13 февраля 1983
Разыгрывать комедию для Сириуса было проще простого, но вот на снисходительное и спокойное отношение к родной матери у него уходило много сил. Возможно, сказывался печально известный темперамент Блэков. Поэтому, стоило Вальбурге смерить Гермиону взглядом и произнести: «Грязнокровка», как Сириус моментально вскипел и, зарычав, шагнул вперед, закрывая ее собой.
— Ты знала? Откуда?
Вальбурга ухмыльнулась; в ее глазах блестело безумство, которое начисто прогнало и уравновешенность, и сдержанность, оставшиеся у Нарциссы, хоть они и были одной крови, факультета в Хогвартсе и воспитания.
— Из газет, разумеется, — со смехом сказала она.
Нарцисса задумчиво прищурилась, демонстрируя куда большую собранность, чем ее спутники-гриффиндорцы и хозяйка дома.
— Ты же говорила, что перестала читать «Пророка». Что там пишут одну чушь.
— Верно, — сказала Вальбурга, кривясь так, будто изо всех сил искала компромисс между самодовольной улыбкой и гневным оскалом. — Однако ранее я связывалась с женщиной, которая очень хотела написать историю нашего рода и особенно о том, как сильно он пал после трагической гибели Регулуса и бесчестья Сириуса. Женщиной, которая до недавнего времени не отвечала на мои письма. К счастью, некоторым узникам Азкабана, похоже, оставили некоторые удобства. Полагаю, даже Люциус имеет право писать тебе, Нарцисса?
Сириус нахмурился.
— Но кто…
— Рита Скитер, — ахнула Гермиона и инстинктивно нащупала палочку, висящую на поясе.
— Она тебя не жалует, грязнокровочка, — сказала Вальбурга, пристально глядя на Гермиону. — А ты… — она повернулась к Сириусу, трясясь от гнева и отвращения. — Ты привел эту мерзость в дом моих отцов! Притворился, что женишься на ней!
Сириус мрачно улыбнулся; у него вспыхнули глаза.
— Кто сказал, что я притворялся?
— Она же грязнокровка! — рявкнула Вальбурга. Сириус чуть подался вперёд, навис над ней и злорадно прорычал:
— И в постели она лучше всех.
Нарцисса закатила глаза.
— Сириус, ну честно.
Разгневавшись на сына, Вальбурга с размаху ударила его по губам, и он от неожиданности аж упал на пол, а она продолжала неистовствовать, начиная во всем походить на свой портрет — даже брызжущей слюной.
— Ты обесчестил свой род и свою кровь одним лишь произнесением этой лжи! Мерзость! Дрянь! Подонки грязи и мрази! Полукровки, мутанты, уроды — все они! А эта, — сказала она, указывая на Гермиону, — еще и связана по крови с твоим ручным отвратным оборотнем!
Сириус сплюнул кровь на пол и встал; его глаза практически почернели от гнева, когда он взглянул на мать.
— Я и его трахнул, — с мрачной улыбкой прошептал он, и Вальбурга отпрянула от него, словно боясь заразиться. Она визжала и давилась от тошноты, и Гермиона даже поморщилась от ее громких криков.
Кикимер, прибежав на шум, зашел в комнату, нервно сцепив руки.
— Кикимеру выбросить мерзость на улицу, госпожа? — спросил он.
Слишком взбесившись, чтобы ясно мыслить, Вальбурга выместила гнев на эльфе, отшвырнув его в дверной проем. Гермиона шагнула было к ней, но Нарцисса внезапно положила ладонь ей на плечо. Кикимер всхлипнул от боли, но продолжил бормотать: «Благодарю, госпожа», пока не исчез.
Когда Кикимер скрылся, из-за угла осторожно выглянул Добби, стараясь не попадаться Вальбурге на глаза. Сириус и Нарцисса не заметили его, сосредоточившись на бушующей хозяйке дома, но Гермиона пересеклась с эльфом взглядом. Он с трудом сглотнул, посмотрел на Вальбургу Блэк, и Гермиона медленно покачала головой, призывая Добби не вмешиваться. Поняв всё без слов, Добби кивнул, хлопнул ушами и поднял руку, показывая медальон, за которым они и пришли. Сердце Гермионы пустилось в пляс; она невольно улыбнулась и облегченно выдохнула, когда Добби трансгрессировал, забрав с собой крестраж.
Вальбурга тем временем развернулась к Сириусу, сжав в руке палочку.
— Ты никогда не был достоин возглавить эту семью, этот великий и благородный род! О… Если бы Регулус был жив… Он бы…
— Он бы восстановил Сириуса в правах, — выпалила Гермиона, привлекая внимание всех Блэков, причем каждый из них выглядел растеряннее предыдущего. — Он любил своего брата. И ненавидел Волдеморта.
— Ты… Ты смеешь…
Сириус попятился.
— О чем ты, черт возьми…
— Регулус Блэк предал Волдеморта. Он обнаружил способ уничтожить его и попытался его убить. Регулус Блэк погиб героем! — решительно заявила Гермиона, не замечая, что лицо Вальбурги сначала побледнело, а потом — покраснело. — И знаете, почему? Знаете, что сподвигло Регулуса?
— Мелкая мерзкая…
— Эльф! Тот самый, которого вы только что ударили! Волдеморт жестоко обошелся с эльфом Регулуса, и тот сразу же отвернулся от него!
— Это правда? — прошептала Нарцисса.
— Да.
— Лгунья! — закричала Вальбурга. В ее тоне скользили горе и скорбь, но уродливый, неконтролируемый гнев, исказивший ее лицо, не позволял ей посочувствовать. — Я скорее позволю моему древнему и благородному роду сгореть дотла, чем позволить грязнокровке запятнать его своей ложью! А, может, я просто сожгу тебя, — сказала она, резко распахнув глаза и наставив на нее палочку. — Интернум фламаре!
Вышколенная профессорами Хогвартса и прошедшая войну, Гермиона быстро вскинула палочку, готовясь отразить заклинание. Но потом, увидев чересчур знакомое лиловое пламя, несущееся в ее направлении, она запаниковала и с трудом выдавила:
— Протего!
Нарцисса и Сириус отреагировали куда более уверенно.
— Рефлекто!
— Редитус!
Лиловое пламя, которое когда-то послал в нее онемевший Антонин Долохов, навечно оставив на ней шрам, отскочило от ее щита и заклинаний Сириуса и Нарциссы и понеслось в создательницу. Ошеломленная и неподготовленная, Вальбурга приняла удар грудью и закричала в агонии, когда ее охватило пламя. В отличие от Адского огня, которому нравилось играться с едой, лиловое пламя охватило женщину в считанные секунды, и жар и дым заглушили ее вой.
Когда пламя потухло, от нее остался лишь пепел.
Гермиона зажала ладонью рот и подавила крик, после чего отбежала в угол, где ее и вырвало.
— О, боги! Сириус! Нам нужно…
— Не паникуй, — спокойно сказала Нарцисса. — Ты всего лишь защищала себя.
Гермиона обернулась, распахнув рот.
— Всего лишь… Она… Вы всё это спланировали?!
— Нет, конечно, но понимала, к чему всё идёт, — ответила Нарцисса. — Вальбурга мертва, вы заполучили свое сокровище, а я… я добилась своего, — она повернулась и пробежалась пальцами по гобелену; магия щекотала ей пальцы, вызывая теплую улыбку. Сириус уставился на кузину.
— Тебе был нужен гобелен. С самого начала.
— Теперь мой отец — глава рода. Я велю ему восстановить тебя в правах.
— Не утруждайся, — фыркнул Сириус.
Она повернулась и посмотрела на него — значительно мягче и теплее, чем раньше.
— Если тебя это успокоит, ты будешь не единственным предателем крови, которого вернут в семью.
— Я… — он распахнул глаза. — Ты об Андромеде?
Она кивнула.
— Родители никогда не хотели отрекаться от нее. Они искренне не одобряли ее супруга, но… чтобы насовсем вычёркивать её из своей жизни? Никогда. Но твои родители настояли, и отец подчинился магии гобелена, а мать — своим клятвам ему. Но теперь…
— Вы собираетесь восстановить в правах Андромеду, — пораженно сказала Гермиона, заставляя себя не смотреть на горстку пепла, которая когда-то была матерью Сириуса.
Нарцисса вздернула подбородок; ее взгляд полон устрашающей решимости.
— Я не уступлю обеих сестер чудовищам. Одну я ещё могу спасти.
— Но мы… Мы убили ее, — сказала Гермиона, глядя на свои ладони так, будто на них блестела кровь. Она могла признать, что за жизнь успела совершить немало ужасных поступков. Она неделями держала Риту Скитер в банке, прокляла Мариэтту Эджком, бросила Долорес Амбридж одну с кентаврами. Они все этого заслуживали, но Гермиона понимала, что несколько перешла черту.
А это?..
Сириус покачал головой.
— Ты ничего не сделала. Мы просто обратили против нее ее же проклятие.
— Я уже с ним сталкивалась, — сказала она, сдерживая всхлип, и неосознанно приложила ладонь к ребрам. — Оно… Я была…
Нарцисса положила руку на плечо Сириуса.
— Отведи ее домой, Сириус. Я вызову мракоборцев. Лучше разобраться со всем сразу, пока не явился Кикимер и не поднял шум.