– «Ну, Озен, я ещё погуляю...», «Ну, Озен, я у девочек сегодня останусь», «Ну, Озен...»... Тьфу! – ругалась Недвижимая, спускаясь на Второй слой. – Неисправимая. Совершенно неисправимая...
На третьи сутки беспробудной пьянки в честь знакомства с Вакуной Белый свисток отпросилась домой. Как бы сильно ей ни нравилось спиртное, иногда ей хотелось выпить пару десятков чайных чашек на веранде своего домика, а не расползаться по столику в кабаке. Лайза домоседства учителя не оценила и решила остаться, так что Озен брела домой одна, хрустя камешками под подошвой сапог. Не смотря на наличие гондол, она время от времени предпочитала спускаться пешком. Проходя мимо свежевырытой шахты она услышала стук.
Перевёрнутый лес неспешно погружался в сумерки, так что Недвижимая была удивлена – что могут копать в такое время синие свистки? Дежурные уже начинали покидать гондолы, так что она направилась к шахте, чтобы предупредить заработавшихся искателей.Заглянув внутрь она обнаружила русоволосого мальчишку. Мальчишка с красным свистком на шее уплетал бутерброд. Рядом валялась кирка.«Вот же... суицидник мелкий», – подумала она, мягко, чтобы не напугать, касаясь плеча мальчика.
– Здравствуй. Что это ты тут забыл... маленький Красный свисток?
Мальчик резко дёрнулся и вылупился на неё огромными зелёными глазами. Хорошо ещё, бутербродом не подавился. Озен привыкла к таким взглядам – напуганным, полным непонимания и растерянности, стремительно сменяющейся ужасом. Но вот счастливой улыбки, которая тотчас возникла на перемазанном землёй личике, она никак не ждала.
Красный свисток стремительно вскочил и поклонился. А потом открыл рот и издал странный дребезжащий звук. Кажется, он заикался. Белому свистку потребовалось какое-то время, чтобы понять, что это он с ней поздоровался.
– Знаешь ли, что красным свисткам нечего делать на Втором слое? – осведомилась Недвижимая.
Можно было бы оттащить мальчишку наверх прямо сейчас – за шкирку, не обращая внимания на писки и протесты, да так, чтобы даже крошечки бутерброда в желудке не осталось – может, хоть так запомнит, что сюда не стоит соваться в таком возрасте. Но мальчик, похоже знал это и сам.
– Д-д-да! – радостно закивал он, явно довольный происходящим.
– Хорошо. В таком случае, что ты тут забыл?
Можно было забрать мальчика на Базу. Привязать под потолок, да и оставить на ночь, пока Лайза не вернётся. Уж она-то такой подарочек должна оценить... Но «подарочек» изрёк очередную порцию неразбираемого дребезжания.
– Я х-х-хо-от-тел п-п-прин-нест-т-ти с-са-с-са-с-сам-мый л-луч-ч-ч-ч-чш-чш-ший-й а... ух... а-а-р-р-рт-т-еф-фа-к-кт-т!
«Вот уж правда, «ух»...», – подумала Озен, пытаясь сообразить, чего ему нужно. Судя по всему, красный свисток позарился на амфору, торчащую из дальнего конца шахты. С трудом, продираясь через чудовищное заикание мальчишки, Недвижимый Лорд выяснила, что юный искатель спустился вниз пешком, без гондолы, используя верёвку и, судя по всему, совершенно не думая о том, как будет подниматься на ночь глядя. Одежда заики была похожа на приютскую форму – почти такую же, как носила в детстве Лайза. Озен выпрямилась, чтобы не сталкиваться с приступом ностальгии – а то и этого коротышку забрать захочется. Куда его потом девать?
– Ты из «Бельчеро», так? Кто твой лунный свисток?
– Ег-г-го з-з-з-зов-вут-т...
– Стоп, – прервала его Озен. Сил разбираться в заикании мальчишки у неё не было. – Не надо. Лучше скажи, как зовут тебя. Только коротко. И сколько тебе лет.
Мальчик вылез из шахты и радостно улыбнулся, показывая девять пальцев на руках.
– То-тор-к-ка!
Сложно было сказать, как именно его звали, но Недвижимая решила, что больше букв лучше, чем меньше. Теперь оставалось написать об инциденте и отволочь Тоторкку обратно в приют. Держать до утра заику в своём доме ей не хотелось.
– Понятно, То-тор-к-ка, которому девять, и он лазает в Бездну за артефактами без спроса. Посиди тут, я сейчас напишу записку твоим воспитателям, и пойдём наверх. Не страшно тут будет пару минут подождать? – уточнила она. Ночью на Втором слое было спокойнее, но всё равно встреча с дикими животными могла кончиться для Красного свистка плачевно.
– В-вс-сё х-хор-р-рош-шо! – заверил её мальчишка, прижимая к груди бумажку, в которую был завёрнут бутерброд.
«Хорошо, так хорошо», – решила Озен и направилась к себе, время от времени оглядываясь на шахту. Из неё снова послышался стук кирки – значит, ещё и артефакт можно будет притащить с собой наверх.
Из окна её комнаты открывался отличный вид на шахту – можно было не беспокоиться, что какой-нибудь урикоури решит перекусить перед сном худосочным мальчишкой. Черканув пару ласковых руководству «Бельчеро», Озен снова взглянула в окно и увидела, как малолетний вторженец ковыляет куда-то в сторону гондолы, согнувшись под тяжестью артефакта – огромной старинной амфоры.
Подумав немного, Озен решила не вмешиваться.
***
На Перевёрнутый лес медленно спускалась ночь. Птицы возвращались в свои гнёзда, животные прятались в кронах или заползали в неприметные норы. Второй слой погружался в свой сумрачный сон. Озен спать не собиралась. Она сидела у окна, наблюдая за Красным свистком, сидящим у поднятой гондолы. Мальчишка был совершенно не приспособлен к условиям Бездны – сидеть на открытом месте, мёрзнуть без костра и даже не попытаться соорудить хоть какое-то убежище на ночь мог только полный идиот.
«Нет, Бездна таких не любит, – думала она, задумчиво дёргая шнурок на шее. – Он умных любит... Или хотя бы упорных». Она стиснула свисток, не без удовольствия слушая, как он легонько трещит под её пальцами. В последнее время ей полюбилось колупать его ногтем и сдувать белоснежную пыль со стола. В точно такую же пыль ей хотелось растереть мальчишку. Подумать только! Сам не спит и ей не даёт. До чего бесполезное создание...
– Сиди тут с тобой всю ночь, а? – нахмурилась она. – На Базу потом всего заледеневшего и искусанного тащи, а?
Раздражённая, она отошла от окна с твёрдым намерением лечь спать. Пускай подрожит до утра – ничего страшного с ним не станется. Если, конечно, не начнёт шататься по кустам и не вспугнёт какое-нибудь ночное животное. Или не пойдёт к ручью напиться и не утонет. Или не замёрзнет насмерть в своей тоненькой рубашке – для ребёнка ночь, пожалуй, холодновата... Недвижимая прикрыла глаза.
– Нет. Я не вернусь к окну. Мне нет никакого дела до мальчишки. Корм для цучибаши – не более.
Некоторое время она стояла посреди комнаты, не решаясь подняться в спальню. Потом, ворча и бранясь, надела плащ и, сердито хлопнув дверью, вышла на улицу. Мальчонка всё ещё сидел у камня, прижав к груди своё «сокровище». Озен осторожно обошла мальчика, затаившись в кустах у него за спиной, и присмотрелась.
Артефакт был не то чтобы безделушкой, но много за него не выручишь. Хотя, конечно, ребёнку хватило бы на пирожные для себя и соседей по комнате. Отбирать его смысла не было – Недвижимая ещё сотню таких найдёт, а мальчишке хоть будет, что вспомнить.
«Всё равно он из тех, кто становится потом юристом, врачом или пекарем и навсегда забывает про Бездну», – подумала она. Мальчик трусливо озирался по сторонам и негромко всхлипывал. Озен, почти не таясь – всё равно он от любого шороха хныкать будет, – уселась поудобнее на опавшую листву. Осенью на Втором слое перевёрнутые деревья стояли почти голые, зато землю устлал расписной красно-золотой ковёр влажной листвы. Спустя некоторое время мальчик заёрзал и поднялся на негнущихся ногах, оглядываясь по сторонам, будто что-то ища.
«За киркой что ли вернуться решил?» – подумала Недвижимый Лорд. Судя по всему амфора мальчика волновала куда больше, чем потеря жизненно важного оборудования. Рюкзачок мальчика выглядел слишком худеньким, чтобы в него поместилось хоть что-то стоящее – но в этот момент, будто желая опровергнуть наблюдения Озен, мальчик достал маленькую искательскую лопатку с острым носиком.
«О-о... Становится интереснее... Будешь охотиться, мальчик? Или обороняться?..». Но маленький заика не сделал ни того, ни другого. Приставив амфору к камню, он кинулся в кусты. Озен, заинтригованная такой переменой в его поведении, направилась следом за ним.Мальчик спустился вниз по извилистой дорожке и скрылся в реденьких колючих кустиках. Недвижимая подкралась поближе, чтобы видеть его: в такой темноте даже ей приходилось напрягать глаза. Тем временем мальчонка нашёл чистое место и принялся копать маленькую ямку...
«Да ты шутишь!..» – изумилась Озен, брезгливо поджимая губы и отворачиваясь. Тихое, чуть слышное журчание сменилось напряжённым кряхтением. Недвижимая сложила руки на груди, негромко ворча про себя, что не хочет заниматься всем этим и немедленно уйдёт, как только маленький паршивец возвратится к своему дурацкому камню. В этот момент её что-то стукнуло, неприятно задев затылок. Озен шумно втянула носом воздух и обернулась, поднимая с земли «орудие преступления» – кажется, малец швырнул в неё палкой, приняв за дикое животное. «Сейчас я тебе этой палкой!..».
Но мальчик уже бодро бежал вверх по тропинке. Озен, стиснув палку, направилась за ним следом. Почти незаметный спуск оказался связан с весьма ощутимым подъёмом. Белый свисток отёрла пот со лба и, остановившись, слегка сдавила запястья, чтобы отвлечься от тошноты. Промозглый осенний ветер принёс ей глоток свежего воздуха, и Недвижимая уже немного медленнее двинулась дальше. Мальчонка, успевший уйти довольно далеко, вдруг остановился, хватаясь за живот. Он слегка качнулся, едва держась на тоненьких, как спички, ногах, и его тут же вырвало. Рвоты было немного, но мальчик упал на четвереньки, и его вырвало снова – ещё и ещё. Даже на большом расстоянии Озен видела, как его трясёт. Казалось, ещё немного, и он свалится в обморок прямо в вонючую лужу под ним... Белый свисток кинулась было к нему, но с трудом заставила себя остановиться. «Тоторкка», похоже, был немного крепче, чем она себе навоображала, так что Недвижимый Лорд поспешно удалилась в кусты, коря себя за глупую слабость.
«Нечего жалеть – или выкарабкается, или сдохнет. В Бездне слабакам и идиотам нет места», – думала она, с замиранием сердца наблюдая, как мальчик ковыляет наверх к своему камню, и потихоньку поднимаясь за ним. Теперь можно было не волноваться, что кто-нибудь нападёт на паршивца: его непрестанно тошнило весь подъём, так что запах вокруг мальчонки стоял чудовищный. «Хозяин леса... Пометил территорию, гад!» – подумала Недвижимая, обходя камень, у которого мальчик оставил амфору, и дожидаясь, пока он доползёт до него.
На ребёнка, тем временем, больно было смотреть. Перепачканный, зарёванный и бледный, он еле переставлял маленькие исцарапанные ручки. Возле камня мальчик рухнул, перестав шевелиться. Озен обеспокоенно понаблюдала за ним секунд пятнадцать, а потом подошла проверить, не захлебнулся ли он собственной рвотой. Но едва она склонилась над ним, чтобы перевернуть, мальчонка тихонько всхлипнул:
– Пи-и-ить...
Он всё ещё дрожал. Белый свисток присела рядом и бережно перевернула его. Бледные губы выглядели потрескавшимися – похоже, он не пил много часов. Не так страшно даже для пятилетки, но после такого подъёма нехорошо стало бы и взрослому. Недвижимая положила ему ладонь на лоб и принялась отстёгивать флягу от пояса. Мальчик лежал тихо, не открывая глаза и утыкаясь горячим лбом в её руку. Он дышал часто и неровно, и Озен поймала себя на мысли, что тоже ждёт утра, чтобы поскорее отправить его наверх.
– Эй, ты как? – спросила она, легонько надавливая на его лоб пальцем. – Живой?
Ребёнок открыл глаза и уставился куда-то сквозь Озен. Взгляд его блуждал, как в лихорадке.
– Зд-д... равств-вуйт-те... А в-вы д-деж-журный?..
Понять, заикается он как обычно или двух слов связать не может, было невозможно, но сам вопрос развеселил Недвижимого Лорда.
– Дежурный, дежурный, – успокоила она его. – Я по всему второму слою дежурный.
– М-мне н-нав-верх н-надо... Я... амф-фор-ру... – пробормотал мальчик, пытаясь сесть, и Озен немедленно сунула ему в рот флягу.
– Пей, – велела она.
Мальчик пил правильно – маленькими глоточками, изредка отрываясь от горлышка и снова прикладываясь к нему. Похоже, хоть чему-то полезному в «Бельчеро» учили. Когда фляга опустела, Озен помогла ему сесть, прислонив того к камню. Мальчик тут же задремал, закрыв глазки.
«Ну вот, теперь сторожить тебя всю ночь...», – Озен достала свою личную фляжку с настойкой и в глоток опорожнила половину, не закашлявшись. В её первый спуск Бездна была к ней куда благосклоннее. Во все последующие, так или иначе – тоже. Даже когда она навернулась на камнях и подвернула ногу, Озен легко отыскала какие-то лекарственные травки и, жуя их, смогла добраться до своего Лунного свистка. Недвижимая никогда не считала Бездну своим врагом. Здесь таилось множество опасностей, много способов сдохнуть быстро и бесславно, много пугающих и необъяснимых даже для неё вещей, но между тем это всё ещё был её дом. Уютный, привычный от мягеньких, поросших мхом камешков Первого слоя до содрагающегося от рёва гигантов воздуха Шестого, дом. Озен любила свой дом и чувствовала, что ни за какую безопасность и блага мира не покинет его. Дом, похоже, любил её в ответ.
Дедушка всегда говорил ей, что она непременно полюбится Бездне – и никогда не наоборот, – её учителя доброжелательно журили её за излишнюю удачливость, Кизу говорил, что она очень нравится Бездне... Озен не знала, за что это место так любит её, но ей иногда казалось, что оно и само не могло бы до конца объяснить своих чувств к ней, точно также, как и она сама не могла однозначно сказать, отчего готова год за годом торчать под землёй, не видя синего неба. Белый свисток ласково погладила шершавую землю рядом с собой. На ощупь Бездна была... или, возможно, был приятным и успокаивающим. Точно так же, как её доводили до истерики липкие или излишне тёплые вещи, прикосновение к Бездне дарило её сердцу покой.
Она с грустью посмотрела на мальчика. Такому маленькому, жалкому и слабому ребёнку ни за что ведь не понять, как чудесен мир вокруг него. Впрочем, и не он выбирал, лезть в эту дыру или нет – «Бельчеро» с самого основания остро нуждался в деньгах, поскольку спонсированием приюта никто, кроме частных спонсоров, не занимался.
Озен вспомнила давний разговор с Сизо – брат учился на юриста и неплохо разбирался в таких вещах. После смерти Кизу, Недвижимая не пересекала порога бывшего дома, но изредка сталкивалась с братьями в городе. Такие встречи были редки и случайны, но от них всегда веяло теплом и чувством вины. Сизо всякий раз проскальзывал между людей в толпе, как суминагаши между ледяных фьордов Пятого слоя, выскакивая прямо ей навстречу. Улыбчивый и тихий, он ни разу не спросил Озен о Кизу, чему та была очень рада.
– Понимаешь, – говорил он, торопливо глотая алкоголь прямо из большой кружки, – им выгодно, чтобы приют был в упадке. Ха-ха... Понимаешь, так они будут вынуждены поставлять им рабочую силу. Очень удобно и совершенно бесплатно!
– То есть, им плевать, что дети не эффективны? – удивлялась Озен. – Не лучше ли потратиться на обучение синих свистков? Они и спускаться глубже могут...
– А ты зачем интересуешься? – глаза Сизо блестели от количества выпитого, но говорил он чётко. – Закажешь мне ещё, а?
– Хватит тебе уже, мелкий. Моя ученица...
– Ты обучаешь кого-то! – восхитился брат. – Ну и ну... И как? Познакомишь?
– Ей десять! – рыкнула Озен.
Мужчина смутился.
– Ты не так поняла... И... Вообще-то я женат... И уже даже в разводе... Мне это совсем не за этим. Просто хотел узнать, кого ты учишь.
«Вот и жизнь вся прошла мимо...», – подумала Недвижимая. Она и не помнила, сколько не виделась с братом, но в последнюю встречу он женат точно не был.
– Будущего Чёрного свистка, который войдёт в историю! – хихикнула Озен. – Но пока что мы с «Бельчеро» делим её. Вот и хочу знать побольше.
– Чёрный, значит? А чего не Белый?
Озен хмуро посмотрела на брата. Тот быстро кивнул и замолк. Недвижимая никогда не спрашивала, что ему известно о Белых свистках и способе их получения, но ей и не хотелось знать ответ. Достаточно было того, что он заткнулся.
– В общем... кхм... «Бельчеро», да... – вернулся к главной теме Сизо. – Не поверишь, но Орс страдает от перенаселения. Как говорится, Основатели обещали всем дом и кров, но не уточнили, насколько всем. Земли не хватает, ресурсов не хватает. Даже те, кто не работает Искателем, подвергаются Проклятию снаружи и... по необъяснимой причине живут дольше, чем на всём нашем Архипеллаге. Тысячи девяностолетних вытесняют десятки тысяч молодых! В Нижнем городе разрастаются трущобы, Орс вынужден добывать пропитание под землёй, поскольку наверху пищи больше не хватает.
Озен помрачнела. Она давно не интересовалась делами родного города, и эти изменения её беспокоили. Оставлять Лайзу в таком месте было куда хуже, чем запирать её на Втором слое.
– В таких условиях нормально принуждать самые широкие слои населения к опасной работе. Им нужно их... сократить.
Сизо забрал кружку Озен и проворно опустошил и её. Белый свисток ничего ему не сказала – он, похоже, нуждался в выпивке куда больше неё.
– Значит, детей отправляют туда умирать?
– Ну... скорее, носить туда-сюда хоть какие-нибудь артефакты, пока они способны на это. Если один успеет перед смертью набрать пять артефактов, а другой – три, то они оба наберут, как минимум, восемь. А в приюте станет на пару лишних ртов меньше.
– Как ты с этим связан? – прямо спросила Недвижимый Лорд.
То, насколько Сизо подробно разбирался в этом, то, как отчаянно он пил сейчас... Озен готова была разбить его голову об стол, если только из-за него её Лайзе грозила хоть малейшая опасность. Брат виновато улыбнулся.
– В каком-то смысле, напрямую. Я подготавливаю отчёты, считаю ресурсы, людей, артефакты... В архиве работы на десяток специалистов, но всем этим занят я. Много чего неприятного видел... Хотя кровь на бумажках с твоей работой не сравнится.
Озен поднялась из-за стола и щёлкнула его по лбу так, что Сизо свалился со стула и кубарём полетел на пол.
– Завязывай с алкоголем, – произнесла она, разворачиваясь к выходу. – И выходи на пенсию, как будет возможность.
С того разговора прошло уже почти двенадцать лет, но в приюте на краю Бездны всё было по-прежнему. Мальчик, лежащий рядом с Озен, завтра отнёс бы в приют свою бесценную амфору, чтобы получить сухую как чек за реликвию похвалу, а послезавтра сорвался бы с выступа и разбился насмерть. Маленький, никому не нужный, лишний везде Красный свисток... Озен невольно погладила его по волосам и мальчонка зашевелился.
– Я... Т... Т-тор-р-к-ка... – вдруг чётко произнёс он.
– Кто-кто? Тараторка? – удивилась Недвижимая.
– Т-торк-ка! – настойчиво повторил мальчик, не открывая глаз.
– А, Торка... – Озен усмехнулась и, достав вторую флягу с водой, протянула мальчонке. Тот обхватил флягу обеими руками и принялся осушать её. – Ну, Торка, крепко ты тут влип. Пешком наверх топать будешь – ещё и не то выблюешь. Придётся нам с тобой утра ждать, да?
– Д-да...
Красный свисток уткнулся Озен в бок. Белый свисток погладила мальчика по волосам, забирая из обмякших ручонок фляжку.
– Торка-тараторка... – вздохнула она, накрывая маленького Искателя плащом. В её доме ему не было места, и Недвижимая прекрасно это знала. С рассветом он вернётся наверх, в мир куда более опасный, чем Бездна, и, быть может, там и останется... Озен, стараясь не пачкаться в рвоте, взяла мальчика на руки и, прижала к себе.
– Грейся! – шикнула она, когда Торка снова зашевелился во сне. Тот послушно замер и, вскоре, расслабился, задышав спокойнее. Дрожь, наконец, унялась, и крупные солёные капли со лба перестали стекать в остриженную чёлку. Так Озен и просидела всю ночь, наблюдая за ним, а с рассветом, едва заслышав скрип подъёмного механизма, оставила мальчика возле него.
Ночное дежурство было окончено.