Казалось, они отсутствовали всего пару минут, однако за это время из Зала Совета пропало тело Эмилии, как и другие следы недавней казни; Сиксеру был готов поверить, что все эти события ему привиделись, как и объявление Союза, как и вообще все безумие последней пары лет. На длинном столе откуда-то взялась еда, изобилие еды, смотревшееся почти оскорбительно на фоне разрушений города; мимо прошел парень-наи, сел по-хозяйски за стол и начал набивать рот. Все ясно: слуги потрудились, чтобы уважить иностранных гостей.
— Пойдем, присядешь, — Сиксеру проводил свою королеву до ее кристаллического трона и аккуратно на него опустил, придерживая ей голову, как младенцу. Резези тяжело дышала и морщилась, ее руки подрагивали, под ногтями осталась кровь; но она сделала над собой видимое усилие и выпрямилась на троне. Ведь пришло время праздновать!
Никто не праздновал, кроме сейбонца, с большим аппетитом поедавшего уши клова.
— Вот и все, — раздался голос Реглетты. — Вот и конец. Конец семьдесят шестой войны между Сейбоном и Нанно...
— Семьдесят четвертой, — поправил ее Сиксеру. Обе королевы повернулись в его сторону и очень синхронно улыбнулись:
— Мы успели еще пару раз поссориться и помириться за то время, что ты был в столице.
— Как?!
— А ты думал? — усмехнулась Реглетта. Она стояла у окна; высокие и узкие окна Зала впускали в него ветер, и длинные волосы королевы Сейбона колыхались от его порывов, словно живые. — До сегодняшнего дня мы никогда по-настоящему не мирились. До сегодняшнего дня. И кто бы могла подумать, что шаг к финалу сделает именно дочь Нанады!
— Что это значит, именно ее дочь?
Реглетта обернулась на него; на ее лице лежала тень глубокой скорби.
— Ты, мальчик, ты знаешь историю о последнем короле Сейбона?
Сиксеру зачем-то посмотрел на Рейрана, как будто тот лучше сына знал, какие истории тому известны; но Рейран о чем-то шептался с Филиппом Мейем и явно игнорировал разговор.
— Нет. У нас вообще о королях особо истории не рассказываются. Больше о королевах.
— Последний король Сейбона — это мой муж. У нас есть разделение: королева все больше работает над заграничной политикой, а король — над внутренней. Такая система помогает, знаешь ли, договариваться с соседями.
Он понял, на что намек, но никак не среагировал на это.
— А тогда я только-только родила. Роды были очень непростыми, я долго мучилась и потеряла много крови, поэтому не могла прийти на переговоры. Так уж получилось, что мой сын решил родиться на пару месяцев раньше срока. Мы как раз провели несколько напряженных боев и должны были подписать мировое соглашение хотя бы на пару дней, чтобы дать передохнуть солдатам, — Реглетта снова выглянула в окно, но продолжала говорить. — Мой супруг отправился к Нанаде, чтобы разъяснить ситуацию. Я была уверена, что она меня поймет, она же была уже матерью! Резези как раз исполнилось полтора года. И вот; мне доложили, что Нанада приняла короля Сейбона, как дорогого гостя, поздравила с рождением сына, хотя от нее-то скорее стоило ожидать сочувствия в такой ситуации. Он возомнил себе, будто умнее меня, умнее нас обеих, и может уговорить Нанаду закончить войну навсегда. Навечно. Он долго умасливал ее и уговаривал, приводил аргументы; казалось, она согласна с его доводами и готова поставить точку в истории нашей вражды. Он был так счастлив! И они заключили мир; и когда мой муж уже собирался покинуть шатер Нанады, она отдала приказ, и ему перерезали горло.
Сиксеру поперхнулся воздухом и почему-то схватился за свою шею, как будто сам был тем королем.
— Не может быть!
— Моя мать была истинной подданной Нанно, — задумчиво произнесла Резези. — И никогда не верила в возможность мира. Смерть короля должна была стать ударом в самое сердце Сейбона...
Ошеломленный, Сиксеру сел на ближайший каменный стул у стола. Еда показалась ему мерзостью, запах специй вызывал отвращение, да он сам у себя вызывал отвращение; взглянув на Резези, он заметил пятна крови внизу ее трона и устало вздохнул. С другой стороны, кровью больше, кровью меньше; смысл переживать из-за одного мерзкого убийства, когда на собственном счету таких десятки?
— Мне... очень жаль.
— Не жалей, ты в те годы еще и зачат не был, — отмахнулась Реглетта. — Я долго злилась на Нанаду, годами оплакивала любимого мужа, но вот какое дело: я никогда ее не ненавидела. Это была сложная, злая, жестокая женщина, но я не думаю, что она получала удовольствие от своей жестокости. Она жила и правила так, как как умела. Если бы он не пытался ослушаться меня и продавить вечный мир, то мог бы остаться в живых. А я... всегда знала, что однажды на престол Нанно взойдет королева, готовая изменить привычный порядок вещей и пойти нам навстречу. Просто не ожидала, что этой королевой окажется именно Резези.
— Но не все были так великодушны, как вы, — Сиксеру вспомнил нападение на лагерь Нанно в Сейбоне и печально усмехнулся. — Были и те, кому самые жестокие решения казались вполне оправданными...
— Ты на меня злишься? — спросил голос прямо рядом; вздрогнув, Сиксеру обернулся и обнаружил парня-наи, бесшумно пересевшего к нему с другого конца стола.
— А что ты вообще здесь делаешь? — спросил он. — Ты, конечно, генералея, но не единственный же...
И сам же обо всем догадался.
— Ах, так ты...
— Принц Фирлан, — он боднул рогами воздух и улыбнулся, обнажив испачканные красноватым соусом зубы. — Будущий король Сейбона, между прочим. Тот самый сын, с рождением которого Нанада когда-то поздравляла нашего короля, прежде чем забить его, как скот.
— И ты, принц... скакал по стене вместе со мной, как обычная солдатка?
— Мама немного разозлилась на попытку взять ваш лагерь без ее разрешения, — улыбался Фирлан. — Мама немного понизила меня в звании. Ай, да что уж там — мама была зла, как черт! Но я единственный наследник, так что в некотором роде неприкосновенен. Поэтому меня не кокнули.
— Принц, — странное, как будто кастрированное, слово горчило на языке. — Принц Сейбона... будущий король...
— Сиксеру, ты, пожалуйста, меня по имени зови. Тем более, что мы теперь союзники. Тем более, что ты славный парень. Слушай, а приезжай к нам в Сейбон! Я с радостью тебя приму. Тебе столько нового предстоит узнать! Представляешь, есть целых три народа наи, хотя ты едва вспомнишь двоих. Мы — рогатые наи, самые многочисленные и самые открытые для, кхм, международных контактов; а еще есть крылатые наи, они — в основном всякие политики, маги и интриганы, они очень редко покидают Сейбон, но ради вашей Нанно нам удалось парочку все-таки вытянуть. А еще безглазые наи, это жрецы и ученые, они не покидают Сейбон ни за какие коврижки, как ни проси! Существуют еще ледяные, но эти давно живут в Верхнем мире, и в Сейбоне их не найдешь...
У Сиксеру голова шла кругом от его болтовни; однако он терпел, вежливо улыбался и слушал, понимая, что перед ним пусть и не принцесса, но по крайней мере принц.
— Утихомирься! — Реглетта схватила сына за рог и так сильно тряхнула его голову, что бедняга даже врезался копытом в стол, пытаясь ногами удержать равновесие. — Ты его совсем замучил!
— Да ладно тебе, мама! — хохоча, воскликнул Фирлан. — Мы с Серу друзья! И когда я стану королем, мы будем очень часто видеться. Будем не разлей вода! А может я еще и женюсь на Резези, и тогда мы даже поселимся в одном доме...
Побледнев, Сиксеру покосился на свою королеву, переживая, что такие шутки ей точно по душе не придутся; но та, к счастью, была слишком погружена в свои мысли, чтобы обращать внимание на мужской треп.
Фирлан почувствовал его напряжение и пошел на попятную:
— Я просто пошутил. Ясное дело, что я на ней не женюсь, потому что кто же разрешит династический брак, от которого не могут родиться дети? Ты знаешь, Сиксеру, наи с людьми вообще не скрещиваются, как ни крути; история знает только один такой случай, и тот полумифический, и пропал этот ребенок бесследно, хотя у нас в Сейбоне до сих пор живут родственники...
Он все говорил, говорил и говорил; Сиксеру с легкой иронией подумал о том, что раньше считал Катчу на удивление говорливой, а оказалось, что она и в подметки не годится принцу наи. Война закончилась, пропало напряжение, и теперь Фирлану, видимо, хотелось наговориться за все те годы, когда он не мог без опасения подходить к поданным Нанно; и почему-то в собеседницы себе он избрал именно Сиксеру, да еще и пододвигался с каждой минутой все ближе, да еще и позволил себе схватить его за руку, когда Сиксеру попытался дотянуться все-таки до еды. Неужто они и правда однажды станут не разлей вода?
Взяв со стола длинную хлебную палочку, он откусил ее кончик и с набитым ртом спросил, как бы невзначай:
— Так значит, вода у вас все-таки есть?
— Ну конечно! Надо же нам как-то пить! Вот, ты если приедешь, я тебе покажу...
И в самом деле — почему бы не приехать?