Луна вышла из третьей четверти цикла.
За эти дни на работе успели вступить в смену другие повара и некоторые из официантов, с которыми Ален, конечно же, не преминул познакомиться и которых снова очаровал своей улыбкой.
Стефан отработал ещё день и ушёл на два выходных. Они не были омрачены долгим присутствием Алена в доме — графики не совпали, так что в распоряжении Стефана дом был до самого вечера, пока Ален не вернётся.
За время отдыха он успел прошвырнуться по секонд-хенду и прикупил себе вещей, затарился в продуктовом и приготовил поесть, чтобы не кусочничать по приходе с работы и перед ней.
Раны на руках затянулись, оставив после себя уродливые шрамы. Хотя на предплечьях и так места живого за столько лет не осталось — шрам на шраме, но их красота волновала меньше всего. Главное, что больше не было боли и мороки, и можно было вздохнуть с облегчением.
Физическая составляющая проклятия Стефана была завязана на лунном цикле.
Каждый месяц в течение недели после полнолуния «ненависть» выходила наружу, разрывая предплечья. Со дня полнолуния и до момента, пока убывающая луна не заходит в убывающий месяц (последнюю четверть), — обычно это занимает неделю — Стефану приходится маяться с увечьями. И там двенадцать раз в год на протяжении почти пятисот лет.
Проклятие не распространялось на иные части тела, кроме рук. Его локализация словно напоминала о том, что Стефан сделал этими руками.
Аннабель…
Во многих кошмарах она, окруженная огнём, кричала, что её ненависть пропитает каждую клеточку тела Стефана отравляющим ядом.
Так и было.
Аннабель правда кричала о том в последние минуты жизни, и её ненависть правда пропитала тело Стефана. Токсичные коросты по краям ран — это её ненависть.
Она настолько въелась в тело, что даже изменила внешность Стефана.
Он уже не помнит оттенок своих русых волос, не помнит зелень глаз, доставшихся от рождения. Стефан знает, что брюнетом с глазами, в которых радужку не отличишь от зрачка, он был не всегда, но то, что было до них, — так далёко, что почти неправда.
Стефан увидел изменения уже на следующий день после случившегося. Забылось то, сколько и как долго он кричал, но он много раз окунал голову в воду, пытаясь смыть с себя черноту. Однако та настолько сильно въелась в волосы, словно была в них всегда.
Стефан был в ужасе. Стефан был напуган. Но это не самое страшное, что ждало его.
Вечером, когда он вернулся из леса, где провел весь день, его встретил собственных дом, окутанный пламенем.
А в доме том горели родители.
Иронично, что вода все ещё капала с волос Стефана. В детстве мама часто гладила его по голове, ерошила русые пряди и восхищалась тем, какие они мягкие. Сейчас они были жёсткие и чёрные, словно сажа от костра.
Как же он виноват…
Стефана до сих пор посещало чувство вины. Воспоминания о семье — намного реже. Спустя столько лет он уже не помнил лица родителей.
***
Ещё один плюс окончания третьей четверти лунного цикла — отсутствие повязок. Не нужно больше следить за их состоянием, покупать новые бинты и водку. По крайней мере, в ближайшие несколько недель.
И после этих сумасшедших дней непривычно возвращаться в размеренное русло, где не нужно наблюдать за временем, чтобы промыть раны и искать для этого подходящее место. Сейчас можно просто жить, забыв о подобных заботах. Но внедрять их в свой день будет потом тяжелее, чем забывать.
Непривычно было внимание, обращенное на руки Стефана. За выходные увечья совсем сошли на нет — бессмертие давало небольшой бонус в виде более быстрого заживления любых порезов, ссадин, ран. И когда Стефан вышел на работу, первое, что он услышал от Джоба, было:
— Доброе утро, Стефан. Как твои руки?
Он недовольно повел плечом от вопроса, снова убеждаясь, как хорошо было, когда никто ничего не знал. Когда ты в глазах других людей безлик — просто нечто фоновое, что замечается лишь боковым зрением.
Ведь так проще.
— Всё прошло, — отмахнулся Стефан, надевая фартук.
— Прямо-таки всё? — со смешком ответил Джоб. И снова он не поверил.
Никто, никто Стефану не верил, никто не воспринимал его слова всерьёз. Никто не относился к его боли внимательно — о, на физическую вмиг переводили десятки взглядов, но к душевной были глухи. Никто не внемлел крику помощи, поэтому Стефан лишь молчал, глотая его, либо переводил в шутку, уменьшая ценность.
И с одной стороны, никто в этом не виноват. Люди не виноваты, что для них это непостижимо, но как же порой горько от мысли, что Стефан заточен в одиночество своего бессмертия навечно. Хотя то и есть его суть.
Стефан все ждал, когда же он сойдет с ума, но ничего не брало. И как бы он ни понимал, что люди невиновны, его всё равно брала иррациональная злость. Злость, граничащая с завистью.
«Вы не такие, как я. Вы живые, вам можно чувствовать, мне — нет. Я балласт»
— Всё, — холодно отозвался Стефан.
— Покажи.
Как удар под дых. Стефан разгневанно выдохнул и рывком развернулся к Джобу, захлёбываясь желчными ругательствами. Он зыркнул остервенело, больше походя на загнанного в угол хищника, способного только скалиться.
Нет. Стефан рядом с ним походил лишь на бунтующего подростка.
Мерзость.
Сбивчивыми движениями пальцев он расстегнул манжеты, неаккуратно закатал рукава под округляющиеся глаза Джоба.
— На! Полюбуйся!
Джоб шокировано прикрыл рот рукой, уже даже не говоря «Бог ты мой». «Ха, выкусил?!», — зло торжествовал Стефан, но сейчас никакого удовлетворения не приносило выражение лица напротив.
Стефан был так зол, что даже не обратил внимание на зашедшего в служебку Алена.
Джоб усомнился. Джоб не поверил. Снова. Снова. Снова. Опять это повторяется со Стефаном. А теперь, понимая, что ошибался, стоял ошарашенный. Старая песня, от которой Стефана воротит.
Он уже более спокойной расправил рукава и застегнул манжеты. Джоб всё так же молчал.
— Усомнись ещё в том, что я не заношу в еду какую-нибудь инфекцию.
— Стефан…
— Скоро открытие. Работать пора.
Он стремительно покинул служебное помещение.
Вот почему он не хочет сближаться с людьми.
***
День прошёл ровно, но в то же время по-идиотски. Стефан угрюмо игнорировал весь персонал. И если для большинства это было привычно, то Джоб места себе не находил. Виновато глядел на Стефана каждый раз, когда они пересекались, но Стефан даже не поворачивал голову в его сторону, хоть и замечал всё боковым зрением.
Он также слинял с обеденного перерыва. На самом деле не велика потеря, так как всем всегда хорошо без Стефана, как и ему — без них. По возвращении он услышал, как Ален, Эмбер и Билл громко хохочут в служебке.
В конце смены Стефан всё же подошёл к Джобу. Но не для того, чтобы мириться, а чтобы сообщить:
— Я выселяюсь из твоего дома. Алену можешь сообщить, что для него там теперь больше кислорода будет.
И только собрался уходить, как Джоб тут же перехватить его руку останавливая. Стефан приготовился к боли, но, не почувствовав ничего, запоздало вспомнил, что всё закончилось на ближайшие три недели.
— Стефан, стой! Прости меня!
Тот по-прежнему стоял на месте и не вырывался. Как предсказуемо! «Прости». Его, как и «спасибо» в карман не положишь и на хлеб не намажешь. Это всего лишь слово. Несколько букв, которые людям всегда сложно произносить. Но какая Стефану выгода от них?
Он так и оставался спиной к Джобу, который продолжил:
— Не выселяйся.
— Почему, старик? — Стефан все же взглянул через плечо. — Ты говорил, чтобы я позаботился о своём здоровье, что мои руки требуют должного ухода. Сейчас всё зажило. Значит, я могу идти.
Джоб в который раз за этот день покачал головой.
— Почему ты так отталкиваешь людей, Стефан? Я же предложил тебе дом, почти безвозмездно, почему ты отказываешься? Куда ты пойдешь тогда?
О, надо же, как он заговорил. Не отталкивай, видите ли, людей! А что же будет, если не поступать так?
— Я взрослый человек, старик. Разберусь со своими проблемами сам, — ответил Стефан спокойно, что сильно разнилось с его кипящими мыслями.
— Хорошо. Допустим, — отпустив руку Стефана, согласился Джоб, — ты уйдешь. Но у тебя даже денег сейчас толком нет. Где ты найдешь ночлег на длительный срок?
На самом деле Джоб был прав. Да, у Стефана нет сейчас лишних денег — накопить он не успел. Но и его мысль об уходе не была импульсивным решением из-за утренней стычки. Это просто стечение обстоятельств.
Стефан опасался, что с домом произойдёт то же самое, что и с трейлером.
А с трейлером случился поджог. Стефан понял, кто это сделал. Стефан понял всё.
Он думал об этом все те дни, что заживали раны на руках.
Нет никакой гарантии, что произойдет что-то ещё. Ровно как и не произойдет. Стефан находился в подвешенном состоянии, так как не мог предугадать дальнейший исход. К этому он за своё долгое существование привык и раньше это его особо не беспокоило — будь что будет, всё равно. Стефану нечего было терять, и очередная пакость стала бы незначительным препятствием, как лужа, которую можно легко перешагнуть и обойти. Это было просто, потому что ещё и Стефану было всё равно, что нельзя сказать с уверенностью о ситуации с трейлером.
Но и это он бы вскоре отпустил и забыл. Только вот сейчас он на чужой территории, не принадлежавшей ему. Однако это не остановит совершение очередной подлянки, потому что тому, кто за это ответственен, плевать, что рушить — лишь бы это касалось Стефана. Ещё бы не хватало, что к этому приплели бы Стефана из-за сгоревшего трейлера.
— Найду. Я жил в самых ужасных условиях, так что я не привередлив. Насчёт этого можешь не беспокоиться.
— Стефан!
Джоб хлопнул пухлой ладонью по столешнице и ударился в уговоры. Приводил разумные аргументы, а когда они кончились, просто просил остаться.
Говоря честно, Джоб был слишком добр к Стефану и, если быть ещё более честным, Стефан этим пользовался. О чём бы он ни попросил, старик практически всегда соглашался. Даже та же эвакуация трейлера! Он приехал до начала рабочего дня, заплатил за пригон машины и не попросил со Стефана денег. Иногда он слишком настаивал на помощи, как отец, пытающийся защитить непутёвого ребёнка, и Стефан пребывал в замешательстве.
Всё с самого начала было странным.
Это началось восемь месяцев назад, в разгар весны, когда Стефан вылетел с работы грузчиком, разругавшись с начальником, потому что тот зажимал треть зарплаты. В расстроенных чувствах Стефан зашёл в первое попавшееся кафе, где загнанные официанты бегали между столами.
Проходя мимо барной стойки в туалет, где как раз стояли Майкл и Джоб, Стефан услышал Джоба, сокрушенно качающего головой и вздыхающего, что не хватает официантов.
Полезная информация была схвачена. После оплаты за заказ Стефан подцепил Джоба в коридоре.
— Эй, старик! Ты же главный здесь, да? — окликнул он Джоба, который точно остолбенел посреди дороги, превратившись в каменное изваяние. Он повернулся на голос и встрепенулся, а потом оживился — статуя превратилась обратно в человека.
Стефан подметил эту необычную реакцию. Старик точно услышал в его голосе чужие ноты.
— Да, молодой человек, я. У вас есть какие-то вопросы ко мне? Вас не устроило качество блюда или обслуживание?
— Нет, — ответил Стефан и продолжил без прелюдий, не собираясь увиливать, — я слышал, что у вас в кафе не хватает официантов. Примите меня?
Джоб неотрывно наблюдал за Стефаном.
— Прям так сразу, молодой человек?
— Да. Не люблю юления.
— Как вас зовут?
— Стефан, — он повёл плечом под изучающим взглядом. — Пожалуйста, возьмите меня. Мне очень нужно.
Это было глупо и самонадеянно. Стефан почти не верил в успех разговора. Ещё на берегу он предупредил, что у него нет документов, наплёл историю о том, что он иммигрант со сложными жизненными обстоятельствами. Он сказал о нынешнем шатком положении — и это даже было правдой, если не учитывать, что это уже образ жизни Стефана.
Джоб смотрел на Стефана пронзительно и долго, внимал каждому слову, следил за каждым движением, будто пытался прочесть их. Будто изо всех сил хотел уловить в фигуре Стефана что-то необходимое — что-то, что известно только Джобу.
— Хорошо. Ты готов приступить к работе уже завтра?
Джоб разглядел в Стефане нужное.
Стефан не верил своему везению.
— Готов!
Все договоренности лишь на словах, даже никаких расписок, никаких формальных договоров. Стефан был поражён, но собственное изумление оставил при себе.
— Я буду работать как положено. Пропускать просто так не собираюсь.
— Спасибо, что сказал об этом, Стефан. Надеюсь на тебя.
— У меня нет медицинской книжки. Но будь уверен, что у меня нет заболеваний, который могут нанести вред твоему кафе.
— Хорошо, Стефан, я тебя понял.
Стефан чувствовал подвох. Он решил обсудить с Джобом форму зарплаты, и тот принял условия Стефана. Они условились о графике работы — пять рабочих дней и два выходных — и эта договорённость стабильно поддерживалась. Джоб даже на первых порах показывал расчёт зарплаты Стефана, чтобы тот знал, из чего она складывается.
Стефан испытывал шок. Совсем скоро Джоб начал глупо с ним шутить и постоянно ему улыбаться. Изливающая на руки ненависть и правда никогда не мешала работе — никто не травился и не умирал после похода в кафе, ха. Стефан правда не исчезал с работы просто так. По прошествии некоторого времени Джоб начал и хлопать его по спине и плечам. Казалось, это какая-то утопия, которая скоро закончится.
Он проработал месяц, проработал два. Атмосфера между ними — точнее, со стороны Джоба — становилась всё теплее.
Многие увольнялись из кафе, приходили новые. Стефан остался ещё на полгода до сего момента. И даже не заметил за собой мысли дать отсюда дёру. Это самый длительный срок работы из всех, что он пробовал.
Чувствовалось, что з поведением, за этой заботой старика что-то стояло. Однако это было неуловимо для Стефана, и вскоре он бросил попытки разгадать мотивы Джоба, которые были искренними. Подводных камней нет — да, парадоксально, но лучше так.
— Тебе не понять, почему я людей отталкиваю, — высокомерно произнёс Стефан, не стесняясь этого. — Ты мне не поверил насчёт рук, не поверишь и сейчас!
Джоб будто получил пощёчину — он отшатнулся от него на шаг назад. Слова, как холодный душ, как снег на голову. Он скорбно понурил голову.
Они хлестала друг друга словами, точно наносили удары по телу.
— Стефан, прости, — повторил он, видимо, сокрушаясь о том, что прошлые извинения не возымели эффекта. — Да, я не поверил. Виноват, каюсь. Но я помню, как ты, когда только пришёл на работу, дал мне обещания и сдерживал их.
— И что в итоге? Ты в них веришь что ли? Верил бы, так не стал бы доколупываться до меня!
Стефан-то дал обещания. И он их сдерживал, но вот Джоб усомнился в них из-за глупой ситуации! Он стал сомневаться в Стефане. Его доверие подкосилось ещё из-за водки. И хоть конфликт вроде как был разрешён, он посеял в Джобе зерно сомнения.
— Стефан, оставайся в доме. Я не хочу знать, что ты будешь жить где попало. Особенно понимая, что я мог предоставить тебе нормальные условия, но не удержал.
Как эгоистично!
Стефан испытал дежавю: кто-то говорил подобное. После копания в мыслях он вспомнил, что так говорил Ален: он не пережил бы смерть Стефана, зная, что мог помочь. Они этим с Джобом похожи.
Стефан раздражённо махнул рукой, пуская на самотёк. Раз старик так настаивает, то пусть получает. Только Стефан уже будет в ответе за последствия. Он не сможет гарантировать, что дом будет в порядке всё время.
Однако подобный расклад действительно Стефану на руку: ему дом понравился, в нём приемлемо даже с Аленом в комплекте.
Перлы дня не закончились на разговоре, завершившемся на не самой лучше ноте.
Джоб внезапно решил поехать вместе с Аленом и Стефаном в дом.
***
Утром Ален, заходя в служебку, обнаружил там Джоба и Стефана, снова ведущих напряжённый разговор. Он не вмешался и даже прошел к шкафчику, стараясь быть незамеченным. Он привык ходить бесшумно, почти сливаться с фоном, чтобы не попадать под горячую руку.
Ален собирался так же бесшумно покинуть помещение, но в этот момент Стефан закатал рукава рабочей рубашки.
— На! Полюбуйся!
Ален не смог оторвать себя от пола на долгие секунды рассматривания шрамов. Ужасающих шрамов, покрывающих все предплечья. Здоровые участки кожи с трудом можно было отыскать. И это не следы от порезов, как раньше думал Ален. Они не такие тонкие и идут вертикально.
Больше всего изумляли не белые следы, а то, что… тех ран с черными субстанциями по краям нет вообще. Ален видел их четыре дня назад. Неужели такие глубокие увечья могут так быстро зажить?
Это всё казалось очень странным. Недуг Стефана, который, по его словам, ему достался от какой-то девушки (о которой ночью кричал); природа чёрных корочек и то, что они исчезали от водки; чересчур быстрое заживление.
Странным был и сам Стефан. Он нелюдим и замкнут. На первых порах Ален и правда хотел с ним подружиться, особенно в первые два дня, но после многочисленных отталкиваний отложил эту попытку.
Пугал ли Стефан? Казался ли опасным? Ален не понимал. От общения с ним Ален оставался со смешанными чувствами. В груди скручивался плотный комок тяжелых эмоций, которые сложно разграничить.
Стефан был другим. Ален таких людей ещё не встречал. Тот был… паранормальным?
На обеденном перерыве Ален слышал, как Джоб ругался с кем-то по телефону. Из-за долетевшего «дорогая» он понял, что разговор был с женой. Ссорились они сильно.
Много ссор за последние дни, и каждый раз почему-то Ален был их свидетелем, хотя он всю свою жизнь стремился не слышать их (что никогда не удавалось).
Позже Джоб попросил у Алена переночевать в их со Стефаном доме.
— Ален, я перекантуюсь сегодня у вас? Жена отправила к вам, хех, — хохотнул не без горечи Джоб.
— Конечно, босс. Это ваш дом и вы можете им распоряжаться, как хотите, — пролепетал Ален то же, что и говорил в день, когда узнал о соседстве Стефана. Босс покачал головой с очередным смешком.
Ален не знал, можно ли спрашивать о таком, но рискнул:
— А что случилось?
— Ругается, что я торчу на работе с утра до ночи, так ещё и привёл в дом вас со Стефаном, а не сдал его в аренду. Сказала валить в таком случае в этот дом и жить на работе, раз так люблю их.
Ален слышал грусть в каждом слове, вырвавшемся из уст Джоба. И ведь правда: он так старается ради своего кафе, которое, надо признаться, очень уютно. И блюда здесь вкусные — Ален как-то приносил остатки домой на ужин да и в обеденные перерывы тоже ел.
Бизнес у босса молодой, ещё развивающийся, как он говорил. Кафе небольшое и сотрудников не хватает. Так что Джоб принимает в штат всех. И к каждому относится с теплотой. Это подкупало.
Босс казался хорошим человеком. Он искренне любил дело, которым занимался. Интересно только, какова причина того, почему он так вкладывается в работу и так горит ей?
— Понятно… Надеюсь, вы помиритесь.
— Да помиримся, конечно! Куплю ей цветы, извинюсь. Только пока лучше под горячую руку не попадать.
Босс очень добрый. Он сам предложил Алену жить в его пустующем доме и всегда спрашивал с неподдельный интересом, как у Алена дела.
Заметно было его особое отношение к Стефану. Джоб приветлив с каждым сотрудником, но Стефана будто бы выделял из всех.
Говоря о Стефане, Ален не мог назвать его плохим соседом. Жить с ним в одном доме… нейтрально. Жизнь он никак не портил: вещи не крал, не прятал, еду и деньги не воровал, на самого Алена не кричал и сцены ему не закатывал, драться не лез. Просто потому что Стефан был равнодушен к нему.
Стефан проявлял агрессию, только когда сам Ален его провоцировал. Обдумав их скудные взаимодействия за минувшую неделю, Ален пришел к выводу, что причиной всех вспышек гнева был он сам. Если бы он не поступал глупо, то и отношение было бы иным.
Но что прошло — уже не вернёшь.
Иногда действительно неловко сталкиваться с ним на кухне или у дверей ванной, но это не шло ни в какое сравнение с удушающим чувством постоянной угрозы, с ожиданием взрыва, очередного скандала. Ален себя чувствовал спокойнее.
Сейчас Стефан недовольно ворчал, узнав о планах Джоба на эту ночь. Не прекращал он брюзжать, когда Джоб решил отвезти их на своей машине.
— Ты специально хочешь проконтролировать, чтобы я никуда не свинтил, да? Поэтому вызвался ночевать сегодня у нас и везти на своей тачке? — не выдержал Стефан, семеня за Джобом, направляющимся к автомобилю.
Но не успел Джоб возразить, как Ален вмешался тихим шёпотом:
— Босс поссорился с женой.
Стефан тут же переменился в лице и с коротким «М» подавил недовольство. Эффект от этих слов сработал на ура.
— Да, Стефан, все так, как сказал Ален. — Теперь настала очередь Алена удивляться тому, что его глухо сказанные слова были услышаны.
Они ехали молча.
***
— Стефан, будешь? — Джоб протянул Стефану пачку дорогих сигарет. Тот не отказался и вытянул одну.
Они уже успели вкусить великолепие кулинарных навыков Джоба за ужином — готовил он просто невероятно и сегодня радовал овощным рагу. За время своего бегства и жизни у последних приёмных родителей Ален отвык от вкусной домашней еды.
После ужина они двинулись на крыльцо дома. Ален сначала отнекивался, как, собственно, и Стефан, но Джоб их чуть ли не силком потащил на улицу.
— Давайте, давайте! Посидим, свежим воздухом перед сном подышим. Зато как хорошо спать ночью будете!
Стефан и Джоб сели рядом друг с другом на одной ступени, Ален – на ступень выше. Там же босс угостил Стефана сигаретой.
Ночь укутала город, но её на небосводе прорезали единичные звёзды. В поздние часы становилось зябко, и Ален сильнее закутался в куртку. Справа от него задымили Стефан и Джоб.
Он опустил на колени голову, повернув её в сторону двух мужчин. Ещё неделю назад он не был с ними знаком, не имел работы и пристанища и почти в слезах ехал на междугороднем автобусе без денег и вещей, не зная, что его ждёт.
Ждала его помощь от этих двоих.
А если бы знал, то оставался более хладнокровным?
— Старик, так из-за чего тебя жена твоя выгнала? — сбив пепел с кончика сигареты, поинтересовался Стефан. Джоб выдохнул очередную порцию дыма и только тогда прощебетал:
— Да так, повздорили маленько из-за ерунды. Завтра уже приду к ней и извинюсь. Просто сегодня лучше не нагнетать и к ней не лезть, ты знаешь. Пусть остынет.
Стефан не ответил, и Ален не понимал, действительно ли он знал или нет.
Джоб не рассказал всю правду Стефану, наверное, специально, так как тот обязательно бы воспринял всё в штыки. Ален слышал, как по окончании смены босс уговаривал его остаться в доме. Видимо, если бы Стефану были известны подробности, он точно ушёл, посчитав, что Джоба жена прогнала из-за него. Ален смотрел на курящих почти синхронно мужчин и всё думал.
Почему при виде них разливается такое тепло, будто смотришь на отца и сына? Ален сейчас будто был причастен к чему-то личному. К какому-то комфортному действию, которое заражало своей мягкости даже наблюдателя. На душе было так хорошо.
Никто не проронил больше ни слова, но Ален наслаждался этим безмолвием. Неспешно проехала мимо них машина кого-то из соседей. Горели огни высоких фонарных столбов на обочине.
Так по-домашнему. Ален почти забыл, каково это.
Как описать ощущение связи между этими двумя? Какая она?
И кто такой Стефан? Если с Джобом всё более-менее понятно, то с ним…
Стефан опустил руку после затяжки на колени. Ладонь свисала с них, а в ней сиял уголёк сигареты.
Стефан странный. На первый взгляд он казался вздорным мизантропом, но его отношение к боссу и слова о той, кто дала ему болезнь, путали.
И этот взор чёрных глаз, устремленных в такую же тёмную бескрайнюю даль.
Взор, полный горечи, несбывшихся надежд, разочарований и самой простой человеческой боли.
Что-то стояло за мизантропией и бронёй из ядовитых шипов, в которую Стефан облачился.