Стефан преодолел весь путь до дома скуксившись. Билл и Эмбер его категорично недовольное лицо, к счастью, не видели, так как шли позади.
Ещё парочку дней потерпеть, и всё. Стефан уйдёт тихо, пусть и не так незаметно, как привык, но тем не менее.
Дома их уже ждал Ален.
— Ребята, привет! — поздоровался он, преисполненный радости. Господи, друзей своих позавчера видел, а выглядит так, словно со встречи полгода прошло. Давай ещё хвостиком повиляй от счастья!
— Привет!
Стефан быстро повесил куртку на крючок, разулся и прошмыгнул мимо, чтобы снова не стошнило радугой, пока закадычные товарищи обнимались и чуть не расцеловывали друг друга. Этого он тоже не понимал и считал, что объятия и поцелуи — нечто очень интимное, что обычно происходит между любящими друг друга людьми, а не почти с каждым, кто стал чуть больше, чем приятель.
— Держи, Эмбер, — Ален протянул подруге приготовленный пакет с её высохшими вещами. Девушка приняла одежду и снова обняла Алена, встав на носочки. Стефану показалось, что она снова поцеловала его в щеку. Определенно поцеловала, ведь после этого действия Ален вдруг выдвинул предложение, после которого голова Стефана закружилась:
— Хотите чаю? Посидим совсем немного, потом пойдете домой. Вы, наверное, давно не ели?
— Да, если честно, — отозвался Билл. — Ещё и в магазин сегодня не ходили.
Стефан, складывая толстовку, которую только что снял, покосился на Билла. А ведь правда, они ж сразу за Стефаном пошли на остановку…
— Это почему? — будто прочитав мысли Стефана, спросил Ален.
— Я вчера специально ходила, чтобы сегодня после работы не переться, — тут же встряла Эмбер. — А он, блин, привык и губу раскатал. Так пузо отъешь на засохших булках! — девушка слегка ударила своим небольшим кулачком Билла в живот. — Ты представляешь, всегда, как после работы идём затариваться, он покупает свои дряные булки по вечерней скидке и жрет прям в автобусе! Они лежали весь день на полке, а он покупает! Тьфу!
— Они нормальные! Ты сама иногда просишь у меня откусить, и сейчас стоишь возмущаешься! — парировал Билл и показал подруге язык. Та не преминула сделать то же самое.
— Давайте не будем стоять в коридоре. Пойдемте на кухню. Стефан, ты не против, если Эмбер и Билл попьют у нас чай?
Они точно что-то задумали.
Они над ним издеваются.
Они его проверяют.
Стефан не сомневался, что тут будет что-то не то. И что возвращение шмоток закончится подобным.
Есть такое выражение: «Остерегайся молчаливой собаки и тихой воды»[1]. Так вот в случае Эмбер остерегаться надо хитрой воды.
Непонятно, был ли Ален с ними заодно или просто пал жертвой чар поцелуйчика, но вот Эмбер и Билл точно соучастники. Билл — стопроцентно подстрекатель этой бестии.
Такой красивой, черт возьми, бестии.
«Стефан, а можно?», «Стефан, а ты не против?». Рядовые вопросы, сказанные исключительно ради галочки, ведь и без него все решено. Бодаться с тремя сразу намного тяжелее, чем с одним мальцом.
Потерпеть пару денечков, и Стефан будет свободен от девушки, точащей на него зуб, до противного милого со всеми пацана и парня-булыжника.
— Стефан? — повторил Ален, и тот, выдернутый из раздумий, мотнул плечом. Все три пары глаз уставились на него, и было неуютно.
Он чувствовал, как Эмбер ждёт.
Стефан вздохнул сдавшись.
— Тогда ты взамен покормишь меня своей жрачкой, — ответил Стефан, скрестив руки на груди. — Я сегодня утром как раз свою доел. Это залог за то, что ты их водишь! Вы мне надоели, понятно? Я хочу отдыха и тишины. Надеюсь, у тебя есть что-то готовое.
Ален счастливо набрал в легкие воздух, а Эмбер улыбнулась одним уголком губ.
— Конечно, есть! Макароны с сыром пойдут? — просиял Ален, уже помчавшийся к холодильнику.
— Пойдут, — кивнул удовлетворенный Стефан. Ну, хоть что-то хорошее Стефан для себя возьмет из этого расклада дел. А то в животе уже урчало. — А я у тебя еще маффины видел…
— И маффины будут!
Стефан задумчиво промычал, вспоминая, что еще из съестного видел у Алена.
— И брауни… — Да, точно, вчера в холодильнике появился брауни с лаймом и лимоном. Видимо, Ален купил его вчера полакомиться.
— И кусочек брауни отрежу!
— А ещё…
— Так, а нам хоть кипяточку плеснут?! А то, как я поняла, все, что есть в этом доме из еды, сейчас Стефу достанется, — встряла Эмбер, направляясь на кухню, а за ней поплелся и Билл, как утёнок за мамой-уткой.
Стефан поспешил туда же, чтобы не пропустить все обещанное Аленом, а то он знает таких, как Эмбер. Перед ними клювом не щелкают, потому что такие люди стащат с твоей тарелки все, что есть, стоит на секунду отвлечься.
Итак, Ален превратился в хозяюшку: достал из холодильника макароны с сыром, маффины, брауни, налил в чайник воду, вытащил чайные пакетики, сахар, кружки.
Стефан с особым наслаждением наблюдал за тем, как Ален специально для него выкладывал макароны на тарелку, а потом ставил её в микроволновку. Как на панели выбирал режим и время. Загорелась лампа, тарелка с макаронами для Стефана закрутилась в печи.
Стефану никто вот так не подавал еду, если не считать работников общепита, лет четыреста двадцать.
— Стефан, ты чай будешь?
— Не откажусь.
Все трое сидели за столом, как бедные родственники: Стефан сел напротив кухонного стола, справа от него через стул Билл, а рядом с Биллом — Эмбер. Такое соседство было неплохим из-за того, что бестия относительно далеко.
***
Ален написал Эмбер с предложением заскочить к нему за вещами, потому что вчера не получилось, так как она была занята учёбой.
Эмбер такая крутая: она совмещала учёбу с полным рабочим днем… Ален тоже хотел бы поступить в колледж… Но сейчас он не может себе это позволить финансово, да и в приоритете другие задачи.
Эмбер не отвечала в Facebook, поэтому Ален позвонил ей.
Изначально он писал и звонил только с намерением отдать вещи. Но с Эмбер и Биллом был и Стефан. И когда Эмбер забрала пакет, она внезапно обняла, обвив руками шею, а затем шепнула на ушко:
— Предложи нам задержаться на чай. Хочу еще подразнить Стефана.
Ален поддался. Точнее, послушался её.
Эмбер хитрая и все делает не просто так. В каждом её действии есть какой-то скрытый посыл. Она старше Алена на три года, — ей, как и Биллу, в этом году двадцать один — и за её плечами уже много опыта. Ален был рад, что подружился с ней и Биллом. Они ему, как старшие брат и сестра.
Когда Алена поставили на кассу, перед этим хоть и объяснив как и что делать, куда нажимать, он растерялся. Никогда до этого он не работал на столь серьезном месте. Его максимум — это подработки в виде расклейки объявлений, курьерской доставки, разгрузки. И то он особо на этих местах не задерживался. А сейчас устроился официально, на полный рабочий день… Было страшно.
— Давай-ка я тебе помогу. — Билл поднялся из-за стола.
— Не стоит, Билл, я сам справлюсь, — начал отнекиваться Ален, но друг уже вытащил три чайных пакетика из упаковки и потянулся за четвертым. — Ты сам-то будешь?
— Ну… буду, — согласился Ален. Он хотел налить себе чай, но после того, как сделал бы все остальное, у него же не десять рук. Препираться с Биллом больше не стал, потому что тот всё равно бы молча поступил по-своему. Так что сейчас Билл открыл шкафчик с посудой, вытащил четвертую кружку и начал разливать чай.
Точно так же он подошёл к растерявшемуся у кассы Алену, с той же фразой: «Давай-ка я тебе помогу». Алену попался нерешительный посетитель, который сначала заказал большой ореховый раф, но, когда уже Ален почти сформировал заказ для оплаты, передумал и попросил поменять большой ореховый раф на маленький стакан «Спрайта».
Ален забыл, как делать отмену товара и взволнованно стоял перед кассовым компьютером, снова впав в ступор. Ни пошевелиться, ни сказать ничего от паники — только смотрел большими от страха глазами в экран на злополучный большой ореховый раф.
И тут он ощутил чьё-то присутствие ещё явнее, чем было, а затем услышал ровный спокойный голос Билла, пообещавшего помочь. И тот действительно отменил заказ.
— Вам маленький «Спрайт», правильно? — переспросил Билл.
— Да-да, сэр, — почесав затылок от неловкости, ответил посетитель. Видимо, заметил, что своим спонтанным решением ввел Алена в замешательство.
— Отлично. С вас двадцать два доллара и семьдесят четыре цента. Оплата по карте или наличными? — озвучил цену Билл.
И, когда прозвучал писк терминала от приложенной к нему карты, у Алена камень с плеч упал.
Это стало первым толчком к общению. Но все последующие часы до окончания смены Ален говорил с Биллом исключительно на тему работы, задавая вопросы как более опытному сотруднику. Билл отвечал коротко и по делу, местами даже суховато, однако ни разу на Алена не разо лился за уточнения. Хотя Алену казалось, что своими «А тут как?», «А где тут?», «А почему не работает?» он Билла уже заколебал. На каждый полученный ответ Ален улыбался и произносил искреннее «Спасибо», но Билл лишь сухо кивал.
И разубедил Алена в том, что тот ему надоел, только когда в компании Эмбер предложил вместе пообедать.
В первый рабочий день Ален постарался познакомиться со всеми находящимися на смене сотрудниками — ну, или хотя бы просто представиться и запомнить их имена. Эмбер он запомнил, потому что она частенько проходила именно около кассы и то отвешивала Биллу воздушные поцелуйчики, то дарила подмигивания. Иногда махала рукой. Но тогда он с ней толком не говорил.
А пошли они обедать втроем после того, как Стефану стало плохо.
Даже Алену сначала показалось, что они встречались, однако он ощущал, что все не так просто. Чтобы не гадать, он робко выдвинул предположение:
— А вы… случайно не пара?
Билл и Эмбер загадочно переглянулись, поиграли друг с другом бровями, а потом прыснули со смеху.
— Ал, нет, — опроверг это именно Билл с лёгкой улыбкой, — мы просто очень хорошие друзья. Мы очень близки с Эмбер.
(Алена тогда покоробило и он попросил звать его только «Ален».)
— Мы дружим с детства, — подтвердила Эмбер, откусив вафлю и одной рукой обняв Билла. Тот тихо засмеялся и положил голову на плечо девушки, которая не упустила возможности крепко поцеловать его в русую макушку. — Во сколько лет мы с тобой познакомились, в пять или шесть?
— В пять. Пусти, дай я уже поем нормально.
— Ой, да пожалуйста, — Эмбер расцепила объятия, и Билл выпрямился, приступив к активному орудованию вилкой. — А потом станешь ворчать, что тебе хочется моего внимания, а я тебе его не уделяю.
— А вот и не стану. Мне еще полсмены на ногах стоять, я буду занят.
— Ну, это ровно до того момента, как мы домой поедем. Знаем, плавали. В автобусе заноешь.
Ален тихонько засмеялся над этой забавной сценкой, развернувшейся перед ним. С течением дней, несмотря на то что прошло их не так много, Ален убедился в крепости дружбы этих двоих и даже завидовал белой завистью. И Эмбер, и Билл очень повезло найти друг друга. Алену казалось, что они и правда родственные души. И он хотел найти однажды такого же человека, с которым мог бы вот так непринужденно и легко говорить, в любой момент обнимать и просто доверять. Ален хотел любить и быть любимым. Он всегда справлялся один, но все равно хотелось ощущать поддержку и чье-то плечо рядом.
Эмбер и Билл, невзирая на свои шуточные препирательства, очень хорошо ладили друг с другом. Если быть точнее, они очень хорошо чувствовали друг друга. И влияли друг на друга ощутимо: Эмбер в отсутствии Билла была более жесткой и строгой, но с ним смягчалась. Билл же, не особо разговорчивый по своей натуре, оживлялся в компании подруги, улыбался, пропускал смешки. А с ней-то эмоционально спорил, так что было не узнать его спокойный и ровный доселе голос.
Однако Ален чувствовал, что между ними все не так прозрачно: они довольно многозначительно переглянулись после вопроса о том, в каких отношениях состоят.
Ален еще не понимал, что это значит, потому что знал их пока не так хорошо.
Эмбер и Билл снимают дом один на двоих. Эмбер учится на первом курсе колледжа. Это несколько озадачило Алена, ведь ей двадцать один. Однако он тут же получил ответ на свой незаданный вопрос:
— Родители заставили поступать меня в колледж при Стэнфорде. Они готовы были платить и за учебу, и за мое проживание, лишь бы я только училась на ту специальность, какую они хотели — «Международные отношения». А мне от неё тошно было и, когда после первого курса надо было выбирать предметы по специальности, я сильно поругалась с ними. Поступая в колледж, я надеялась, что родители откинут идею о «Международных отношениях», увидев, как хорошо я учусь и что из-за количества моих кредитов[2] стоимость обучения будет меньше. Но они были непреклонны. Я отчислилась, а они после этого перестали общаться со мной. Сказали, что больше ни центом мне не помогут.
Алена привели в немалый шок и восторг слова о Стэнфорде, ведь плата за годовое обучение там доходила до десятков тысяч долларов! Наверняка там учиться непросто, а Эмбер успеваемостью ещё и обеспечила себе скидку. Она очень умная и способная, и это Алена восхищало.
Сейчас Эмбер зарабатывала на жизнь сама, поступила в менее именитый колледж, где и платить за обучение меньше, плюс форма обучения заочная. Но самое главное, что ей нравилось учиться. Она выбрала в качестве специальности психологию.
Билл был более краток насчет своей жизни и рассказал, что поступал в Community Colleges[3], но бросил спустя семестр из-за жизненных трудностей. А снова пойти учиться не может из-за того, что «деньги сейчас идут на другие нужды». Какие — Билл не поведал. Да и Эмбер не пояснила, что же она делала весь год после отчисления из колледжа при Стэнфорде.
Естественно, они не откроют душу нараспашку так скоро, как бы приветливо ни относились к Алену.
Он почти на следующий день после переселения в дом Джоба узнал, что Эмбер и Билл живут на той же улице, пусть и в самом конце. Однако о визите в гости как к нему, так и к ним не заикался. Считал, что ещё рано, да и неловко было. Даже когда Джоб разрешил, но тут Эмбер пришла сама. Ален тоже изумился тому, как свободно себя Эмбер чувствовала в доме Джоба, но оказалось, что она пару раз там бывала.
Макароны с сыром были подогреты, чай заварен, маффины выложены на тарелки, брауни порезан. Эмбер под конец тоже поднялась со своего места и высыпала мармеладные бобы из упаковки в пиалу. Все было поставлено на стол, а первым делом — макароны под одобрительный взгляд Стефана.
Было удивительно и увлекательно наблюдать за ним в хорошем расположении духа. Ну, относительно его угрюмого настроения в обычное время. Даже если черты его лица слегка смягчились из-за халявной тарелки еды. Еда творит чудеса даже с таким человеком, как он.
Ален думал, что Стефан поблагодарит его за макароны, но тот лишь молча притянул тарелку к себе, когда Ален поставил её перед ним. Это несколько разочаровало, особенно после того, с каким энтузиазмом Стефан спрашивал о предстоящих лакомствах. Ален надеялся, что согласие на условия Стефана станет небольшой подвижкой в их взаимодействии. Ведь как старательно вчера он подбирал слова для Эмбер!
Однако сейчас тот уплетал еду за обе щеки без единого слова, тогда как Эмбер во всю расспрашивала, как прошел день.
Ален и сам прекрасно понимал, что Стефан — человек очень сложный, но между тем он не переставал верить в лучшее в Стефане. Ему отчаянно хотелось убедиться, что он не настолько законченный человек, каким его считали многие (Ален наслушался от коллег мнения о нём, и все сходились в мысли, что со Стефаном бесполезно разговаривать и толку с него никакого).
— Чем сегодня занимался? — откусив маффин, поинтересовалась Эмбер.
Чем можно заниматься в выходной? Конечно, отдыхать от работы, но у Алена это получалось пока что… не очень. Он еще не мог привыкнуть к так круто изменившейся жизни.
Раньше он жил, как на пороховой бочке, и все время ждал, когда бомбанет. И громыхало по несколько раз в день, довольно ощутимо. Сейчас в доме, где он живет, ни криков, ни избиений, и Ален предоставлен сам себе. Может, поэтому он выносит брюзжание Стефана довольно спокойно. Ведь в жизни он насмотрелся да натерпелся чего похлеще, а характер соседа по сравнению с этим — капля в море.
Нет, конечно, поведение Стефана местами неприятно, иногда даже слишком, но, черт возьми, это совсем не то по сравнению с адом, в котором пребывал Ален.
Ален ждал подвоха. Что прямо сейчас в его комнату нагрянут и смачно ударят большой ручищей прямо по лицу и только потом скажут из-за чего, да и то не факт. Мерещились фигуры приемных родителей на улице среди прохожих, среди посетителей в кафе. И каждый раз при виде едва ли похожего на _них_ силуэта сердце пропускало удар.
Все кончилось для Алена, но не для Мартина с Пахитой.
«И как же это тебя, бедняжку, которого пригрели добросердечные приемные родители, вдруг выгнали из дома?»
Очень просто. Стал взрослым, и на него всем стало плевать. И никто искать его в другом городе не будет. Здесь никогда не появятся ни мачеха, ни отчим, потому что им все равно.
Ален жалел, что стало все равно именно на него. Он бы хотел, чтобы Мартин и Пахита оказались на его месте. Хотя… Тогда кто им, маленьким, поможет?
С каждой зарплаты после смены Ален откладывал некоторую часть для них. Так он делал всегда и будет, наверное, продолжать до тех пор, пока Мартин и Пахита не повзрослеют.
Ален хотел им позвонить, но одернул себя — рискованно. Так что просто оставил послание, спросив, как дела. Пахита ответила спустя три часа, что все нормально, но телефон ей официально ещё не вернули.
Все свои переживания по поводу семьи Ален записывал в тетрадь, которую Стефан обнаружил позавчера на столе. Оскорбительным было то, что Стефан вообще в нее заглянул. Хотя Алену не привыкать — приемные родители рылись в его карманах и сумках, когда им вздумается. Но даже у него, переносившего неуважение день ото дня, есть чувства.
В основном Ален на выходных занимался домашними делами, обустраивал комнату. Он и так мало-помалу старался это делать, заглядывая в магазин рядом с домом после работы. В первый же день после смены он отоварился в гипермаркете, где встретился со Стефаном, купив кроме продуктов основное и самое дешевое из одежды — одни трусы, одни носки и даже хватило на залежавшуюся футболку по скидке в семьдесят процентов. Это лучше, чем вообще ничего.
В другие дни исходя из остававшихся в свободном доступе денег Ален подкупал ещё одежду. Билл предлагал отдать просто так что-то из вещей, которые он не носит, Ален говорил, что подумает, но на самом деле решил, что не возьмет. Уж слишком он… Хорошо устроился. Сначала прилип к человеку, буквально вынудив его дать место для ночевки, потом благодаря связям устроился на работу. А теперь живет бесплатно в чужом доме. Это уж слишком.
Билл, наверное, понимал, что «Я подумаю» означало отказ, так что между делом назвал ему адрес ближайшего секонда. Ален не стал медлить и в первый же выходной отправился туда. Теперь у него был полноценный гардероб.
Да и в комнате стало уютнее. За дни пребывания в доме Ален успел украсить комнату безделушками. Наконец-то она не выглядел пустой: он купил дешевую картину с морем, статуэтку в виде тигрёнка, кактус в горшке и две маленькие плюшевые игрушки: пингвиненок и кенгуру. Они напоминали Мартина и Пахиту: Мартин — это пингвин, а Пахита — кенгуру. Ален решил, что обязательно подарит им эти игрушки, когда они встретятся.
Он хотел поскорее с ними увидеться. Так странно было жить в чужом городе, где столько малознакомых людей, расположенных к нему. Казалось, что это иллюзия. Подобное может происходить с кем угодно, но не с ним. Вот сейчас он проснется, и все исчезнет. Так ведь не бывает!
Однако рассеивал самобичевательские мысли своим хмурым лицом Стефан. Так сказать, заземлял Алена.
А Эмбер уже, походу, раздражал. Ален уже рассказал, что делал вчера и сегодня, Билл посетовал на клиента, который его сегодня постоянно поторапливал, а Стефан все ел и молчал. Эмбер не сводила с него глаз.
— Ты ничего не хочешь сказать? — наконец не выдержала она. От её игривого настроения, с которым она хотела дразнить Стефана, не осталось и следа. Ален даже не успел отследить эту перемену.
— М? Что сказать? — не понял Стефан, потянувшись за брауни с лимоном и лаймом. — Зачетный, кстати. Где купил?
Но не успел Ален открыть рот, как Эмбер продолжила:
— То, что ты сказал мне позавчера.
— А что я сказал? Мы много о чем говорили.
Кажется, это стало последней каплей.
— Господь, дай мне сил. — Она встала из-за стола, с размаху бросив вилку в блюдце. Только тогда Стефан поднял на нее глаза, но почти сразу переключил внимание обратно на еду.
Аппетит и беседу Стефан явно портил. Он был слишком отрешен от троицы, полностью сосредоточившись на содержимом тарелок, которое нещадно кончалось. Эмбер, к удивлению, не доставала его вопросами, хотя это и было её изначальной целью. Возможно, её отталкивала безразличность Стефана. Тот выглядел так, будто находился не здесь.
— Что… И что делать? Что произошло? — недоумевал Ален, а Стефан как ни в чем не бывало потянулся за мармеладными бобами, взяв сразу горсть.
Билл прочистил горло. Это было неожиданно для них обоих.
— Я схожу за ней, — вызвался он, но Ален опередил.
— Давай лучше я.
Билл застыл на согнутых коленях, решая: выпрямиться и пойти или сесть. Он поджал губы и смиренно вздохнул, понимая, что именно Алену нужно поговорить с подругой. Судя по вздоху, он тоже был не в восторге от Стефана, но позволил Алену уйти, выдав спокойное «Окей».
Эмбер — довольно крепкий орешек, и буквально вчера она нещадно подкалывала Стефана, доводя до ручки, но сегодня все было наоборот. Ален не до конца понимал, что послужило причиной вспышки её гнева.
Подруга села на пол в закутке под лестницей. Ален сначала не заметил её, почти прошёл мимо в ванную, но подруга — то ли специально, то ли так совпало — вздохнула, и он повернулся к ней.
— Эмбер, — Ален опустился на корточки рядом. Та сидела, согнув ноги в коленях и обняв их. — Ты чего?
Девушка посмотрела на него, как на дурачка, почти что с тем же выражением лица, что и Дана Скалли из «Секретных материалов»[4]
— Ты серьезно? — вымученно ответила она вопросом на вопрос. Ален нахмурился.
— Я не понимаю…
Эмбер выпрямила ноги, облокотившись спиной о стену.
— Я говорила позавчера, что он тяжелый случай, больше в шутку. Но сейчас мне не до смеха, Ал, — серьезно начала она, и Алена покоробило с той формы имени, которой она к нему обратилась.
— Эмбер, я же просил называть меня Аленом, пожалуйста…
Ещё в первый день знакомства он представился Аленом и попросил называть так, а не Алом. Дело в том, что родной отец постоянно путал, как же все-таки зовут сына: Ален или Алан. Возможно, он специально путал, потому что и Ален, и даже мать поправляли его. А может, память отсыхала от выпивки.
Отец постоянно бесился с поправок и нашёл беспроигрышный вариант — стал называть Алена Алом. Насколько надо пренебрегать сыном, что даже не получается правильно запомнить его имя? Именно поэтому Ален не любил это обращение.
— Я буду тебя так называть, чтобы достучаться до тебя, — парировала подруга. Она, конечно, не знала причину его недовольства, но все равно понимала, что это очень личное. И надавила на больное намеренно. — Ты как с ним вообще живёшь? Как ты можешь ему такое позволять?
— Какое «такое»? — уже и позабыв про нелюбимую форму имени, переключился Ален.
— Такое, где тебя смешивают с грязью.
Ален был обескуражен столь громким заявлением. Эмбер скрестила руки на груди и устремила на него пронзительный взгляд. Сердце отчего-то ухнуло камнем вниз.
— Я не понимаю, о чём ты…
— Ален, прекрати, пожалуйста, — начала злиться Эмбер. — Ты посмотри на этого чмыря! Обжирает тебя и даже «Спасибо» не говорит! Жрёт, как будто так и надо. Нет, я понимаю, что это, так сказать, плата за наше присутствие, но как можно быть таким бесстыдным?! Сука, я чуть вилку в глотку ему не воткнула. А я с ним лишь второй день общаюсь тет-а-тет!
Так вот, чего она ждала от Стефана. Он ведь позавчера сказал Эмбер «Спасибо», и она хотела услышать то же самое и сейчас, раз оказалось, что на такое он способен. Но Стефан, мягко говоря, не оправдал ожидания.
От её резких слов в горле встал ком.
— Ну… да. Я тоже надеялся, что он скажет «Спасибо»… Ну, как есть. Такой он человек непростой, да и я должен был ему эту еду.
Девушка тяжело вздохнула, качая головой. Она опустила взгляд с Алена на пол и изогнула губы так, что по её выражению лица было ясно: она в шоке.
— Ален, ответь мне просто на один вопрос, — Эмбер потерла переносицу, — у вас всегда так?
Ален не совсем понял, что она подразумевала, но с губ так и рвался положительный ответ.
— Да.
— Пиздец, — прискорбно заключила она.
— Что?
— Ален, ты чё тупишь-то? — Эмбер распылялась все больше. — Я, честное слово, охренела, что ты счастливо бросился перечислять ему все свою жрачку в холодильнике, а потом совать ему это! Ты с ним вчера пытался поговорить, а он тебе рот затыкал! И сейчас он демонстрировал всем своим видом, как ему насрать на всех нас. Где твоё самоуважение? Не позволяй так глумиться над собой!
— Я… не…
И тут в голове Алена что-то щёлкнуло.
— Ален, ты только что сказал мне, что у вас так со Стефаном всегда. Он же тебя чихвостит постоянно, ведь так?
Об этом спрашивал Джоб, но Ален говорил, что это пустяки. А ведь правда: Стефан чихвостил его. Тот наезд на диване, случай в гипермаркете, вечер, когда он больно схватил за подбородок, ночной разговор о его происхождении, вторжение в личные записи. Это нельзя было назвать открытым издевательством с избиениями, но итог тоже не очень утешительный: Стефан ни во что Алена не ставил, нисколько его не уважал.
А Ален даже после того, как обещал себе не гоняться за Стефаном, всё равно продолжал это делать. Незаметно даже для себя. Хотя, наверное, не замечал только он — для всех остальных это очевидно.
Какая же мерзость.
Алену снова мерзко от себя.
Эта глупая надежда на лучшее. К горлу тошнота подступила от очередного убеждения в том, каковы её истоки. Ален ненавидел себя за это, но ничего не мог с собой поделать.
Две трети жизни он жил этой надеждой. Биологические родители безбожно пили, и они вряд ли когда-нибудь стали бы действительно хорошими родителями.
Иногда наступали моменты просветления, и жизнь становилась не такой ужасной. Ален помнил, что в один из таких моментов, пришедшихся на его восьмой день рождения, мама купила торт со свечами, отец подарил машинку. Они весело праздновали день рождения, сидели даже втроем в бумажных праздничных колпаках. Но счастье длилось до первой выпитой рюмки, и все по новой.
Когда Ален видел, какими родители были в трезвом состоянии, он думал, что они люди хорошие, просто им тяжело и они не могут справиться с зависимостью. Ален держался за такие «просветления», как за спасительную соломинку. Наверное, чтобы самому не свихнуться.
Четыре трезвых часа празднования день рождения и рядом не стояли с четырьмя часами отмывания квартиры от крови после драки в рьяном угаре. Мрака было больше, но Ален, прокручивая в голове короткие прогулки, принесенное для него мороженое (хоть и вместе с бутылкой), покупку новых кроссовок (взамен тех, что совсем изодрались), надеялся это вернуть.
Он делал все возможное и, когда ощущал малейшее изменение настроения родителей в лучшую сторону, бежал выполнять их просьбы, почти расшибаясь в лепешку. Он верил, что если будет настойчив и старателен, у него получится.
Но родителей в итоге лишили родительских прав, и ничего у него не получилось. А потом он плясал под дудку приёмных до восемнадцати лет.
Привычка осталась, и Ален неосознанно готов был стелиться ковриком уже перед Стефаном. Чтобы заслужить расположение чужого человека, который ему никем не приходится. Он мог дать настоящий отпор, а не предпринимать жалкие попытки, но старые модели поведения сковывали цепями. И их Ален еще не мог разорвать.
Масло в огонь подливало и то, что Алена всю жизнь подавляли, говоря, что он не имеет права перечить. Он старался отучиться, но выглядело это, откровенно говоря, жалко и по-детски. Слишком мало времени прошло.
Какой же он слабак. От этой мысли он весь затрясся, сильно прикусив губу.
— Нет у меня никакого самоуважения… — зашептал Ален, отчаянно пытаясь сдержать слёзы.
Эмбер резко переменилась в лице и подсела к нему ближе.
— Ален…?
— Я слабак. Я не мог достойно дать ему сдачи. И думал, что он станет лучше ко мне относиться со временем… Просто он… мои родители…
Слёзы все равно брызнули из глаз и потекли горячими дорожками по лицу, капая с подбородка. Ален закрыл лицо руками, а у Эмбер вытянулось лицо от того, к чему они пришли из-за разговора.
— Боже мой, Ален… — она притянула плачущего Алена к себе, а тому только это и требовалось: он крепко обнял подругу в ответ и уткнулся ей в плечо.
Ален не рассказывал друзьям о своих родителях, лишь вскользь упоминал о Мартине и Пахите. Так что для Эмбер стало открытием, что это больная тема.
— Почему ты тогда отказался жить с нами? — поглаживая друга по спине, спросила Эмбер.
О, она на днях и правда предлагала снимать дом втроём, но Ален ответил отрицательно. И дело не столько в том, что за жильё придется _платить_. Ален хотел жить со Стефаном. Он желал узнать больше о его бессмертии. Рациональная сторона Алена вопила, какая это все брехня, но вторая сторона — та, что верила в мистику — уверяла, что всё взаправду. Тем более Ален был свидетелем, и факты наукой не оправдаешь. Ко всему прочему Стефан немного открылся Алену. Он думал, что если найдёт подход, то сможет узнать его лучше. И понять причину нелюдимости.
— Н-не знаю… — выдавил Ален, заикаясь от рыданий. Рассказать истинные причины он Эмбер не мог.
— Пойдём к нам, — начала Эмбер, подняв Алена с себя за плечи. Все же он не пушинка. Она ласковым движением вытерла слезинку с левой щеки друга и так заботливо потрепала за неё, что Ален готов был расплакаться во второй раз, но уже от чувств. — Давай с нами жить. Если с деньгами пока туго, мы что-нибудь придумаем.
Тогда он хотел узнать Стефана. Но хотелось ли этого теперь?
— Давай.
Между прочим брауни с лимоном и лаймом он испёк сам.
***
Когда Эмбер вспылила и за ней пошёл Ален, Стефан и Билл остались одни в напряженном молчании. Говорить было не о чем.
Хоть Стефан не проронил ни слова после того, как перед ним оказалась еда, он всё слушал и внимал. Мыслей в голове было много, но он их не озвучивал.
Билл сидел со сложенными в замок руками. Стефан прошёлся ураганом по всем тарелкам и оставил на них только крошки, а затем пошёл мыть посуду. Билл тихонько хмыкнул, когда тот направился к раковине. Это не ускользнуло от уха Стефана. Небось Билл был удивлён инициативе.
Но стоило Стефану только отмыть сыр со своей тарелки, как вдруг послышались всхлипы из-под лестницы. Стефан и Билл синхронно обернулись.
Стефан выключил воду и отложил губку. Точно не показалось. И плакала не Эмбер.
— Эй, все там нормально? — спросил Билл, но его вопрос утонул во всхлипываниях. Те двое были поглощены драмой друг друга.
И тогда Билл поднялся с места, решительно направился к лестнице. Стефан оставил тарелку мокрой и поплёлся за ним из интереса.
Увиденное ошарашило.
Заплаканный Ален сидел перед Эмбер, которая успокаивала его, как мамочка. Держала в руках лицо, а Ален несчастно взирал на неё.
— Что у вас произошло? — повторил Билл. По лицу Эмбер понятно, что ничего хорошего.
— Ален сегодня будет ночевать у нас. И вообще он переезжает к нам.
— О как, — вырвалось у Стефана, который находился чуть поодаль у двери кладовой. — Что за спонтанность и разведение драмы средь бела дня?
Эмбер очень зло зыркнула на Стефана, метая взглядом в него ножи. Ален так вообще отвернулся от него.
Всё ясно. Дело опять в нём.
— Не твоё дело, — рявкнула Эмбер и встала с пола. За ней поднялся и Ален, вытирая рукой лицо.
— Судя по вашим реакциям на меня, как раз-таки моё. Чё я опять не так сделал? — искренне недоумевал Стефан.
Эмбер снова изобразила выражение лица Даны Скалли из «Секретных материалов», но выглядела она устало и не имела желания отвечать. А вот Ален был как кот, у которого шерсть встала дыбом и хвост трубой.
— Отвали! — прикрикнул он и ушёл в ванную.
Ну нихрена себе дела. Вот это трагикомедия. Даже Билл был изумлён.