Аниме все же было досмотрено. Эмбер успела к концу связать шесть сантиметров шарфа.
Это было красиво, и Ален даже пожалел, что познакомился с работами Хайяо Миядзаки раньше. Своей мыслью он поделился с Биллом и немало его порадовал.
— Я счастлив, что у тебя хороший вкус, — промурлыкал тот, довольный, как кот, объевшийся сметаны. — Значит, в следующий раз посмотрим «Унесённых призраками».
Ален согласился. Название ему ничего не давало, но он доверился другу.
В своей тетради Ален сделал короткую, но полных теплых чувств запись:
«Сегодня был один из самых хороших и важных дней. Я боялся открываться Эмбер и Биллу, но это было не так сложно, как казалось на первый взгляд. Сегодня мы втроем стали ближе, и это так трепетно осознавать»
В одиннадцать вечера они плавно готовились ко сну. Эмбер и Билл вместе чистили зубы в санузле комнаты Эмбер с частыми перерывами на громкий хохот, Ален стелил постель в третьей спальной комнате. Все было мирно и спокойно, пока не раздался звонок.
Звонил абонент Макс — коллега, тоже работающий кассиром. Ален удивился, что он решил побеспокоить в столь поздний час, но все равно ответил.
— Алло.
— Ален, дружище, привет! Как дела? — затараторил Макс, удивляя Алена ещё больше.
— Нормально. Как у большинства людей в одиннадцать вечера — готовлюсь ко сну. А у тебя как дела? Ты что-то хотел?
— Да, нужна твоя помощь. Выручи, дружище, пожалуйста! — Макс благополучно проигнорировал первый вопрос Алена и продолжил следовать своей траектории.
— Что случилось?
— Заболел жестко. Сегодня днём вдруг температура поднялась, думал, собью, маленько подлатаю себя, и нормально будет завтра. Но к вечеру температура только повысилась, сейчас совсем поплохело. Завтра, наверное, на работу выйти не смогу — мне бы отлежаться. Можешь меня подменить, пожалуйста? С меня причитается!
Алена эта просьба обескуражила и сначала возмутила беспардонностью. Звонить в одиннадцать вечера, чтобы попросить прийти вместо тебя на работу? Мог бы и раньше это сделать. Тем более, что это не первый раз, когда Макс просил Алена подменить его. Тем более, что завтра по графику Макс выходит в дневную смену.
Ален хотел запротестовать, но потом вспомнил, что Максу ведь стало хуже совсем недавно, он же не знал, что так получится. Однако почему тот снова просит именно Алена… Не только же у него завтра выходной.
— Ладно, — на выдохе согласился Ален, и Макс возликовал, совсем не характерно для больного человека с высокой температурой.
— Спасибо тебе, дружище! Я у тебя в долгу! Обещаю, что за все смены, в которые ты меня подменил, отплачу тебе!
Макс еще так и ни разу не выполнил обещание, хоть и каждый раз уверял Алена, что обязательно сделает что-то взамен. Хорошо, что помнил, может, и правда чуть попозже это свершится.
Спустя минутную череду благодарностей от Макса Ален отключился. На душе кошки скребли после разговора. Внутренне Ален сопротивлялся завтрашней смене — у него уже имелись планы. Ничего не поделаешь, если такая ситуация возникла у Макса, он же не специально. Выручать друг друга надо.
Ален заснул раздосадованным. Придется вернуться домой, чтобы нормально собраться на работу, а для этого надо встать раньше.
А он хотел завтра выспаться.
***
Просыпаться рано в день, который еще часов восемь назад мог стать выходным, неприятно, но Ален смог это сделать. Умывшись, переодевшись и сложив вещи, принесенные для ночевки, в рюкзак, он спустился на кухню, где Эмбер в полосатой пижаме и с полотенцем на голове наводила вкусноту. Она жарила яичницу с беконом, а в тостере запекался хлеб для сэндвичей.
— Доброе утро, — с зевком поприветствовал Ален, и Эмбер подпрыгнула от удивления.
— Боже мой! Напугал! Ты чего в такую рань подскочил? — воскликнула она и изумилась ещё больше, увидев Алена при параде. — Не поняла, ты уже уходишь? Почему? Вы же с Биллом хотели вместе уйти из дома.
У Билла сегодня тоже дневная смена, которую он должен был в теории отработать с Максом. Но будет с Аленом. У Эмбер выходной, но она проснулась рано, потому что ей надо в университет.
— Ну… — смущенно почесал затылок Ален. — Макс меня попросил подмениться. Говорит, сильно заболел. Вот и попросил меня.
Эмбер неодобрительно покачала головой.
— Как-то часто он тебя просит подмениться, не находишь? Уже третий раз. Что-то здесь нечисто. — Тостер пропищал и «выплюнул» хлеб.
— Не знаю… — честно признался Ален. Он не понимал, что и думать на этот счёт. — Я уже обещал в любом случае. Надо будет заскочить домой, чтобы вещи закинуть и взять нужное на работу.
Эмбер пожала плечами.
— Ладно. Скоро будет готов завтрак, я делала его на троих. Думала, вы поедите, когда встанете. Но горячим будет вкуснее.
— Спасибо.
Ален другого от заботливой Эмбер не ожидал, но все равно был тронут. Через несколько минут подруга поставила перед ним тарелку с завтраком, и на секунду Ален представил, что он маленький мальчик, о котором заботилась мама. Это даже было забавно.
Ален с упоением уминал яичницу, а Эмбер хрустела сэндвичем и параллельно рассказывала о предстоящей сдаче курсовой и учебе в целом. Ален внимательно слушал её, хоть и не понимал многие психологические термины.
Она часто говорила об интересных и важных вещах. Например, просветила Алена в теме личных границ, и только с её подачи удалось высказать Стефану все, что было на душе, хоть и далось это непросто.
Когда Ален прикончил яичницу и приступил к сэндвичу, а Эмбер — наоборот, к ним вышел Билл, тоже в пижаме. И он вошел в кухню с зевком, правда ещё потягивался.
— Ого, ты так рано встал! — обратился к Алену он и, обойдя стол, поцеловал Эмбер в макушку. — Доброе утро.
Билл решил разведать обстановку и открыл крышку сковороды с порцией яичницы для него. Затем увидел на тарелке сэндвич и удовлетворенно улыбнулся.
— Это мне? — с хитринкой произнёс он, перекладывая завтрак на тарелку и относя еду на стол.
— Нет, соседу, — делая глоток кофе, ответила Эмбер.
— Спасибо. Сосед очень рад твоей добросердечности. Ведь я и есть он.
Эмбер закатила глаза и молча продолжила есть. Билл сел рядом с ней.
— Мы разве не хотели пойти вместе из дома? — спросил тот у Алена.
— Вы теперь пойдете вместе на работу, — пояснила за Алена Эмбер.
Билл настороженно нахмурился.
— Не понял… Должен же был… — И тут словно все паззлы в голове Билла встали на свои места, превращаясь в единую картину. — Так, стоп. Только не говори, что Макс снова попросил тебя подмениться.
Алену стало неловко, и он опустил взгляд в тарелку, катая из стороны в сторону кусочек бекона. Эмбер посмотрела на Билла, понимая, что её подозрения подтверждаются.
— Попросил… — произнёс он, будто провинился перед Биллом.
Тот вздохнул, но сердясь вовсе не на Алена.
— Меня этот прохвост уже доконал. Он не просит никого, кроме тебя. Ты хотел вообще на работу выходить?
Ален, конечно же, выходить не хотел. Но ведь человеку было плохо!
Затолкав в рот остатки завтрака, а потом сделав глоток кофе, Ален признался:
— Нет. Я уже распланировал сегодняшний день, но он позвонил, когда мы спать собирались. Сказал, что ему резко стало плохо, температура поднялась. Вот я и согласился, раз ему так плохо было.
Под странные взоры друзей Ален начал сомневаться в правдивости произошедшего. Его личные ощущения, что что-то не так, начали оформляться в вопрос: «А неужели его обманули?»
— Я сомневаюсь в его порядочности, — Эмбер подтвердила опасения Алена. — Понимаю раз попросить подмениться, ну, ладно два. Но третий за месяц… Причем он просит одного Алена. Это не ок.
Ален втянул носом воздух и так же через нос шумно выдохнул. Мысль, что им пользовались, а он батрачил из-за кого-то, сдвигая планы в ущерб себе, жглась, как раскаленное железо.
— Да я сам понимаю. Я не вмешивался, потому что думал, что все ограничится теми двумя разами, но Макс, похоже, вошёл во вкус, — ответил Билл.
Ален совсем раскис. День и без того начался не так, как ему хотелось, так теперь вышло, что он позволил кому-то вертеть собой, как вздумается. Он сам наивно согласился, так легко поверил, и неважно, что это произошло не впервые. Хотя ведь как он мог отказать, если не знал… Чёрт! Эти метания изводили его.
— Я лох, — подавленно заявил он. — И слабак.
— С чего ты взял? — в недоумении спросил Билл.
— Потому что я не смог отказать ему! Меня так легко обманули, а я и рад быть обманутым. Слабак!
Это беспокоило Алена на протяжении всей жизни. Пожалуй, это главная проблема, мучащая изо дня в день. Его злила собственная слабость, и он не понимал, как с ней бороться. Бесили беззащитность, замирание перед чем-то страшным, неспособность дать отпор. Бесило, что он такой доверчивый, такой безотказный, готовый бросаться на помощь любому. Потом, по истечении некоторого времени, он обдумывал содеянное и думал, какой же он дурак, раз так поступил. Люди таких, как он, эксплуатируют. И не ценят добро, принимая как должное.
«Ведь он никогда не откажет»
Думать об этом Алену всегда было невыносимо. Горло сжималось от собственной ничтожности и никчёмности.
— Ты оказался в ситуации, когда сложно было отказать, — объяснил Билл. — Любой растеряется, когда ему кто-то скажет, что сильно заболел. Сразу мысли появляются: «Ну как можно не согласиться?» Сноровка нужна, чтобы распознать ложь. Даже если и поймешь, что человек тебе врет, и попытаешься его в этом уличить, он начнет упираться, мол, как так, ты что, не веришь мне?! Да я же самый больной в мире человек! И начнет давить на чувство вины. Понимаешь?
Ален головой это понимал, но все равно внутренне не мог успокоиться и считал себя слюнтяем. Конечно, понятно, что тогда было сложно сориентироваться, но почему-то в голове поселилось стойкое ощущение, что он должен был все сразу понять.
— Все равно я… Слабак, — выдохнул Ален.
— Ты не слабак, — парировала Эмбер и указала в его сторону вилкой для пущей убедительности. — Слабак не смог бы стойко пережить все, что выпало на твою долю. И не смог бы остаться здравомыслящим, нормально проявляющим эмоции, все в этом духе. А ты смог. Ты победил это все. Ты справился. Меня это восхищает.
В груди Алена что-то больно сжалось, и почему-то к глазам подступили слёзы. Он сам не понял из-за чего, но слова Эмбер задели его за живое. Не обидели, нет. Это потому что она сделала очень точные замечания. Будто бы она наконец-то озвучила то, что Ален хотел услышать хоть от кого-нибудь.
Это называется «поддержка».
«Неужели я смогла справиться?
Неужели сейчас легко?»[1]
Ален на самом деле был рад, что его выгнали из дома. Иначе он не знал, сколько бы ещё смог протянуть в окружении приёмных родителей. Ему было противно от собственных мыслей — как он мог испытывать облегчение, если в том доме остались Мартин и Пахита? Кто их защитит, если не Ален?
Но все же, как хорошо было больше не слышать крики усыновителей.
«Моё счастье в том, чтобы вырасти и уехать подальше отсюда»[2]
Боязливая и неуверенная часть бесконечно била в колокола, говоря о неправильности его чувств. И напоминала, что ничего ещё не закончилось.
Об этом Ален и сказал. Он материализовал страхи своей тревожной части.
— Я ещё не победил, — абстрактно ответил он, но и Эмбер, и Билл поняли, что имелось в виду.
— Тебе теперь не придётся биться в одиночку. У тебя есть мы. А вместе мы справимся, — Эмбер взяла Алена за руку. Билл встал со своего места. Они снова обнялись, прямо как вечером.
Перед тем, как выйти из дома друзей, Ален сделал в своей тетради пометку:
«Я теперь не одинок в своём горе. У меня есть настоящие друзья»
***
Ален все же ушёл раньше, чтобы оставить вещи дома. Их с Биллом договоренность превратилась в договоренность о совместном пути до работы. Билл обещал, что, пока Ален дойдёт до своего дома, пока вещи рассортирует, он успеет собраться. Они планировали встретиться у дома Алена, уже оттуда продолжить дорогу вдвоём.
Со Стефан Ален дома не пересекся. Он уже понял, что тот просыпается рано, но почему-то в доме все равно было тихо.
Идя к остановке, Билл изложил идею по укрощению Макса, которую придумал во время сборов.
— Предлагаю застать его врасплох и позвонить ему. У меня две сим-карты, позвоню ему со второго номера, который он не знает. Если ответит самый больной в мире человек, то невиновен. В любом случае он сейчас подозреваемый, а не преступник, и на его стороне презумпция невиновности.
— Ты согласился с Эмбер в том, что он не порядочный человек, — напомнил Ален, пиная камушки.
— Да, мне так правда кажется, но все же прямых доказательств нет. Рубить с плеча тоже не надо. Сначала лучше всё выяснить.
Ален согласно кивнул. Он был такого же мнения, несмотря на то что уже успел утром очернить и себя, и Макса.
Билл решил представиться рекламным агентом, втюхивающим бурду по телефону. А чтобы Макс его голос не узнал, собирался говорить далеко от динамика и чуть понижать голос.
На том и порешали.
Алену понравилась затея Билла. Сам он не представлял, как будет проводить очную ставку с Максом. Он успел неоднократно засомневаться: а нужна ли она вообще? Может, Макс правда не виноват. Так хитро Ален бы точно не придумал. У него была лишь мысль спросить как-нибудь Макса на смене в лоб, но Ален бы точно растерялся и замял разговор.
Хорошо, когда рядом есть кто-то. Ведь тогда уже не так страшно.
В течение дня, особенно во время поездки на работу, Ален очень хотел расспросить Билла о прошлом. Об Эмбер вчера он узнал больше, история Билла осталась в стороне. Как так получилось, что у него возникли проблемы с наркотиками? У Билла-то, такого порядочного парня? В голове Алена это просто не укладывалось.
Рядом с Биллом он ощущал себя увереннее. Наверное, все началось с первого дня на рабочем месте, когда Билл объяснял, как делать «отмену». При воспоминании об этом кончики пальцев покалывало от того ощущения беспомощности. Но на выручку пришел Билл и все порешал.
От Билла веяло спокойствием и непоколебимостью. Сначала казалось, что он всегда знает, как надо сделать правильно. Что он сам способен решить свои проблемы, и помощь ему не нужна. Он сам себе помощник. Но оказалось, что он тоже не справлялся.
На обеденном перерыве Билл позвал Алена с собой, чтобы позвонить Максу.
— Алло, — бодро ответил Макс. Интонация не очень-то подходила для больного человека. Впрочем, Макс и вчера тараторил будь здоров. К тому же слышались какие-то посторонние звуки.
— Здравствуйте, меня зовут Уильям, я представитель компании «Туф-ав-пиф», вам удобно разговаривать?
Билл постарался говорить более низким голосом, а еще произнёс название компании как можно более бегло и неясно. Он просто выдумал комбинацию звуков, даже не букв. Ален пытался сдержать смех при виде столь серьезного представителя компании.
— Э-э-э, ну-у-у… Вообще не очень, я сейчас зан… — к посторонним звукам добавился неожиданный музыкальный взрыв, как будто кто-то неумело пользовался колонками. Музыка очень быстро стихла, точно резко убавили громкость, — и…
— Извините, вас плохо слышно! — Это было правдой. Билл пусть и понял, что хотел сказать Макс, но слово «занят» действительно потонуло в грохоте музыки.
— Занят я, говорю! — повысил голос, повторил Макс. — Не могу говорить.
На том конце провода в отдалении зазвучал визгливый женский голос: «Макс, давай заканчивай, Патрик нам сейчас барабанные перепонки разорвет! Иди лучше алкашку разливай, брось ты эту колонку! Мэри! Какого хрена ты ошиваешься рядом с кальяном?! Кто-нибудь, принесите что-то, чтоб убрать угли с пола!!! Твою мать!»
Брови Билла изумленно взметнулись вверх. Эта девушка сдала Макса с потрохами. Больной человек ну точно не мог организовывать алко-пати с кальяном. Заоравшую музыку ещё как-то можно было оправдать, но поступившие за ней доказательства были неопровержимы.
Внутри Алена закипала злость. И это ему Ален поверил, представляя его находящимся смертном одре из-за высокой температуры?! Ален-то думал, что Макс был близок к тому, чтобы видеть галлюцинации от лихорадки, но тому светят смертный одр и галлюцинации только от опьянения!
И этот придурок еще не постыдился звонить в одиннадцать вечера, прямо перед сном! Притворяясь больным, но на самом деле будчи абсолютно здоровым! Какая наглость и хамство!
— Что ж, очень жаль. До свидания… — начал Билл, переводя взгляд на Алена, мол, твой выход. Алену в его эмоциональном состоянии два раза повторять не стоило.
— До сви… — начал Макс, но Ален выхватил телефон из рук Билла:
— Нет, не до свидания, мы с тобой не закончили, паршивец! — по венам Алена растекались отравляющим ядом обида и досада. — То есть вчера ты прикидывался невероятно больным, вымаливал в одиннадцать вечера, когда уже звонить по рабочим делам не очень принято, выйти за тебя на работу, чтобы сегодня пойти бухать?! Ты не офигел ли случаем?
Он ведь еще вечеринку закатывать начал днем, а не вечером! Это ж кем еще надо быть, чтоб начинать бухать средь бела дня!
— Ален…? — Макс был обескуражен. Теперь настала очередь Билла смеяться с удивленного тона Макса и того, что тот не узнал голос Билла. Вот умора!
— Ален, Ален! — с вызовом подтвердил он. — Чтоб я еще раз согласился тебя подменить! И чтоб ты еще раз предложил мне это! Я тебе все волосы на голове повыдергаю! Таким нахалам, как ты, я помогать не намерен. Знай: у меня тоже есть личная жизнь, и тоже есть свои планы! А чтобы ты мог вместо работы отвисать с друзьями, проси подменить тебя какого-то другого лоха!
Ален не дал и слова вставить Максу, сразу отключившись. Он вернул Биллу телефон и подумал: а не слишком ли детской была угроза выдернуть волосы на голове? Может, лучше было сказать, что Ален нос ему разобьёт? Так звучит хотя бы весомее. Но это совсем вылетело из головы, пусть и было очевидным, так что в качестве расплаты пришлось предложить выдергивание волос.
Ален уже решил, что звучал неубедительно, но Билл схватил его за плечи и притянул к себе:
— Как же ты отжёг, дружище! — с восторгом произнёс он. — Молодчина! Так держать. Хорошо слова подбираешь. Так скоро виртуозно будешь давать словесной сдачи. Даже я и Эмбер у тебя чему-нибудь поучимся. Не давать себя в обиду очень важный навык.
На самом деле Ален в течение нескольких часов до перерыва вертел слова в голове, составляя как можно более яростный монолог. Правда, на волосах он немного застопорился, но ничего. Биллу понравилось, значит, вышло действительно неплохо.
Это стало второй маленькой победой Алена. Второе выигранное у собственной слабости очко.
***
Когда Ален вернулся, Стефан ковырялся с радио на кухне в попытках настроить частоту. Но он либо попадал на шум, либо на волну, которая ему не нравилась, потому что её тут же переключал.
— Ты где торчал весь день? Говорил же, что готовить собираешься, но не пришёл. Так что я кастрюлю ту большую занял. Не обессудь. Сам с друзьями где-то ошивался.
— Я на работе был, — поправил Стефана Ален, уже переодевшийся в домашнее и отправившийся на поиски съестного.
Стефан даже оторвался от радио, перестав мучить бедное колесико.
— Чего? У тебя ж выходной должен быть.
Захотелось даже ответить «Какая тебе разница» на остаточном запале после отчитывания Макса, но Ален опомнился. Стефану могло быть и все равно. Посчитать график, особенно будучи соседями и зная передвижения друг друга, не так уж сложно.
— Я Макса подменял.
Стефан прыснул со смеху и принялся снова атаковать радиоприёмник. Ален догадывался о причине веселья, и это было неприятное предположение. Он все же решил уточнить:
— Что смешного?
— Да то, что Макс нашёл нового лоха, которого на смены разводить будет, — Ален вздохнул. Он был прав насчет догадки, но больше всего заинтересовало, что Стефан все понял без объяснений.
— Ты что-то об этом знаешь?
— А что тут знать? — спросил он. — Он так уже делал. Месяца четыре назад все просил одного паренька подменить его, а сам ходил тусить. Причем он часто просил его подмениться после второй смены, тогда как у самого второй выходной заканчивался. Нравилось ему бухать три дня подряд. Да и, видимо, сейчас тоже.
«Лох» от Стефана огорчительнее, чем от самого себя. Осадок остался.
— И что с тем пареньком стало?
— Уволился он. Но не думаю, что из-за Макса.
Стефан работал по сравнению с Аленом, Эмбер и Биллом больше. Те говорили, что отработали два месяца до того, как устроился Ален. Сам же Стефан был на этом месте около полугода.
— А что, никто ничего не говорил Максу?
— Говорил, — согласился Стефан и отставил радио, устав бороться с ним. Тот в итоге тихонько шумел. — Старик с ним серьезно отчитывал его, предлагал другой график. Говорил, если такое повторится, уволит. Макс действительно перестал подменяться с тем парнем. Сейчас, судя по всему, принялся за старое, но уже поумнел — не так часто стал это делать, чтоб не палиться хотя бы перед начальством.
Ален выслушал Стефана и сделал выводы. Некоторые просто не знали о проступке Макса, другие могли просто не замечать ввиду своей занятости. Что ж, вполне вероятно.
Только вот Стефан кое с чем ошибся. Точнее, крупно ошибся. С тем, что как раз оставило осадок.
— Но он спалился передо мной. И я не лох. Я его сам отчитал за то, что он так делает. Даже пригрозил.
Стефан хмыкнул.
— Что ж, в этот раз он с выбором слабого звена не особо преуспел.
То ли Стефан сегодня не был в духе, то ли он решил нарушить их уговор о мире, но это уже начинало переходить границы и доводить обоих до точки кипения. Ален стиснул челюсти. Билл говорил, что важно постоять за себя, так что Ален решил не проглатывать слова Стефана.
— Я не слабое звено. Я не слабак. Слабак бы не смог пережить то, что пережил я.
Стефан повернулся к Алену и окинул взглядом с ног до головы его почти двухметровую фигуру. Ален не знал, о чем в этот момент думал Стефан, но повторял про себя, как мантру, слова Билла и Эмбер по очереди. Он пока не особо верил в то, что он молодец и отлично преуспел в сражении с жизненными невзгодами. Опять же, умом понимал, но сердце вторило совсем другое, искаженное.
А Стефан произнес то, что сердце — или то надломленное в нём — шептало Алену. Тот будто бы подтверждал опасения Алена.
— Что ж ты пережил? Расскажи тогда подробнее.
Эти слова удивили Алена. И он решил рассказать, словно доказать Стефану, что не слабак и чего-то стоит.
Он выдвинул стул и сел, притянул к себе шипящий радиоприёмник. Начал крутить колесико, настраивая частоты.
— Отец и мать пили по-чёрному. Меня у них забрали в подростковом возрасте, определили в форстерскую семью. Эти люди казались мне хорошими, так меня и усыновили, как Мартина и Пахиту. А когда я уже стал их ребенком по документам, то все, малина кончилась. Меня били бывало и до потери сознания, как только не оскорбляли, часто наказывали. Я часто заступался за Мартина и Пахиту, чтобы им доставалось меньше. Поэтому почти всегда ходил колоченый да в синяках. Ну, хотя бы не сидел голодом и не ходил в драном, как когда жил с родными родителями. Ну и не убирал за ними пьяными. Хотя… Иногда приемные родители тоже в наказание еду не давали. Я из-за этого втихаря устраивался на временные подработки, чтобы на такие случаи были деньги, — Ален замолчал, чтобы перевести дух. — Ну, и чтобы побаловать иной раз брата с сестрой, нам карманные не давали. Школу из-за этого иногда пропускал. А потом, когда мне исполнилось восемнадцать, меня выгнали. Мол, не нужен ты здесь, мы на тебя жрачки и так много потратили, а сейчас ты взрослый, так что выживай как хочешь. Я мотался месяц с лишним по своему городу, ища работу. Но в Южной Каролине с ней и без меня туго, а тут еще наш городишко маленький. Вот я и собрался ехать в город побольше. Пришлось оставить Мартина и Пахиту, можно сказать, на растерзание приемным родителям. Плюс обокрали на вокзале, но… Я теперь здесь. Хотя бы деньги зарабатываю для них. О, Måneskin.
Ален наткнулся на частоту, где услышал знакомого исполнителя. Он погрузился в музыку и даже начал тихонько подпевать, а Стефан обрабатывал рассказанное. Ему только и оставалось, что слушать, потому что Ален говорил так, что слово вставить не представлялось возможным. И это было так отрешенно, будто происходило не с ним. Будто он рассказывал историю о совершенно другом Алене, к которому не имел никакого отношения.
Даже такого светлого человека, как Ален, можно не любить, если изначально любить его не собирался. Если тебе он нужен был не для того, чтобы подарить обездоленному сироте любовь. Так что, каким бы хорошим ты ни был, хоть из кожи вон лезь, но если человеку на тебя плевать, то насильно мил не будешь. Теперь Стефан все понял.
И Стефана, если честно, поразило прошлое Алена. Сам он распинался о своем, как о самом большом горе в мире, но и у Алена немало дерьма случилось. Пожалуй, да, он натерпелся. Постоянно битый, голодный, холодный, при этом еще и защищающий своих брата и сестру. Он еще не рассказал, как жилось с родителями-алкашами. Но там, очевидно, тоже ничего хорошего не было.
А Стефан смотрел на Алена весь этот месяц с небольшим, щурился от его ослепительной улыбки и думал: раз он так ярко улыбается, то разве могло быть что-то плохое в его жизни? Могут ли быть проблемы у людей, которые дарят изо дня в день людям столь лучезарные улыбки? Ален всегда был позитивным, оптимистичным, согревал своим светом всех. Стефана иногда ослеплял.
Да, со временем Стефан понял, что и у Алена в жизни не все было в порядке. Но он и подумать не мог, что «не в порядке» имело такие масштабы.
И как после такого вообще можно находить в себе силы улыбаться?
— Ты не слабак, — вдруг произнёс Стефан, и Ален переключил свое внимание на него.
— А?
Вокалист, предыдущая песня которого была на английской, мягко начал пропевать имя девушки Коралин, прося поведать свои истины. На итальянском.
— Ты вовсе не слабак, говорю. Беру свои слова назад.
Ошарашенный Ален хотел было выключить радио, но Стефан его остановил, услышав дальнейшие строчки.
— Оставь.
«Coraline bella come il sole
Коралин, прекрасная, как солнце,
Guerriera dal cuore zelante
Воительница с горячим сердцем,
Capelli come rose rosse
Волосами цвета красных роз.
Preziosi quei fili di rame, amore, portali da me
Эти медные нити драгоценны, любимая, приблизь их ко мне.
Se senti campane cantare
Слыша звон колоколов,
Vedrai Coraline che piange
Можно увидеть плачущую Коралин.
Che prende il dolore degli altri
Она берёт чужую боль
E poi lo porta dentro lei
И носит её в себе»
Они оба затихли, вслушиваясь в песню. Ален был поглощен интонацией, мелодией, а Стефан и словами до кучи, потому что их понимал.
В груди у него зашевелилось что-то странное.
— Это итальянская группа Måneskin, — пояснил Ален. — Они выиграли «Евровидение» в прошлом году. Сейчас стали достаточно популярными. У них будет тур по США в конце года.
Стефан не знал, что такое «Евровидение», и для него не имела ценности информация о туре. Больше всего его завлекли слова на родном языке. Песня на итальянском. Такая красивая и такая подходящая.
«Però lei sa la verità
Но она знает истину,
Non è per tutti andare avanti
Идти вперёд — это не для всех.
Con il cuore che è diviso in due metà
С сердцем, расколотым пополам,
È freddo già
Уже холодно.
È una bambina però sente
Она ребёнок, но ощущает
Come un peso e prima o poi si spezzerà
Подобие груза, и рано или поздно она сломается.
La gente dirà: «Non vale niente»
Люди скажут: «Она ничего не стоит».
Non riesce neanche a uscire da una misera porta
Ей не удаётся даже просто выйти за порог,
Ma un giorno, una volta lei ci riuscirà
Но однажды, в один прекрасный день, у неё получится»