– ...Он упал на колени перед своим королём, в чьих золотых волосах играло рассветное солнце, и тот улыбнулся своему герцогу. «Я принимаю слово твоё и руку твою, друг мой! – сказал ему король. – И желаю сберечь тебя также, как ты желаешь сберечь меня...».
Озен, затаив дыхание, слушала тётину сказку. Благородный Ризу, отважный основатель их семьи, деливший радости и горести со своим королём, нравился ей так сильно, что она слушала эту историю при каждом удобном случае.
– И не сдержался король, заплакал и опустился на колени перед своим дорогим вассалом. Кинулся он ему на шею, а щёки его зацвели розами... «Друг мой, – молвил он, а голос его обрывался, дрожа от волнения, – прими то сокрытое чувство, что я сберёг для тебя, пронеся его сквозь все шторма и невзгоды...».
– Что за чувство?.. – шёпотом спросила Озен, чувствуя, как у неё сохнет во рту. Тётя впервые рассказывала, что же прошептал король их далёкому предку.
– А вот слушай, – улыбнулась тётя Роза. – И тогда герцог привлёк того к себе, да так, что дыхание молодого короля сбилось, а глаза наполнились нежностью...«Мой король, – прошептал он, а слёзы катились из его тёмных глаз. – моё сердце принадлежит вам одному. Примите и моё чувство, ибо имя ему – любовь. И будьте мне супругом, если ваше чувство зовётся не иначе. В противном случае, я брошусь в рассветные волны, навсегда избавив вас от столь тяжкой ноши!».
Озен чуть не подпрыгивала на стуле от волнения.
– И?! И?! Что ответил король? Он согласился? А как же он тогда править смог? А откуда тогда королевский род? А наш откуда? Что он ответил, а?..
– Ну тише, тише, – усмехнулась тётя. – Конечно же, король ответил, что его чувство зовётся также, и они обнялись, разрыдавшись. И столь свята была их любовь, что ничтожный пройдоха, наблюдавший за ними, узрел сияние Божье, упал на колени, и, повинившись во всех своих грехах, упал к их ногам в слезах. И подняли король и герцог несчастного, и прижали к себе, простив тому всю его прежнюю ложь, и заключили в объятия, как возлюбленного.
– Трое возлюбленных... – мечтательно прошептала Озен, чувствуя, как от восторга у неё кружится голова. – Почему же ты раньше не рассказывала всего этого?!
Тётя сложила тетрадку, из которой читала, и смущённо порозовела.
– Ты ещё маленькая была, – пробормотала она, пряча в карман карандаш.
***
– Зи... – голос срывался, а в груди становилось тесно от копившихся в сердце слёз, – моя жизнь... вся, вся моя жизнь принадлежит тебе одному! Я... Я люблю тебя, стань моим супругом, или я кинусь в это сраное море и сгину в нём к хуям!
Озен откинулась на подушку, прижимая руки к быстро колотящемуся сердцу. Была уже глубокая ночь, но четырнадцатилетней девушке не спалось. Впечатлённая историей тёти, она не могла прекратить представлять себя красавцем Ризу, просящим руки короля. Сквозь ночной полумрак ей виделись развевающиеся на ветру золотые локоны и мягкая улыбка.
– Ах, конечно, ты согласен! – прижимая к себе подушку и заливаясь счастливыми слезами, прошептала она. – Как я рада!.. Рад. Я так рад! О, Киру, несчастный грешник, утешься в этот благословенный день и иди к нам! Отец наш смывает с тебя твои прегрешения этими пресветлыми лучами... Уф... Тебя я тоже люблю, короче...
Девушка повернулась на бок, заливая простынь тёплыми слезами. Ей чудилось, что добрый король с изумрудными глазами и галантный воришка с красивыми тонкими пальцами с нежностью обнимают её и заверяют в своих искренних чувствах.
– Вот бы... Вот бы и мне так же... – пробормотала она, вытирая глаза и устраиваясь поудобнее в постели. – Вот бы и мне любить кого-то втроём...