Год пролетел незаметно. Лайза заметно окрепла и могла облазить весь второй слой сверху донизу без каких-либо проблем. На шее девочки теперь болтался красивый синий свисток, и Озен про себя желала ей никогда не стать белым.
Девочка забиралась даже в верхние пещеры третьего слоя, возвращаясь оттуда каждый раз с кучей неритантанов к обеду. Жизнь была прекрасна ровно до того дня, как Дзянпо принёс письмо из приюта. Пробежав его глазами, Озен нахмурилась.
– Знаешь, что делают с гонцами, которые приносят дурные вести, а?..
– Подвешивают нагишом и раскручивают... – понурился мужчина.
– Ловко. Ну, значит, так с тобой и поступим.
Озен вернулась к письму. Бельчеро требовала вернуть девчонку и, в подкрепление своих слов, прикладывала письмо от господина Биду. Тот просил «Бельчеро» не уклоняться, в дальнейшем, от обговоренных обязанностей и не мешать его исследованиям. Настроение Озен становилось всё хуже и хуже.
– Отрезать бы ему пальцы... И ей. Чтобы всякий вздор не писали. И тебе, – она указала ножом для бумаг на Дзянпо. – Что за дрянь с утра пораньше? Где завтрак, а? С глаз моих долой!
Едва мужчина выскочил за дверь, Недвижимая откинулась в кресле и тоскливо заскулила. Отдавать девочку ей совершенно не хотелось. Можно было бы надавить на «Бельчеро» самой или попросить помощи у родственников, но она не знала, каковы полномочия некого господина Биду. Проблем ей не хотелось.
– Исследования, значит... Ну ладно, значит, будут исследования.
***
– Много с ними не разговаривай.
– Да... они со мной разговаривать и не будут, не переживай.
Озен и Лайза сидели друг на против друга за лайзиным столиком. Женщина обеспокоенно проверяла список инструкций для ученицы, боясь, что что-то позабыла.
– Я правда знаю, что с ними делать, – заверила её Лайза, солнечно улыбаясь. Эта её улыбка, которой Озен не видела почти год, очень беспокоила Недвижимую. Она отвела взгляд и снова порылась в собственных записях.
– На ночь оставаться у них не будешь.
– Спасибо! – девочка поклонилась так низко, что стукнулась лбом об столешницу.
– Им требуется пять часов в сутки. Я буду тебя отводить туда и забирать. Полагаю, это будет происходить довольно часто... Надо что-то придумать с твоей тошнотой.
– Не страшно.
– Голодной у них там копаться будешь что ли? – Я думаю... копаться мне не придётся...
Озен внимательно посмотрела на ученицу.
– Я буду давать тебе еду с собой. Что они там в принципе делают?
– А... м-м... Ничего серьёзного. Может, этого делать и не будут больше... – задумчиво произнесла девочка. – Я же не на ночь... Не знаю, что тогда будут делать, если честно.
– По ночам что-то делали, а?
– Э-э... Да. Я не знаю, как это называется. Не важно.
– Не дают спать ребёнку, вот как это называется, – проворчала Озен.
– Типа того.
На душе у женщины было как-то неспокойно. Маленькая девочка напротив неё выглядела такой хрупкой, но продолжала солнечно улыбаться. Озен не знала, что именно в её улыбке её беспокоит, так что снова уткнулась в бумаги.
– Я буду ждать возле приюта, на улице. Заберу тебя минута в минуту как закончишь.
– А если не вернусь вовремя... Там с угла моя комната... С того, который дальний...
Озен понимающе кивнула.
– Завтра с улицы покажешь. Если не вернёшься, проверю, нет ли тебя там, а потом к хуям разворошу ублюдушный «Бельчеро» и всё равно найду тебя.
Лайза просияла.
***
Недвижимая оставалась на месте. Час шёл за часом, а она стояла, сложив руки на груди и глядя на ворота, за которыми скрылась Лайза. Белый свисток не собиралась сходить со своего места, пока не истечёт последняя минута.
Наконец, время вышло. Недвижимая подняла голову, расправила плечи и шагнула в сторону приюта... В ту же минуту из-за ворот выглянул «вторженец».
– Озе-е-ен!!! – девочка кинулась к Белому свистку, чуть не сбив ту с ног, и крепко стиснула её ногу.
– А-а... Вот и ты, – Озен усмехнулась и потрепала Лайзу по волосам.
Светлые, лёгкие, пушистые... И сама из себя Лайза была светлой и лёгкой – Недвижимая всё не могла понять, что такое солнце забыло на её сумрачном Втором слое, но в глубине души была не против. Совсем не против. Даже немножечко за... Она взяла девочку за тонкую ручонку.
– Ну, как всё прошло? Разломать тут всё до фундамента, а?
– Не, – Лайза улыбнулась всё той же отмороженной улыбкой, что и накануне. – Всё хорошо. Сказали приходить через месяц.
– Ну хоть так... Бездна! Как же меня раздражает Бельчеро...
– Да она, вроде, нормальная. Молчаливая только.
Озен покосилась на маленького Синего свистка.
– Да?.. А по мне, она только чушь какую-то городит. Выдрать бы ей язык из безмозглой головёнки...
– А, ну да. Ты, наверное, про старшую? У неё дочь есть. На два года меня младше.
– И что? Тоже Бельчеро?
– Ага! Мне кажется... ну... ну, ей не очень... наверное.
Вдвоём они дошли до гондолы, и Недвижимая ткнула свистком в нос дежурному, начавшему было задавать вопросы про Лайзу. Конечно, спуск с такой мелочёвкой не мог не вызвать вопросов... Но Кизу отлично затыкал всем рот даже после смерти.
– Чего так, а? – Озен села на дно гондолы, предоставляя девочке свою ногу для сидения. – Не морозь жопу.
– Хорошо! – Лайза уселась ей на бедро и поджала ноги. Недвижимый Лорд порадовалась, что не умеет краснеть. – Что «чего так»?
– Опять отвлеклась, а?
– Там птичка! – пожала плечами Лайза, указывая на стайку цучибаши. – Так что «чего так»?
– Чего твоей Бельчеро мелкой плохо-то?
– Она не моя! – запротестовала девочка. – Я же не буду на ней жениться, она маленькая совсем!
– Их-хих... А ты, значит, хочешь замуж за кого-нибудь постарше?
– Ага! За тебя!
Озен поёжилась – синие-синие глаза прожигали её. Такие красивые, дерзкие, яркие! Как можно хоронить такую красоту на Втором слое? Как можно не подставлять солнечному свету эти яркие пухлые щёчки? Это просто противозаконно! Да и эти тонкие пальчики так мёрзнут по вечерам, так мёрзнут...
– Надо тебе варежки связать. Или перчатки, – пробормотала Озен. – За меня замуж не выйдет – я... не мужчина.
– Ну хорошо, тогда быть твоей женой! Какая разница вообще? Всё равно нельзя ведь... – Лайза тяжело вздохнула.
Озен тоже вздохнула. На Орсе таких как она женили и не гнали, в отличие от Материка, однако... У пары из двух женщин или двух мужчин не могло быть детей. Они могли быть счастливы друг с другом сколько угодно, но их жизни были прожиты зря – без потомства они были «пустышками», «отработанным биоматериалом», тем, кто не продолжит свой род... А Город-над-Бездной нуждался в детях – драгоценных личных вещах, которым благоволила Бездна, будущим людям, способным произвести на свет новое потомство, которое точно также, как они, станет вгрызаться в недра Бездны – всё ради Бога и Истины, которую Дьявол унёс с собой на дно... Озен на мгновение представила Лайзу в белом платье и с цветами Стойкости в волосах... и покатилась со смеху.
– У тебя вся жизнь впереди, не упирайся взглядом в одну точку, – Недвижимая цокнула языком. – Да и подвенечное платье такой микрокрошке пока что будет велико.
– Ну да, – согласилась Лайза и улыбнулась той самой улыбкой.
Озен впервые при спуске захотелось блевануть за борт. Немного поворчав про жутких отмороженных детей, белый свисток приобняла Лайзу.
– Ладно, чего там с не-твоей Бельчеро?
– Да-а-а... синяки просто. Её мама... ну... думаю, это из-за неё...
– Вот гадина... – Озен поморщилась.
На Лайзе, её стараниями, тоже были синяки, так что не ей было осуждать директрису приюта. С другой стороны, маловероятно, что она так объясняла своей дочурке последствия встречи с беничкучинавой.– Ненавижу, когда бьют детей...
– Я тоже, – уверенно заявила Лайза.
– Ну да, тебя-то регулярно...
– Нет, – резко перебила её девочка. – Ты меня не бьёшь. Меня вообще никто не бил никогда. А вот... ну, я видела, как это выглядит. Разница с уроками есть. То, что делают из злости... отличается.
Гондола опустилась на Второй слой, и Озен, по привычке закинув Лайзу на плечо, направилась к Базе. Ходить с невесомой и тёплой, как неритантан, девочкой на загривке было приятно.
– Поговори ещё... Не бью! Ха-хах! Хах... Что, неужто тебя директриса не бьёт? Выглядишь как те, кого...
– Не бьёт. От этого синяки будут. Ей нельзя, чтобы на мне были синяки. Белый свисток задумчиво прикусила щёку.
– А что делает?
– Да... ничего такого. Не знаю я... как это называется. Но это и не важно.
– Ну хоть что примерно делает? За волосы таскает?
– Нет.
– А что?
– М-м... Ничего. Ничего страшного.
Озен не понравился ответ. Неизменный, похожий на глухую дверь с замком – такие, наверное, хорошо ломались, разлетаясь в щепки. Но дверь, за которой сидела маленькая девочка, нужно было открывать бережно. И неизвестно даже, нужно ли было открывать её вовсе. Сама Недвижимая ненавидела, когда к её дверям прикасались.
– Если обижают – расскажи.
– Я бы не сказала, что... Всё хорошо.
– «Я бы не сказала, что всё хорошо», – фыркнула Озен. – Но, если так важно хранить свои тайны – валяй.
– Д-да..
Может быть, и стоило снести к чертям эту дверь. Озен не знала, не была уверена и ненавидела всю сложившуюся ситуацию и саму себя. Но, в конце концов, «Бельчеро» им не грозит ещё целый месяц... целый месяц, который под землёй пролетит за неделю. Скрипнув зубами, белый свисток пообещала себе, что сделает эту неделю счастливой для маленького «сокровища Бездны».