– Привал!
– Привал! – громко повторил Торка, преданно глядя на главу экспедиции.
Лайза отряхнула снег с волос и с усмешкой оглядела маленький отряд. Торка, идущий за ней шаг в шаг, тоже обернулся.
Позади него шёл, неся сумку с провизией, Дони. За ним, вполголоса споря, шли Симон и Наири. Процессию замыкал, таща на себе большую часть оборудования, Усатик. Усатик, не смотря на то, что был в два раза старше Лайзы, стал чёрным свистком всего пару лет назад и сам попросился в отряд.
Зима в Бездне длилась уже второй год, а на поверхности только-только выпал мягкий пушистый снег. За все шестнадцать лет своей жизни Торка не видел столько снега – все улицы завалены сугробами, с крыш домов свисали толстые сосульки, а с неба падал и падал, падал и падал пушистый снег. В эти снежные дни Орс и Бездна становились удивительно схожи, и Торке это сходство нравилось – в конце концов, здесь тоже был его дом. Маленький отряд расчистил для себя небольшую полянку за полем цветов Стойкости, и Торка в который раз подивился тому, насколько Четвёртый слой велик: здесь, под Чашами Гигантов, находился не только бескрайний луг, но и невероятные кристальные пещеры, в которых можно было блуждать часами, скалистые ущелья и протяжённые каменистые пустоши. Задыхаясь от красоты и ледяного влажного воздуха, юноша чувствовал себя здесь по-настоящему счастливым.
– А на каком слое ты хотел бы жить? – спросил он Симона.
Симон ставил палатку и иногда завистливо вздыхал, глядя как Торка крутится у тёплого котелка. Юноша вызвался готовить на весь отряд и немало не жалел об этом теперь: глядя на иней на усах Усатика и обмороженные пальцы Наири, Торка искренне считал, что ему повезло.
– Н-на т-тр-третьем... Ух, д-дай бульона г-глотнуть, а? – друг потянулся к котелку.
– Кипящей воды с луком, ты хотел сказать? – усмехнулся Торка. – Ну на.
Лайза сидела рядом, перебирая хрустящие от холода записи. Её кудряшки заледенели, но девушка выглядела безмятежной и счастливой.
– Кому-то и лук – яблоко... – пробормотала она.
– Хочешь кусочек неритантана? – тут же спросил Торка, вылавливая маленькую лапку. – Этот уже сварился.
– Не... Ничего не хочу, – она достала из кармана маленькую шоколадку и развернула обёртку.
Симон закатил глаза и вернулся к палаткам. Торка, не дыша, смотрел, как она надкусывает твёрдую, как камень, плитку своими острыми зубками, а потом с хрустом жуёт ту, прикрыв глаза от удовольствия.
– А чего на третьем? – с трудом оторвав взгляд от Лайзы, спросил он.
– Пещеры нравятся, – буркнул Симон. – Лайза, а ты где жила бы?
– Ну, я же и так на Втором живу, – пожала плечами лидер. – Если не с Озен... то тут. Люблю Четвёртый, ты же знаешь.
Торка просиял.
– Я тоже! Как увидел – сразу же влюбился!
Друг прыснул. Лайза покрутила пальцем у виска.
– Ты глупый что ли? – спросила она у Симона. – Естественно употреблять это слово в контексте Бездны. Не влюбиться в Него... Ну, надо обладать очень дурным вкусом.
–Я п-понимаю, – давясь от смеха, произнёс Симон. – Мне тут тоже нравится. Просто... ха-хах!..
Торка от души стукнул друга половником по лбу. Тот быстро утёр замерзающие на ресницах слезинки, выступившие от смеха.
– Ну прости, прости! Просто это так прозвучало!
– Нормально прозвучало, – буркнул Торка. – Я обожаю Четвёртый слой. Тут столько всего! Мечтаю увидеть его в каждое время года...
– Увидишь ещё, – ободряюще улыбнулся подошедший к ним Дони. – Обязательно увидишь! Так, я пойду проверю, как там по периметру – и вернусь.
– Удачи, – буркнул, кутаясь в куртку, Симон. Дони потрепал его и Торку по волосам. Рука у него была совсем ледяная, а из-за дурацкой маски, которую тот начал носить в прошлом году, выражение его лица сложно было разобрать. Юному чёрному свистку вдруг стало не по себе.
– Возвращайся скорее, у меня суп скоро будет готов, – попросил он.
Дони задумчиво кивнул, глядя на Лайзу. Он стоял и молчал так долго, что беспокойство Торки постепенно сменилось ревностью.
– Иди уже отсюда, – отвернулся от друга повар. – Давай, давай...
– Хах? А, да, конечно, – Дони подошёл к Лайзе и протянул руку. – Госпожа лидер?
Лайза улыбнулась и дала ему «пять».
– Береги себя!
– О... обязательно... – смутился Дони. – Вы себя тоже.
Он ушёл и Торка почувстовал себя спокойнее. Лайза и так всю дорогу рассказывала про Озен, а теперь ещё лучший друг пялится на неё... Этого торкино сердечко уже точно не вынесло бы. К тому, что Озен занимает в жизни Лайзы огромное, как она сама, место, он почти привык. Почти, потому что каждое упоминание Недвижимой было подобно уколу иголкой – не болезненное, но неприятное и раздражающее чувство. В прошлом году ему попалась на глаза книжка о старинных религиозных верованиях, и Торка с удивлением обнаружил, что один из основателей, Киру, действительно верил в Бездну. И не просто верил, а основал секту, отколовшуюся от церкви, и почитавшую демона, томившегося на дне Преисподней и исполняющего даже самые тёмные людские желания, если те шли от самого сердца, – то, что Торке и было нужно.
Теперь он каждую ночь молился Бездне, иногда принося ей в жертву мелких животных, которых всё равно отправлял в суп и жаркое. Частенько он засыпал в своей комнате на полу, не стерев мелового круга для молитвы и не задув свеч, повторяя даже сквозь сон имя Лайзы. Друзья смотрели на его мучения, иногда ругали его – «Поджёг устроишь, дебил!», а иногда бинтовали полубессознательному Торке окровавленные руки.
– Ты так убьёшься, – сказал как-то Дони, туго забинтовывая порезанную вену друга. – Ты ведь точно так когда-нибудь убьёшься.
Торка лежал на полу, совершенно белый. Тело ощущалось ватным, но его разум был кристально чист.
– Да... и ладно... – с трудом ворочая языком, ответил он тогда. – Если... умру... с мыслями о ней... о Лайзе...
– Станешь белым свистком? – спросил Дони. Торка, который хотел сказать: «Буду счастлив», почувствовал, как к белым щекам приливает, обжигая, кровь.
– Ч-что т-ты сказ-зал?..
– Белым свистком... – Дони отвернулся. – Я недавно узнал, откуда они берутся.
– К-как?..
– Спросил. Просто прямо спросил у Озен.
– У Озен! – Торка сел и тут же бессильно свалился обратно на пол. – Как ты мог?
– Переставай уже с ней собачиться. Ты её даже не знаешь, – друг тяжело вздохнул. – А вот она о тебе уже много от Лайзы слышала. Ну, чего ты на меня как на врага смотришь? Должен же я был для тебя разведать обстановку? Если о моём друге возлюбленная его девушки знает больше, чем он о возлюбленной девушки, это как-то... Не хорошо.
Торка хотел возразить, что Лайза – не его девушка, но промолчал.
– Значит, если умереть с мыслями о ней... станешь ей белым свистком?
– Да, и останешься с ней навсегда, – Дони нахмурился. – Кажется, зря я это тебе рассказал.
– Не зря!.. Ауч!
Дони затянул бинт ещё туже, и Торка послушно замолк.
– Ну не сердись... не буду я убиваться для этого. Честно.
– Поверю...
С того разговора прошло уже достаточно времени, но юноша не мог перестать думать о том, чтобы остаться с Лайзой. Впрочем, оставаться с ней, будучи живым, ему нравилось куда больше. Он наклонился, убирая замёрзшую прядь волос с её лица.
– Хватит уже работать, – мягко сказал он. – Давай сюда кружку, я тебе тёплого налью.
– Спасибо, – вытаскивая из рюкзака покрытую инеем кружку, ответила лидер. Торка усмехнулся.
– Помыть – помыла, а вытереть забыла? Всё в порядке, я в следующий раз прослежу, чтобы она у тебя сухой была.
– Спасибо!
Даже если Лайза была старше, Торка почти не чувствовал между ними разницы. Ему хотелось окружить заработавшегося лидера заботой, и он помогал ей собирать вещи, заполнять заметки и складывать одежду перед сном. Девушка, кажется, ценила эти небольшие знаки внимания, и каждая её улыбка согревала душу Торки.
Спустя час суп был готов. Разлив его по мискам, Торка обнаружил одну лишнюю – Дони до сих пор не вернулся.
– Да куда денется? – Усатик пожал плечами и запустил густые усы в суп. – Сейчас унюхает эту вкуснятину – сам прибежит.
Торка кивнул, но на душе у него было неспокойно. Наири тоже волновался, беспокойно ёрзая и поглядывая на друга.
– Что такое? – негромко спросил юноша, подсаживаясь к нему.
Наири был старше него на год и выше почти на голову, но казался куда младше. Хрупкий и нерешительный, он молчал почти весь поход, оставаясь в тени старшего брата. Если бы Торка не знал, что Наири обожает Бездну, то решил бы, что его притащили сюда насильно – настолько испуганным и растерянным выглядел друг всё то время, что они провели здесь.
– Торка, я всё думал... Дони...
– Что?
– Он, ну...
– Тревога!!! – Симон, весь залитый супом, влетел в палатку и, поскользнувшись, растянулся на полу. – Птицы!!!
Лайза схватила свою кирку, без куртки выскакивая на мороз.
– За работу! – рявкнула она, и остальные подхватили её клич.
Торка, схватив свою кирку, бросился следом за лидером. Над палатками кружилась стая цучибаши. Обычно не слишком агрессивные, они визгливо перекрикивались друг с другом и выкапывали из снега исследовательское оборудование. Лайза кинулась прямо в серёдку стаи, легко раскалывая птичьи черепа меткими ударами кирки. Усатик бил птиц по когтистым лапам, отбивая у них оборудование, а Наири, Торка и Симон махали оружием, вспугивая зазевавшихся цучибаши.
Бой окончился так же быстро, как и начался – взмыв в воздух, оставшаяся часть стаи, улетела восвояси. Торка огляделся: вокруг остался только запачканный кровью снег и перья.
– Оборудование полностью сохранено! – пропыхтел Усатик, приставляя руку к козырьку.
Цучибаши клюнул его в руку, и та уже начала наливаться ярким синяком. Лайза кивнула, хмуро оглядываясь. Симон сердито пнул тушку мёртвой птицы.
– И чего они накинулись? С голодухи что ли? И где, чёрт возьми, наш дозорный?!
Наири вздрогнул и, бросив кирку, кинулся в сумерки, выкрикивая имя Дони. Торка и остальные, повинуясь внезапному порыву, последовали за ним.
Тело Дони они обнаружили за лагерем. Молодой человек сидел за сугробом, уронив голову на грудь. Его куртка лежала рядом, почти занесёная снегом, рукава распахнутой рубашки были закатаны, а на левой руке, от запястья до локтя был глубокий разрез, темневший застывшей кровью. Живот Дони был залит кровью, а где-то в районе солнечного сплетения красовалась неаккуратная рваная рана, как будто он резал его второпях, больше раздирая и разрывая ткани, чем разрезая. Запачканный засохшей кровью по самую рукоятку, нож валялся рядом, а в правой руке Дони белело что-то небольшое...
– Что это?! – взвизгнул Наири, трясясь и впадая в истерику. – К-кость?!
– Не дури! – Симон огрел младшего брата по макушке.
– Но... и впрямь, что это?..
– Свисток, – тихо ответил Торка, чувствуя в душе бесконечную пустоту. – Лайзин белый свисток.
– Почему мой? – тупо глядя на тело, глухо спросила Лайза.
– Потому что твой, – Торка осторожно вытащил свисток из руки друга и протянул его девушке. – Потому что... точно не мой.
***
– Блядский идиот!!! – рычал Симон, готовый вырвать у себя ещё клок волос.
– Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! – Наири рыдал, дрожа всем телом. – Ненавижу!
– Безответственный тупой кусок дерьма, – хмуро изрёк Усатик, скрестив руки на груди.
– Не прощу! Мразина вонючая! Гондон недоделанный! – орал Торка, срывая горло.
– Ублюдок! Ублюдок!! Ублюдок!!! – кричала Лайза, сверкая сапфировыми глазами. – Я не буду с тобой разговаривать! Не буду, слышишь?!
Маленький отряд стоял вокруг пенька в рощице на окраине города. На пеньке неподвижно лежал маленький белый свисток.
– Что мне сказать твоим родственникам?! – прорычала Лайза, ударяя по пеньку в опасной близости от хрупкого свистка. – А, гад?! Что мне сказать начальнику?! Что мне сказать Озен?!?
– Всё из-за тебя! – вдруг заявил Наири, давясь слезами и глядя прямо на девушку. – Он тебя любил! Тебя...
Симон ярко покраснел.
– Ты чего... – начал он, но его брат, развернувшись, кинулся прочь в рощу. – Ты... Сука! Лайза, прости этого ублюдка... Он не со зла... Стой, придурок!
И Симон убежал следом за братом, выкрикивая ему вслед много «ласковых» слов. Торка, помертвев, застыл, боясь взглянуть в лицо лидеру. Усатик тяжело вздохнул.
– Не слушай. Он просто мелкий истеричка, – произнёс он, бережно похлопывая девушку по плечу.
– Да... наверное... – негромко произнесла та. – Может, и так...
– Потом на коленях приползёт извиняться, вот увидишь.
– Да хрен с ним... – Лайза подняла с пенька свисток. – Как будто это первая смерть на моей совести. Трупом больше, трупом меньше... ничего особенного. Даже если обычно это происходило не так, можете и правда считать, что его убила я. Ничего в этом такого нет. Мне не привыкать быть убийцей.
– Я не считаю, что это твоя вина, – Усатик посмотрел на свисток, стиснутый в руках девушки. – Мы с Симоном сами скажем его семье, не переживай.
– Спасибо.
Торка стоял, не зная, как подобрать слова. Он чувствовал себя бесполезным и, что ещё хуже, бесполезным именно тогда, когда Лайзе действительно нужна была его помощь. Юноша никак не мог понять, что сам чувствует по поводу смерти Дони, но боль за Лайзу перекрывала все прочие ощущения.
– Не надо... – губы едва его слушались, – не... не растрачивай... себя... раз... не ценят...
Лайза обернулась к нему.
– Я говорю... – Торка посмотрел прямо в глаза лидеру, – что всё это ебучая хуйня, которая не должна тебя ебать. Ты лучший лидер.
– Хм... – Лайза пожала плечами. – Да мне как-то... ничего нового. Надоело. Больше не буду... команду собирать.
– Что, из-за одного выпилившегося гандона себя закапывать? – Торка сжал кулаки.
– Раз я белый свисток теперь, то мне не нужно этого делать. Не хочу ни к кому привязываться. Мне и так хорошо.
– В таком случае я буду рядом, – Торка решительно взял её за руку и крепко сжал ладонь Лайзы. – Всегда буду.
– Хорошо, – улыбнулась та.
Торка впервые видел на её лице такую улыбку. Тихую, признательную и нежную... Он хотел сберечь эту хрупкую девочку, которая смотрела на него прямо сейчас сквозь тёмно-синие линзы радужки. Быть рядом с ней, даже если у неё за спиной лужи крови, а на шее – труп его друга. Оставаться ей верным, даже если она тысячу раз повторит, что любит Озен...
– Я знаю, что ты любишь Недвижимого Лорда, – заявил он, не обращая внимания на стоящего рядом Усатика и крепче стискивая пальца Лайзы. – Но, знаешь, я тебя всё равно люблю, поэтому, пожалуйста, стань моей женой!
– Э-э... Спасибо?.. – растерянно кивнула Белый свисток.