– Научи меня спускаться на Четвёртый! Очень нужно!
Озен, неспешно собиравшаяся на работу, так и остановилась с шляпой в руках.
– Зачем тебе? В четырнадцать там делать нечего.
– Очень нужно.
– Зачем?
– Нужно.
– Пф... Неисправимая.
– Сама ты...
Озен щёлкнула девушку по лбу.
– Рано, я сказала. Синим свисткам там делать нечего.
– Я ничего серьёзного там делать не буду! – взмолилась Лайза.
– А мне наверх что – твоё бездыханное тело нести? Не важно, что ты там будешь делать, нагрузку от подъёма никто не отменял.
– Она-то мне и... – пробормотала девушка, но осеклась. – Пожалуйста.
Синие глаза смотрели серьёзно и настойчиво. Озен ненавидела все секреты Лайзы – непонятные, тревожащие и заставляющие её беспокоиться без особой причины, но уважала их.
– Вижу, это для тебя важно... Понятия не имею, зачем тебе это, но гарантирую – раз так хочется, ты истечёшь кровью по полной.
– Угу!
Лайза улыбнулась всё той же неестественной улыбкой – с годами она никуда не делась, и у Недвижимой внутри похолодело. Ей хотелось то ли уйти, то ли стукнуть Лайзу по голове, то ли стукнуть саму себя...
– Когда-нибудь ты всё мне расскажешь... – вздохнула она. – Я берегу твои секреты потому, что верю, что ты придёшь ко мне, если не справишься с чем-то...
– Ага, – быстро кивнула девушка. Недвижимая поджала губы.
– Собирайся давай... Не хочу ждать, у меня на Четвёртом работа, как раз.
– Хорошо!
Лайза убежала за рюкзаком, а Озен осталась стоять, чувствуя неприятный сухой привкус во рту. Как и всегда после подобных разговоров.
***
Ледяные, как воздух на Пятом слое, и пустые, как разворошённое гнездо цучибаши, глаза маленькой Лайзы пугали Озен. Она никогда не видела таких глаз у детей. Пугливая, полная отчаяния кроха выросла в улыбчивую девушку с сердцем на прочном замке. Таком прочном, что ломать его, наверное, нужно было бы вместе с Лайзой.
Недвижимая понимала, что что-то уже навсегда упущено – только никак не могла понять, что именно. Может, стоило удочерить её и забрать из «Бельчеро»? Но у девочки должна быть свобода выбора, а не вечное заточение на Втором слое.
Может, стоило сказать...
про мысли...
чувства...
которые вызывали её золотистые завитки, звонкий смех и тёплые руки, которые сквозь сон касались щёк Озен... В любом случае, Лайза уже несколько лет спала в своей комнате, не приходя к ней в постель по ночам. Недвижимая немного скучала по сонному комку на своей подушке и мучилась странным, оседающим где-то в груди безвкусным порошком чувством. Другое же, обжигающее, как сухой ветер Третьего слоя, возникало рядом с ней всякий раз, когда она видела девушку. Озен хорошо знала, что это за чувство, но ни принять его, ни выдрать с корнем не хотела. Происходящее в их маленькой странной жизни не радовало Белого свистка, и её это полностью устраивало. Только холодная улыбка-маска Лайзы сводила с ума бесконечным сожалением и тревогой.
Но однажды она исчезла. В тот день всё было как всегда – Озен привела Лайзу в приют, а спустя несколько часов ученица вернулась к ней. Она, как и всегда, улыбалась и лезла с объятиями, но на этот раз никакой пустоты в глазах девушки не было и в помине – синие и блестящие, как сапфиры, глаза пылали такой искренней радостью, что не улыбнуться ей в ответ было невозможно.
– В чём дело, а? – ласково поинтересовалась Озен, гладя уткнувшуюся в неё ученицу по волосам.
– Выглядишь счастливой.
– Всё хорошо! – отозвалась девушка. – Больше Черри никто не ударит. Здорово, правда?
– Здорово... Что за Черри? – удивилась Недвижимая.
– Дочка Бельчеро ведь. Её так же зовут. А я сокращать придумала!
– Находчиво... Что, вступилась за девочку, а? Мило...
– Угу!
– Ну, пошли тогда домой.
Тем же вечером Озен получила письмо от руководства приюта, в котором сообщалось о смерти директрисы и двух её помощников.