Стефан вообще ничего говорить не хотел. Но это вырвалось само собой.
«Ты не слабак», — то, что он просто должен был сказать. Констатировать очевидное. Ведь такое не мог отрицать даже Стефан.
Он был шокирован. Наконец-то он узнал подробности жизни Алена, которых ждал еще с момента прочитывания тетради, но это вовсе не то, чего он ожидал. Стефан ведь даже поглумился над Аленом, мол, как так тебя не любят? От этого стало неприятно.
Странные чувства нарастали в груди одновременно с музыкой, которая из спокойной превращалась в напряженную. Стефан не мог их расчленить и идентифицировать. Они накатывали волной. Тревожной и тяжелой.
Возможно, ему не стоило ничего говорить. Стефан казался плохим человеком и даже сам считал себя таковым, но, в конце концов, он не всегда таким был. Когда-то он тоже был хорошим и мог признавать ошибки, сочувствовать. Он не знал, жалел ли сейчас Алена. Скорее всего, нет, но не подтвердить не мог. И не взять свои слова назад тоже. Даже Стефан осознавал, какая нелегкая у Алена судьба.
Тот же был поражен словами Стефана. Это неудивительно, Стефан и сам удивился себе. Но это совсем ничего не значило. Он надеялся, что не услышит от Алена, как тот тронут и все в этом духе, потому что Стефана определенно бы стошнило от благодарностей. Больше всего заботила собственная буря эмоций внутри.
Так что он встал, выключив радио на припеве, и покинул кухню.
***
Стефан раз за разом искал волну, на которой передавали песни группы «Måneskin», но все поиски были тщетны. Раздосадованный, он не мог смириться с потерей хорошего исполнителя, которого только обрел. Тем более, что песни на итальянском. Почему-то в груди разлилось приятное тепло от прослушивания музыки на родном языке. Стефан не понимал причину, но решил не препятствовать.
В отчаянии он обратился к Алену, неся телефон.
— У меня проблема, — обратился он, когда Ален завтракал. Стефану пришлось ждать этого момента еще три часа после собственного пробуждения. Поздно просыпающимся людям Стефан не только завидовал, но и не любил их за то, что приходилось их ждать. Спасибо, что нет необходимости ходить на цыпочках по дому до девяти-десяти утра, пока эта рыжая головешка не соизволит высунуться из комнаты. Размеры дома позволяют ходить свободно. — Я искал по радио песни этого твоего «Måneskin», но так и не нашёл. Можешь меня научить слушать музыку с телефона? Ты говорил, что Интернет у меня есть.
Эти три с половиной часа, начиная с шести утра, Стефан как раз и посвятил поиску песен. Конечно, был шанс, что их будут передавать днём или вечером, но теперь что, постоянно бдеть над радиоприёмником? Есть дела поважнее и, в конце концов, работа, а с доступом к музыке в телефоне можно будет её включать, когда захочется.
— А ты где хочешь музыку слушать: в «Spotify» или в «YT Music»? — жуя, поинтересовался Ален. «Apple Music» он не предлагал, потому что этот телефон меньше чем за сто баксов явно не тянул на яблочный.
Стефан завис на несколько секунд, обрабатывая термины, прозвучавшие для него, как тарабарщина.
— Мне без разницы. Ты просто сделай, чтобы я мог слушать музыку.
— Ладно. Оставь телефон, я доем и сделаю.
Стефан так и поступил: положил телефон на стол и покинул кухню, отправившись убираться в собственной комнате.
Когда он закончил с перестиланием постели, Ален постучал в приоткрытую дверь. Стефан разгладил складки на одеяле и повернулся к нему, стоящему в дверном проеме.
— Я все сделал, — оповестил Ален, продолжая обтирать собой дверной косяк и не решаясь своевольно пересечь порог.
— Заходи, — разрешил Стефан, заметив после этой фразы изумление на лице.
Ален не ожидал, что Стефан позволит зайти в свою комнату, и думал, что тот выйдет и они все обсудят в коридоре. Стефану же было лень покидать пределы комнаты.
Он хотел сказать, что Ален может на всякий случай оставить дверь открытой, чтобы тот мог быстро убежать, если почувствует угрозу быть съеденным Стефаном. Но промолчал, потому что Ален зашел и закрыл за собой дверь.
На самом деле Стефану и скрывать в своей комнате нечего. Она выглядела необжитой, словно в ней никто не жил. Наличие хозяина разве что выдавали кровать и вещи в шкафу, да и то потому что он сейчас был открыт нараспашку — Стефан собирался в нем убраться.
В остальном комната пустая: на столе ничего, кроме светильника, который там стоял изначально, полки необставленные — Стефану туда нечего ставить.
Он пнул кучку грязного белья под стол, чтобы не мешала.
— Падай, — Стефан сел на кровать с только что смененным постельным бельем и хлопнул по месту рядом с собой. Ален поколебался немного, но в итоге сел.
— Я остановился на «YT Music», — неловко объяснил он, и это снова не дало Стефану полезной информации. От комментариев он воздержался, надеясь, что дальше все поймёт.
Ален начал вещать о созданном аккаунте, о том, как устроено приложение. Стефан старался вникать и даже, кажется, кое-что понял. Еще Ален специально для Стефана создал плейлист с песнями «Måneskin». Стефан, забрав телефон, с интересом разглядывал участников группы на обложке плейлиста. Выглядели они достаточно… Колоритно. И девушка ничего такая.
Так же Ален сообщил, что можно смотреть клипы к трекам в самом «YouTube» и показал одно такое видео. Стефану песня понравилось, а вот содержимое клипа напомнило некоторые собственные сны — такие же абсурдные и странные. Так что Стефан решил больше не прибегать к этой привилегии.
Ален тихонько хихикнул, и Стефан тут же перевел на него недоуменный взгляд.
— Что смешного?
— Да нет, ничего. Просто забавно, что ты во время моего объяснения был так сосредоточен, словно я тебе высшую математику объяснял.
— Я хотел разобраться. Для меня это все не так очевидно, как для тебя, уж прости.
Ален вскинул руки в примирительном жесте.
— Я все понимаю. Если тебе еще что-то нужно объяснить, то без проблем.
Ален слегка улыбнулся, но Стефан заметил в этой улыбке напряжение. Оно и понятно: Алену странно сидеть в комнате Стефана на на расстоянии меньше метра от него и мило шутить. Наверное, тот надумал себе всякого, когда Стефан пригласил его в свою комнату. Стефан ведь плохой человек в глазах остальных. К тому же он ни разу не позволял Алену быть в своей комнате. Да и повода, в общем-то, не было.
Чтобы разрядить обстановку, Стефан ответил:
— Хорошо. Спасибо.
Только поняв, что сказал, он отвернулся к окну, чтобы не лицезреть снова шокированное веснушчатое лицо.
Их общение даже не казалось, а было странным. То они беспрестанно цапались, то порой общались, как нормальные люди, то опять происходила какая-то лажа. Стефан испытывал очень необычный спектр эмоций. Он стал словно более благосклонен к Алену. Раньше ему иногда не хотелось огрызаться из-за отсутствия сил, усталости или от того, что все надоело. Но сейчас… Просто не хотелось вредничать.
Может быть, сгладило углы то, что они раскрыли друг другу подробности своей жизни?
Конечно, это не значило, что теперь он рвался любезничать. Стефан понимал, что попросил Алена помочь в режиме «ни здрасьте, ни до свидания», не пожелал доброго утра, как это полагается среди нормальных людей, не сказал «пожалуйста», но так не хотелось церемониться. Он не считал нужным ударяться в излишнюю вежливость.
В целом не говорить гадости при первой возможности и придерживать язык за зубами, когда очень хочется съязвить, — тоже неплохая тактика.
— Я пойду, — подал голос Алена и поднялся с кровати. — Не буду тебе мешать.
Ален, в общем-то, не мешал, а наоборот помог, но Стефан произнёс только:
— Да. Иди давай.
На выходе из комнаты Ален остановился, будто вспомнил о кое-чем важном.
— Тебе стоит купить наушники.
— Зачем? — не понял Стефан. Он знал, для чего они нужны, и надеялся, что Ален не примется рассказывать об их назначении.
Тот, к счастью, не начал. Вместо этого пояснил:
— Благодаря ним ты можешь слушать музыку везде — в транспорте, по дороге на работу, в магазине, дома в любое время, а не только когда меня нет или когда я сплю.
Это было достаточно разумно, и Стефан мысленно согласился. Только в магазин, где он приобрел телефон, он больше не сунется. Он не хотел встречаться с той надоедливой консультанткой. Она опять начнет затирать про новенькие марочки.
Стефан лишь угукнул в ответ, и Ален удалился.
Стефан посмотрел на кучу грязного постельного и понял, что совсем не хотел сейчас убираться. Вместо этого было желание изучать музыкальные просторы Интернета.
***
Погода сегодня хорошая. Ален катался на скамейке-качелях, подталкивая её ногами. Он запрокинул голову на спинку скамьи, устремив взгляд в чистое синее небо, и в этот момент ему было так хорошо. Так спокойно и умиротворенно.
Рядом сидела Эмбер. Она тоже откинулась на спинку скамьи, придвинувшись к ней вплотную, так что её ноги даже не доставали до земли. Длинные ноги Алена, разумеется, упирались в землю, так что задача раскачиваться легла на них. Но Ален был совсем не против. Ему нравилось регулировать скорость.
— Спасибо, что согласился пройтись со мной по магазинам. У меня совсем нормальных джинсов не осталось.
— Да не за что. Я был не против погулять. Тем более же мы не только в магазин ходили.
Ален поймал себя на мысли, что ему тоже в скором времени придется покупать новые джинсы. Спустя примерно месяц жизни в этом городе джинсы становилось все тяжелее надевать. Те, что он купил только по приезде, уже не так легко надевались на бедра, не говоря о старых. Они сидели на Алене в облипку, обтягивали ноги.
Короче говоря, Ален поднабрал в весе и даже был этому рад.
Он всегда отличался худобой. Высокий и худой, он сравнивал себя с тростинкой. Он никогда не ел много и не был склонен к обжорству. Впрочем, обжорство я условиях его жизни не светило. Удивительно, что он смог так вымахать.
Так что набор веса был в новинку, как и сегодняшний день в целом.
Он ещё не свыкся с мыслью, что у него есть друзья и теперь жизнь другая. Было странно с кем-то прошвырнуться по магазинам, в конце шоппинга зайти в «Starbucks» и купить фраппучино, а потом гулять. И не одному, а с кем-то. А это значило слушать чужие шутки, отвечать на чужие вопросы, ощущать чье-то присутствие рядом.
Простые вещи, кажущиеся банальностью для всех людей, для Алена стали большой ценностью.
— Ну как тебе? — спросила Эмбер, резко дёрнув шторку в примерочной и выйдя к Алену.
Не то чтобы Ален разбирался в джинсах, но даже для него было очевидно, что на Эмбер именно эта модель смотрелась невыгодно. Будет не очень хорошо по отношению к ней польстить, когда одежда действительно смотрелась плохо. Но все же Ален опасался сказать напрямую о своем неодобрении.
— Если честно… Не совсем твое, — постарался как можно более тактично ответить он, чтобы не задеть чувства подруги. Та лишь засмеялась.
— Это была проверка на вшивость!
Ален озадаченно нахмурился.
— Что?
— Проверка джинсов, — поспешила объяснить Эмбер, и только тогда Ален понял, что значили её слова. Проверка на вшивость его как ценителя джинсов. — Я решила примерить их, хоть и знаю, что скинни мне не идут. Но они такие красивые…
Эмбер произнесла последнюю фразу так мечтательно, что Алену даже было жаль, что скинни ей не идут. В итоге Эмбер примерила джинсы-бананы, они смотрелись намного лучше. На них она и остановила выбор.
Когда они стояли в «Starbucks» и выбирали напитки, Эмбер играючи толкнула Алена в бок.
— Ты что будешь пить? Я вот хочу горячий белый шоколад.
Ален улыбнулся из-за её её задорного жеста. Эмбер помогла выбрать напиток. Ален был нечастым гостем заведения, поэтому терялся в разнообразии меню. А Эмбер дала совет, исходя из его предпочтений, и не прогадала. Фраппучино оказался очень вкусным.
Это непривычно, ново, иногда даже непонятно, а точно ли происходит с Аленом. Но даже спустя столь малый промежуток времени Ален понял, что не хочет лишаться этого. И он не знал, как будет себя чувствовать без того, что имеет сейчас. Как Ален жил раньше без друзей, совсем одинокий, как терпел родителей? Прокручивая это в голове, он укрепился в убеждении, что не слабак.
А сейчас настало время воздаяния за все лишения.
— Можно вопрос? — вдруг сказала Эмбер, прервав молчание, повисшее между ними. Обычно она не просила разрешения, а сразу спрашивала.
— Да, — согласился Ален в предвкушении. Кажется, вопрос предполагался не самый простой. Точно не о погоде и впечатлениях от фраппучино.
— Ты говорил, что еще не до конца победил, имея в виду, что Мартин и Пахита еще остались с приемными родителями. Но как ты собираешься победить?
Эмбер имела черту, которая сразу помогала расположить человека к себе, — говорить тем же языком, что и человек. Алена это привлекало еще и тем, что он сам делал примерно то же самое: он часто возвращал человеку его же фразы. Так бывало со Стефаном. У Алена была хорошая память не только на числа, но и на реплики, цепляющие его.
Это сложная тема. Не столько из-за тяжести ситуации, сколько из-за тяжести её решения.
— Я не знаю, — честно признался Ален. — Я хочу их забрать себе.
— А как ты сделаешь? Ты не подумай, я не нападаю, просто интересуюсь.
Ален замялся.
— Ну… В этом и проблема. Я не хочу, чтобы они с ними жили, но я не знаю, что мне делать, чтобы Мартин и Пахита жили со мной.
Эмбер подняла голову со спинку скамьи. Шея уже начала затекать, Ален поступил точно так же. Они встретились взглядами.
— Я думаю, ты понимаешь, что для того, чтобы они жили с тобой официально, у тебя должно быть своё просторное, обустроенное жилье. Плюс хорошая зарплата. Может быть, зарплаты официанта с натяжкой и хватит на одного человека, но точно не на троих. У тебя ни дома, ни образования, ни высокой зарплаты.
Ален огорченно вздохнул. Эмбер озвучила мысли, которые тревожили его.
— Я и сам это понимаю. Наверное, я откладываю деньги для них скорее по привычке, как делал это всегда. У меня нет никакого краткосрочного плана. Только работа в долгую. Я хочу получить образование. Чтобы подняться до уровня, когда я смогу содержать детей и мне это позволят, должно пройти несколько лет. Но ведь Мартин и Пахита так и останутся с усыновителями. Это будет плохо для них.
— Почему бы тогда не поспособствовать их определению в другую семью? Мне кажется, это самый оптимальный вариант. Это уже не может продолжаться. — Это волновало Эмбер больше всего. Почему Ален пытается решить все сам, не привлекая кого-то со стороны? Сначала она решила, что это из-за его постоянного одиночества, когда он должен был решать свои проблемы сам и никто ему не помогал. Но Эмбер казалось, что психологическая подкованность её уводит не туда.
Ален поднял глаза к все такому же синему небу, пытаясь четко сформулировать мысль. В последнее время он часто говорил о своих переживаниях, и они оформлялись как будто в шарики, которые Ален то и дело перекатывал во рту. Прямо как карамельки. Только карамельки в проглатывались, а шарики из переживаний Ален выплевывал.
Это то, что стопорило Алена больше всего. Нет, серьезно, он действительно думал о таком варианте, он не дурак. Однако…
— Потому что я боюсь, что их определят порознь в другие семьи. Они не будут общаться ни друг с другом, ни со мной. И все связи оборвутся. Мне запретят общаться с ними, и тогда это будет концом.
Эмбер покачала головой. Тут же возникло замечание для парирования:
— Тебе и так запрещают с ними общаться.
Теперь она хотя бы поняла причину. Дело было в опасении Алена, а не в его недальновидности или неверных внутренних суждениях. Это не он сам хотел решить все в одиночку — ему было страшно, что он лишится брата и сестры.
— Нет, это не то. Это не так, — начал оправдываться Ален. — Это когда мне ни адреса их не скажут, ни номера телефона. Я буду стучаться в закрытые двери, но мне их никто не откроет.
— Тогда, может, обратиться к человеку, который согласится взять сразу и Мартина, и Пахиту и не будет препятствовать твоему общению с ними?
Предположение хорошее, но не легкое в исполнении.
— И где я таких людей найду?
— Ну, может, есть кто-то знакомый в этой среде… — Эмбер запнулась, вспомнив, что у Алена нет никого. — Я думаю, службы это учитывали бы этот момент при одобрении семьи.
Ален задумался. Слова Эмбер стоит взять на вооружение. Да. У него появились кое-какие мысли, которые он бы хотел развить в будущем.
Но не сейчас, потому что Эмбер снова начала интересоваться:
— Слушай… а можешь рассказать кое-что еще?
Он уже понял, что дело снова коснется прошлого.
— Да.
— Как твоих биологических родителей лишили прав?
О, это отдельная история, хоть и очень короткая.
— До смешного тупо, — начал Ален. Это вспоминать даже забавно. — Отец в пьяной горячке прикопался ко мне из-за пустяка во дворе дома. Я даже уже не помню из-за чего. Ну и вломил со всей дури кулаком по лицу. Я тут же упал на землю, у меня хлынула кровь из носа. Он мне его сломал, — на этом моменте Эмбер шокировано разинула рот, и Ален даже тихо усмехнулся, чувствуя себя человеком, пугающим людей страшилками у костра. — А потом еще раз ударил, но уже в глаз. Фингал поставил. Это увидел кто-то из соседей. Вызвали полицию. Меня допрашивали, отца повязали. Начали спрашивать, все ли у меня в порядке в семье. Приходили службы, смотрели, в каком состоянии жилье. Они были в ужасе. Да и от моего вида были не в восторге: в поношенной одежде, худой. Ещё, кажется, соседей опрашивали. Короче говоря, меня забрали из семьи по воле случая и из-за невнимательности отца, решившего, что ударить сына на глазах у всех — это отличная идея.
— Какой ужас, Ален… — только и смогла вымолвить Эмбер. Ален снова говорил безучастно, словно все было не с ним, но она видела, как тот замер. Ален пытался держаться молодцом, говорить в шутливой форме, однако видно, что воспоминания приносили ему дискомфорт. У Эмбер не было слов. Она прикрыла рукой рот от ужаса. — Мне так жаль, что тебе пришлось с этим столкнуться. Это ненормально. Ни один ребенок не должен так жить.
Ален рассказывал эти пугалки, наверное, для таких реакций. Ему было важно услышать от нормальных, в отличие от него, людей в лице Эмбер и Билла, что произошедшее с ним — это ад. Он пытался принять это как раз с момента лишения родителей прав на него. А так он жил до четырнадцати-пятнадцати лет и даже не знал, что можно по-другому. Он знал, что его семья не совсем идеальная и благополучная, как остальные, но считал, что и такое бывает. Наверное, его сбивали с толку моменты просветления. Когда и пир горой, и вселенская любовь, и праздники. А потом кукиш с маслом еще полгода.
— Да, — только и произнес он.
Они молчали еще какое-то время, пока Эмбер не пришла в себя после услышанного.
— Ты упомянул, что с тобой разговаривали насчет того, как тебе живет в твоей семье. Что ты ответил?
О, это тоже интересно. То, из-за чего Ален хотел от других слышать о ненормальности семьи.
— Я сказал: «Не очень». — И за это он себя порой презирал. За то, что не мог принять в свои четырнадцать-пятнадцать, что жилось плохо. Он пребывал в каком-то своем иллюзорном мире. Сам создавал миражи, чтобы не сойти с ума, но потом из этих миражей не мог выбраться.
Хотя иногда Алену казалось, что жить с биологическими родителями было не так плохо, как с приёмными. Те хотя бы били не так часто и не так сильно. У них не появлялось спонтанное желание гиперопекать его (с последующими побоями из-за ошибки в домашнем задании) — им вообще было все равно. Ален был сам по себе, и так, наверное, было бы лучше.
Но тогда бы в его жизни не появились Мартин и Пахита. И у них двоих не появилась бы надежда на светлое будущее в лице Алена. Ален обещал их вытащить. Он вытащит любой ценой.
Так что, наверное, все произошло так, как должно было произойти.
***
Проснувшись утром, Стефан ощутил ноющую боль в предплечьях и понял: начинается. Он дернул шторы и в сумеречном небе увидел растущую луну, которая вот-вот станет полной. Он уже предвкушал канитель с бинтами, обработкой и проблемы принятия душа. Начнется это все, если точнее, послезавтра. Обычно за два дня до начинает появляться дискомфорт, как сейчас. За день до полнолуния боль усиливается.
Сейчас предплечья внешне были в порядке, их состояние не отличалось от других дней. Разве что неприятные ощущения…
Была только одна загвоздка: завтрашняя смена будет вечерней, что совсем Стефану не на руку. Шарахнет болью в полночь мама не горюй, если Стефан не успеет обработать руки. Это большее из двух зол. Меньшее — это если он руки обработает. Тогда в полночь просто накатит сильная усталость. Стефан будет никакой, а ему еще придется дорабатывать несколько часов. В общем, сейчас фраза «Из двух зол выбирать меньшее» не была кстати. Стефану не подходил ни один из вариантов.
Поэтому перед началом рабочего дня он обратился к Джобу.
— Старик, есть просьба, — начал он, когда Джоб не был занят. — Можно мне с кем-то подмениться завтра? Выйти в дневную смену, а не вечернюю.
— А что случилось? — поинтересовался Джоб. Стефан был более чем уверен, что тот теперь станет более внимательно относиться к причинам подмен сотрудников после Макса. Однако Стефан у него в любимчиках, да и причина не выдуманная, в отличие от некоторых.
— У меня вечером лечение рук, — абстрактно ответил Стефан. — Мне нужно поздним вечером быть дома. Сначала полечиться, потом отлеживаться, восстанавливаться, все такое.
— А у тебя лечение постоянное?
— Да. Ежемесячные курсы. К сожалению, это хроническое, — Стефан диву давался, как он так складно врал. Хотя по сути это не вранье, а приукрашенная правда, поданная так, чтобы звучала адекватно.
Джоб, скорее всего, помнил случай, когда из-за боли в руках Стефан решил прилечь на полу в зале. И помнил бинты, пропитанные кровью. Потому что он принял слова Стефан беспрепятственно.
— Хорошо.
Он назвал имя официанта, который мог бы подмениться со Стефаном, но тот пропустил это мимо ушей и сразу попросил Джоба самого поговорить с сотрудником.
— Просто, знаешь, если попросишь ты, то это будет более убедительно, чем попрошу я. Ну, ты понимаешь, — Стефан сделал намек на Макса. И Джоб все понял.
На самом деле Стефан просто не хотел общаться и договариваться. Ему было достаточно разговоров со стариком и иногда с Аленом. Лимит Стефана на этот исчерпывался.
(С недавних пор начав вмещать в себя два человека).
Итак, здесь все было улажено.
К слову, после своей небольшой истерики из-за визита к Джобу, Стефан успокоился и теперь общался со стариком как раньше. Ничего в его отношении не изменилось, правда, поначалу хотелось отстраниться, дистанцироваться. Но это в первое время за неимением нормального решения.
***
Вернувшись вечером домой, Стефан увидел Алена в гостиной читающим книгу. Сначала он не понял, откуда у того оказалась книга в руках. Затем Стефан вспомнил, что в гостиной стоял большой книжный стеллаж, который он никогда не удостаивал вниманием. А Ален решил поступить иначе.
Он читал произведение Джека Лондона «Мартин Иден». Книги были не новые, и Стефан сделал вывод, что старик купил их несколько десятилетий назад, собирая собственную библиотеку. Видимо, теперь книги не были нужны, потому что остались в доме, где Джоб уже не живет.
— Интересно? — вынув наушники из ушей, спросил просто так Стефан. Он купил в супермаркете дешевые проводные наушники, и теперь дорогу до дома проводил с музыкой. Это было очень хорошее предложение от Алена.
Ален вздрогнул от неожиданности, и Стефан даже отступил на шаг назад. Кажется, тот был настолько погружен в историю, что даже не заметил подошедшего со спины Стефана.
Ален повернулся к нему с удивлением в глазах.
— Да… Привет.
Стефан растерялся и не понял, что должен ответить.
— Привет.
Ален посчитал, что разговор исчерпан и вернулся к книге. Но Стефан дёрнул его еще раз.
— У меня есть к тебе просьба.
— Снова? — беззлобно откликнулся Ален.
Стефан испытал некоторую неловкость.
— Ну… Да. Снова. Просто это важно. — И зачем он оправдывался? Хотя ведь он уже не раз обращался к Алену с просьбой. — Купи водку. Две бутылки.
Заинтересованный Ален оторвался от чтения.
— У тебя начинается…?
— Да, — не дал договорить Стефан.
Губы Алена вытянулись в трубочку с протяжным: «Оу».
— Хорошо, я куплю. Только есть условие. Я хотел бы посмотреть на обработку рук, но не так, как в прошлый раз я это увидел. Присутствовать при этом.
Стефан хотел возмутиться, мол, он что, пациент, на которого приходят смотреть студенты медицинского?
Но он не пациент, а Ален — ни разу не студент медицинского университета. Да к тому же что уже скрывать? Ален знает о Стефане все. И случайно уже наблюдал процесс обработки рук. Пусть уж смотрит, Стефану нечего терять. Лишь бы купил.
Стефан мог бы и не просить. Но проблема в том, что проверенный магазин, где все предыдущие месяцы Стефан без документов приобретал алкоголь, находился далеко — в другой стороне. Не факт, что в день, когда Стефан придет туда, на работе окажется приятная женщина, а не та топящая за справедливость. А время ограничено, поэтому лучше перестраховаться и попросить Алена. Ему не откажут нигде.
— Ладно. Только купи обязательно. Завтра. Иначе опять будешь меня на себе тащить.
— По рукам.
Ален протянул ладонь. Стефан тупо уставился на неё, в который раз за диалог не зная, что делать. Лишь спустя несколько мгновений он очнулся и пожал чужую руку.
Это было… Странно. Ощущение чужой кожи под своей. Ощущение чужого тепла. Ладонь Алена была шершавая: обветренная с тыльной стороны, и мозолистая — с другой. Но Стефан не испытывал дискомфорт.
Когда их руки разъединились, он задался вопросом, зачем вообще ответил на рукопожатие, ведь мог проигнорировать, как раньше.
Стефан успокоил себя тем, что лучше ответить вежливостью и сохранить договоренность, чем обидеть человека равнодушием и больше не надеяться на обещанное.
***
Одно дело, когда в день перед началом третьей фазы лунного цикла выходной, как было в прошлом месяце. И другое, когда ты в этот день батрачишь, как проклятый.
Ладно бы носить пустой поднос, но иногда приходилось сгребать горы посуды и тащить их на кухню в мойку. А это было тяжело с руками, болящими сильнее, чем вчера.
К концу смены Стефан чувствовал себя выжатым, как лимон. Он еле доковылял до дома, распластался на диване, наплевав на все. Дома никого не было.
Перед этим он, конечно, снял верхнюю одежду, а толстовку подложил под голову. Он остался в футболке с короткими рукавами и посмотрел на руки, подняв их к глазам. На предплечьях появились бугорки и, если дотронуться до них, они будут болеть. Стефан вздохнул и осторожно опустил руки на грудь, стараясь не касаться бугров. Эти бугры через несколько часов вскроются, и из них выйдет «ненависть».
Он громко включил музыку, которая резко ударила в уши. Честно говоря, многие песни «Maneskin» надоели, потому что в них часто пелось о любви, воле героя. У Стефана ни любви, ни воли, ни жажды к жизни. Он начал искать подходящее в рекомендациях на главных страницах и случайно наткнулся на «BLACKPINK». Было неплохо.
Стефан лежал хоть и с закрытыми глазами, но включенным светом, поэтому заметил, что над ним кто-то навис, загородив собой свет.
Стефан открыл глаза, увидев, конечно же, Алена. Тот стоял, шмыгая носом и вея на Стефана холодом с улицы.
— Чего тебе?
— Ничего. Просто пришел с прогулки и увидел тебя. Подумал, что спишь.
Взор Алена упал на руки Стефана, и тот все осознал.
— Мимо проходил, но увидел мои руки.
Ален еще раз шмыгнул носом и потом неловко почесал его. Нагулялся так, что аж сопли заморозил.
— Типа того, — сознался он.
Стефан никак не отреагировал и закрыл глаза снова. Он устал. Слишком устал за сегодня, чтобы возражать.
«Если это игнорировать, то оно исчезнет».
Но Ален не уходил. Свет все по-прежнему загораживался его лохматой головешкой. То, что игнорировалось, не хотело уходить.
— Отвали от меня. Еще на… — Стефан включил экран телефона. Доходило восемь вечера. — Часа на три. Не капай на мозги.
— Я купил водку, — осведомил Ален, и Стефан обратил на это внимание, приоткрыв один глаз.
— Спасибо. Оставь на кухне. И отстань часа на три. Я устал.
Ален наконец ушёл.
За эти три часа они ни о чём не говорили. Стефан приободрился от того, что огрызнулся на Алена, иначе как объяснить прилив сил, из-за которого он ковырялся часа два на кухне, готовя ужин? Он был единственным главой кухни в те два часа: резал, шинковал, жарил, парил. В итоге приготовил жаркое. Пока оно томилось на медленном огне, Стефан успел сгонять на улицу покурить. А еще почти сразу поверх футболки надел просторный свитшот с длинными рукавами.
Сделал он это потому, что не хотел смотреть на то, как бугры разрываются, превращаясь в раны, а «ненависть» выходила наружу. Ну, и еще потому, что широкие рукава закатать, а потом опустить легче. Свитшот не с начесом, не очень жаркий, так что было комфортно.
В одиннадцать часов Стефан, выкурив вторую сигарету за вечер, отправился на кухню. Ален, как и попросил Стефан, поставил бутылки на видное место. Стефан их не трогал, не желая касаться водки до последнего.
Ален опять что-то писал в своей тетрадке. Рядом с ним стояла кружка чая. Стефан прошел мимо.
Он сначала хотел взять бутылку и уйти в ванную. Однако там он не хотел лицезреть свое перекошенное болью лицо. И ко всему прочему мордашку Алена.
Стефан уже во время подъема по лестнице в свою комнату за бинтами решил, что сделает все на кухне. К черту.
Ален куда-то смылся, оставив на столе ручку и открытую тетрадь. Стефан чхать хотел на секретики, которые он в ней запечатлевал сейчас.
Стефан осторожно снял свитшот, решив не закатывать все-таки рукава. Черные коросты уже вышли наружу и располагались по краям ран.
Он не стал дожидаться Алена и принялся открывать бутылку. Ален не в контактном зоопарке, а Стефан — не обезьяна. Не запрещалось смотреть, но и звать никто специально не будет.
Упаковка поддалась ослабевшим рукам не с первого раза. Стефан поднес горлышко бутылки к носу, втянул запах спирта, но пить не стал. Не так больно, как в прошлом месяце.
Хотя когда он резко плеснул алкоголь на руку, то взял свои слова назад.
Стефан за три недели отвык от этой боли. Боли, от которой прошибает пот, тело содрогается, и хочется скулить, прямо как дворовому псу.
Стефан зажмурился, шумно выдохнул и прикусил губу, чтобы действительно не взвыть. Занятый болью, он не услышал смыв унитаза и шаги на лестнице.
Дав себе время отдохнуть, он все же решил, что это не так больно, как если бы он опоздал. Сейчас требовалось намного меньше времени на отдых, боль притуплялась быстрее.
Открыв глаза, Стефан увидел справа от себя Алена и смачно выругался от испуга.
— Прошу прощения, — только и сказал Ален. Он держал руки за спиной и смотрел на лицо Стефана, а не на руки.
Хотя куда ни посмотри, везде жалкое зрелище. Стефан, сгорбившийся над раковиной и прикусывающий губу, бутылка водки в руке, испарина на лбу, открытые раны.
Стефан надеялся, что Ален не боится крови и в обморок не упадет, потому что он ему помогать не намеревался: если упадет, то так и будет там лежать, Стефан просто перешагнет через него. Ему не до Алена. Хотя если бы тот боялся крови, то точно бы не вызвался смотреть.
Стефан собрался с силами и плеснул водку в другой участок руки. Черные корки зашипели и испарились черными дымом, а Стефан снова зажмурился и согнулся пуще прежнего. Распрямившись и вдохнув полной грудью, он обработал руку еще пару раз. Когда она была очищена от корост, настала пора бинтовать.
Стефан поставил водку подальше от себя, чтобы вдруг не задеть и не разлить. Ален чуть отодвинулся от него, не мешая, когда Стефан вскрывал упаковку бинтов. Он вообще все время обработки молчал и ничего не делал. На несколько мгновений Стефан даже забывал, что кто-то стоит рядом.
Бинтовать всегда было тяжело, тем более когда делаешь это одной рукой, причем тоже не особо здоровой. Стефан положил край бинта на руку, начал разматывать рулон. Выходило криво.
— Давай я помогу, — вдруг подал голос Ален, и Стефан обомлел. Он недоверчиво зыркнул на Алена.
С одной стороны, помощь не помешала бы. Одному делать все сложно. С другой, кем себя Ален возомнил, чтобы напрашиваться в помощники в таком кропотливом деле, касающимся тела Стефана?
Стефан хотел было отказать, но каким-то неведомым образом уронил рулон бинта. Тот начал раскручиваться в воздухе. В голове замелькали маты и на итальянском, и на английском. Однако таким же неведомым образом Ален успел среагировать и подхватил бинт, предотвратив падение.
Тогда Стефан, смирившись, изрек:
— Бинтуй.
У Алена обеими руками получалось намного аккуратнее и туже. Он в конце еще ловко так завязал кончики бинта в маленький бантик. Стефан фыркнул.
«(Что ты ищешь здесь?)
Я экзотическая пыль, и все мои достоинства
Уместились в водку, остренький язык
У меня плохие новости:
Ты слишком громко думаешь,
Я слишком сильно въёбаный, дайте мне подкурить»[1]
Когда левая рука была готова, Стефан взял бутылку, но она затряслась в ненадежной хватке. Рука от пережитых манипуляций мелко дрожала. Это всегда раздражало Стефана. Мало того, что это делалось левой рукой, так еще и дрожащей. Полный джекпот!
Стефан начал понемногу опрокидывать бутылку, но делал это медленно из-за боли. Ален, глядя на жалкие потуги, остановил руку Стефана, взяв бутылку за горлышко.
— Давай я сам? Так будет быстрее.
Стефан прикрыл глаза и позволил бутылке выскользнуть из его ладони.
Он сдался Алену второй раз. Потому что устал. Поскорее бы это все закончилось и он пошел спать, честное слово.
Ален полил водку на руку, и Стефан снова зашипел одновременно в черными корками.
Ален был очень осторожен: давал Стефану передохнуть, спрашивал, все ли в порядке и может ли он продолжать. На его вопросы Стефан мог лишь кивать — слов не было.
Иногда Ален даже дул на раны, когда полагал, что Стефану особенно больно.
— Ты еще плюнь, чтоб быстрее прошло, — съязвил Стефан, но Ален пропустил это мимо ушей, ответив со всей серьезностью:
— Когда подуешь, боль быстрее отступает.
— Бред.
— Ну вот ты ехидничаешь, а не киваешь, как болванчик, значит, уже не так болит.
Ален уже заканчивал с бинтованием правой руки. И снова завязал маленький бантик, а не просто узел. Стефан фыркать уже не хотел.
— Готово.
Стефан окинул взглядом руки. Наконец-то закончились эти танцы с бубнами.
Он посмотрел на Алена, который теперь стоял спиной к кухонному столу, руками упершись в столешницу. Они ничего не говорили друг другу, лишь переглядывались. И почему-то никто не отводил взгляд.
Стефан изучал черты лица Алена. Он делал это и в первые дни знакомства, но тогда с каким-то презрением. Останавливался на каждой веснушке, с неудовольствием цеплялся взором за кудрявую челку. А сейчас смотрел на это лицо, и оно никаких негативных эмоций не вызывало.
Это было всего лишь лицо. Самое обычное лицо самого обычного человека. Который сейчас Стефану помог с промыванием ран. Полечил, так сказать, если вспоминать отмазки для Джоба.
— Спасибо за помощь.
— Не з… Всегда пожалуйста, — ответил Ален. На его лице сверкнула лукавая улыбка. — Ты в последнее время часто благодаришь меня.
— Хах, тоже мне. Могу это не делать.
— Ты выглядишь воспитаннее, когда так делаешь.
Стефан закатил глаза и про себя подумал: «И перед кем это я, интересно, выгляжу воспитанным? Перед тобой-то?». Но не озвучил это. Почему-то решил сказать противоположное по смыслу:
— Я извинялся до тебя последний раз лет четыреста двадцать назад, когда богатой даме юбку её аристократического платья обкончал.
Ален обомлел от неожиданных подробностей.
— Ты же бедняком был, какая аристократка?! Да еще и с ней секс…
Стефан загадочно отвел взгляд, посмотрев куда-то вдаль, напуская на себя все больше пафоса.
— Ну, было дело… — вальяжно протянул он.
От его интонации Ален прыснул со смеху.
Стефан с досадой пришел к выводу, что произвести впечатление не удалось.