Начало новой недели. Если честно, ещё там на Земле, я любила понедельник, невзирая на все поговорки и присказки. Всегда казалось, что этот день создан для начала не только рабочей или учебной недели, но и для чего-то большего. Именно в понедельник можно притвориться, что начинаешь жить с чистого листа и даже почувствовать реальность этой иллюзии.
Я потянулась в собственной кровати. Кажется, вчера я заработалась настолько, что уснула прямо на лестнице, ведущей к выходу из хранилища. Когда вернулся Тиравьель, ему оставалось только поднять моё закоченевшее и сонное тело и отправить спать. Оставалось всего два дня в конце этой недели и работа в хранилище будет закончена. Я устала, пережила в хранилище не самые лучшие моменты в своей жизни, и теперь была безмерно этому рада. Настолько, что, пожалуй, буду ждать окончание недели с непривычным нетерпением.
Так как снова возможности раздеться не было, и я уснула прямо в одежде, пришлось переодеваться в чистую форму, и только потом топать в столовую на завтрак.
Приятно осознавать, что там меня уже ждут друзья, и сегодня все совместные занятия я буду сидеть рядом с ними, отогреваясь их тёплыми улыбками и взглядами.
Дроу приветственно помахала рукой, едва меня увидела идущей от входа в столовую. Оборотень поймал меня, заключив в кольцо рук со спины, и чмокнул в макушку. Я залилась смущённым румянцем и помахала в ответ стайке ведьмочек-сокурсниц.
Сегодня я проснулась с самым оптимистичным настроем и готова была раскрыть объятия всему миру, а он отвечал мне тем же.
— Как прошли выходные? — поинтересовалась эльфийка после того, как к нам присоединился Дин, галантно уступивший мне место в очереди на раздаче.
Грусть коснулась меня своим крылом, разбавляя чистую радостную лазурь дня непрошеным воспоминанием. Мастер Лароу был призраком ещё с первого момента нашего знакомства, но почему тогда я ощущала себя так, как будто он погиб на моих руках? Мы и разговаривали всего два раза… откуда тогда такое чувство?
— Кого-то вредно отпускать в подземелья, — сделал вывод Дин. — На тебе лица нет, ведьмочка.
— Всё в порядке, — поспешила заверить его я. — Просто…- едва не призналась, что ещё не совсем адаптировалась в этом мире, — я завершила работу одного человека, который скончался, не закончив её. Он любил своё призвание.
Я сделала неопределённый жест рукой, не в силах подобрать слова и выразить чувства, терзающие мою душу.
— Влада, посмотри на меня, — попросила дроу.
Послушно смотрю в глубину янтарных глаз подруги.
— Если этот человек любил своё дело и умер, занимаясь любимым делом, значит, он умер счастливым. Это почти также достойно, как погибнуть в честном бою. Тебе незачем печалиться. Гордись тем, что закончив дело, ты воздала ему самую большую почесть из всех возможных.
Грустно улыбаюсь и киваю, но не могу отделаться от ощущения, что день безнадёжно испорчен.
Иметь таких друзей, как Хель и Дин — тоже подлинная честь, но много ли чести в том, что у меня появляются секреты, которыми я не могу поделиться даже с ними.
Что же мне остаётся?..
Не думать о том, что вызывает тревогу и дискомфорт. Концентрировать внимание на первостепенных задачах. И так по замкнутому кругу.
Моё лекарство от беспокойства и проблем.
Я действительно старалась не думать о том, что вызывало противоречия, раздирая душу на куски. День изо дня повторяла себе, что слишком загоняюсь для шестнадцатилетней девушки, и следует брать пример с сокурсниц моего факультета.
Но мне всё равно не удаётся быть такой же беззаботной как они, и приходится концентрировать всё своё внимание на учёбе. Моё наказание работой в хранилище наложило на меня серьёзный отпечаток, приобщив к тайне, полный масштаб которой был пока мне неизвестен. Эта тайна могла стоить мне жизни, как когда-то мастеру Лароу, но в последние дни своих исправительных работ я, наплевав на возможность наказания, пошла в дальний конец хранилища, вычитывая строчки последних свитков…
В самом первом воспевался героизм и сила духа. Дух, в котором был написан этот свиток, напоминал мне характер моей подруги — воинственный, отважный, честный с врагами и друзьями.
Во втором свитке описывалось становление последней династии «истинных» на землях этого мира и рассказывалось об основании древнего города. Рий-Схаш, «летящий в песках».
«Слово истины» — ритуал, тесно связанный с изначальной магией и магией крови. И снова говорилось про «истинных», и о том, как пробудить древнюю кровь. Также давалась ссылка на более ранние труды этого же автора, где он описывал ритуалы другого характера. Но, ни один упоминаемый там свиток в хранилище не встречался. И если не нашлось безумца, который сохранил запретные свитки, вероятно, что они уничтожены.
Далее я прочла историю создания этого мира, а точнее пары миров. Я уже слышала подобное на уроках, и нового почти ничего не было за исключением одного акцента.
Неразлучные. В этом их сила и величие. Двуединые миры, неделимые близнецы, чья разлука обернётся смертью всему живому…
Походит на предупреждение или пророчество. Но если вспомнить ту же историю, что миры всё-таки разделены и в одном из них обитают демоны… и так уже тысячу лет. Жители обоих миров ненавидят друг друга, но пока все живы и глобальной катастрофы не произошло.
Вернув свиток на место, я взяла в руки последний трактат — «Обручённые ветром». Красивое название, навевающее мысли о любовном романе.
И действительно, моим глазам предстала практически целая поэма, рассказывающая о помолвке двух влюблённых. Никаких колец, никаких гостей и цветов с клятвами верности. Только сверхъестественный ветер, пронизывающий само пространство миров, «истинная» кровь и благословение близнецов.
Стань жизнью моей и руку мою возьми
Крылом моим будь, по ветру миров лети
Стань огнём моим в сердце, сиянием глаз
Будь кровью и плотью. Или рассыпься в прах…
Красиво. Жестоко. Но раса, зовущая себя «истинными», даже в любви не терпела компромиссов. Их помолвка была испытанием на искренность и любовь. Слова, язык тела и даже мысли могли быть обманчивыми, но испытание расставляло всё на свои места. Посмевший обмануть погибал, рассыпаясь в прах, который развеивал ветер миров. Пара, выдерживающая испытание, заключала союз длиною в вечность.
***
На следующий день в голове снова прокручивались слова поэмы, когда я заканчивала перебирать книги в главном зале. И я даже не заметила, как появился Тиравиель. Впрочем, на то он и эльф, чтобы ходить бесшумно.
Он поймал меня на непроизвольной улыбке, которую вызвали у меня мысли о том, что даже не мечтала всерьёз жить такой вот жизнью — общаться с эльфами, оборотнями, вампирами и уж подавно не собиралась быть ведьмой с самой настоящей магической метлой.
— Владислава. Я хочу сделать тебе предложение и надеюсь на положительный ответ, — вдруг выдал этот остроухий, когда я начала спускаться со стремянки.
В итоге я оступилась и полетела вниз. Ещё бы не упасть тут, когда такие красивые и обходительные мужчины вдруг собираются какое-то предложение делать.
Он не дал мне грохнуться об пол, подхватив на руки, немного нахмурившись и глядя сверху вниз.
— Влада, хочешь поработать тут младшим хранителем на полставки? — спросил он, аккуратно ставя меня на ноги.
Я вдруг представила себя все семь курсов прозябающей тут каждый выходной, и мне стало страшно. Совсем потеряюсь для друзей ведь.
— А что я должна буду делать? — спросила я, бросив на эльфа затравленный взгляд.
— Будешь хранить запасной ключ и поработаешь над каталогами в свободное от учёбы и других дел время. Тебе даже не нужно сидеть здесь. Я буду тебе приносить каталоги, которые нужно будет обновить, а ты будешь делать по мере сил. Согласна?
— Мастер Тиравьель, почему мне кажется, что здесь есть какой-то подвох? — поинтересовалась я, решив быть предельно честной.
— Никакого подвоха, я просто хочу хоть чем-то помочь адептке, которая в этой помощи нуждается, — он устало вздохнул и бросил на меня такой насмешливый взгляд, что даже стыдно стало. — Брось, Влада, я знаю, что у тебя тут никого нет. На стипендию особо не разгуляешься, а ты девушка и тебе скоро нужно будет покупать красивую и тёплую одежду.
Он меня смутил. И как ни странно тем, что был прав. Я хотела покупать удобную одежду и в выходные ходить в том, что действительно мне нравится, а не в единственном, что у меня имеется… Кроме того, скоро осень, а потом и зима. И не хотелось, бы прозябать в стенах Академии просто потому что выйти не в чем.
— Я согласна, мастер Тиравьель. — ответила я и заметила, как его лицо расслабилось, а в глазах показалось одобрение, тут же сменившееся насмешливой искрой.
— Зови меня, Тир и можно на «ты».
— Но… вы старше и вообще…
— Влада, я никогда в друзья не набиваюсь и если делаю такое предложение, то значит, хорошо его обдумал. Ты что-то имеешь против?
— Нет, — поспешила, заверить его я.
— Тогда помолчи лучше, коллега, а то у меня уже руки начинают чесаться от желания тебя выпороть за излишнюю стеснительность. Пойдём лучше чай пить.
Он протянул мне руку, приняв которую, я тут же оказалась в серебристом мареве, перенёсшим нас прямиком в столовую.
— Если честно, хотелось тебя пригласить в более уютное место, где делают вкуснейший в этом городе чай, но… боюсь, твои друзья мне этого не простят.
Я хихикнула, переводя взгляд с Хель на Дина. Вид у обоих был удивлённый, но я знала, что никого представлять не нужно. Они и без меня перезнакомились уже.
***
В город мы отправились уже после того, как получили свою первую стипендию. По кислому взгляду товарищей я поняла, что на это особо не разгуляешься и с покупками не спешила, решив приобрести себе тёплые вещи уже после того, как получу вторую стипендию и первую зарплату младшего хранителя.
Но день проходил великолепно и без особых трат. Город хоть и не являлся столицей, но впечатлял своей архитектурой и размерами. Всегда мечтала жить в таком.
Хель рассказала, что он был построен за несколько лет до начала войны и даже сохранил свидетельства былых времён. И я верила ей, своими глазами увидев статую Неразлучных, где витая надпись, ставшая для современных горожан не более чем узором, гласила «Единство». Также заметила надпись на гигантской арке из чёрного мрамора, находящейся перед главной площадью. Мягкий узор рун истинных сообщал миру о главных ценностях древнего народа — зове сердца и голосе крови. Напоминания о древней расе были всюду, что вызывало вполне закономерное удивление. За что их с таким рвением уничтожали? Не у кого спросить.
Близость тайны и смертельного запрета щекотала нервы, поднимая с души беспокойство, подобное ветру вздумавшему играть с бессвязными мыслями, словно с ворохом опавших листьев.
Вдруг я заметила, как тень волнения набегает на лицо дроу, идущей рядом со мной. Проницательный взгляд подруги часто встречался с моим задумчивым, ловя в глазах оттенки тех чувств, которые я испытывала. Никогда не умела лгать тем, кто мне доверяет, и учиться этому не хочется. Но к чести Хель нужно признать, что она прекрасно держит себя в руках.
Во время нашей прогулки, я тоже успеваю многое заметить и запомнить. Разговор заходит о зимних каникулах и выясняется, что не только я остаюсь в стенах академии. Родные Дина слишком далеко и он хотел бы, чтобы эта причина выглядела самой весомой. Хель говорит, что желает посвятить каникулы тренировкам и повторению пройденного материала, но кроется ли за этим что-то ещё, непонятно. По глазам вижу, что ей тоже есть о чём молчать. О том, что я на зимних каникулах буду помогать Тиравьелю в архивах, им уже прекрасно известно.
И мы такие разные, но едины в том, что не хотим утратить нить пока ещё хрупкой дружбы. Ведь каждый имеет право на скелетов в шкафу. Только вот почему-то собственные тайны видятся мне кровожадными умертвиями, готовыми порвать каждого, кто проявит неосторожность и подступится слишком близко.
Но главное, что не могло укрыться от глаз, это их взгляды, адресованные друг другу.
Не знаю, что произошло между дроу и оборотнем в моё отсутствие, но я почти физически ощущала витающее в воздухе тепло. Они красиво смотрелись рядом. Темноволосый и светлокожий Дин. Для тех, кто его не знает — он холодный, как северный ветер. И Хель с белыми тонкими косами и кожей, отливающей не бронзой, а тёмным золотом. Живая и подвижная, как пламя. Лишь золото, расплавленное в её карих глазах, и нечеловеческая желтизна его радужек, рассечённых вертикальными зрачками, перекликаются магическим зеркальным отражением.
***
К вечеру стало ветрено. И ветер, разгулявшийся на узких мощёных улочках, был злым и неласковым. Словно озлобленный пленник, разбивший ледяные оковы грядущей зимы. Затаивший обиду на весь белый свет. Желавший каждому живому существу испытать на своей шкуре безжизненные объятия снежного плена. Он касался прохожих, настойчиво напоминая о том, что эта осень будет короткой. Далеко на севере зима потягивается, большой снежной кошкой, выпуская ледяные когти и обнажая смертоносные иглы зубов.
Зябко поёжившись, я предложила вернуться в Академию. Да и ноги, даже несмотря на удобную мягкую обувь из оленьей кожи, ощутимо гудели. Хель спохватилась и бросила на меня извиняющийся взгляд. Оказалось, она забыла отправить весточку домой.
До местного отделения почты решили идти вместе. Ничего, что холодно. Не смертельно. Потерплю.
— Сильно замёрзла? — спросил Дин, когда дроу зашла в двухэтажное серое здание с золотой вывеской. Рабочий день ещё не закончился, туда-сюда сновали посыльные и клиенты. Только это помешало нам последовать за сокурсницей. Да и не думаю, что внутри намного теплее. Слишком часто хлопали двустворчатые двери, вместе с посетителями, пропуская и холод.
Я остановила, когда мой спутник, решил стянуть с себя камзол, чтобы накинуть мне на плечи.
— Не нужно, Дин. Хель скоро выйдет.
Оборотень нехотя сдался под моим пристальным взглядом. Он сильный, знаю. А я упрямая. Но всё же он решил пойти на компромисс.
— Посмотрю что там. Я быстро. Не уходи никуда.
Я кивнула, и Дин исчез за двустворчатыми дверями, украшенными чёрными коваными узорами. Не просто украшение, а рунный оберег от воровства и на удачу.
Месяц. Всего лишь месяц моего обучения минул. Но благодаря книгам и лекциям я узнавала об этом мире всё больше и больше, раскрывала его новые грани. Знания приходили неспешно, но легко. И надобности задавать вопросы не было. Помнила наставление Гекатоса и земную поговорку о золоте молчания. Хранить молчание и наблюдать, делая выводы, впитывая знания и сохраняя тем самым жизнь и свободу.
Когда-нибудь я стану здесь совсем своей. У меня будет призвание, своя крыша над головой и путь мой больше не покажется таким тёмным и безрадостным, как прежде.
Каждый новый порыв ветра, заставлял меня ёжиться, с трудом удерживаясь от того, чтобы не стучать зубами. Я думала о том, как вернусь в общежитие, наведу наговор на воду, чтобы отогнать болезни, и погружу своё бренное тельце в ванну с горячей водой и душистой пеной. Эта мысль немного согревала, но я всё равно начинала нервничать.
Чьи-то сильные руки подхватили меня так неожиданно, что я даже не успела вскрикнуть. А когда попыталась позвать на помощь, было поздно. Быстрая, как змея, рука, затянутая в кожаную перчатку, закрыла рот, лишая возможности кричать и звать на помощь. К тому же, меня стремительно уносили прочь, и я знала, что если друзья не видели самого похищения, значит, вряд ли сумеют нагнать похитителя.
Злоумышленник был в чёрном плаще, и лицо прятал под тенью капюшона. Но я узнала фибулу под его горлом, а точнее символ на ней изображённый. Раскинувший крылья ворон.
Клан Серебряного Ворона. Семья близнецов Клавьера и Рэмьена.
Снова эти двое. Но что им нужно от меня? Чего хотят? Неужели в их глазах я заслуживаю смерти?
Не спросить. Потому что мне ещё не позволено говорить, да и будет ли такая возможность, непонятно. Паника и дикое желание вырваться и спастись не помогают. Крепко держат и отчасти как-то бесстрастно, будто и не живого сопротивляющегося человека несут, а вещь. Накатывает обида от осознания того, что даже мои простые планы так легко рассыпаются от прикосновения этих жестоких рук. Обидно за собственную слабость.
Наконец, вампир замедляет шаг и останавливается в глухом тёмном переулке, куда даже не заглядывает злой вестник зимы, северный ветер.
— Не кричи, мы просто поговорим, — тихо шепчет знакомый голос сокурсника.
Киваю. Лишь бы убрал он руку и поставил на твёрдую землю.
Вампир отпустил и даже капюшон снял, а рядом встал его брат. Во мне закипала злость от взгляда на их аристократические невозмутимые физиономии.
— Могли бы и в Академии со мной поговорить. Что за манеры?
— Твои друзья нам не оставили другого выбора, — нехотя признаёт один из близнецов. Уж не знаю, кто из них кто.
— Я вообще не понимаю, чего вы ко мне привязались.
Близнец, который нёс меня, снова шагнул ближе, из-за чего я вжалась в стену и, склонившись, насмешливо произнёс:
— Ты слишком остро реагируешь на невинные шуточки, ведьмочка.
— А мне показалось, что кое-кто другой не соизмеряет силы, — бросила я в ответ. — Будь я вампиршей, возможно, бегающее за мной умертвие я и расценила бы как шутку. Но, я — человек. Которого вы чуть не угробили.
Я видела, что им трудно держать себя в руках, но отчего-то больше не боялась. Передо мной были не ужасные создания ночи, а подростки, которые поняли, что не всегда могут держать ситуацию под контролем.
— Мы приносим свои извинения и предлагаем мир, ведьма. Больше не будет… шуток.
— С чего это вдруг? Я могла бы и дальше вас просто не замечать, достаточно лишь аналогичной реакции с вашей стороны.
Последовавшие за этим слова дались им с трудом и вызвали у меня неподдельное удивление. Но они прозвучали.
— Нам нужна твоя поддержка. Ты скажешь директору, что не имеешь к нам претензий.
— Откуда он знает, что это были вы? — спросила я, не веря своим ушам.
— Разве не ты сказала о нас своему эльфу?
Я отрицательно качнула головой. Как и предполагалось, выяснить виновников едва не произошёдшей трагедии для Тиравьеля оказалось лишь делом времени.
— Но…
Вампиры выглядели удивлёнными и недоверчивыми. Они не могли понять, как я могла отказаться от справедливого возмездия, да ещё и добровольно. Это смотрелось забавно со стороны. Особенно с учётом того, что я тоже не могу понять, почему не испытываю к ним ненависти и неприязни. Разве что раздражение. Потому что неприятно, когда тебя вот так бесцеремонно куда-то уносят, пользуясь тем, что ты всего лишь слабая девушка.
Но окончательно выяснить отношения, нам было не суждено. Мрак обрушился с небес в темноту тесного переулка и, обретая форму жуткого оскалившего пасть чудовища, ринулся прямиком ко мне.
Тяжело быть обычной смертной девчонкой в этом суровом магическом мире. Словно намеренно мне и шага ступить не дают без напоминания о том, что я ничто и никто перед силами могущественными и неукротимыми.
Страшная оскаленная пасть клацает в каком-то миллиметре от моего лица, и чудовище сметается прочь смазанной тенью, в которую на миг обращается один из вампиров-близнецов.
Закипает страшная битва, где я только наблюдатель. Вампиры и огромный красноглазый волк. На спине его не то крылья, не то щупальца, которыми он пытается достать противников. Осыпается кирпичная крошка и осколками летит булыжник, всякий раз, когда зверь промахивается. Но кружат два Серебряных Ворона в своём смертельном танце, раскрыв крылья-клинки и на лицах их только холодная решимость.
Клинки вампиров серебряными росчерками разгоняют тьму, служа маяками, по которым я определяю, где каждый их них.
Порождение ночных кошмаров как будто крепнет с каждым мигом. Словно пьёт чудовище сгущающуюся кровь сумерек и всего лишь оттягивает момент для нанесения последнего удара.
В чём оказалась ошибка молодых воинов клана Серебряного Ворона, я не знаю. Не человеку наблюдать за такими стремительными битвами. Просто в один миг оба брата покачнулись, пробитые острыми шипами, увенчивающие жуткие крылья монстра и закричали единым криком, полным нечеловеческой боли.
Но как ни пытались они сорваться, ничего не выходило. А монстр лишь стряхнул их с гибких шипов, когда они затихли, и двинулся ко мне. И я знала, бежать поздно…
Я уже видела его клыки величиной с мужскую руку и алым огнём горящие глаза. Чувствовала опаляющее дыхание на своей коже… И прощалась с жизнью.
Больше некому спасти. Мои невольные защитники уже поплатились своими жизнями. Настал мой черёд…
Есть разное пламя. Рождённое чародейством смертоносное оружие. Неукротимый лесной пожар, жадный и беспощадный. Прирученный ведьмой огонёк, которой по сути своей огненный дух, ответивший хранительнице изначального знания. Робкое пламя свечи и пляшущий добрый огонь в очаге.
Но есть пламя небес, опаснее и коварнее которого нет на свете. Стремительными стрелами летит оно к земле и жалит так, чтобы не оставить и не малейшего шанса выжить.
Небесной молнией был тот, кто возник вдруг из мрака и обрушился на готового к последнему прыжку монстра. Не убил он его, но разъярил так, что чудовище позабыло обо мне, переключаясь на новую жертву. А воин отступал, уводя зверя от меня. Как и на вампирах, на нём был тёмный плащ, скрывающий и лицо и фигуру. Но яростно сверкающие клинки навели меня на мысль о том, что за сородичей решил вступиться старший из их рода. Более опытный и быстрый. Почему-то я даже не сомневалась, что он убьёт этого страшного зверя.
Голос сердца подсказывал мне это. Как и то, что нельзя бросать раненых сокурсников, иначе умрут. Пусть поёт сталь в руках воина-молнии и совсем ещё близко зверь, но я должна помочь…
Под близнецами растеклись большие лужи тёмной, практически чёрной, крови. Слишком много её они потеряли. Даже бледнее стали, хоть я и не знала, что такое вообще возможно. Некогда насмешливые, опасные, уязвлённые и оттого злые. Теперь они были беззащитными умирающими подростками, моими товарищами по Академии…
Я упала на колени между ними, не думая о том, что замараюсь, потому что чувствовала, как с каждой секундой утекает из них жизнь. Зашептала заветные слова, запрещая крови свободно вытекать из зияющих ран и затворяя их. Но этого мало. Я знала, что нужно для их спасения.
Знала, страшилась, но делала. Ибо промедление — смерть. И я достала из-за пояса атамэ и разрезала руки. Вот так. Прикоснулась своими ранами к холодным приоткрытым губам и замираю, позволяя своей крови свободно покидать тело.
Рядом ещё кипел бой, но это стало таким неважным, когда холодные пальцы ухватили мои руки, а в кожу вонзились острые клыки. Им мало моих ран и теперь я между ними как распятая. Падаю без сил, которые быстро уходят вместе с кровью, и закрываю глаза. Кидает в жар, а затем меня пробует на вкус мертвенный холод вечного небытия. Уже совсем не больно и не страшно. И осталось совсем чуть-чуть…
Не знаю, как и почему, но вдруг вижу перед собой чёрные омуты глаз. Кому поклоняются здесь, когда просят о достойном посмертии? Я помню. Мы проходили это совсем недавно. Богу Смерти и Лунного Света Халлэ. Это его глаза чернее тьмы, потому что настолько темны, могут быть только дороги и перекрёстки, по которым так и не прошли души тех, чьи жизни были безжалостно прерваны. Дороги миров. Да, это Халлэ. Потому что это в его волосы вплетено серебро лунного света, как вечное напоминание о том, что смерть это не только тьма…
Считается, что для того, чтобы Халлэ определил, куда душе направиться дальше, достаточно мимолётного взгляда. Хмурится он при виде душ нечестивцев и отправляет их в очистительный огонь на срок, равный их злодеяниям. И печально улыбается, когда смотрит чистые души. Берёт он их в ладони и легонько дует, даровав крылья, чтобы смогли они выбрать путь и продолжить череду перерождений.
Моя душа же замерла, потому что кажется, будто целую вечность смотрит на меня божество.
— Халлэ? — спрашивают непослушные губы и голос мой едва слышен даже мне самой.
— Спи, — говорит бог, прикасаясь губами к моему лбу, укрывая покрывалом мрака.
Становится тепло и сил сопротивляться сну, больше нет. Только и успеваю подумать об одном. А что значит поцелуй Халлэ?
***
Пахнет душистыми лекарственными травами, вобравшими в себя весь жар полуденного летнего солнца. Пряный запах пропитавший воздух, обнимает тёплыми кольцами. Уютно и хорошо.
Я до сих пор до конца не понимаю, где нахожусь, но по телу разливается такое тепло и нега, что не очень и хочется знать. Приятно лежать с закрытыми глазами, чувствовать кожей чистые и нагретые простыни. Вдыхать чуть горьковатый травяной запах.
Слышать потрескивание огня в камине. И даже видеть сквозь закрытые веки красные всполохи.
— Влада.
Голос того, кто зовёт меня по имени, кажется знакомым. Только интонации непривычные. Чувствую лёгкое теплое дыхание на своей коже, прикосновение к своему лбу и открываю глаза. Передо мной не чёрные глаза Халлэ, а синие, как небо безоблачным осенним днём. Прекрасная и страшная сказка закончилась. Я всё-таки жива.
— Влада.
— Тир, — узнаю я, наконец этот голос. Но мои губы слушаются меня с трудом.
— Погоди.
Он отходит, чтобы снова появиться передо мной с чашкой чего-то горячего. Одна рука скользит под мои плечи, помогая приподняться. Запах трав становится более резким.
— Пей, — просит эльф.
Я послушно подчиняюсь, прикасаясь губами к чашке и в рот льётся горячая жидкость, вкуса которой сначала не чувствую, потом она становиться горькой, но оставляет сладкое послевкусие. Становится настолько жарко, что кажется, будто огонь разлился по венам.
— Умница, — хвалит меня мужчина и убирает чашку и руку, позволяя лечь обратно.
Мучительно пытаюсь понять, что произошло и почему я так слаба. Но мысль ускользает, не дав поймать себя за хвост.
— Спи, — снова говорят мне и чудятся чёрные бездонные очи бога с волосами, в которых затерялся лунный свет. И слышится его шёпот.
— Халлэ… Халлэ…
Но сон уносит меня в своих тёплых ветреных объятиях. И мне снится знакомое озеро. То самое, где закончился мой первый полёт на метле. Тогда я не обратила внимания на то, как здесь красиво. Как песчаный берег становится каменистым, где на влажной гальке лежит груда округлых валунов. Они тоже блестящие от ночной росы и словно нежатся под лунным светом.
На самом большом камне сидит паренёк приблизительно моего возраста. Рыжие волосы, в темноте кажущиеся красными, разметались по худым плечам и спине. В руках он рассеянно держит дудочку, а в глазах застыло выражение потерянности. Приблизившись, я понимаю, что он ещё и босиком. Заметив моё приближение, мальчишка вскидывает голову.
— Привет, ведьмочка, — говорит, улыбаясь как-то печально и неуверенно.
— Привет, — эхом откликаюсь я. — Тебе не холодно?
— Нет. Этот холод ничто.
Странный паренёк. Что-то в нём настораживает. И это его одиночество. Хочется остаться и в то же время убежать, как будто это ощущение нечеловеческой тоски заразно…
— Останься, — говорит он, без труда поняв о чём я думаю.
— Хотя бы ненадолго. Мне так одиноко здесь.
Что делает он в этом месте один и что потерял на берегу маленького озера?
— Почему ты не уйдёшь отсюда? — озвучила я вопрос.
— Куда бы ни ушёл, я буду один. А здесь… — он неопределенно махнул рукой, — мы любили бывать с сестрой. Она танцевала, а я играл.
— Что с ней теперь?
— Она очень больна, — его плечи бессильно поникли.
— Мне жаль.
— Не нужно сожалений. Тебе тоже нужно набираться сил, ведьмочка. Просто пообещай, что придёшь.
— Обещаю, — легко соглашаюсь я. Слово даётся мне просто, и я понимаю, что сон начинает развеиваться пряным запахом трав и тихим голосом. Кажется, кто-то поёт. Слишком тихо и слов не разобрать. Только это и не важно, мелодию слушает сердце.
Открыв глаза, я приподнимаюсь. От слабости чувствую лёгкое головокружение, но не более. Я достаточно окрепла, чтобы встать…
Окружающая обстановка была незнакома. Кровать, на которой я спала, занимала треть пространства и находилась напротив окон, закрытых тяжёлыми портьерами. Справа от неё теплился маленький камин. Пламя от него было здесь единственным источником света. Под потолком висела люстра с магическими светильниками, но сейчас ни один из них не горел. Напротив камина стояло кресло и небольшой столик. Чья-то небрежная рука оставила на нём стопку тонких полотенец и чашку, при виде которой я вспомнила горький травяной вкус.
Едва я спустила ноги на пол, босые ступни утонули в мягком ворсе ковра. Тепло. Уютно. Как и должно быть дома.
Но моим домом стала Академия Единства и угловая комната общежития со всеми её достоинствами и недостатками. Здесь я чужая. В чужой рубашке, которая достаёт мне до середины бедра. А под ней совсем ничего нет.
Лихорадочно пытаюсь вспомнить, как оказалась тут и кто меня раздел. Но ничего не выходит. Воспоминания мелькают, словно слайды. Только часть отсутствует. Я вспоминаю далёкий уже день, который провела вместе с друзьями. Похищение и тёмный переулок. Разговор с близнецами и внезапное нападение. Воина подобного самой стремительной молнии и умирающих подростков. Моя кровь, сочащаяся из порезов и острые клыки. Тьма и бездонные чёрные очи, таящие в своей глубине живое пламя. Поцелуй бога и снова тьма…
Халлэ…
Что потом, помню слишком размыто. И даже такие смутные воспоминания даются с трудом, приходят не сразу.
Синие глаза Тира. Запах трав. Сильная уверенная рука. Горький терпкий вкус.
Значит, это дом эльфа.
Осознав, что это он меня переодевал, я испытала глубокое чувство стыда.
И почему я у него? Ответить, пожалуй, только он сможет.
Дверь в комнату слегка приоткрыта и до меня по-прежнему доносится тихая мелодия, которую эльф напевает под нос.
Иду, осторожно ступая по мягкому ворсу. Дверь неприятно скрипит, а в коридоре после протопленной комнаты прохлада, которая в привычном состоянии не вызвала бы никакого дискомфорта, кажется холодом. Но теперь я вижу, как пробивается в узкое коридорное окно тусклый серый свет. Светает. Теперь я хотя бы знаю, что уже утро.
— Влада! — появившийся в коридоре эльф, подходит ко мне, решительно печатая шаг. — Зайди обратно.
Я испуганно отступаю в тёплое домашнее пространство комнаты. Никогда не видела его таким. Наши взгляды случайно пересекаются, и вопросы звучат почти одновременно.
— Где моя одежда?
— Ты зачем встала?
Его взгляд становится суровым.
— Мне на занятия надо, — говорю я, опережая эльфа, пока он не вздумал снова отправить меня в постель со своей глупой опекой.
— Сушится, — отвечает Тиравьель. — Ты вся в крови была своей и чужой.
Смотрю на свои руки и замечаю под ногтями тонкий ободок запёкшейся крови.
Значит, кроме одежды мне ещё нужна ванна. Лучше всего моя. Но прежде всего, меня волнует не только внешний вид.
— Тир, где близнецы?
— Они в порядке, — с заминкой отвечает эльф и его взгляд вдруг тяжелеет, наливаясь гневом. — А ты… о чём ты вообще думала, Влада?! Ты едва не убила себя!
В гневе его видеть было непривычно. И, пожалуй, страшно. Маленькая шестнадцатилетняя ведьмочка должна напугаться и замолчать. Но даже сейчас я была уверена в том, что всё сделала правильно. И уж точно не стала бы ничего менять.
— Они всего лишь подростки, как и я. Мои сокурсники. Мне нужно было оставить их там?
— Ты не понимаешь, чего могло стоить тебе их спасение.
— В тот момент я не думала об этом. Как и они, когда бросились наперерез этой твари. Да, я могла умереть. Но они спасли меня, а я их. Разве не справедливо?
Эльф вздохнул. Он понимал, что я права. Просто, как и мои друзья, если бы ему представился выбор — они или я, он выбрал бы меня.
— Справедливо. Прости. Ты умирала… Даже бога смерти звала.
Мои губы против воли дрогнули в слабой грустной усмешке. Но я ничего не сказала.
— Тир, а ты знаешь, что за тварь на нас напала?
— Присядь, — сказал он, и в глазах его блеснула сталь. Сам он расположился в кресле. — Вряд ли кто-то ещё будет с тобой откровенен.
Всё также горел камин, и дверь в протопленную комнату была заперта. Только заметно похолодало. Пришлось снова забраться на кровать и спрятать под одеялом свои голые ноги, выражая полную готовность слушать.
— Начну с того, что и близнецы и твои друзья находятся в Академии. С ними всё в порядке. Волнуются только.
— Ты…
— Да, я ввёл их в курс дела. И даже рассказал то, чем хочу поделиться с тобой… Влада. Кто-то убивает ведьм. И это происходит повсеместно. Но способ, которым осуществляются убийства, до сегодняшней ночи был неизвестен. Теперь понятно, почему для убийцы нет преград, и свидетелей не остаётся.
— Но вчера нас спасли.
— Невероятное везение. Воин Ордена Теней был рядом и успел вовремя.
Я помню. Быстрый и смертоносный небесный огонь. Опасный воин, передавший меня в руки эльфа. Почему? Странно это. Я даже не в лазарете, а в чужом доме.
— Ты мне нравишься, Влада, и я намерен тебя защищать. И кстати, директор вынес решение. Отныне каждая ведьма, обучающаяся здесь, должна находиться после заката на территориях Академии.
— Но ты только что сказал, что для убийцы нет преград…
— Исключения есть всегда. Немного мест, способных защитить от сумеречных волков, но Академия одно из них. Тут вы в безопасности.
— Расскажи мне о них.
— Никто не знает правды, но первых сумеречных волков увидели тысячу лет назад, когда миры Эно и Равьет были разделены. Одни из самых опасных жителей межмирового пространства. Они появляются из прорех в ткани мира или убивают любопытных, желающих попасть в Эно. Кто-то говорит, что это стражи, созданные для охраны границы нашего мира, но я не верю этому. Больше похоже на то, что твари появились в результате какой-то ошибки или мутации. Они обитают только там, и удержать такую тварь здесь может только очень могущественный маг.
— Но для чего он убивает ведьм?
— Когда разразилась великая война, именно носительницы изначальной магии помогли закрыть и разделить наши миры. Возможно, это месть, а может, чей-то план в действии. И кто-то хочет лишить нас возможности защитить себя снова, если придётся.
— Это каким безумцем надо быть…
— Не знаю, но такая возможность не исключается. В этом мире всё ещё случается находить сторонников демонов. Это отступники, считающие, что миры необходимо снова объединить. Только в таком случае лучшее, что их ждёт — это положение рабов. Орден Теней уже тысячу лет стоит на страже нашего мира. Они уничтожают тварей сумеречных дорог и отступников. Самые сильные боевые маги и воины, способные перемещаться в тенях.
Качаю головой, выражая полное согласие. Сразиться с такой тварью и выжить — дорогого стоит. А уж победить её в бою…
— Теперь ты знаешь. Надеюсь этого достаточно, чтобы ты проявляла благоразумие?
— Достаточно.
Мне действительно никогда не забыть взгляда сумеречного волка. Как и чёрных глаз Халлэ…
На тот момент мне казалось, что это и в самом деле будет нетрудно.
Теперь, когда Тиравьель разрешает мне вернуться в Академию, один вопрос остаётся открытым. Мне непонятна степень его симпатии. Но даже сама мысль об этом вызывала смущение. Сколько ему лет? Я слышала, что эльфы могут жить очень долго. Моей подруге дроу было пятьдесят четыре, и она считалась почти подростком. Сколько может быть лет взрослому эльфу, назначенному старшим хранителем и подумать страшно.
Кто я? Всего лишь мелкая ведьмочка. Не особо блещущая знаниями. Уязвимая. Намного слабее и неопытнее многих тут. Сумеречный волк едва не убил близнецов, несмотря на то, что их сила и скорость намного превосходит человеческую. Против таких врагов я и вовсе ничто.