контраст чистых плеч и изуродованной шрамами кожи ниже локтя. И эту разницу совершенно беспардонно разглядывал Ален.
— Никак не пойму, как они так быстро зажили… — еле слышно прошептал он, из-за чего Стефан услышал только последнее «зажили».
— М-м-м? Чего ты там бурчишь себе под нос?
Кроме основных беспокоящих Алена вещей, был Стефан. Сидя в туалете, Ален краем уха слышал, что босс отзывался о нем как о человеке-загадке. Посещало точно такое же чувство. Неизвестность настораживала. В то же время одолевало любопытство, хотелось узнать: в чем же дело? Почему Стефан такой?
Тем более, что Ален жил вместе со Стефаном — человеком-непредсказуемостью. И непонятно, что ещё ожидать от него. Вдруг что-то пойдет не так, несмотря на то что Стефан говорит, что у него все под контролем? Вдруг будет заражение? Вдруг боль будет настолько нестерпимой, что Стефан умрет? Вдруг его… Своеобразное состояние как-то повлияет на Алена?
У Алена были мысли по поводу того, кем Стефан являлся. Это было ещё одной причиной, почему Ален не спал: он сопоставлял все, что видел и слышал. И пришел к странным выводам.
Наверное, их стоит озвучить для расставления точек над «i» и для собственного успокоения?
Однако было так боязно. Ален уже знал, как мог отреагировать Стефан. Но он имеет право знать?
— Я никак не пойму, кто ты, — после долгого сидения в тишине начал Ален, заламывая пальцы на руках и нет-нет да и поглядывая на предплечья Стефана. Тот же испытующе смотрел на Алена, буквально вперился взглядом. Совсем скоро Ален сдался под напором и отвёл глаза. — Но ты такой… Странный.
— Тоже мне удивил, — небрежно бросил Стефан и театрально взмахнул рукой. Ален совсем сник, прекрасно чувствуя, что его сейчас ни во что не ставили. На него давили, его обесценивали. А всё из-за того, что Ален поднимал неудобную тему. От этого перехватило дыхание, и слова никак не собирались в цельные предложения. — Это все, что ты хотел сказать? Я так и думал, что твой серьёзный разговор закончится на этом.
Стефан поднялся с дивана, но Ален внезапно перехватил его за руку выше запястья. Под пальцами ощущалась бугристость светлых полос. Брови Стефана поползли вверх от шока, и он резко выдернул руку, словно её коснулся кто-то нечистый. По его лицу скользнула мрачная тень, не сулящая ничего хорошего.
— Ты постоянно говорил боссу, что не можешь признаться. Мне говоришь, что это не моё дело. Будто люди просто не могут тебя понять. А если и признаёшься, то так витиевато, что реально не понять смысл — ты путаешь. За этим ведь что-то стоит!
Стефан молча воззрился на Алена. Он стоял, а Ален так и сидел на диване. И Стефан будто возвышался над ним, смотрел свысока во всех смыслах. В его черных, как бездна, глазах Ален, кажется, видел сияние полумесяца и звёзд, составивших ему компанию на небосводе этой ночью.
— На моём месте любой бы, кто столкнулся с неверием, поступал так же.
— Ты сказал, что то, что происходит с твоими руками, — это от девушки, — Ален потянулся к шрамированной коже, но Стефан не позволил прикосновению случиться, отдёрнув руку. — А когда я сделал предположение, что она передала тебе болезнь, ты набросился на меня. Ты кричал её имя во сне.
Стефан напрягся, нахмурился. Будто зверь вставал в стойку, медленно выпускал когти, чтобы быстро прыгнуть и разорвать жертву в клочья.
Слишком много для Стефана непростых диалогов на один вечер.
Ален чувствовал, что играет с огнём. Ведь буквально недавно он пришёл к выводу, что сам был виноват в агрессии в свою сторону, и что он делает сейчас? Фактически провоцирует. Он понял, что для Стефана это больная тема и, затрагивая её, Ален ходил по очень тонкому льду.
— Слышал всё-таки, что я кричал? — губы Стефана растянулись в улыбке, напоминающей оскал. У Алена внутри все похолодело, но он старался выглядеть как можно более беспристрастным. Насколько это получалось у него, видящего подобную гримасу сотни раз за жизнь и знающего, что после такого выражения лица не последует ничего хорошего.
От единичной пощёчины до удушения.
— Слышал.
— Ты знаешь, что это не твоё дело. Знаешь, — угрожающе шепнул Стефан, и Ален задержал дыхание.
Стефан выглядел пугающе. До дрожи в коленях. По спине Алена пробежал табун мурашек от банального страха.
— Не болезнь это, — сдавленно продолжил Ален. — Если и болезнь, то как может появляться черный дым от воздействия водки? Сам посуди. И твои раны так быстро затянулись! Да на обычном человеке они бы как минимум две недели заживали!
— А-а-а, так ты меня необычным человеком считаешь?! — Стефан исступленно рассмеялся и неожиданно склонился над Аленом, выставив руки по обеим сторонам от головы Алена на спинке дивана. Сейчас Стефан и правда возвышался над ним, как могучая гора, заслоняя собой обзор и заставляя смотреть только на него.
Ален и сам не понял, как не закричал на весь дом от внезапного движения, больше походящего на рывок. Ведь сначала он подумал, что Стефан замахивается, чтобы ударить.
Вероятно, единственное, почему удалось избежать крика — то, что Ален зажмурился. А открыл глаза только когда убедился, что побоев не последовало — вместо них спиной он ощутил шлепок ладоней об обивку дивана.
Лицо Стефана было так близко. Чёрные глаза зло блестели, губы поджаты. Зверь. Точно хищник. Откроет рот — и из горла вырвется рык.
Однако Ален здесь был не прав:
— «Сумерек» пересмотрел что ли? — Слова были чёткие, а смех продолжал разноситься в ушах и отбиваться о черепную коробку Алена. Непонятно было: то ли Стефан правда веселился, то ли это было нервное. Хотя, судя по фразе, он… забавлялся?
Как же быстро и непредсказуемо произошла эта смена.
— Давай, попроси еще, чтобы я сказал: «Это кожа убийцы, Белла», — хихикая, говорил Стефан. Он кивнул на руки, и Ален непроизвольно скосил взгляд. — Тоже про кожу. Наверное, если быть точным относительно нынешней ситуации, я должен произнести: «Это кожа проклятого, Ален?»
Ален удивленно вскинул брови. Проклятого? Стефан ни разу об этом не обмолвился. Новая подробность того, что случилось с ним?
Если честно, Ален уже готов поверить по всё. Этот человек — сплошь тайна за семью печатями. И ни одну из них он не позволяет рушить. Лишь сам по собственной прихоти иногда оставляет маленькую щёлочку, чтобы перед носом с грохотом захлопнуть, почти оторвав этот самый нос.
Но Стефан никак не развил тему и снова понёс пургу:
— Смотрел я этот фильм, смотрел. Даже вторую часть глянул, где девка сломя голову бежала за вампиром. О, а ещё битва, помнишь? Правда, я не понял, к чему она была, две средние части не застал. Не до того было.
Ален благоразумно воздерживался от ответа, однако Стефан настойчиво повторил: «Помнишь?». И тогда пришлось кивнуть.
— Давай, начинай, что она там перечисляла? — Стефан так же отрывисто разогнулся и заходил по залу. Больше он наматывал круги у журнального столика перед телевизором. — Эм, невероятно быстр, силён? Чепуха, я обычный. На солнце не свечусь, ем все то же, что и ты, но кто знает, что я делаю на обеденном перерыве, уходя от всех, а?
Стефана откровенно несло, и Ален даже не знал, стоит ли его останавливать. Точнее не так: будет ли это безопасно для него, тем более когда Стефан только-только отошёл и удалось задышать полной грудью.
— Я и не думал, что ты вампир, — решился-таки сказать Ален.
— А? Правда? Даже как-то жаль, — пожал плечами Стефан.
— Сколько тебе лет?
Стефан ответил довольно быстро, без раздумий:
— Двадцать один. Давай, спроси: «И давно ли тебе двадцать один?». Чтобы я ответил «Уже да». Хочешь?
Алену казалось, что он говорит с умалишённым. Все доводы, которые он приготовил для диалога, испарились из головы под гнётом бреда собеседника. И без того было ясно, что разговор выдастся непростым, но чтобы настолько, что почти терялась нить рассуждений…
Стефан остановился у окна, отодвинул занавеску и устремил взор вверх, словно пытаясь что-то высмотреть в небе.
— Я был на премьере первой части в кино. Какой-то спекулянт продавал билеты втридорога рядом с кинотеатром, представляешь? А я подобрал билет на земле — какой-то олух уронил! — Стефан снова захохотал, но уже совершенно обычно — так, словно рассказывал самую простую шутку. — Столько народу было. Я бесплатно прошёл…
— Ты пошёл туда один? — прервал словесный понос Стефана Ален. Тот, видимо, не понял причину столь глупого вопроса, потому что ответил с неким возмущением.
— Вообще-то да. Я и без компании хорошо себя чувствовал.
— Разве детям можно в раннем возрасте ходить в кинотеатр одним?
— Причём тут дети, ты больной что ли? — огрызнулся Стефан, раздраженный тем, что его перебили из-за таких идиотских вопросов.
— Ты ходил прям на премьеру фильма, когда его только пустили в прокаты?
— Да! Что за вопросы, черт побери? Я же тебе сказал: я был на премьере.
Губы Алена сами по себе разошлись в широкой победоносной улыбке. Он торжествующе скрестил руки на груди, с хитрым прищуром глядя на Стефана.
— Вот ты и попался. Премьера фильма была в 2008 году. Тринадцать лет назад. Тебе должно было быть восемь. Но ребёнком тогда ты не был.