Юлиан снова торжествовал. Его самодовольству не было предела, как и этому режущему слуху смеху.
Стефан взглянул на Юлиана иначе. Тот как будто действительно предстал в новой ипостаси. Глаза сверкали ярче прежнего. Улыбка, напоминающая оскал, грозилась порвать рот. Поза стала более раскрепощенной, свободной, высокомерной. Ранее он кружил над Стефаном, как настоящий призрак, а сейчас с вальяжной надменностью расхаживал около него.
Стефан смотрел на Юлиана другими глазами не только потому, что он преобразился внешне, но и потому что отношение к нему изменилось.
До толе Стефан не воспринимал его всерьез. Юлиан был букашкой, назойливой мухой, от которой так просто отмахнуться и которую так просто забыть. Он был минимальным побочным эффектом проклятия.
Стефан не мог натянуть маску безразличия. Уж точно не сейчас, когда при появлении Юлиана перед глазами снова проносились моменты вчерашнего дня. И сам Юлиан, вынырнувший из машины и ликующе гогочущий, распаляющийся от того, как на него кричал Стефан. Он был рад, что вывел Стефана на эмоции.
— Как делишки, Стефан? — наконец остановившись напротив, поинтересовался Юлиан. Он не скрывал насмешки, а наоборот, старался показать как можно сильнее, что издевается.
У Стефана от злости заиграли желваки. Он должен быть выше этой призрачной челяди. Он не должен поддаваться на дешевые уловки, но в данный момент это был выше его сил. Он повелся, и внутри забурлила ярость, пузырясь и вздымаясь паром.
Юлиан снова захохотал. Только недавно стихло его отвратное хихиканье, как началась вторая волна, уже более дерзкая и раскатистая. Юлиан захлебывался визгливым смехом — у Стефана возникло ощущение, что ему в ухо без устали каркает ворона.
Невероятно сильно хотелось закрыть уши, но Стефан удержался. Если бы он приложил к ним ладони, это значило бы полный проигрыш Юлиану. Он и так уже поморщился, отвел взгляд, хотя раньше смотрел прямо, безапелляционно и равнодушно, а Юлиан бесился, что все оскорбления и уловки как об стену горох. Однако теперь Юлиан цеплял, точно расковыривал Стефану ранку, из которой сочилась кровь.
— Что, не нравится? — протянул Юлиан. — А раньше ты табло держал кирпичом и бровью не вёл. Что такое? Теперь что-то не так?
Стефан молчал, чувствуя, как осыпается штукатурка на его защитной стене. Юлиан наслаждался величием своего уродливого сумасшествия.
Он раскинул руки в сторону, поднял голову к небу и с искренней радостью, которая не вязалась с его образом, воскликнул:
— Я отомстил! Я обещал, что уничтожу тебя! — он повернулся к Стефану и резко перешел на шепот: — И я уничтожил.
Он вымолвил тихую фразу, как свою самую сокровенную тайну. Стефан ощутил, что это стало затишьем, после которого разразилась буря, но только внутри него. Юлиан подложил под крепость бомбу, которая тикала себе и тикала, а потом замолкла на доли секунды и рванула. Прозвучал взрыв, после которого осталась лишь груда камней и зияющая дыра.
— Так ты сделал это все из-за того, что спугнул твою кобылу?! — взревел Стефан, чуть не тронувшись умом вслед за Юлианом от нелепости повода устроить такую облаву.
Стефан не воспринимал ни одного слова Юлиана всерьез. Не отнесся с должным вниманием к его ругательствам, когда ускакал призрак коня.
— Ты поплатишься за то, что спугнул Buio! Ты бесчеловечная мерзкая тварь! Ты не жалеешь никого! Я уничтожу тебя!
— Больно, как же больно… Как же больно… Ты заплатишь за всё, гребанный Стефан Ди Анджело…
— Да-да. Конечно.
И, кажется, это было зря.
Мог ли он знать, что тот претворит угрозы в реальность? Разве можно считаться с Юлианом, который почти пятьсот лет делал мелкие пакости, потому что на большее не способен? Намека на продуманное гадство он никогда не давал. А сейчас?..
К неудовольствию Стефана, по его спине пробежал холодок.
Юлиан тут же посуровел и перестал кичиться, приняв пренебрежительные слова о его скакуне как личное оскорбление.
— Buio не кобыла, а конь! — он приблизился к Стефану, встал на носочки, чтобы заглянуть в его лицо. Стефан непроизвольно попятился, что не ускользнуло от черных глаз. Юлиан усмехнулся и повернулся спиной, снова начал горделиво шагать, но уже взад-вперед.
Он не ответил на вопрос. Впрочем, он часто оставлял слова Стефана без ответа и вываливал необходимую информацию, когда срывался. Пока он держался достойно, насколько это можно было в его положении. И, к сожалению, пока брал верх.
Он скрестил руки на груди, крутанулся на каблуках и с холодной расчетливостью в голосе произнес:
— Я теперь жалею, что не прострелил тебе черепушку. Не попал, — с досадой он пожал плечами. — Три раза попасть пытался, не получилось. Еще и мужик этот, тьфу! — Юлиан имитировал плевок себе под ноги, но из его рта, кроме грязных слов, разумеется, больше ничего не вылетело. — Ошалело глазёнки вытаращил на меня, когда увидел, паниковать начал, спрашивать, кто я. Как вообще увидел? Ох, и выбесил же он меня!
— Как ты вообще к нему в машину попал? И зачем?
Юлиан осклабился.
— Интересно, да? Ха! — Юлиан был невероятно удовлетворен собой. — Я почуял тебя поблизости. Запрыгнул в ближайшую машину, чтоб не тратить силы на дорогу. Силенки мне нужны были, чтобы тебя отчихвостить, а не дороги рассекать! А у него пистолет в машине! Я взял его, прошмыгнул на переднее сидение рядом с мужиком, открыл окно, а он давай верещать, увидев меня! Ох, и пересрался он! Я палить начал, только не понимал, как нужно. Меня, извиняюсь, не учили. А этот все орет и орет, я пытаюсь отмахнуться от него, а он не угомонится никак и все газу дает. От страха, наверное. Я четвертый раз выстрелить не успел, потому что он уже в кого-то со всей дури врезался. И потом так волновался, что устроил аварию, так паниковал. В край меня выбесил, и я ему снес башню. Хотелось тебе так же сделать, но уже пули кончились! Я вышел из машины, смотрю, ты целый. Уже расстроился, что не получилось. Силы у меня уже были на исходе. А ты смотришь на меня так же ошалело, как и мужик. Так же боишься. И орешь, проклинаешь. Тогда я понял, что на самом деле все мне удалось. Эти людишки для тебя что-то значили. Я старался не зря. Однако вишенкой на торте стала бы пуля в твоем вис…
Юлиан не договорил, оборвав свою речь пронзительным криком.
Стефан вложил всю свою ярость в удар. Он снова решил воспользоваться этим козырем, потому шарахнул Юлиана стопой в голень. Тот повалился наземь, обхватил рукой ногу.
Он начал кататься по асфальту, и обличие горделивого безумца спало, как шелковая ткань, струящаяся по коже. Обнажилась истинная натура Юлиана — истеричный, помешанный чудик.
— Ты так ничего и не понял! Не понял?! Это тебе месть за все! Да, я ненавижу тебя за тот случай с Buio, но я мстил за все, не только за него! Ты старый хрыч, дырявая калоша, но за столько лет так и не усвоил урок, на который тебя обрекла сестра! Ты и сейчас ничего не понимаешь! Это тебе месть за то, что такой тупоголовый, такой бесчувственный сухарь. Есть ли в тебе что-то человеческое?! Как ты можешь так поступать? Я ненавижу, ненавижу тебя!
Юлиан визжал, подобно свиноподобной приемной матери Алена. Он потерял контроль над собой, поскольку спектакль не возымел эффекта. Стефан наступил на горло Юлиана, чтобы тот наконец заткнулся. Его словесные помои уже было невыносимо слушать.
«Пускай я бездарность и самодур
Но слово каждое цепляет за сердце, будто гарпун
И это сердце меня тащит в глубины бездонных вод
Я стоически терплю ураган и водоворот»
Вибрация пробрала до костей и усилилась, когда Юлиан вдруг обхватил ладонями его ногу. Это случилось впервые. Ранее Юлиан никогда не давал физический отпор Стефану, потому что им этот контакт переносился тяжелее, чем Стефаном, привыкшим к боли. Признаться, многое между ними произошло впервые: Юлиан впервые вкусил победу над Стефаном, Стефан впервые позволил ему это, Юлиан впервые дал отпор.
Однако Стефан был решительно настроен вернуть все на круги своя. Второй ногой он пнул Юлиана в голову, от чего она резко повернулась назад. Хватка на ноге Стефана ослабла, и он не без чувства брезгливости отнял её от призрачного, но плотного, как живое, тела.
— Это я тебя ненавижу, паскуда, — выплюнул во всей мощи своего гнева Стефан.
Юлиан лежал не двигаясь пару минут, а затем медленно перекатился на бок и встал на четвереньки. Не без труда он поднялся, опираясь о здание, рядом с которым они стояли. На ударенную ногу он не наступал.
— Тебе от меня никуда не деться, — слабо прохрипел Юлиан спустя еще одну продолжительную паузу. Удивительно, что он вообще имел сейчас способность разговаривать. Стефан не понял, куда пришелся удар, но, может, в челюсть или в скулу? В любом случае неприятно.
Юлиан закономерно испарился. Стефан тут же рухнул на асфальт. Обе ноги от взаимодействия с призраком гудели.
Как бы он ни пытался снова взобраться на ступеньку выше Юлиана, у него это не получалось. Несмотря на плачевное состояние Юлиана, Стефан не выиграл. Юлиан был прав: от него Стефану никуда не деться. Как они воевали друг с другом почти полтысячи лет, так и будут продолжать.
Обычно Стефан пропускал слова Юлиана мимо ушей, но сейчас тот говорил такое, что не получалось отделаться от желания заткнуть уши и повторять, как мантру: «Заткнись, заткнись, заткнись!» Впервые речь Юлиана имела такой эффект.
Увы, Юлиан перестал быть безобидным. Он доказал, что может принести ощутимый вред, и просто так отвадить его от себя уже не получится. Он стал злее и опаснее. Это теперь видно даже невооруженным взглядом, хотя не факт, что он просто театральничал, набивая себе цену.
В голове не укладывалась нелепость ситуации. Это все было сплошной чередой случайностей, приведших к катастрофе. Юлиан случайно учуял Стефана, случайно сел в машину к тому, у кого имелся пистолет. Владелец оружия случайно имел способность видеть Юлиана — это вообще отдельный вопрос для дискуссии. Юлиан случайно попал в Билла, Эмбер и Алена, водитель случайно вжал сильнее педаль газа и врезался в Билла, Мартина и Пахиту. Юлиан, правда, неслучайно выстрелил в мужчину, а Мартин и Пахита неслучайно оказались рядом. И Билл неслучайно закрыл их собой.
И неслучайно все случилось по вине Стефана.
Раньше он ни за что бы не подумал, что Юлиан додумается до такого. Он ведь в прошлый раз кидался в него ошметками мусора из бака и топнул в лужу, чтобы обрызгать. А теперь стрелял из пистолета… Похоже, он будет продолжать мстить за пресловутое «всё», что не способен понять Стефан, и этому не будет конца и края.
Стефан не оказался умнее и круче Юлиана. Он ему проиграл. Сегодняшняя ситуация стала шаткой передышкой перед следующим наступлением. Может, будет пару месяцев без тошнотворного хихиканья. За это время он точно отдаст друзьям все, что может, и уйдет.
Бороться с умалишенным чудовищем без вреда для близких не получится. Юлиан уже дал это понять.
***
Идти было непросто. Не так тяжело, как после просрочки обработки рук, но все равно каждый шаг приносил ощутимый дискомфорт. Из-за этого пришлось сменить маршрут и направиться в сторону аптеки. Все равно водка закончилась.
В аптеке он купил этиловый спирт, бинты, чтоб больше не просить у Джоба или Карла с Глорией, и спросил, есть ли что-нибудь от синяков. Скорее всего, по ногам снова расплылись темные пятна гематом, как это было в феврале, когда Стефан пнул Юлиана под зад. Это всегда заканчивалось одинаково.
Фармацевт в аптеке — милая девушка лет двадцати — предложила от синяков рассасывающую мазь, и Стефан купил не думая. Раньше бы он даже не посмотрел в сторону средств такого рода, ведь синяки у него проходили по сравнению с обычными людьми довольно быстро, но сейчас времени не было даже для такого небольшого срока.
Чтобы не испытывать судьбу, Стефан вызвал такси. Тут он уже крепко задумался, стоит ли потратить деньги на это, однако решился. Поездка обещала быть быстрой, поскольку маршрут не очень длинный. Карл и Глория ведь живут рядом с больницей. Стефан указал точку прибытия не рядом с домом, а чуть поодаль, чтобы не вызывать дома вопросов о том, почему он передумал и не пошел пешком. Хотя вопросы все равно будут, возможно…
В связи с коротким маршрутом цена оказалась небольшой, что не могло не радовать. Стефан вышел за триста метров от дома и доковылял до него на своих двоих. К счастью, пока он поднимался к себе, Карл и Глория, смотрящие в гостиной телевизор, не устроили допрос с пристрастием. Лишь спросили, как прошла прогулка.
— Все замечательно. Спасибо, — бросив дежурные фразы, Стефан поднялся в свою комнату.
///
По приезде домой Ален и Джоб рассказали Карлу и Глории о случившемся в больнице. Глория ахнула от шока и сокрушенно покачала головой.
— Совсем не пускают? — с необъятной жалостью в голосе произнесла она, и Ален грустно вздохнул. — Ладно, давайте пойдем пить чай.
У Глории на все одно предложение — чаю попить. Она и вчера Алена им поила. Он не ждал, что Глория выступит в роли волшебной палочки, способной решить его проблемы. Джоб это сказал для успокоения. Что могут предложить старики за семьдесят в такой ситуации?
На удивление, чайную церемонию открыл Карл, а Глория села рядом с Аленом за стол и взяла его за руки. Ален был тронут этим жестом.
— Ничего не могу обещать, — начал она заговорщическим тоном, отчего Ален затаил дыхание, будто все же ждал помощи, — я не знаю, получится ли, но очень постараюсь. У меня есть знакомые врачи в больнице. Ну, знаешь, одна мамочка, я её дочь обучала. И ещё кое-кто. В общем, поговорю с ними.
Сказать по правде, это сильно приободрило Алена. Он и сам не знал, насколько правильно пользоваться связями и уговаривать врачей пустить его, но наступало такое время, когда хорошо подойдет фраза: «На войне все средства хороши». Увы, вчера началась война, и враги атаковали по всем фронтам.
Они договорились поехать в больницу сегодня через несколько часов. Откладывать на завтра не хотелось, потому что завтра Алена ждал допрос, исход которого неизвестен. Что его будет ждать по окончании беседы с полицейскими? Именно поэтому Ален хотел увидеться с Мартином и Пахитой сегодня. Может, он больше никогда их не увидит…
Он старался отогнать прочь эти мысли, хоть они тревожно лезли в голову обратно.
Карл приготовил чай не менее вкусный, чем из-под руки Глории. Увы, Стефан к ним так и не присоединился, видимо, все еще идя пешком. Чаепитие закончилось, Карл с Глорией включили телевизор: началось какое-то шоу, которое они смотрели каждый день в одно и то же время. Джоб отгонял машину в гараж. Ален не горел желанием смотреть телевизор, как и путаться под ногами Джоба в гараже, так что ушел к себе. Совсем скоро хлопнула дверь рядом с его комнатой — это Стефан пришел.
И уже через несколько минут пришло уведомление на телефон. Ален открыл мессенджер и удивился пришедшему сообщению:
«Можешь принести из холодильника что-нибудь холодное мне в комнату?»
Это была довольно необычная просьба. Зачем Стефан отправил сообщение, сидя фактически за стенкой, и почему сам не спустится?
«Лень одолела? :)»
Стефан быстро напечатал ответ:
«Не совсем… Ну, ты принеси, а я расскажу»
«Что угодно нести?» — Ален удивился еще больше и даже насторожился.
«Ну да»
Ален был озадачен.
Он спустился на кухню и, озираясь по сторонам, как воришка, проверил, не смотрят ли на него Карл и Глория. Все оказалось чисто, он был в безопасности, так что открыл дверцу холодильника. Разумеется, он не сомневался, что ему не запретят открывать холодильник, однако в чужом доме это все равно было неловко. Неудобно как-то, он же в гостях.
На дверной полке стояла жестяная банка газировки. Ален изумился её наличию. Ему казалось, что старики соблюдают правильное питание, и подобное у них не водится. Тем более, Карл говорил, что у него сахарный диабет. Может, это газировка Джоба? В любом случае Ален её вернет — не пить же он Стефану её понес. Наверное. Если не было уточнения, что нести, значит, не для употребления внутрь.
На торт он старался не обращать внимание.
Можно было, конечно, открыть морозильную камеру и взять оттуда что-то более холодное, но вот так беспардонно рыться — это уже неприлично. Ален решил ограничиться холодной газировкой.
Он постучался и, получив положительный ответ, вошел в комнату. К его изумлению, Стефан лежал в постели, укрывшись одеялом и скинув обувь.
— У тебя обеденный сон намечается? — усмехнулся Ален и протянул банку. Стефан принял её, покрутил в руке, будто не решаясь творить задуманное. А вот что конкретно, Ален понятия не имел.
Стефан выглядел не очень радостным. Не сказать, что он всегда излучал позитив, но как будто прогулка ему не пошла на пользу. Он был еще более хмурым, чем до этого.
— Нет, — произнес он и поправил одеяло. Ален увидел на полу брошенные и вывернутые наизнанку носки. Что это со Стефаном? — Ну всё, можешь идти.
Он махнул рукой в сторону двери, желая выпроводить Алена и еще больше озадачивая. Зачем ему понадобилось что-то холодное и почему он так нетерпелив?
— Так зачем тебе это? Странный ты сегодня какой-то. Почему лежишь?
Стефан неопределенно повел плечами: любопытство Алена его не воодушевляло.
— Неважно, — буркнул он.
Ален скрестил руки на груди, недовольно покачал головой.
— Нет, важно. Изволь уж поделиться, раз сделал меня своим послом. Я что, мальчик на побегушках, который будет выполнять любые прихоти?
Настырность Алена начала Стефана раздражать. Он нахмурился и недовольно поджал губы. Понимая, что отделаться просто так не получится, он взялся за краешек одеяла. Он точно обдумывал дальнейшие действия, размышлял, стоит ли делать задуманное. А потом откинул одеяло.
Ален разинул рот от увиденного.
Взору предстали распухшие ступни с расплывшимися по ним гематомами. Теперь было ясно, почему Стефан оголил их: обувь и носки давили бы на отекшие ноги. От сложения дебита с кредитом, однако, легче не стало.
Стефан приложил холодную банку газировки к одной из ног. Ален ошарашенно наблюдал за тем, как Стефан с удивительной хладнокровностью держал её.
— Что случилось? — неминуемо поинтересовался Ален, и Стефан вздохнул.
Он был не просто недоволен допросом, был не просто хмурым. Он был чем-то подавлен. Произошло определенно что-то нехорошее, пока никого не было рядом. И Стефан говорить об этом не хотел.
— Вот это и случилось, — он указал на стопы.
Ален не хотел тащить из него слова тисками, однако другого не оставалось.
— Как?
Стефан поднял глаза на Алена. Все это время он старался не встречаться с ним взглядом и рассматривал свои ноги. Алена обдало холодом, веющим от черных глаз.
— Это одно из последствий проклятия.
Ален не поверил в эту ложь, но она устроила обоих. Если не хочет говорить, то пусть. Стефан сказал, что за день все более-менее придет в норму.
— Я скажу, что ты вымотался за эти дни и тебе нужен отдых, — Ален продолжил игру Стефана. Если тот так настойчиво пытается следовать её правилам, то Ален этим правилам последует. Вообще ему казалось, что это правда связано с проклятием, хоть и было что-то еще.
— Спасибо, — сказал Стефан и бросил на Алена оценивающий взгляд. — Раз я кислый, то ты чего такой веселый? После больницы на тебя без слез было не взглянуть.
Ален был рад, что тема сменилась, потому что душащие недомолвки не давали покоя. Он поделился планом Глории и сказал, что уже скоро они еще раз посетят стены больницы.
— Надеюсь, все получится, — искренне произнес Стефан. — Естественно, вы поедете без меня.
— Я предупрежу Джоба и Карла с Глорией.
Стефан поблагодарил Алена еще раз и напоследок попросил принести еще что-нибудь холодненькое и что-нибудь съедобное. В съедобном предпочтения были более конкретны: он попросил яблоко и творог.
Ален спустился вниз. Глория как раз была на кухне. Он спросил, может ли сделать Стефану перекус и взять из холодильника все, что необходимо.
— Не нужно спрашивать, Ален! Конечно можно! — воскликнула Глория и решила помочь Алену: пока тот мыл яблоко, она достала творог, орехи и мед. — А почему Стефан сам не выйдет? Ему нездоровится?
— Да… — протянул Ален, выключая воду и стряхивая с рук капли воды. — Он плохо спал ночью, да и вообще… Вчерашний день сильно его вымотал. Он потратил вчера много сил, много сделал за меня… Ну, вы понимаете.
Глория слушала Алена с замиранием сердца и подставляла уши под лапшу, которую он любезно навешивал ей. Ален не отрицал, что Стефан испытывал усталость, но его состояние было не столь плачевным, как он описывал.
Благодаря тому, что Ален пустил пыли в глаза, Глория не стала тревожить Стефана. Это и хорошо, потому что не нужно ей смотреть на опухшие ноги. Она сообщила, что уже скоро они поедут в больницу, и пошла рассказывать мужу и сыну, что Стефан плохо себя чувствует, тогда как Ален отправился наверх.
По дороге Ален слишком сильно углубился в свои мысли, обдумывая предстоящую встречу с врачами. Он фантазировал, как все пройдет, и строил в голове реплики-варианты того, как бы отвечал докторам. Он забылся и не постучал в дверь комнаты Стефана, а просто дернул ручку.
Стефан вздрогнул от внезапного вторжения и поспешил накрыть согнутые в коленях ноги. Однако от взгляда не ускользнуло то, что Стефан торопился скрыть: он наносил на ногу с поднятой штаниной мазь. А на ноге был синяк необычной формы. Уж очень он походил на пальцы рук…
Разговор получился комканый. Стефан суетливо принял тарелку с творогом, взял яблоко и ложку. Ален не стал задерживаться и совсем скоро ушел. Он и так сильно потревожил Стефана.
Идя к себе, он вспомнил, как однажды Стефан сидел в гостиной их дома с большим кровоподтеком на голени. Тогда Ален не придал этой гематоме значения — мало ли где тот ударился. Но масштаб и место расположения были странными. Теперь и этот синяк в виде ладони…
Копошась в собственной памяти, Ален выудил из неё воспоминание о крике Стефана. Он выпаливал сначала ругательства на английском, а затем вдруг перешел на итальянский. Это вспышка гнева казалась адресованной ситуации или водителю, врезавшемуся в Билла и детей. Однако сейчас Ален не был в этом так уверен.
***
Через час Ален и домочадцы покинули стены дома, о чем Ален сообщил текстовым сообщением. Стефан выдохнул с некоторым облегчением.
Он был раздосадован стычкой с Юлианом и не знал, как объяснить её Алену. Алену, который знал достаточно о жизни Стефана, в том числе о Юлиане, хоть о нем рассказывалось немного. Стефану было стыдно посвящать Алена в столь постыдные подробности. И в то, кто виноват во вчерашнем…
Когда все ушли, он достал телефон и зашел в диалог с Эмбер, который у них пока что пуст. Та ответила через четверть часа. Стефан расписал все вчерашние «приключения», а также сегодняшние неудачи Алена и упомянул, что сейчас происходит еще одно событие, исход которого станет известен позже.
«А почему ты не поехал с ним?»
«Плохо себя чувствую», — ответил Стефан, и Эмбер отправила смайлик со сложенными руками.
«Ты как сама?»
«Как простреленная. Ничего нового с утра»
Из Эмбер слова вытягивались так же охотно, как и из Стефана. Он её понимал.
«Билл мне сегодня снился», — отправила Эмбер после некоторого молчания. От прочитанного у Стефана округлились глаза. Он понятия не имел, как на это реагировать, но Эмбер избавила его от обязанности отвечать, потому как продолжила:
«Он извинялся передо мной за то, что оставил меня. Винил себя, что ничего не успел и не смог. Сказал, что до сих пор любит меня»
«Он просто влюблялся в меня, как в девушку», — пояснение было изумительным. До такой степени, что Стефан подумал: было бы лучше, если бы он оставался в неведении и считал эту любовь дружеской или братской.
«Дурак даже во сне»
Стефан не мог не согласиться, но не писать же о таком! Его поразила откровенность Эмбер. Не тронула, не восхитила, а поразила. Он и представить себе не мог, что когда-нибудь Эмбер заговорила бы с ним о чем-то личном.
Наступили времена, когда в жизни все переворачивается с ног на голову.
«Мне жаль», — только и смог выдать Стефан.
«Да ладно, не пытайся выдавливать из себя сочувствие. Я понимаю, что сейчас ситуация такая, что слов к ней не подобрать»
«Есть такое»
Через пару сообщений они распрощались под предлогом посещения врача. Стефан чувствовал отстраненность Эмбер, но понимал, что она в одиночку пытается справиться с лавиной чувств. Он не знал, является ли верной тактикой замыкание в себе. Таким не раз промышлял и сам Стефан.
***
— Отлично. В хирургии у меня есть знакомые.
Глория все больше и больше давала надежду. Вера в лучшее выросла, еще и когда выяснилось, что необходимый врач сегодня был на смене.
То была женщина примерно того же возраста, что и Джоб — может, чуть помладше. Глория разговаривала с ней, как со старой знакомой. Тон их разговора был мягким и дружественным, однако спокойная с виду картина все равно не могла успокоить беснующееся в груди сердце. В конце Глория улыбнулась, положила руку на плечо женщины, которая любезно держала вторую ладонь Глории. Они обменялись добрыми словами, и Глория направилась в сторону Алена.
Сердце забилось еще чаще, хотя, казалось бы, куда еще сильнее?
— Ты можешь пройти в палату к Мартину ненадолго. Моя знакомая — заведующая отделением.
Ален готов был пасть в ноги Глории, расцеловать её хрупкие руки — сделать что угодно, чтобы показать, как он счастлив, как он благодарен. Она привнесла неописуемый вклад. Она сделала для него так много, это даже не описать словами.
Страшно было до трясучки. У него действительно дрожали руки, когда он взялся за ручку двери, ведущей в палату. Ещё утром он и не надеялся на такой расклад. Ален думал, что вход сюда ему запрещен раз и навсегда.
Под веками зажгло от избытка чувств. Ален сморгнул слезы, не позволяя им подступить. Если Мартин спит, это еще ладно, но если он бодрствует…
— Ален! — вскрикнул Мартин, завидев брата в проеме.
Слезы снова подступили к глазам, но у Алена не было времени их смахнуть. Он стремительно понесся к кровати.
Мартин тоже заплакал. Они хотели обняться, но как только Ален раскрыл руки и приблизился для этого, он вспомнил, что у Мартина травма груди и он все еще лежит в вынужденном положении.
Мартин ревел навзрыд, размазывая сопли и слезы рукавами больничной пижамы. Он хлюпал носом и бормотал едва разборчиво:
— Они приходили… Они сказали, что я больше никогда тебя не увижу. Они накричали на меня за то, что я с тобой виделся… У-у-у…
Из завываний Мартина Ален также выяснил, что приемные родители пытались разузнать, при каких обстоятельствах Мартин и Пахита встречались с ним. Мартин ничего вразумительного им не сказал, потому что лишь плакал от страха. Тогда его напугали тем, что он больше никогда не увидит Алена. Это не оказало положительного эффекта, а вызвало лишь большую волну слез.
Это даже хорошо, поскольку против Алена у родителей пока ничего не было. Он считал, что если бы Пахита пришла в себя и они её тоже посетили, она бы ничего не рассказала. Пахита слишком умна для того, чтобы выкладывать информацию тем, кого терпеть не может.
Добрые десять минут Ален пытался успокоить Мартина. Обычные методы в виде объятий и прижимания к груди были неактуальны, поэтому он утешал брата словом и аккуратными поглаживаниями по голове.
— Ну, видишь, я здесь, Мартин, я рядом, — сам он, если честно, в это не до конца верил. — Все будет хорошо. Не верь тому, что они сказали.
— Это ведь неправда? — заикаясь от рыданий, спросил Мартин. Имел он в виду запрет на свидания с Аленом.
— Разумеется, неправда.
Неважно, что сам Ален был иного мнения.
Наконец Мартин повеселел и даже спросил, где Ален ночевал.
— Не с ними же? — строго произнес он.
— Конечно нет! — посмеявшись, категорично заявил Ален. — Я и Стефан ночевали у родителей Джоба.
— А-а-а! У этого твоего. Раба… Дота…
— Да, работодателя.
Такой исход удовлетворил Мартина.
Ален не стал рассказывать о Билле, лишь уклончиво ответил, что тот и Эмбер в другой больнице, а Пахита — в этой, просто на другом этаже.
— Ты не ходил к ней? — поинтересовался Мартин. — Меня, наверное, не пустят, говорят лежать вот так…
— Я тоже к ней пока не ходил. У неё сильно болит голова, ей прописали покой.
Мартин грустно вздохнул.
Внезапно дверь отворилась, и тело Алена обдала волна тревожного пота. Ему померещилось, что в палату сейчас ворвутся приемные родители, узнавшие о провернувшейся афере, и закатят скандал на глазах у младшего брата. Ален весь напрягся, приготовился защищаться, но это оказалась просто медсестра.
— Здравствуйте! А вы Мартину Скотту кем приходитесь?
Вопрос не сулил ничего хорошего. Ален решил, что будет отбиваться до последнего, и с места не сдвинется, хоть и осознавал, что шансы на то, чтобы остаться здесь, у него туманные.
— Брат, — как можно четче произнес он. В горле пересохло от волнения.
— Родителей нет?
Ален зачем-то вцепился руками в стул. Делайте что хотите, а я останусь сидеть здесь и стул не отдам — так что ли? Это было глупо, но рефлекторно.
Сердцебиение снова участилось.
— Нет. Будут не скоро.
— Ну ладно, — пожала плечами медсестра и подошла к нему. Что, и это все? Ален ожидал перепалки, даже потасовки, но отделался очень легко. Как камень с души. — Просто мне сообщили, что в палате есть родственники. Видимо, имели в виду вас. Я бы хотела уточнить, — все это время в руках девушки были какие-то документы, поверх которых лежал рентгеновский снимок. — Мы сделали Мартину обзорную рентгенографию грудной клетки. На ней обнаружили застарелый перелом пятого ребра справа… Скажите, пожалуйста, вы что-то знаете о нем?
Медсестра подала Алену снимок. Он навел его в сторону окна, чтобы рассмотреть. Естественно, ничего не было понятно, но он сделал вид, что является гуру чтения рентгенограмм.
Вместо того, чтобы парить голову анализом медицинских штучек, он вспомнил. Год назад. Родители снова орали на детей. Снова били. Удар. Мартин плачет и держится за грудь. Ему было больно не один день, но родители отмахивались и говорили ему не ныть. Говорили, что он слабак, что само пройдет, он должен перетерпеть боль.
В итоге он все это время ходил с переломом ребра…
— Знаю, — произнес Ален и прочистил горло. Если не сейчас, то никогда. — К Мартину было применено насилие.
У него должны быть козыри против приемных родителей.
Хватит молчать, хватит держать голову в песке. Ален достаточно молчал, достаточно терпел, достаточно откладывал важные решения.
Он обязан восстать из пепла. Справедливость обязана восторжествовать. Даже если цена этому будет высока.
***
Дом оживился спустя пару часов.
Стефан уснул, поскольку объем занятий с опухшими и болящими ногами резко сократился. Ему правда стоит отлежаться, чтобы завтра вернуться в строй.
Те две банки газировки он опустошил, обещав непременно возместить их Джобу. Правда от выпитого захотелось в туалет. Стефан понимал, что не стоит нагружать ноги, но на волевых он все же доковылял до унитаза. Спасибо проектировщикам домов, создающим санузлы в пределах комнат, иначе Стефан бы оказался в затруднительном положении.
Его разбудили голоса за дверью — то были Ален и Джоб. Они старались говорить тихо, но Джоб потерял контроль над своим басом и громко расхохотался, выдернув Стефана из сна. Он аж вздрогнул от неожиданности.
Затем раздался стук в дверь.
— Войдите, — осторожно перевернувшись с правого бока на спину, ответил Стефан.
В комнату вошел Джоб.
Он-то думал, что это Ален, и не ожидал увидеть старика. Притворяться самым больным в мире человеком уже не было времени, хотя сонный вид Стефана к этому в целом располагал.
— Как ты, Стефан? — поинтересовался Джоб, сев на стул рядом с кроватью. Стефан мысленно выразил за это благодарность, потому как шевелить ногами не хотелось.
— Нормально, — фраза получилась хриплой под стать больному. — Как дела?
Джоб вкратце изложил содержание поездки.
— Ален рассказал врачам, что Мартина… Избивали.
Брови Стефана взметнулись вверх. Он не ожидал такой смелости. Неизвестно, к каким последствиям это теперь приведет, однако Ален молодец, что вообще произнес это вслух.
— Воу…
— Ага. Стефан, ты знаешь, я вот по какому делу, — Стефан заерзал на кровати. Он думал, что Джоб пришел к нему справиться о самочувствии да поделиться, чем все закончилось, но, похоже, он не только праздные беседы вести собрался. — Как ты, наверное, догадываешься, в кафе сейчас дела будут не очень. Штат сотрудников уменьшился на четыре человека, не считая меня.
Этот разговор был неизбежен. Стефан осознал это, когда услышал утренний диалог Джоба по телефону.
— Да, я понимаю, — поддакнул Стефан.
— Эмбер вряд ли в ближайшие дни восстановится, у Алена много семейных проблем. Бил… Невосполнимая утрата во всех смыслах, пес с ней, с этой работой даже… Но суть в том, что никто из них не сможет сейчас вернуться в кафе.
Стефан понимал, к чему ведет Джоб, поэтому закончил за него:
— А я могу.
Джоб развел руками. Стефан понимал его. Как бизнесмен старик оказался в сложной ситуации и то, что он еще и сюсюкается со Стефаном, пожалуй, лишнее. Ведь он главным в этом заведении и он не должен просить — он должен требовать. Но, наверное, дружеские отношения Джобу это не позволяли.
Стефан сопротивляться не собирался. Работать нужно. Это его обязанность.
— Да, все так, Стефан. Скорее всего, тебе придется взять на себя роль не только официанта, но и кассира… Поскольку не хватает и тех, и тех. Естественно, увеличившаяся нагрузка будет оплачиваться.
Это означало выросший вдвое объем работы. Стефану придется носиться по заведению в два раза больше и усерднее, а еще и общаться с людьми… Несколькими месяцами ранее это чуть ли не вселяло ужас. Он и сейчас не был в восторге от такой перспективы, однако деваться некуда.
— Хорошо. Только мне надо отлежаться.
Одна проблема остается: ноги. Вот уж очередная подлянка от Юлиана!
— Да, разумеется! Предлагаю поехать обратно завтра вечером, чтобы послезавтра ты приступил к работе.
Стефан кивнул. Джоб продолжал делиться переживаниями по поводу кафе: он даже звонил своему бизнес-партнеру, чтобы посоветоваться, что делать в данной ситуации. Партнер оказался в США в отпуске и неожиданно согласился приехать и помочь.
— Его заведение крупнее, так что функции управляющего выполняет другой человек. А у нас все я… Я был удивлен его предложению. Уж было думал, что стесняю его, отрываю от отдыха, а он нисколечки не был расстроен! Подошел к этому с энтузиазмом, как к игре! Для меня это все, как аврал, а для него — игра! Вот что значит молодое поколение…
Стефан диву давался, слушая рассказы о бизнес-партнере Джоба. Такого пышущего энергий человека еще нужно поискать. Стефану никогда им не стать. Его нынешний запас жизненных сил — крохи от того, что был до проклятия. Все утекло в бесконечные переживания и в смирение с бессмертием. Он не помнит, каково любить свое дело. А это человек явно горит тем, чем занимается.
Скоро Джоб ушел, перед этим спросив, нужно ли что-то Стефану и ел ли он. Услышав отрицательный ответ, Джоб понесся к матери, чтобы устранить эту оплошность.
«Как ноги?», — получил сообщение от Алена Стефан.
«Пока без особых изменений. Ты сам как? Старик рассказал мне о твоих подвигах»
«Да не говори. Меня до сих пор бьет мандраж»
Стефан задержал внимание на этом сообщении и задумался: вот он уедет, а как тут будет Ален без него? Все еще присутствовал страх того, что он может что-то нехорошее учудить. Его настроение изменялось несколько раз на дню.
«Ничего не бойся. Все должно закончиться хорошо»
«Хотелось бы», — напечатал в ответ Ален.
Джоб вернулся с подносом в руках. Он принес жаркое с грибами, кусок шарлотки и чай. Выглядело очень аппетитно.
— Мама и отец вместе старались, — подмигнул Джоб.
Мясо из жаркого таяло во рту, как и шарлотка. Чай снова был не абы какой, не пыль из пакетиков.
— Слушай, а что насчет Алена? — спросил как бы невзначай Стефан.
Джоб, любуясь тем, как Стефан с удовольствием уминает родительскую стряпню, не понял вопрос.
— О чем ты?
— Ну… — Стефан замялся и покрутил вилкой в воздухе. Он не знал, как сформулировать свой запрос. Как вообще оформить в слова переживаниям об Алене? Как вообще выразить в устной форме беспокойство о ком-то? — Что с ним будет?
Джоб долго и внимательно глазел на Стефана. Суть этого взора не была ясна. Стефан уже даже хотел разъяснить подробнее, даже начал более определенные фразы подбирать.
Однако это не потребовалось. Джоб улыбнулся и похлопал Стефана по плечу.
— На этот счет не переживай. Мы присмотрим за ним. Тем более, когда смены закончатся, на выходные ты можешь сюда вернуться, если хочешь.
— Я хочу! — с набитым ртом вымолвил Стефан.
Джоб усмехнулся, поднялся со стула и направился к выходу. Уже в дверях он повернулся к Стефану:
— Я рад, что вы с Аленом теперь хорошо ладите. И рад, что ты переживаешь за него.