7 декабря 1981
Министерство магии
— Как Джеймс поживает?
Гермиона и Сириус встретились у Министерства и вошли в него через гостевой проход. Она принесла ему пирожное, и он нес его, зажав в зубах, попутно пытаясь подвязать длинные черные волосы галстуком. Он ворчал, что ему приходится выглядеть презентабельно, и Гермиона слышала, как он источает сарказм, даже с забитым ртом. Сглотнув, Сириус посмотрел на ведьму.
— Он отправился с Гарри в Хогвартс, чтобы показать его Поппи, — сказал он и собирался было откусить ещё кусок, как вдруг заметил ее приподнятую бровь. — А, так тебя интересует, как он поживает. А ты как думаешь? — он пожал плечами. — Ты же постоянно его видишь.
Она поджала губы.
— Так-то да, но… — она раздражённо вздохнула и зарылась пальцами в волосы, жалея, что они не такие послушные, как у Сириуса. — Ну, я думала, что наедине с тобой, Ремусом и Гарри он другой. Он недостаточно хорошо меня знает, чтобы открыто обсуждать свои проблемы.
Он ухмыльнулся ей, и она нахмурилась, решив, что он подшучивает над ней.
— Джеймс не особенно скрытный, — сказал Сириус. — Наш Сохатый не настолько сложный тип. Не знаю, Гермиона, он… Когда погибла Марлин, мы… — он замолчал; его глаза выдавали, как сильно это его задевало. — Мы не были женаты, и, видят боги, я не собирался делать ей предложение, но и не планировал расставаться с ней, понимаешь? Это мой максимум верности. И после ее смерти я неделями не просыхал. Я был за границей на задании и… Черт, это было ужасно, — признался он. — И это я. А Джеймс… Он с детства любил Лили. Они были Джеймсом и Лили. Они были не разлей вода.
Гермиона нахмурилась и опустила взгляд, с виноватым видом уставившись на носки туфель.
— Пока их не разлили, — прошептала она.
Хотя практически все заверяли ее, что за смерть Лили она ответственность не несёт, Гермиона всё равно ощущала груз вины. Она же была в их доме, могла спасти обоих родителей Гарри, если бы разобралась в ситуации. Видеть каждый день, как Джеймс живёт с этим горем, было трудно. В отличие от Гарри, который закрылся от всего мира после смерти Сириуса, Джеймсу, похоже, было всё равно. Если Гарри ото всех отгораживался, то Джеймс метался от агрессивного нежелания чьей-либо жалости до спускания всего на тормозах.
Два таких разных человека с одной общей чертой: что отец, что сын были невыносимы.
— Как тебе живётся без Гарри?
Гермиона взглянула на Сириуса.
— Мы с Гарри не встречались.
Он закатил глаза.
— Да-да, помню-помню. Но все же мы собраны из кусочков, которые не дают нам развалиться на части. Я — ничто без Джеймса и Ремуса. Марлин была частью меня, как и Лили. И эти раны до сих пор не зажили, — признался он. — Но другие кусочки не дают мне опустить руки.
Она удивленно — и даже впечатленно — уставилась на него, не ожидав услышать такие глубокие мысли от Сириуса Блэка, да ещё и без мата.
— У меня были лишь родители, Гарри и Рон. И ещё пара друзей, но именно они оба делали меня той, кто я есть.
— А теперь?
— Я разбита, — тихо сказала она. — И пытаюсь закрыть дыры другими кусочками. Тобой, Ремусом, Элли, Эмми… Джеймсом.
Сириус понимающе кивнул.
— Но мы не подходим.
Она распахнула глаза.
— Нет, это не… — начала она, но осеклась, заметив сочувствие в его взгляде. — Да. Гарри и Рон были для меня всем.
— Именно это чувствует и Джеймс, — он грустно улыбнулся. — Разломанные кусочки приклеены не в тех местах. И, что хуже всего, самый большой пропал.
— А как же Гарри?
— Гарри — это клей, — сказал Сириус, открыл дверь лифта и улыбнулся двум мужчинам, встретившим их. — Хватит со мной флиртовать, ведьма, на нас уже мракоборцы смотрят, — громко сказал он, и Гермиона прищурилась, выходя за ним в Атриум Министерства. Она испытывала острое желание пнуть его прямо в дорогие сапоги из драконьей кожи и уронить лицом в пол.
Вежливо улыбнувшись мракоборцам, она удивленно распахнула рот, узнав одного из них — ещё не успевшего облысеть, такого же широкого в плечах, в темно-синей мантии и неизменным золотым колечком в ухе. Мракоборец улыбнулся ей и протянул руку.
— Кингсли Бруствер.
Она вежливо улыбнулась ему, вспомнив, как они летели на фестрале в Нору, отбиваясь от Пожирателей. Не успела она и слова сказать, как второй мракоборец озарил ее улыбкой и перехватил ее руку. Он был высоким и стройным — ростом примерно с Сириуса, но не с Кингсли. Острые черты его лица напомнили ей Малфоя, хотя волосы у мракоборца были золотыми, а не платиновыми, глаза синими, а не серыми, и он был невероятно добр.
— Ангус Сэвидж, мисс…
— Гермиона Хауэлл. Приятно познакомиться с вами, Кингсли и мракоборец Сэвидж.
Ангус несколько расстроился, услышав оговорку Гермионы, а Кингс воспользовался моментом и посмеялся над замешательством напарника. Сириус хмыкнул.
— Всё в порядке, Кингс?
— Всё замечательно, — ответил Кингсли. — Слышал, ты недавно влез в драку за «Котлом»?
— Я? — Сириус фыркнул. — Да никогда.
Ангус закатил глаза.
— Поттер?
— Точно, — Сириус кивнул. — Мерзавец сам напросился.
— Который из? — тихо спросил Кингсли.
— Я на допросе, мракоборец Бруствер? — саркастично спросил Сириус, поправил мантию и выпрямился в полный рост, возвращаясь к чистокровным манерам, которые прививали ему с детства, хотя сейчас это было не более чем издевкой. Кингсли громко рассмеялся.
— Черт, — сказал он и посмотрел на Гермиону. — Мы очень благодарны, что вы оба пришли помочь нам с этим делом.
— Можете звать меня мракоборец-специалист Блэк, — подмигнул Сириус.
— Решил вступить в отдел?
— И зарабатывать себе на жизнь? — Сириус загоготал. — Не приведи господь. Кроме того, мое прекрасное лицо разобьет вам все сердца.
Ангус хмыкнул.
— Прости, Блэк, но ты не в моем вкусе, — сказал он и широко улыбнулся Гермионе. Та вздрогнула и инстинктивно отшагнула к Сириусу, пытаясь скрыть краснеющие щеки.
— Я по вкусу каждому, — парировал Сириус.
Кингсли пошел вперед, ведя их по длинным коридорам к частному лифту, который довез их до Отдела магического правопорядка. Когда они вышли, несколько других мракоборцев собирались войти в лифт, и Сириус узнал двоих, которые арестовывали его два месяца назад. Он улыбнулся и показал им обратную «Викторию», и Гермиона пихнула его под ребра. Кингсли счел всё это крайне комичным.
— Уверен, Дамблдор посвятил вас в детали, — сказал он, вновь привлекая их внимание, — но, поскольку сын Крауча оказался Пожирателем, и, ну…
— Он сам жестко проебался с моим судом — которого, к слову, не было! — резко прервал его Сириус. Ангус нахмурился.
— Да, именно, — сказал он, потирая шею.
— Глав всех отделов — даже тех, кто собирался ими стать — должны подвергнуть суровому допросу, прежде чем мы сможем даже начать судить пойманных Пожирателей.
— Даже членов Визенгамота, — добавил Ангус.
— Не подумываешь стать представителем от своей семьи? — спросил Кингсли у Сириуса.
— А от моей семьи еще что-то осталось?
Ангус громко вздохнул.
— Надеюсь, ты не отдал их всех под суд.
— Зато они-то от такого шанса точно бы не отказались.
Кингсли нахмурился и похлопал Сириуса по спине.
— А с кузинами ты общаешься? — спросил он. — Люциус Малфой едва не избежал суда, но кто-то пустил слух, что он подкупает членов Визенгамота, чтобы те дали показания, якобы он, несмотря на Метку, находился под Империусом и был вынужден выполнять приказы Того-Кого-Нельзя-Называть.
— Волдеморта, — сказала Гермиона, и оба мракоборца обернулись к ней, глядя на нее с восхищением. — Страх его имени лишь усиливает страх перед ним самим.
— Учились на Гриффиндоре? — с улыбкой спросил Ангус. Она тут же нахмурилась.
— Меня обучали на дому, — сказала она и сменила тему. — Значит, Люциуса Малфоя всё ещё собираются судить?
Кингсли кивнул.
— Вы знаете больше, чем показываете.
— Проницательное замечание, мракоборец Бруствер.
Он схватился за грудь и притворно нахмурился.
— Я уже не Кингсли? Какая жалость, — сказал он, и Гермиона неловко улыбнулась. Она не привыкла, чтобы мужчины… они же флиртовали с ней, да? Она покачала головой и сжала губы, стараясь сохранять серьезный вид. — Альбус Дамблдор, как верховный чародей, приостановил суд над Малфоем, — продолжил Кингсли. — Сказал, что хочет узнать от него кое-что. Вы что-нибудь об этом слышали?
Сириус пожал плечами.
— Немного.
— Хотите поговорить с ним?
— Нет, — заявила Гермиона. — Мы хотим увидеться с Нарциссой Малфой.
________________
Квартира Сириуса Блэка
Другие члены Ордена отправились на различные задания. Сириус и Гермиона взялись за Нарциссу и Люциуса Малфоев; Ремус связался с несколькими оборотнями, с которыми он сдружился во время войны, чтобы узнать, не замечали ли они пропавших Пожирателей; Эммелина держала ухо востро в Министерстве, а Аберфорт — в Хогсмиде; Гестии Джонс поручили объединиться с мракоборцами, чтобы разнюхать следы Беллатрисы Лестрейндж, а Мэри Макдональд отправилась искать улики в мир маглов.
А Джеймс тем временем менял Гарри пеленки, кормил его на завтрак омлетом и кусочками банана, протирал пролитый на пол сок, а потом старательно купал сына, когда на нем оказывалось больше банана, чем он съел.
— Гарри, ну сиди же смирно, — сказал Джеймс, уставший от недостатка сна, кошмаров и собственной бесполезности как в роли орденца, так и родителя-одиночки. — Гарри, прекрати.
Купать его было тем еще испытанием, но вот одевать — всё равно что сражаться с Дьявольскими Силками. Стоило Джеймсу случайно обмолвиться, что он понесет Гарри к колдомедику, как мальчик поднял такой крик, что у Джеймса затряслись барабанные перепонки. По пухлым щекам Гарри потекли слезы, разбивая его отцу сердце.
— Нет! Нет! — завывал он, пока Джеймс нес его к камину.
— Гарри, — Джеймс устало вздохнул. — Я знаю, что ты ненавидишь порох, но либо он, либо трансгрессия, а ты еще слишком мал. Она повредит твоим ушам, — сказал он, пытаясь вразумить сына. — Тебя надо показать мадам Помфри, потому что Гермиона сказала…
— Ми! Ми! — кричал Гарри и размахивал крохотными кулачками, пытаясь выбраться, но в итоге только попав отцу в глаз.
— Черт! Гарри, прекрати.
— Нет! Хочу Дягу! Бродягу! Лун! Лунатика!
Чувствуя, что эмоции берут над ним верх, Джеймс опустил Гарри на пол и протяжно выдохнул, чтобы успокоиться. Мальчик тем временем побежал ко входной двери и затарабанил по ней — то ли в поисках Сириуса или Ремуса, то ли просто пытаясь сбежать.
— Проклятье. Я так не могу, — прошептал Джеймс, взъерошивая и крепко сжимая волосы. — Гарри, нам надо идти.
Гарри застучал по двери, икая сквозь плач.
— Мам! Мама!
Закрыв глаза, Джеймс прислонился к ближайшей стене и медленно осел на пол, подперев голову руками. Его сердце бешено колотилось, в груди потяжелело; дышать стало сложнее всего на свете. Ему чертовски захотелось, чтобы кто-нибудь — хоть кто-то! — сейчас подошел к нему, отвесил пощечину и приказал взять себя в руки, схватить Гарри и прекратить его рёв, и… и…
— Мама!
— Мамы здесь нет! — рявкнул Джеймс и сразу же сдавленно всхлипнул, потрясенно распахнув глаза, когда Гарри притих, обернулся и посмотрел на отца с явным страхом в глазах. — Мамы не… нет… прости. Прости, — сказал он, протягивая руки, и облегченно выдохнул, когда Гарри побежал к нему и уткнулся мокрым, липким лицом Джеймсу в грудь. — Сегодня можно и не идти, — прошептал Джеймс, целуя Гарри в макушку. — Останемся дома. Вот здесь. Я здесь. Я никуда… Я здесь.